Ограда

ОГРАДА

Всё началось с того, что на том самом дне Рождения мы смотрели какой-то дурацкий фильм. В тот день я встречаю её, кажется, всего лишь раз четвёртый. Первый был ещё осенью, потом на Новом Году, потом ещё у кого-то дома и вот, теперь. Апрель месяц, вечер, уставшие от праздника гости, приглушённый свет и этот дурацкий фильм, половину которого скрывает от глаз угол стола; неудобный шкаф за спиной, рельеф дверцы пытается скрыть жалкая подушка.
И она: сидит на полу, рядом, свесив голову на моё плечо. В этот момент я мечтаю и молюсь, чтоб она не шевелилась. Но всё хорошее когда-нибудь кончается; тем более, что нам перепала вторая подушка для неудобного шкафа. Несомненно, так комфортнее, но даже так – она по-прежнему остаётся рядом со мною, и я внемлю эту близость всей душой.
Незаметно наблюдаю, как она без особого интереса пытается удержать смысл действия в фильме, как она разговаривает – улавливаю каждую интонацию в голосе, улыбаюсь, когда она от души смеётся. Иногда я тоже смеюсь со всеми вместе, но не всегда осознаю, над чем. Может быть смеются и надо мной – я веду себя глупо. Для меня окружающая действительность была слишком туманна, была растворена в опьянении. Нет, алкоголя не было ни капли, но трезвость чувств была поддета чрезмерным блаженством.
Такое состояние прекрасно располагает к мягкому и душевному разговору, но я молчу, боюсь сказать слово, обратив на себя постороннее, столь ненужное сейчас, внимание. Боюсь разрушить грань между внутренним и внешним миром, столь хрупкую, но не менее важную, чем…
…даже не знаю с чем сравнить её… Может, это похоже на озоновый слой, который защищает нас от губительных лучей Космоса – маленький мирок от объемлющей, злой и негостеприимной среды. Но как и мы разрушаем эту нашу единственную крышу над головой, так и чувства пытаются вырваться наружу, быть может для того, чтобы встретить там коварную смерть. О, если бы сила жизни на Земле была столь велика, что смогла бы при выходе наполнить собой весь бездушный Космос, чтобы он расцвёл и стал для нас родным домом! Что бы можно было свободней дышать!
Мечты…мечты… Слишком далеко они уводят меня, но в любой стороне путь к реальности один. Нужно всего лишь открыть глаза.

Я открываю глаза и вижу её. Всё по-прежнему: мир существует, стол закрывает экран, шкаф по-прежнему неудобен, она – по-прежнему рядом и по-прежнему красива… Хотя нет. Что-то в ней изменилось, или во мне?
Я разглядываю её лицо, её руки, её тело. Её глаза изредка встречаются с моими, и она улыбается. Я тоже. При этом усиленно делаю вид, что ничего не происходит, от чего становлюсь ещё глупее. Она смеётся и через мгновение возвращает своё внимание к фильму или к разговору, в котором тоже приходится делать вид, что я участвую, хотя моё сознание не отражает даже темы обсуждения.
Время почти останавливается, по крайней мере оно не издает ни звука. Меня окружает некий вакуум, в который проникает только её голос. Созерцание превратилось в наслаждение, недостатки приобрели оттенок идеализма. Несколько раз я мысленно прикасаюсь губами к её щеке. Медленно и нежно, поцелуй за поцелуем…
Зрачки расширяются, внутренний взгляд ужесточается и сверху обрушивается шквал ненависти. Нельзя! Так нельзя! И я стараюсь думать о чём-нибудь другом, но мысли просто разбегаются в разные стороны. Предатели. А в центре внимания снова она. Сердце бьется учащённо, готовое вырваться из тесноты грудной клетки, дыхания не хватает. Идёт ожесточённая борьба внутри: любви к ней и ненависти к себе. Душевное лицо исказилось в гримасе, судорожно стиснутые зубы, зажмуренные глаза, провалившиеся в огненную пустоту.
…Наружно – ничем не проявляюсь. Я просто где-то не здесь, и никто этого не замечает…
Напряжение в мышцах доходит до предела, голова раскалывается на множество огненных частей, душа вытянута в струну. Но вот кто-то обрывает её, и обмякшее тело, не способное больше сопротивляться, проваливается в небытие…
Тишина. Приятное тепло разливается внутри и сосредотачивается в сердце. Оно расслабленно и больше не бьётся как в паровой котельной. Тело неподвижно, я не могу пошевелиться, да и не хочу. Её губы плавно прикасаются к моим. Она думает, что я сплю. Но я вижу её, вижу внутренним взглядом. Она этого не знает…
Лениво я отгоняю видение и открываю глаза. Я вижу её, почти заснувшую. Экран телевизора совсем ушёл под стол, неизменный шкаф терзает спину – сползаю головой на подушку. Предстоит длинная ночь…

