Михалыч

Братан!

Пробил информацию об одном интересном челе. Один из наших дневник вёл. Базарит, в натуре, беспонтово. Отмазки лепит, блин, как деловой. Лови и фильтруй!

«Наш дорогой Владимир Михайлович появляется в антикварном салоне «Диана» через два дня на третий. У него есть любимая игра "Узнай меня". Он играет в неё абсолютно серьёзно, без дураков, но при этом все "ходы" нам заранее известны. Бывало, окидываешь взглядом посетителей, пытаясь выявить среди них потенциальных покупателей, и не находишь знакомых. И не по внешности даже, а по каким-то неуловимым приметам сумеешь вдруг отгадать в невзрачно одетом мужичке Михалыча. Слишком уж усиленно он пытается не попадаться на глаза. Чрезмерно наклоняет голову в широкополой шляпе, которая и так закрывает лицо. Маскируется, как плохой разведчик. У нас и без маскировки разглядеть человека непросто – в салоне подсветка только на витрины. Но сразу отмечаешь, когда чьи-то руки слишком уж аккуратно и точно разворачивают вещь клеймом к себе и так, чтобы свет падал на нужный участок. Все необходимые конспиративные маневры в исполнении Михалыча выглядят как пародия на конспирацию. Окружающие тут же угадывают профессионала. Мы посмеиваемся над Михалычем с его примочками и гадаем, что нового заморочит наш дорогой консультант в очередной приход.

И всё же самое слабое место нашего «конспиратора» – сумка. Она вроде бы неказиста и проста, но в этой-то простоте и состоит главная фишка. Сразу видно, что вещь сшита вручную. Однако, приглядевшись, можно заметить по верхнему полю вышитый крестиком изысканный узор. Да и сама ткань холстина холстиной, но не простая, а тонкая, белёная. Видно, что сумка выкроена из какой-то старой одёжки и сшита с любовью. Кроме всего прочего поражают размеры Михалычевой сумки. С виду она кажется вместимостью с обыкновенный полиэтиленовый пакет. Но иногда Михалыч вносит в этой сумке такие объёмные вещи, что мы только диву даёмся, куда всё помещается. А его шляпа! Наши охранники по дружбе прилепили Михалычу кличку Боярский («погоняло», как они выражаются), намекая на известного артиста, сыгравшего мушкетёра. Слишком уж многим не даёт покоя подозрение, что под невзрачной шляпой скрывается сверкающая лысина. Но заставить Михалыча обнажить голову до сих пор ни у кого не получалось. Шеф, предвидя наши насмешки, делает чрезмерно серьёзное лицо и многозначительно прикладывает палец к губам. Михалыч – один из лучших экспертов среди частников, и шефу не хочется его обижать. Виталий Кузьмич, мало того что математик, так ещё и доктор наук, профессор. Салон для него лишь хобби. И коллектив подобран соответствующий. Продавцы – сплошь интеллигенция. Я – кандидат наук. Наташка, второй продавец, – аспирантка. Да и охранник наш, хоть и по фене ботает, ещё и в компьютерах пытается разобраться. Он их уважительно «компутерами» называет.

С появлением Михалыча ничего особенного в салоне не происходит. Никто не бросает своих дел, чтобы, разинув рот, наблюдать за ним. Никто не торопится достать из портфелей припасённый антик, чтобы, по случаю, получить квалифицированную консультацию. Но даже охрана начинает себя чувствовать увереннее. Потому что кто же среди антикваров не знает Михалыча? Кто ещё умеет, не заглядывая в словари, рассказать о лучших мастерах России и Европы как минимум до 17-го столетия? Кто ещё сумеет быстро, аргументировано и точно отличить фуфло от настоящей вещи? Кто сможет поднять цену до едва мыслимых пределов, если мы продаём, и опустить чуть ли не до уровня плинтуса, если покупаем? Только Михалыч. И все знают, если что – Михалыч всегда рядом!

