Погрибение

В тот раз я решил никуда не гонять, а сделать все дома. Оля как раз погнала куда-то в клуб с Лисой, и образовался «вечер». Взял я тогда из заначки 50 штук и схавал. Не слишком много, чтобы боги до утра таращились в душу, но и не так мало. Медитация на рождение словосочетаний и фраз, между которыми не наблюдается явной слитности. Она, впрочем, есть, но в этот момент мозги думают примерно в миллион раз быстрее, чем обычно. К тому же думают они обычно сами по себе без какой-либо помощи с вашей стороны. Так что про мысли эти нельзя сказать так, мол, я подумал, что неплохо было бы лечь вот сюда на пол. Здесь немного не так.
- Смотрите, какими неграми нам, улыбаясь, едят оливки из этой витрины! Какими итальянцами пьют мартини, лежа в бассейне!
Как-то так вот. Вот так.
Когда ходил за джином в киоск, на улице было уже довольно мрачно. Недетская девочка жесткой шершавой ладошкой продала мне растворитель и посмотрела через форточку. Видимо, была пятница или суббота, потому что у заднего крыльца «Малахита» кучей стояли иномарки, а за гаражами, подхватив полы шуб, визгливо курили и мочились ****и. У подъезда простые дворовые парни в кепках коротали вечер заколачивая шалу под бледным фонарем.
Сел за стол лицом к стене. Свет лампы. Дома никого нет. Успокоился, прислушиваясь к организму. И вот постепенно началось такое ощущение, как будто меня, спокойного и счастливого такого, въезжают на разрисованной атракционной коляске в неподконтрольный космос. Стоит только немного прикрыть глаза, и оказываешься внутри собственной черепной коробки. Там чего-то течет слева направо, булькает, мерцает, кружится.
Тут же из желудка сигналы, с нижней палубы. Там тоже что-то теплеет, сжимается и просит к себе внимания. Оттуда прорастают незримые штуки. Ритмично пульсируют и светятся.
Изнутри головы несутся в поле зрения мрачные воронки с антиматерией и подозрением на Дарта Вейдера на заднем плане. Качнуло, стало тепло, зазвенело в ушах. Это яды. В такой момент человеку действительно лучше находиться дома или в компании хороших друзей в благоприятном месте, а не в электричке глядеть на физиономические особенности огородников. Может вырвать запросто и навсегда, если человек любит свое дело не на шутку и возит с собой не один, а два рюкзака, собачку и охапку пионов.
А когда яды понемногу отпускают, обнаруживаешь, что стоит только вздохнуть поглубже, и брызнет с серванта хрусталь, расступятся стены, соседи сядут рядами на ковриках, небо изменит цвет и Африка поплывет обратно к Южной Америке. Если захочешь.
Кажется, я сам зажег свечи и что-то включил в магнитофоне, чтобы играло вокруг. Потом началась очередная мембрана. Кажется, кто-то присутствует рядом и давит на грудь.
Это не прикол, это борьба с дьяволами…
Почерк начинает дрожать. Пидорасит конкретно. Чо-то испугался. А там, натурально, чернуху начинают показывать, пополам мозги рвет. Хватаясь руками за стул, думаю: «А зачем я все это съел, и сам так себе сделал?»
«Сейчас» растягивается, и в этой перспективе мы прошлые кажемся себе такими невыносимо скучными, что даже в голову таких неправильных мыслей пускать не хочется… От них опускается челюсть и все теряет смысл.
Замечаю, что ноги дрожат сами по себе… Отплясывают в своей секции под столом нечто с погремушками. И в это же время кто-то невыносимый грозно машет пальцем изнутри мозгов… Стыдит, сука, за такое поведение.
Ковер передо мной на стене – точно такой как у Джохара Дудаева. В телевизоре видел!
Руки, мои руки! Морщины, ямочки, дырочки, потертости. В свете лампы они желто-синие как флаг Украины. Вот эта штука здесь уже лет двадцать. Вот эта года два. Вот эта месяц и не думает проходить. ****ец, разложение лейкоцитов…
Нечаянно пошевелившись, вызываю новую волну из живота. Теперь опять на меня кто-то смотрит.
Всего-то в комнате с четырьмя свечами, а сколько в голове остального!!!
Восток – сам по себе…
Называется все это – «бардак в голове совсем».