Утром, когда все нормальные - они же счастливые - люди спят, я медленно передвигаюсь к кухне. Трескучая болтовня надоела за целую ночь, хочется немного тишины и покоя. Минуя коридор, показываюсь в проёме двери. В глаза мне светит дежурная утренняя улыбка и сонный голос выдавливает теплое приветствие. Кроме неё здесь никого. Вот он, рай на Земле: светлая, тихая кухня, лениво закипающий чайник, она и я. Тепло улыбаюсь в ответ, сажусь напротив, с другой стороны стола, с наслаждениям отклоняюсь к прохладной стене. Усталые веки закрыты. Слушаю её негромкий голос, внимаю с чувством каждый звук; поднимаю на неё взгляд – пытаюсь отметить на лице каждую черту, нахожу его очень красивым. Не боюсь смотреть ей в глаза, мне это нравиться. В эти моменты на какую-то долю секунды видишь человека очень глубоко, и он видит тебя. Стараюсь не упустить ни мгновения, зная, что каждое может оказаться последним.
Закипает чайник. Собрав по пути на себя все углы и двери, на кухне появляется виновник вчерашнего торжества. Выглядит ужасно. По лицу можно сказать, что либо не выспалась, либо очень даже выспалась, но именно на нем. Впрочем, вернее первое – ночь мы все плохо спали. Медленно подходят остальные. Разливаю кипяток по кружкам, очень осторожно, вспоминая свою странную фобию по этому предмету. Чай, кофе. Остатки печенья, небрежные бутерброды, бессвязные разговоры. Вновь делаю вид, что происходящее меня как-то интересует. Дурацкая маска, доведшая до тошноты за один лишь вечер.

Но сняв её, я рискую потерять всё!
Так и несу её, мою страшную тайну. И прячу её от всех глубоко-глубоко, да, именно в сердце. По крайней мере, теперь оно знает, зачем биться.
Иногда эти мысли пугают меня, повергают в ступор, и я перестаю понимать, что делать. Чувства свежи и новы, инструкций к ним не прилагается, а любой опыт в прошлом - теперь теряет свою значимость.
Всё было. Но всё было не так, как теперь, не так как с ней. То, что я чувствую – это трудно объяснить, ещё трудней понять, но невозможно остановить. Внутри началась ожесточённая борьба, в которой невозможно определить победителя. Ведь побороть чувства, можно только убив душу, а убить душу – умертвив тело… и то, не обязательно. Но два беса сидят во мне и каждый гнёт своё. Что же этот за дурацкая игра?!
Смотри, но не вздумай трогать! Трогай, но не пробуй на вкус! Пробуй… но не смей глотать!
Кому-то там на верху действительно очень смешно. И есть ещё в нашем времени фильмы, изрекающие истину.
Но зачем оно так? Кто всё это придумал?! Что мы все, куклы в театре?!! Почему нельзя честно? Нельзя открыто? Зачем упекать душу в клетку, казаться не тем, кто ты есть, носить дурацкие маски?! Почему нельзя быть просто собой?
Наверное потому, что таким ты здесь никому не нужен. Всё решено заранее. Без нас.
Здесь одиноко. В тишине, одиноко. И сказать ничего не можешь, потому что этого никто не захочет услышать. Вот и давишься собой втихомолку. А ведь так и поперхнуться недолго. Глупая и нелепая смерть…
Но любить – не убивать. И то, что я чувствую, я знаю – это любовь, моя к ней, от сердца, преисполненного чувствами, любовь чистая, честная, безвозмездная… Одно печально - бесперспективная. Очередная жертва социуму. Пошёл этот грёбаный социум!... ненавижу его.

