День рождение через несколько дней...

ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ»

Через несколько дней исполнится семнадцать… Вычурный и мягкий возраст, когда маленькие бесконечные комплексы щипают по утрам за прелестную попу, глядящую в пыльное зеркало на предмет первого целлюлита, забираются белой пушистой ватой в красный шелковый бюстгальтер, и дико хочется бросить курить. Прямо сейчас, когда оранжевый язычок пламени зажигалки уже облизывает кончик сигареты. Уже облегченного сорта… Уже со вчерашнего вечера.
И все чаще по ночам сниться черноволосый мальчик из рекламы очередного парфюма, своим появлением увлажняя междуножье и суша слизистую и губы чуть приоткрытого рта. И, хочется, наконец-то узнать, каков он, настоящий оргазм? Наверное, мягкий и нежный, как плюшевый котенок, притаившийся у изголовья. Хочется поймать его вспотевшей ладошкой, заставить медленно ползти по дрожащему телу от груди до самых пяток, и, потом обратно, по икрам, ягодицам, прогнувшемуся в истоме позвоночнику, лопаткам и плечам, по распущенным волосам куда-то в глубину мозга, до головокружения.
И уже нужно, стиснув зубы до скрипа эмали, заставить себя не есть после семи часов вечера не то что медленно тающие во рту кусочки сладкого шоколада, но и даже любимый салат из крабовых палочек.
И пиво… Его так хочется. Кажется, что оно повсюду. Капает с облезлых крыш холодным дождем, течет из крана умывальника по гладким ладоням, исчезая в глубокой бездне городских канализаций. Принимая душ, чувствуешь на губах не хлорку водопроводной воды, а терпкий вкус ячменного солода. Ты слизываешь этот нектар с влажных губ, превращая его в бесчисленные калории, жировыми складками растекающимися вокруг ямочки пупка уже (о, боже!) твоего не такого уж плоского живота.
И самое главное, в преддверии этой непременно знаменательной даты, нестерпимо хочется замуж, именно не в содержанки, а замуж. Замуж за какого-то богатого идиота, желательно лет двадцати пяти, по любви…(самой смешно, но ласкает, ласкает до бесконечности). Самое противное и не справедливое то, что он где-то шляется на своем не важно какого цвета «Мерине» по ночному городу с сидящей на переднем сиденье ослепительной блондинкой (ну чем я хуже???). И ему плевать, что тебе скоро семнадцать, что ты способна на самые отчаянные поступки в его широкой теплой постели, выписанной из-за границы согласно модного каталога. И, спрашивается, зачем ты просмотрела десятки порнофильмов в полуночной комнате, держа в дрожащей руке пульт дистанционного управления, боясь внезапного появления сонной мамы? Затем, чтобы ублажать от безысходности и тоски на съемной квартире грязного спального района нищего провинциального козла, умудрившегося снять тебя в ночном клубе?
Ублажать, зная, что ты такая же конченая «лимита» с низким (зачем же так себя) интеллектом и дешевыми амбициями. Ублажать, тихо плача потом под струей теплой воды в дешевой ванной, усыпанной трупами тараканов. По утру много курить, стоя на сквозняке приоткрытой форточки, наблюдая сквозь решетку окна первого этажа проезжающие в сладкую красивую жизнь блестящие иномарки. И думать. Думать о том, что хочется замуж… Хочется жить в шикарной квартире, где-нибудь в центре, посещать лоснящиеся изобилием супермаркеты, забыв о противном остром « б/п» по утрам и о спортивных сумках с маминой картошкой. Вечером сидеть возле камина у мужа на коленях, нежно ласкать его красивые губы озорным язычком, распустив волосы по обнаженной спине. Потом любить его на огромной пушистой шкуре бурого медведя с запахом тайги и чего-то ласкающе-звериного, сильного и приятного, входящего в тебя страстными импульсами, горячо и глубоко, до звона в ушах, до кровяного прикуса пухленькой розовой нижней губы. И в какой-то момент появиться он, твой нежный плюшевый котенок, прокравшись по всему телу, лаская его каждую клеточку, каждый волос и ноготок. В камине будут трещать дубовые угли, за пластиковыми окнами квартиры чуть слышен стук трамвайных колес, забытый стук трамвайных колес под холодным металлическим сиденьем.