Однажды утром, сразу же после открытия, в салоне раздался телефонный звонок. Судя по манере ведения разговора, звонившая дама имела властный характер. Прямо не дама, а Дама какая-то… Тоном, не допускающим возражений, она сообщила, что желает продать нам серебряный сервиз работы Хлебникова. Того самого Хлебникова, поставщика двора Его Императорского Величества. Назвала сумму, от которой мой лоб покрылся испариной. Продиктовала адрес. От названной ею стоимости сервиза веяло катастрофой. Если выкупить сервиз за такие деньги, то нет резона с ним возиться. Хозяин салона молча смотрел на Михалыча. Тот рассеянно разглядывал узор на линолеуме. Потом поправил шляпу и не спеша, стараясь ничего не задеть своей холщовой сумкой, не хлопнуть дверью, вышел на улицу. Я посмотрел ему вслед. Вдруг подумалось, что Михалыч едва ли старше меня, а уважением пользуется, как будто он председатель совета старейшин.

В тот день шеф ухитрился прикрыть у себя в сейфе несколько редких складней, одну совсем чёрную икону (подозревая, что и представить страшно, какая она древняя), и серебряный портсигар работы Фаберже. Между прочим, клейма, пробы, замки и рубин на крышке в полном порядке, я проверил лично ещё на квартире у владельца.

Интересно, сколько шеф наварит на этом? Вещи ведь пришли по моей наводке. Шеф, правда, об этом не знает и потому от меня таится. А я развлекаюсь – мне-то всё равно расскажут. Думаю, жадность рано или поздно погубит шефа. Наша «крыша» давно уже задаёт странные вопросы продавцам и подолгу в своём джипе беседует с охраной.

До закрытия салона оставалось двадцать минут, когда дверь без скрипа отворилась на треть и внутрь проскользнул Михалыч. Его приметная сумка была чем-то доверху наполнена, а во второй руке он держал ещё одну такую же, но значительно больших размеров. Когда антиквар назвал цену, за которую купил у хозяйки хлебниковский сервиз, в салоне наступила гробовая тишина. Виталий Кузьмич, придя в себя, занервничал. Он, видимо, в уме подсчитывал, сколько запросит консультант за проведение такой выгодной сделки, и не погасит ли сумма комиссионных всю разницу. Шефа хлебом не корми – дай цифирки подсчитать. Математик, ети его…

И тут Михалыч снял шляпу. Все прикрыли рты, чтобы не ахнуть и не обидеть консультанта. Смеяться никому, собственно, не хотелось. Каждый сочувствовал ему и в то же время не мог скрыть лёгкого разочарования. Тайны больше не существовало.
Голова, несмотря на средний возраст владельца, была лысой от лба и до самой макушки. Чтобы слишком разительно не выделяться среди других, он позволил волосам над ушами вырасти подлиннее и тщательно зачёсывал их к середине. Волосы перекрывали друг друга, и казалось, что у человека всего лишь незначительная плешь посреди головы.

Михалыч, держа шляпу, как будто он хочет ею обмахиваться от жары, взглянул на хозяина и сказал томно, словно и на самом деле изнемог от зноя:

- Я не возьму ни копейки комиссионных…

- ???

- …если Вы позволите мне оставить самовар себе. Вот этот. – Михалыч дотронулся свободной рукой до края пузатой сумки. – И ещё. Вы отдаёте мне его не глядя.
При этих словах Димка, сменный охранник, подался вперёд, всем свои видом выражая крайнюю степень не то уважения, не то изумления. Ещё бы – человек провернул такую крутую сделку, а бабок брать не хочет… По лицу Димки волнами пробегали тени. Он пытался понять, как это он раньше не разглядел Михалыча. Вон как перед шефом пальцы гнёт. Нормальный мужик оказался. Не то что прочая здешняя интеллигенция.

