Формула

 Глава первая. Пришелец.

 1

Самое, пожалуй, интересное было то, что они все принимали меня за своего. Они все были уверены, что я ничем от них не отличаюсь. Вот я сижу рядом с ними и смотрю на них. Вагон метро несется под землей, он сотрясается, его бросает из стороны в сторону. Некоторые дремлют, некоторые спят, другие читают или думают о чем-то. Иногда кто-нибудь из них бросает на меня равнодушный взгляд. И ни у кого нет никакого сомнения: я-человек, я-один из них. Да и правда, как они могут заподозрить что-то, когда у меня точно такое же тело; те же руки, ноги, живот, голова, та же одежда.

Я нахожусь в теле человека, которого похитили два дня назад, когда он был в командировке в Нью-Йорке. Никто в мире не знает об этом, ни его жена, ни дети, ни родственники. Не знает он этом и похищенный, поскольку его пока нет, в данный момент он больше не существует. Но я имею его полную психологическую программу и веду себя точно, как он.

Задание у меня не из легких. Мне, в сущности, необходимо заняться представлением людей о Боге. Это представление зиждется на их полной невозможности понять проблему. Откуда возникла вселенная? Как появилось существование? Вечна или смертна душа? На все эти вопросы ответить они не могут, ибо их неспособность сделать это - запрограммирована. Однако они упорно, как мотыльки, бьющиеся об яркий свет, пытаются ответить на вопросы, на которые им отвечать не позволяется.

Находящийся у меня в голове ПС (психологический исследователь) быстро проанализировал все возможные ответы, которые земляне дают на эти вопросы и высветил на мозговом экране следующие данные.

1. Около 70 процентов всего населения верит в того или иного Бога, олицетворенного в сказочном образе.
2. Примерно 5 процентов исповедует эту веру формально.
3. Такое же количество людей открыто отрицает всякое существование Бога.
4. Остальные колеблятся между верующими и атеистами.
5. И только одна тысячная процента понимает, что происходит на самом деле.

Из-за этой одной тысячной я и появился на Земле.

Я взглянул внимательно на сидящих передо мной людей. Вот старый благообразный еврей, с длинной седой бородой, в кипе, весь в черном. Этот принадлежит к первой группе, он глубоко и искренне верит в Бога, даже здесь в метро он согнулся в молитве. А рядом с ним другой еврей, и у него есть борода, правда, не седая, и он тоже в кипе и во всем черном. Но он принадлежит сейчас к другой группе, к тем, кто делает вид, что верует, глаза у него не верующие, а мирские, светские, хитрые и хищные.

Рядом же со мной сидит отрицатель. Он не верит ни в Бога, ни в черта. Интеллигентный, при галстуке, в белой рубашке, он едет в метро с группой коллег, заскочивших в метро только потому, что так они быстрее попадут на совещание. В голове у него роется множество мыслей, но все они отражают его мораль, мораль приспособленца и оппортуниста, готового за блага материальной жизни продать мать родную.

И, конечно, во всем большом вагоне нет ни одного из тех, кто меня интересует. Что ж, это нормально: их на Земле считанное количество.

Найти их очень трудно, поскольку они умело притворяются, что принадлежат к одной из четырех групп. В этом их единственное спасение, но и в этом их импотенция и слабость. Они не могут объединиться друг с другом, не могут открыто говорить о своей позициии и взглядах.

Но совсем недавно начали поступать сигналы, что эти люди начали организовывать взаимные контакты, и, более того, совершать действия, характер которых показывает их стремление глубже понять природу происходящего.

Было принято решение, чтобы я внедрился в их группу. Для этого я решил поместить на Интернете небольшой сайт с материалами, выражающими их идеи.



 2


Я приехал из Нью-Йорка в Вашингтон и впервые встретился с моей женой Светой, которую никогда до сих пор не видел. К счастью, она оказалась доброй, отзывчивой женщиной. Она также была отличной хозяйкой, сама готовила еду, сама убирала квартиру, сама стирала. Она предоставляла мне полную свободу действий и с большим уважением относилась к тому, что я делал. С ней было хорошо и приятно.

У нас с ней был сын, но он закончил университет и работал где-то в Калифорнии. Я часто разговаривал с ним по телефону и, конечно, всегда говорил ему то, что нужно было говорить. Делать это было совсем не трудно, так как все это говорил через меня ПС (психологический код) его отца.

Короче, я вполне справлялся с порученной мне ролью, но, к сожалению, без всяких результатов. Только один человек среагировал на мой вебсайт, да и тот намекнул, что мне нужно лечиться у психиатора. Сначала я не обратил никакого внимания на его электронное письмо, но потом я перечитал его еще раз и вдруг понял, что совет не так уж и глуп. Действительно, не у психиаторов ли заканчивают люди, которых я так тщетно ищу?

На следующий же день я записался на прием к очень известному в Вашингтоне психиатору. Он принял меня в своем домашнем кабинете, угостил меня прекрасным пахучим кофе, долго расспрашивал меня о том, о сем и, наконец, спросил, что меня беспокоит. Я подробно описал ему позицию тех, кого я так старательно и безрезультатно искал.

Реакция психиатора была однозначной. Эта реакция показывала, что я для него являюсь тяжелым психически больным человеком. Он посчитал меня настолько больным, что выписал мне несколько очень серьезных лекарств, действующих на химический баланс мозговых клеток. Его совершенно не смутил тот факт, что я вел себя вполне нормально и спокойно. Очевидно, то, что я сказал ему, было достаточным для того, чтобы диагностировать мое безумие.

Я прямо спросил его, есть ли у него пациенты, которые думают так же, как я. Он посмотрел на меня с подозрением: вопрос был явно не характерен для сумасшедшего.

- Да,- ответил он. – Хотите встретиться с ними?
- С большим удовольствием, если позволите.
- Пожалуйста, но для этого нужно будет съездить в госпиталь для душевнобольных.
В глазах у него замелькали искринки смеха.
- Ну,- сказал я. Это даже интересно. Когда поедем?
- Завтра в 2 часа.
- Договорились.

Картина, которая раскрылась передо мной в госпитале, была, что уж там и говорить, не из приятных. Госпиталь принадлежал не частным лицам, а штату, и больше напоминал тюрьму, чем медицинское учреждение. Везде на окнах стояли мощные железные решетки, все двери открывались и закрывались только по специальному разрешению, поведение больных строго контролировалось.

Мы вошли в большую неуютную комнату, в которой ничего не было кроме стола и нескольких стульев. Вскоре там собралось пять-шесть человек, и мой психиатр начал втягивать их в групповую беседу. Я сразу увидел, что все они по-настоящему больны, они несли сплошной пароноидальный бред. Один из них бормотал, что мозги его жены и его детей облучаются космическими лучами каких-то потусторонних существ, другой нервно потирал руки и утверждал, что в него заложили какой-то элемент, показывающий ему будущие убийства известных политических деятелей. Через каждую минуту он вставал и вскрикивал: «Надо их спасти, надо их спасти!». Третий вообще утверждал, что у него вместо головы управлемый кем-то аппарат.
 
Мой психиатр искоса поглядывал на меня. Наконец, он спросил меня: «Что вы думаете обо всем об этом?» Я сказал ему, что это, пожалуй, для меня достаточно и что я готов уезжать.

- Так вы согласны с ними,- проговорил он медленно.
- Нет, не согласен. Они все больны.
- А согласны ли вы с тем, что вы говорили мне вчера?
 - Это уже не имеет никакого значения.
Он посмотрел на меня с любопытством.
- Вы странный тип,- сказал он.


(продолжение следует)