Через несколько дней исполниться семнадцать… Какой-то смешной и непонятный возраст, когда ты уже не девственна, но еще и не женщина, хотя до безумия любишь маленьких детей, и знаешь, что у тебя непременно будет сын… Непременно похожий на того черноволосого мальчика из рекламы очередного парфюма. Еще не женщина, но уже умеешь сводить с ума искрометным флиртом несчастных мальчишек провинциальной дискотеки, заставляя их руки творить страшный блуд в предутренние часы под теплым бабушкиным одеялом. Они хотят тебя страшным звериным инстинктом молодых самцов. Хотят, но не желают, потому, как не понимают этой огромной разницы: хотеть, и желать. Да и вряд ли ты сама понимаешь, потому что тебе нет еще и семнадцати… Вот если только через несколько дней…
Иногда кажется, что через несколько дней все изменится. Все старое, пошлое и обидное будет брошено в корзину подобием грязного белья, которое забудешь затем постирать, и вместе с корзиной выбросишь в вонючий грязный бак ближайшей помойки. И дело даже не в ожидании семнадцатилетия. Не в подарках, которые, возможно подарят многочисленные подружки, готовые лечь в любой момент под любого из твоих мальчиков, вследствие тщательно замаскированной зависти твоей красоте и самостоятельности. Готовые высосать из него через известный орган до последней капли всю твою любовь и нежность, которой ты упорно его фаршировала на протяжении долгих дней и месяцев.
Дело даже не в том, что ты наконец-то наладишь отношения с «трудной» мамой, и, поймешь, что не такая уж она и «трудная». Не «труднее» твоих прихотей, похотей и желаний.
Дело в том, что должно что-то случиться… Что-то светлое и теплое, как вода под тарзанкой в твоем любимом озере с белыми лилиями на другом берегу. Почему-то всегда хотелось доплыть до них, потрогать рукой, и даже губами их грубые и толстые лепестки, но, несмотря на это, необыкновенно прекрасные.
Что-то светлое и теплое, как лучи полуденного солнца, щекотавшие длинные ресницы твоих тогда счастливых глаз на том же пустынном пляже.
Что-то светлое и теплое, как долгий откровенный поцелуй, когда губы сливаются в бесконечную звенящую рифму, которую даже нет сил начертать на раскаленном песке.
Что-то светлое и теплое, как ночные объятия в глубине влажной от страсти постели с желтыми ягуарами на простынях. Объятиями, впивающимися страшным грехом под левую грудь. Объятия, кричащие о жестокой измене, в которую трудно поверить даже самой, как в кошмарный сон. Объятия с комком в глотке, из которой рвется рыдающая правда, выбивающая стиснутые зубы. Объятия, тем не менее, светлые и теплые.
Что-то должно случиться… Какое-то банальное чудо, подобие когда совершенно незнакомый молодой человек на остановке опаздывающей маршрутки дарит тебе букет живых благоухающих цветов. Дарит, глядя прямо в твои очумевшие глаза, и исчезает за углом ближайшего дома, перебегая дорогу на красный свет. Смешно… Но приятно. И чем больше об этом думаешь, тем приятней. И еще смешней. Особенно когда еще нет семнадцати.


-Нет, на ночь курить вредно. Особенно вредно курить много, и особенно на ночь. Тьфу!
С этой фразой вслух она наконец-то окончательно проснулась. Глаза открывать почему-то не хотелось ни под каким предлогом, даже если бы мальчик из рекламы парфюма окликнул ее сейчас наяву, вряд ли… Пошел он, все они козлы, все одинаковы. Кобели.
Время… Сколько? Явно ко второй паре опоздала, суки…не разбудили. А может, будили, да не добудили. Нужно вставать.
Громко взвизгнула старая общаговская сетка-кровать от сладкого потягивания, внутри что-то сладко-сладко сжалось и распрямилось, будто пружина.
-Или хочу, или расту.