Жизнь потекла своим ходом. Дни сменяли друг друга, близилось лето, встречи с друзьями стали чаще. Незаметно для себя, я не упускаю ни одной возможности увидеть её. Это несколько разряжает накопленные эмоции, переливая их в крепкие дружеские отношения. Но с каждым разом сказать хочется всё больше, а держать это в тайне становиться сложнее и больнее. Невысказанное полилось в творческое русло, что заметно оживило мою писательскую потенцию. Выкладываясь на бумаге, бесконечная путаница мыслей обретает более чёткие формы. Но скрывать что-то от пера – это выше моих сил. В итоге иногда приходится просто давать задний ход, чувствуя затаившуюся опасность.
Обет молчания не должен быть нарушен.

Ограда. Мокрый снег под ногами легко поддаётся к земле. Бесконечные стальные прутья исполосовали перед моими глазами весь их мир и надёжно скрыли меня от посторонних лиц. Пусть самой стены они не видели - шли рядом со мной, даже рука об руку, но и не предполагали о её существовании. Думаю, что мало кто из нас знает о жизни внутреннего мира другого. Но даже те, кто знает, - что они видят? А что вижу я? Сквозь решётку, прутья которой кажутся порой слишком толстыми, в мире я не вижу себя. Меня там как будто нет. Для других я существую несомненно, но я ли это?, то, что они видят…? Решётка сильно искажает черты, скрывает одни недостатки, выявляет из ниоткуда другие. Словом, она играет немаловажную роль в моей жизни, она – часть её.
Вздох облегчения. Они ушли. Можно дышать свободнее. Прутья уже не так сжимают лёгкие. Можно забыть и считать, что ничего не было. Цвета меняются, приходят другие люди, я наблюдаю за ними, а они этого даже не замечают. Я наблюдаю за ней. Она совсем рядом, разговаривает со мной через невидимую ограду. В своём молчании мне одиноко, а она здесь, так близко. И я хочу впустить её к себе, в мой таинственный мир, открыть его, открыть себя. Я приглашаю её, я смотрю ей в глаза, и она, согласившись, пропускает свою голову сквозь решётку, насколько это ей позволяют прутья. Её немой вопрос я одариваю нежным поцелуем, полным всех чувств, пережитых за это время. Я чувствую, как наконец открывается моя душа, как из неё изливается лучистая любовь. Но вдруг я осознаю, что не получаю ответа. Холодные сжатые губы изменились в суровых очертаниях, гневный взгляд, полный льда и непонимания возродил во мне первобытный страх. Грудная клетка сжалась, словно в тисках, а пустота разрывала её изнутри. Она смотрела на меня с презрением, унижая мои чувства до самообмана. Она покидала меня, отдаляясь в темноту, и у меня не было сил удержать её. Тело не слушалось, пустое признание в любви беззвучно повисло в воздухе. Когда она совсем растаяла во мраке, из темноты донёсся выстрел. Пуля вошла в сердце и остановила его. Но я не умираю, я продолжаю жить, если это можно назвать жизнью – неподвижно лежать в мокром, холодном снегу и смотреть в пустое зимнее небо.

Я открываю глаза и вижу её. Её тёплый, живой взгляд. Она улыбается мне, и суровое видение нехотя растворяется в глубине сознания. Солнечное лицо полно лучистого света. Мой солнечный зайчик. Пожалуйста, дай ей, Бог, никогда не изведать печали. Я ощущаю своё ровное дыхание и стук сердца в свободной груди и опускаюсь спиною на коврик, разглядывая плывущее над головой небо. Чувствуя её рядом, я обращаюсь к ней мысленно. «Я знаю, ты уйдёшь. Ты просто не сможешь остаться».
Словно услышав отголосок моей грусти, она, словно случайно, говорит, что дружба – это навсегда.
Я хочу ей верить. И я знаю точно, что не хочу её терять. Поэтому я молчу, находясь под довлеющим страхом разрушить всё одним лишь словом. Тем самым я предаю себя, лгу остальным. Пусть это не настоящая ложь. Ложь – это действие, а молчание – есть бездействие. Но, чёрт возьми, как тяжело оно даётся порой! Глаза в глаза. «Я люблю тебя» сотни раз мысленно позвучит в голове, но, подавив силой воли паузу, начинаю говорить о чём-то совершенно другом. И так каждый день, день за днём я говорю не то, что думаю, не то, что хочу сказать. Потому что я не хочу её потерять, так не хочу, что иногда самое трезвое желание велит обнять крепко и не отпускать. Никогда.