Михалыч аккуратно положил шляпу на стол и поставил сумку на колени. Димка уже пришёл в себя и теперь думал, что надо бы проявить служебное рвение, отобрать у Михалыча содержимое сумки. Он было рыпнулся, но шеф движением руки заставил его остаться на месте. Модерновые линии, изгибы, вогнутости и выпуклости хлебниковского сервиза ласкали взгляд шефа и едва ли могли сравниться с каким-то самоваром. Кто его знает, что он да откуда? Чьи руки касались его сверкающей поверхности? Кого он согревал в стужу и кому дарил жаркие минуты отдохновения? Долго разбираться. А тут стоит на прилавке настоящее сокровище. Да ещё и почти даром. Стоит рискнуть. Поэтому в приоткрытый край сумки мы увидели только пузатый бок, покрытый густой патиной с небольшими медными проблесками. Ничего особенного на первый взгляд. Хотелось бы, конечно, узнать, какие такие аргументы привёл Михалыч позвонившей мадам. Уж не за красивые глаза она вдруг не только значительно снизила цену на сервиз штучной работы, но ещё и сделала Михалычу подарок. Или не подарила, и тогда здесь совсем иная история?.. Да вот как теперь узнаешь?

С тех пор Михалыч перестал появляться в салоне. Однажды летом, в воскресенье, я проходил своим двором. Вижу – на скамейке сидит неприметного вида мужчина. Склонившись, ковыряется в стоящей тут же подозрительно знакомой матерчатой сумке. Подошёл поближе. Михалыч! Я разглядел на его груди фартук, на ногах домашние тапочки. Что-то в его внешности не так. Присмотрелся и сообразил, что шляпы, шляпы-то на нём нет! Скромный начёс всё так же деликатно прикрывает михалычеву лысину. Оказалось, мы живём буквально в соседних домах. Михалычу не понравилось, что я застал его за работой, и вообще он явно не обрадовался нашей встрече. Его сокровище как будто с тех пор ни разу и не вынималось на свет Божий. И сейчас весь самовар находился внутри. Михалыч освободил лишь часть, которую в данный момент чистил. Правда, край сумки открылся чуть больше, чем хотелось владельцу, и солнечный луч, отразившись, дал такой ослепительный золотой блик, что я невольно зажмурился. Михалыч торопливо кивнул, аккуратно закрыл сумку и, не глядя более на меня, ушёл. Видимо, предвидел и старался избежать вопросов "по-соседски"…

Прошло ещё полгода. Пришлось уволиться. "Крыша" стала требовать от хозяина всё больше денег и уже с вызывающим подозрением коситься на работников салона. На протяжении нескольких дней, особенно в выходные, я обнаруживал за собой слежку. Похоже, нас подозревали в "левых" сделках. Кто-то просчитал, что есть суммы, которые идут мимо кассы, "крыше" не предъявляются и согревают карманы хозяина и продавцов. Работать в салоне становилось небезопасно. Правда, шеф с перепугу собрался вооружить весь свой немногочисленный персонал, даже техничку. Он, наверно, даже приходящему электрику готовился вручить газовый баллончик... В другой раз посмеяться бы над его наивностью, но было не до смеха. Угроза нависла не только над салоном, но и над нашими жизнями. С одним зарегистрированным дробовиком да газовым пистолетом охранника против до зубов вооружённых бандитов делать нечего. А шеф в отчаянии предлагал Димке у ментов ещё и лишний анальгин  взять. На что Димка совершенно справедливо и, уже не опасаясь немедленного увольнения, обозвал Виталия Кузьмича «дурилкой». «Эх Вы! – сказал он. – Разделают вас, блин, как маму дорогую! А ещё профессор». Жалко. Привык к Димке. От общения с ним моя когда-то литературная речь приобрела новый и, боюсь, неизгладимый оттенок…

Я встретил своего бывшего начальника лишь через несколько лет. Теперь его "крышевала" какая-то ну очень серьёзная организация, чуть ли не сама «контора». Раскинув мозгами, пришёл к выводу, что бандиты просто поступили на работу. Вместо того чтобы отправиться, как им и положено, на зону, сели, так сказать, на оклад… Времена стремительно менялись. Подросло новое поколение желающих красиво жить и при этом не гнуть спину за грошовую зарплату. Не только у меня, но у многих, с кем я разговаривал, сложилось впечатление, что бандиты вошли во власть, сами себе создали должности в государственных конторах, в тех же силовых структурах, стали писать законы, сами их исполнять и сами же контролировать исполнение. И всё это, разумеется, исключительно для того, чтобы положить конец беспределу и защитить теперь уже самих себя и свои семьи от подпирающей сзади смены…