Она промолвила это вслух, хотя в комнате не было ни души. Поставила босые ноги на холодный пол, тщетно пытаясь найти такие же холодные тапочки, швыряя ступнями туда-сюда по пыльному коврику. Тапочки оказались холоднее, чем это можно было себе представить, старый засаленный шелковый халат розового цвета тоже не пылал жаром. Очень хотелось нырнуть снова под теплое одеяло, прижать к набухшим от холода соскам любимого плюшевого котенка, целуя его в усатую мордочку, и лежать, закрыв глаза, до самого обеда. Но нужно было двигаться. Для начала в вонючий толчок, затем в холодную, как и комната душевую с ржавыми облезлыми кранами и противными мокрицами, застрявшими в щелях полуразрушенных стен. Бррр…
Темный зеленый коридор встретил голые колени не мыслимыми сквозняками. Сквозняки наглым образом залазили под халат, обжигая гладкую плоть, и убегали вниз по этажам в поисках следующей жертвы. В коридоре как всегда творилось что-то невероятное, но в порядке вещей после очередной пятницы-развратницы. Пустые пластиковые пивные «полтарушки», обрывки пакетов из-под чипсов, многочисленные сигаретные бычки словно желтые тараканы притаились вдоль грязных плинтусов.
Старые знакомые целофанчики от презервативов. Радует, что кто-то, несмотря на бесчисленно выпитые литры пива и водки, помнит обрывки дурацкой рекламы «возьми с собой».
Повеселились девки. Куда интересно смотрела вахта? Впрочем, когда надо, все схвачено. Тем более пятница. Те, которые «работают», всегда с «капустой». Хоть не большая, но «лавэ». Иногда по пятницам, плюнув на «субботники» и сутенеров, испаряются, отбашляв вахтерше, якобы уезжают в деревню. На самом деле «играют в любовь» с мальчишками-соседями по этажу, отдыхая от жирной охамевшей братвы, или от дряхлых слюнявых дедков, у которых случилось непредвиденное «бес в ребро».
Мальчики, может быть, и догадываются об их древнейшей профессии, но упустить такую халяву души и тела может позволить себе только конченый «очкарик», да и те ломались под испепеляющим взглядом «ночных бабочек».
Главная фишка была развести какого-нибудь девственника, вычисленного путем только им известного чутья и определенного опыта. Его разводили, как теленка на последние «бабки», устраивали попойки со стриптизом, валили его на постель, короче, куражились… Утром «уже не мальчика» иногда похмеляли и забывали о нем навсегда в рутине своих трудовых будней. Этот фокус был чем-то отдушиной, местью всем на свете мужчинам сразу, глупой и бессмысленной.
Девки были все разные по характеру, но когда случались подобные «сэйшны», неизменно веселые и сумасшедшие до беспредела. Лишь по утрам какая-то неизвестная тоска висела в их глазах, прячась за дымом сигарет. Часто, возвращаясь под утро, они плакали навзрыд, клялись, что в последний раз, но через два три дня снова исчезали в ночном городе.
Мысль уехать с ними скреблась в дверь не раз и не два. Она мурлыкала особенно громко, когда в сумочке не гремела даже последняя мелочь. В любой момент можно было сломаться, и распустив золотые волосы, раствориться без остатка в голубых бассейнах загородных саун. Но какая-то природная гордость не позволяла это, била по красивому лицу вновь и вновь, размазывая перламутровую помаду по щекам.
Зеленый коридор плавно повернул направо к двери с буквой «Ж», хлопнувшей в след со скоростью пули, но, тем не менее, успевшей прозевать очередной сквозняк, разбавивший «ночную свежесть» этого не мудреного помещения. Вчерашний баночный джин-тоник, мучавший сначала печень, а затем мочевой пузырь, навсегда исчез в глотке «белого брата», видевшего не раз прекрасное личико не очень фотогеничным после очередной гулянки.
Есть! Есть горячая вода в душевой! Если она будет журчать по трубам в течение хотя бы нескольких дней, это будет самый лучший подарок ко Дню рождения!
Горячие струи врезались в перепутанные снами соломенные волосы, хлестали по губам и груди, согревая твердые соски, катились вниз по ребрам, животу, оставляя часть своего тепла для темного островка на лобке, чтобы, спустившись по длинным красивым ногам, приласкать каждый палец, и молча умереть, превратившись просто в лужу на кафельном полу. Пена падала цветными хлопьями на серую плитку, превращаясь в тысячи маленьких пузырьков, лопающихся под давлением друг на друга, рождающих сотни себе подобных, уже не видимых в горячем воздухе.
Теперь хотелось жить с большей силой, отбросив все мыслимые и не мыслимые комплексы, рваться на волю из этих серых стен, чтобы всколыхнуть этот проклятый город своей бурлящей энергией.