Я провожаю её домой. Холодный вечер, уже поздно, и я знаю, что бабушка опять будет волноваться. Но я скажу, что был занят телефон, и не было возможности позвонить. Она поверит, или не поверит, но главное – успокоится, ведь я всё равно уже буду дома. Редкие фонари мало выхватывают из темноты наш пеший путь, засыпанный ранним снегом. Не смотря на поздний час, мы идём прогулочным шагом, почти всё время молча, слушаем вечернюю тишину. На дороге машин нет, и ничто её не нарушает. Всё равно, всё, что мне хотелось бы сказать, я никогда не произнесу вслух, а в молчании можно незаметно передать много больше, чем на словах. Я улыбаюсь своим мыслям. Она, будто чувствуя это, поворачивается ко мне и одаривает теплом своей улыбки. В полумраке мало, что можно разглядеть, но сверкающие глаза говорят всё.
На узкой тропинке я иду чуть позади. Я люблю видеть перед собой спутника, - так не чувствуешь себя одиноким, но при этом каждый может остаться наедине со своими мыслями. Иногда она оборачивается, проверяя, здесь ли я. Я улыбаюсь в ответ, спасибо за заботу. Но вот, обернувшись она смотрит не на меня, а куда-то дальше, назад, и в глазах читается ужас. В застывшем вакууме рождается оглушительный звук, похожий на взрыв, и острая, режущая боль пронзает и обжигает моё тело. Дыхание оборвалось на вдохе, застыв в горле, и ни один звук не мог прорваться сквозь этот ком ужаса и боли. В голове помутнело, но огненный шар в теле, наполненный болью, не давал потерять сознания.
Это был выстрел. Пуля прошла через плечо, прошла на вылет. Я понимаю это, увидев перед собой её, покачнувшуюся в сторону. Обмякшее и тяжёлое тело – я ловлю его тут же, и мы вместе падаем на землю. Неподвижным грузом она лежит на мне, спрятав лицо на груди.
Нет! Нет! Нет!!! Что произошло?! Выстрел! Пуля на вылет! Из меня – в неё. КУДА?
С трудом я переворачиваю её на спину, сажусь рядом на колени. Темно! На чёрной куртке ничего не видно. Побледневшее лицо без какого-либо выражения с полузакрытыми глазами. Дыхания нет.
Господи! Что же делать?!
Кое-как расстёгиваю куртку, под ней окровавленная рубашка в клетку – вся грудь в крови.
Нет! Нет! Нет! Так не может быть!
Разрываю рубашку, не тратя время на множество пуговиц, и чувствую, что в этот момент дыхания нет и у меня. Оно вновь комом подкатило к горлу, готовое разорвать гортань. В основании шеи зияла рана, хлещущая кровью. Пытаюсь зажать руками, но лишь перемазываюсь в горячей крови. Сердце ещё слабо бьётся, есть надежда. В отчаянии призываю на помощь, но в глухой ночи померкло даже эхо. Она неподвижна, сознания в ней нет ни капли, сердце останавливалось. На мне своя и чужая кровь, но боль удерживает от потери чувств. Боль и ужас.
Нет! Этого не может быть! Не может!
Заглушая боль, я сжимаюсь всем телом, заставляя себя проснуться.
Открываю глаза и вижу её…
Неподвижную, в изорванной кровавой одежде. Мокрые волосы перемешаны с грязным снегом. Кровь повсюду. Моё сердце в страхе бешено бьётся. Её – уже нет. Лучше б моё остановилось вместе с ней. Тело бьёт озноб, в голове паника, но надежда ещё есть. Трясущимися губами пытаюсь вернуть ей жизнь. Вдруг она, как в сказке, проснётся, и все будут жить долго и счастливо. Но в сказке царевна была спящая, а не мёртвая, и это вовсе не сказка, а кошмарная реальность безо всяких хэпи эндов.
Крик рвёт горло, а за ним и тишину ночи.
-ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УЙТИ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВОТ ТАК УЙТИ!!! ЭТО НЕ ЧЕСТНО!!!
Последняя фраза была направлена кому-то вверх, и обессилив, я падаю на землю. Всё именно так. Пусть выстрел уложит нас рядом на красном прозрачном льду. Горячие слёзы заливают перепачканное кровью лицо, стекают на снег. Боль уже имеет слишком малое значение. Тяжёлое дыхание гонит кровь к сердцу, которое где-то глубоко внутри останавливается навсегда.
Но я продолжаю жить, если это, конечно, можно назвать жизнью – лёжа в мокром снегу…

Я закрываю глаза и вижу её.