Делать больше нечего, только и остается мысли записывать, пока прет, ну и с ума сходить не хочется. Надо делать что-то осмысленное. Хотя буквы прыгают. Вероятно, 50 ни к чему было…
По любому, демоны…
Как будто шабаш посреди темного леса, у маленького костерка скрючился человечек, а за спиной у него тени высотой до неба прыгают по пейзажу, визжат, скрипят, скрежещут, кидаются птицами, проглатывают звезды и на изнанку небо выворачивают. Сбивают с пути…
Ремарочка. После такого, в общем, становится понятен эмоциональный настрой сибирского шамана, собравшегося куда-то не здесь со своим бубном, колотушками и хвостами. На него ведь еще весь поселок чукчей смотрит. Прикольно так-то шоу устроить пока колбасит не по-детски. Никто не усомнится, что ты видел дух Льва Толстого или пару моржей на льдине пять километров к северу.
Всегда боялся, что кто-нибудь придет и сделает мне плохо, когда мне как раз хорошо. Не боюсь. Приходите, гады…
Беспредельно честное грибное самокопание. Вытаскиваешь из себя говно. Говоришь, дывысь сынку – морэ! Смело это дело рассматриваешь, кладешь на место. Примиряешься с тем, какой ты есть. Забавный парень с четырьмя дрожащими конечностями за столом.
Чуть не сдох, когда магнитофон кончился. Доиграл сторону и со щелчком выключился из картины мира. Когда хватаюсь за ручку, приходится вспоминать, как пишутся буквы. Пока вспоминаю.
А жизнь моя – вот она, на диване лежит… Диван не прибран. Постель несвежая. Одеяло вперемешку с Олиной пижамой и чем-то еще. Так себе это выглядит в свете настольной лампочки…
На самом деле просто разучился быть с самим собой в одиночестве. Это, между прочим, только старики делают постоянно. Ну, вот он я, и можно сидеть, уткнувшись в него, как в стену, трогать пальцами за теплые и мягкие места. Разглядывать постепенно. Можно думать ***ню, и тогда этому человечку будет становиться хуево… а можно думать другую мысль, и тогда будет по-другому.
Жопа! Почему в хозяйстве до сих пор нет диктофона?!!!
- И это все? Вдруг нагло вопрошает некто внутри головы. Мало ему показалось. Проснулся, вертит башкой с дивана и готов к новым приключениям.
В это время одна из свечек с громким звуком делает под себя, как будто в комнате кто-то есть. Магнитофон давно заткнулся, и нихуя его не надо. Все светится, как будто смотришь сквозь маленькую радугу. Из пальцев не спеша отделяются теплые лучи, ударяющие в предметы, попадающие на глаза. Слышно как за стенами и перекрытиями копошатся в норах соседи и знакомые. Кому-то из них приспичило в час ночи поковыряться в батарее. Происходит таинство жизни в ее обыденных проявлениях. Несколько чудовищно и пугающе, но мы давно привыкли. Одеваемся, ездим в трамваях, совсем как взрослые…
- Ни *** себе!!! Две руки! Две ноги! Двадцать шесть лет!!! Дожили… Это так давно я жую этими зубами, чешусь этими руками и подпираю коленками этот стол, принимаю форму пространства… А казалось, что так недавно я был совсем новеньким. Поистаскалось как то… Но мы сейчас не в том мире, где считают года до смерти. Как будто, наконец, дома. Мясо проехали.
Ну да ладно. Говорю организму, приготовься, сейчас я выпью эту гадость. Растворитель. Бодрит неимоверно. Все становится более осмысленным, становится жалко тратить время на записывание, хочется додумать.
Что это? Почему? К примеру, от того, что это есть профанация, «мысль высказанная» и тэдэ. Перемещая ее отсюда в мир, где живут каждый день, мы невольно ее искажаем. Конформизм, бля, все ваше искусство. Подачки, разбрасываемые гением из темноты своей одинокой комнаты.
Откидываюсь на спинку и предаюсь созерцанию радужных фрактальных многоугольников, уходящих спиралью вдаль. Как будто так может что-то выглядеть на самом деле. Как будто в это можно вколачивать гвозди и вешать куртки. Как будто эти голоса и лица могут кому-то принадлежать. Как будто не так и важно оставаться сидеть здесь… Фасеточные мухи и комары. Совсем по Кастанеде. Но я отвергаю протянутую руку моих космических братьев. Нельзя! Должна Оля вернуться и кого-нибудь здесь найти. По возможности, меня… Конкретная такая лапа из космоса была. Волосатая.