Хозяин был беззаботен. Дела шли неплохо. Легкомысленная «Диана» на вывеске салона была заменена серьёзным словом «Антиквар». Ещё бы! Специализироваться на старинных иконах, складнях, авторской ювелирке и предметах домашнего обихода ушедших в далёкое прошлое лет, причём всё больше с откровенно барским уклоном (не дворянским, а именно барским!) – и называться «Дианой»! Смешно! Правда, теперь держать товар под прилавком и выпускать его из-под полы не получалось – сказывались новые требования: кассовый аппарат, регулярные отчёты в налоговой инспекции, необходимость чётко платить налоги. К тому же исправно заработал "телефон доверия"... Всё это сразу же увело то ли в сторону "дальнего зарубежья", то ли просто «в туман» прежних поставщиков настоящего товара. Зато полноводной рекой потёк качественный новодел. "Новые русские", только вчера сменившие разноцветные кашемировые пиджаки на строгие костюмы, ни хрена не понимали в антике и соглашались обставлять себя всем, что блестело и смотрелось хотя бы на «штуку баксов». Уровень работы стал просто никакой. Квалифицированные люди больше не требовались.

- Где же Михалыч, – спросил я. – Чем теперь занимается?

Виталий Кузьмич помрачнел. Помял губами. Видно было, что ему не хочется отвечать. Но я держал взгляд и ждал.

- Нету Владимира Михайловича, – наконец вымолвил он.

- Как это – «нету»? Уехал куда? О! За границу рванул!.. Ха!

- Убили его.

- ???

- Михалыч заявился к старому приятелю. Наверное, понадобилась консультация по поводу своего самовара. Оказывается, и Михалыч не всё знал. Самоварчик-то, представляешь, оказался не простой. Да… оказывается. Дурь сплошная. Так вот. Приходит он и видит, что его знакомый лежит ничком на полу, а братки всё в квартире переворачивают вверх дном. Только глянули на Михалыча и даже не спросили ни кто, ни откуда… Ясное дело – лишние глаза, лишний язык… "Крыша" потом извиняться приезжала. Обещали замену выписать чуть ли не из Эрмитажа. Да где такого Михалыча найдёшь?

Хозяин долго смотрел на проезжающие машины. Потом выдал:
- Знать бы, что так всё обернётся, лучше бы комиссионные человеку выплатил…
Последнее восклицание вырвалось из самой глубины его всё-таки не до конца коммерческой души. Виталий Кузьмич снова помолчал и пожевал губами.

- Зайдёшь?

Мы стояли около его подъезда.

То, что я увидел на кухне бывшего шефа, в другой ситуации заставило бы меня захохотать. С трудом сдержался. На кухонном столе стоял… самовар. Конечно, не тот самый, не Михалычев, а электрический, современный. Он хоть и не соответствовал ретро-вкусам хозяина, но тоже не прост – украшен изображениями медалей. Навершия, кран и ножки поражали изысканной формой. Самовар блестел серебряно, отражаясь в серебряном же подносе холодным глянцевым блеском. С чего это меня смех разобрал? Забавно. Видать, этот самый самоварчик шеф прикупил вскоре после той истории. И, судя по всему, не поскупился. Я представил, как сегодня мог выглядеть настоящий, живой самовар Михалыча, и мне стало не по себе. Уж если сверхосторожный и опытный Михалыч допустил такую опасную небрежность… Виталий Кузьмич без лишних слов воткнул вилку шнура в розетку. Достал из серванта вазочки с вареньем. "Интересно, из каких чашек мы будем пить чай?" – едва успел подумать я, как тут же увидел перед собой обычную ширпотребовскую пару из Дулёво. Нет, он всё-таки редкий жмот! Или это я рожей не вышел, чтобы для меня достать и поставить на стол что-нибудь коллекционное… Или он прикидывается бедненьким. Мол, ничего-то у меня интересного вашему любопытному взгляду и нет…