Рваться, чтобы мысленно плевать в бронированные окна сияющих пентхаусов, тонированные стекла кафе и бистро с не вероятной ненавистью к этой громаде, с ее трамваями, подземкой, наглыми таксистами, вечно путающими рычаг переключения передач с твоей кругленькой коленной чашечкой.
Рваться, чтобы, вызывающе скинув шапочку с головы, разлив золотые волосы по кожаным плечам, дерзко курить, пуская дым в лицо шипящим старушенциям, бывшим «тургеньевским девственницам». Плевать им под ноги пережеванным в хлам Диролом, который неизменно прилипнет с их обуви к прилизанным вязаным коврикам пахнущих лекарствами прихожих «хрущевских» квартир.
Рваться, чтобы флиртовать с каждым прохожим кобелем, играя влажным язычком в уголке красивого рта, вызывая эту вонючую гордую тварь, считающую себя «пожирателем блондинок», на мгновенный бой, даже на тотальную войну длиною в несколько долей секунды. Он неизбежно проиграет ее, когда вечером, трахая толстую, с небритыми ногами и подмышками «любимую супругу», будет, закатывая глаза, вспоминать алый влажный язычок в уголке красивого рта. Не насытившись, он украдкой будет мастурбировать в раковину, закрывшись в ванной, глядя в мутное зеркало на стене, и видеть только одно-разлитые по плечам золотые волосы, бездонные глаза, и влажный розовый кончик язычка в уголке красивого рта.
Ненависть к этому городу и его обитателям родилась в ней давно. Чуть больше года назад, приехав совсем маленькой девочкой в адскую суету мегаполиса, она поняла, что этот город не хочет ее принимать за свою. Не хочет ни сейчас, ни завтра, никогда. Он издевался над ней, улыбаясь нарядными витринами бутиков, заразительным хохотом щербатых вывесок казино и ресторанов, ехидным хихиканьем дорогих ночных клубов. Она, как чумазая синдерелла, хотела потрогать все это своими руками, понюхать не избалованными ноздрями все эти ароматы и соблазны, раскатать терпким бугульгумом на небышке рта все сразу , и надуть большим прозрачным пузырем. Потом можно было рассмотреть это поближе, поворачивая в руках всеми сторонами. Но бугульгум оказался слишком жестким для ее беленьких зубов, и, даже не таким сладким, как она думала. Даже иногда с привкусом обычного дерьма, выплюнуть которое хотелось немедленно.
Любимый фильм «Шоу гелз» хорош, оказался только на затертой кассете, не более. В реальной жизни все оказалось настолько черно-белым, что хотелось перемотать, затем выключить, и в конце концов сжечь безвозвратно эту пленку, скользившую между домов и кварталов. Пленку не правильного кино жизни. Кино, будущим режиссером которого будет теперь она.
Горячий душ, как и обильное курение дешевых сигарет на ночь, путают мысли гораздо изощренней, чем путают лохов на вокзале парни, гоняющие шарик под наперстками.
Кран с горячей водой решительно перекрылся хрупкой рукой, и струя обжигающего льда режет плоть, сжимая мышцы в комок! Бррр!
Теперь все в порядке. Теперь, действительно, можно жить. Жить по своим правилам, не идя ни у кого на поводу. Тем более скоро день рождения. Зачем портить себе праздник?
Чай, засохшая плюшка, сигарета…
Трусики, бюстгальтер, блузка, сигарета…
Колготки, джинсы, джемпер, косметичка…
Помада, губы, тушь, ресницы….
Тени… и снова сигарета.
Как же бросить курить? Наверное, не зачем было начинать. Наверное… когда каждая вторая в деревне ходит с пачкой в кармане, а ты хочешь быстрей стать взрослой, просто немедленно, сию же минуту. Именно так это и случилось.
Сапоги, куртка, капюшон…
Сумочка, ключ, зеркало…
Бывает и хуже…
Замок. Кто бы поменял!
И ступеньки, ступеньки, ступеньки.
Вахта.
?
Потому, что проспала!
?!
Дайте денег на этот ваш будильник!
!!!!
Кто бы знал, где эти родители!
!!!!
Да выгоняйте, достали… ВСЕ!!!!
Снова холодно… Снова сигарета… Ну, здравствуй новый день! Здравствуй, город, это Я!