Через мозги потоком валит ноосфера. Без разбора. С неимоверной легкостью находятся ответы, вопросы и слова сами по себе. Дайте мне мысль, чтоб её думать, и я растерзаю бумагу! Напоказ, наспор. Всяко думать могу. Нет ничего элементарнее лжи – всего лишь «да» вместо «нет» или «нет» вместо «да».
Обычные вещи, которые всегда делаешь не задумываясь, начинают обламывать. Например, процесс дышания. Это приходится делать официально, с полным осознанием важности момента. Получается, что каждому из нас дан во временное пользование охуительный прибор для всего – собственный организм, а мы его не замечаем, не ухаживаем, обламываемся, когда приходится использовать его сознательно.
Может все-таки вырвать, что тоже невероятно обломно…
- Эй, сука, хотя бы выгляни на улицу! Тебя убивать пришли… Это голос изнутри. Размечтался я, задумался…
Встаю со стула. Делаю несколько шагов по комнате. Смотрю в окно, где в глубокой ночи под звездами стоит обыкновенная хрущевка с баром-рестораном на месте молочной, пятый год висят уебаться нужные дедушкины лыжи на чьем-то балконе, бугрится асфальт и не горят уже фонари. Это просто детский сад какой-то, что вы тут все понаделали со своей цивилизацией и историей!..
Каждый раз все через жопу выходит, все это знают, соглашаются друг с другом, что не хорошо это, а потом уходят к себе на кухню ставить чай, пьют вчерашнюю заварку, утираются двухнедельным полотенцем или засыпают сразу после окончания десятого класса, в полудреме учат сопромат и ездят на танке, по тысячелетней привычке размазывают себя по времени… Как страшно потом однажды ночью глянуть из этого колодца вверх, и не увидеть неба. Только смерть вокруг молчит и крепко держит тебя за жопу.
Ну, хорошо, что ты тут делаешь? Живешь? Вот и не засыпай…
Портрет в рамке на телевизоре. Думаю, вот, была мама, оставила свою фотографию. Там она в зимнем парке на фоне убогих березовых перильцев, и снег на шапке, а сейчас ее нет.
Отпускает помаленьку. Я становлюсь обычным. Сейчас, сейчас. Уже можно ходить по комнате, прикасаться к вещам. Мысли становятся длиннее и их легче увязывать друг с другом. Эти красивые смысловые связки можно расставлять бесконечно, к примеру, так.
В общем-то, литература – и есть грамотно увязанные между собой суждения на разные темы или, как выражался Булгаков устами Бегемота, «цепь прочно упакованных силлогизмов». Есть некая мысль, и к ней есть другая. Она может быть продолжением первой, а может быть и совершенно новой, неожиданной. Все хорошо до тех пор, пока автор и читатель имеют в виду некую общую картинку, впечатление, а слова и значки на бумаге лишь передают те или иные оттенки этой картины. Ничего нельзя сделать бездумно. За этим будет стоять твое собственное безумие и «ненаправленность», грубо говоря, бесцельное существование.
Говоря о бесцельном существовании, можно упомянуть и так называемое «потерянное поколение». Люди не знают, зачем живут, не могут поставить себе никаких достойных целей в картине мира. Любая цель обращается в зеро, и тогда человек остается один на один со своей обыденностью, сумасшествием и воспоминаниями разной давности.
Можно эстетизировать это состояние углубляясь в описание личных переживаний, связанных с хождением по клубам или дегустацией разнообразных наркотиков, выпускать книги, содержание которых не до конца понятно и самому… Можно заняться описанием собственных фекалий либо, упаси кого, чужих… коллекционированием эротических подробностей личной жизни, сравнивать ощущения от разных соитий, друзей или подружек, подыхать как-нибудь по-скотски… Но остается вопрос, а ради чего все это?
Нет, нет, мои дорогие! Не так то просто превратиться в кусок дерьма с золотым пером в затылке. Торжественно посылаю всех нахуй и канаю за пивом!
3.08.03
Екатеринбург