Мы вытянули по паре рюмок средней паршивости дагестанского коньяка, прежде чем хозяин квартиры вспомнил про лимон. Засуетился. Тут же потерял бдительность и достал из серванта серебряную сахарницу. Я сразу узнал предмет из того самого хлебниковского набора. "Значит, распродал сервиз частями. И здесь свою выгоду урвал, паразит…" Виталий Кузьмич перехватил мой взгляд и понял, что выдал себя. Но отступать поздно. Не снижая темпа, он поставил на стол заварник из той же компании. Ополоснул кипятком. Всыпал в него пару ложек крупнолистового чая. Пока напиток заваривался, шеф скороговоркой выпалил, что Михалыч пошёл к Даме не случайно. Она, по рассказам, была дочерью фрейлины последней императрицы. А предки нашего Михалыча якобы не то с ней в родстве состояли, не то принимали какое-то участие в судьбе не хилых безделушек из её дома. Прятали от большевиков, стало быть. Самовар мог быть не просто фамильный, а… тут Виталий Кузьмич помолчал, вздохнул и вышептал вдруг задрожавшими губами: «Золотой. Из чистого золота то есть. Представляешь, сколько это в пересчёте… А цена самого изделия какова!!! Лучшие мастера работали! За такой добычей многие охотились. Странно, что до тех пор не нашли. Если бы «фрейлина» не объявилась, и Михалыч был бы жив… Братки-то приезжали, расспрашивали о Даме, о сервизе. Что, мол, ваш консультант из того дома ещё приносил, да говорил что …».

То-то Михалыч при самоваре шляпу снимал… Осмотрелся в доме у «бывшей», видать, кое-что припомнил, кое на что намекнул… Может быть, дама сервиз Михалычу и даром отдала, лишь бы молчал. Прокляла, наверно, и себя, и ту минуту, когда надумала позвонить. Вышло, что полез Михалыч в самое что ни на есть пекло. По нынешним-то временам… Не просчитал возможные последствия. И поплатился. Самовар-то исчез. Его жена только руками разводит… А что она ещё может теперь делать? На неё, видать, тоже крепко надавили. Хорошо хоть в живых оставили. Да... Кто-то теперь чай пьёт не из простого, а из золотого самовара. Или переплавили. Мастера из такого количества старого золота много интересных вещей могут сделать. Я слушал бывшего шефа и думал, кто стукнул браткам? Откуда они узнали о Даме и о том, что у Михалыча золотой самовар из её дома? Что сам Михалыч попал под раздачу случайно – это понятно. Но как они вышли на его приятеля-антиквара, и успел ли тот что-нибудь сказать перед своей трагической кончиной? Если успел, то Михалыч был обречён. Дело времени. И не Дама ли, узнав о случившемся, опомнилась и потребовала от братков свою вещь, милостиво пообещав вознаграждение? Интересно, а сама-то жива?

Я взглянул на Кузьмича. Он как будто услышал мой вопрос.

- Её квартира пуста. Ни мебели, ни коллекции, ни хозяйки. Обещали пробить по своим каналам… Но пока вот так.

Он вытряхнул из пачки толстую чёрную сигарету, щёлкнул пьезо-зажигалкой.

- Не хочешь вернуться? Всё устаканилось…

На вкус чаёк, заваренный в хлебниковском серебряном чайнике, ничем не отличался от любых других чаёв. Разве что горчил сильнее… Прихлёбывая из чашки, я время от времени бросал взгляд на зеркальный самоварный бок, и мне казалось, что вижу в нём отражение Михалыча. Он смотрел на меня с хитрецой, знакомо прищурившись. И только лысина, почему-то теперь не прикрытая волосами, сверкала во всей первозданной красе».


Ну вот, брателло, и весь расклад. За базар о братках я плющил этого козлика целую неделю. Разбирался по понятиям. А потом ещё неделю он меня поил на халяву… Если твой клиент захочет подробнее, что да как, присылай пацанов.

Держи кардан!

Не подписываюсь.

Сам знаешь, кто.
_____________________