Творческая работа

Жизнь забросила меня охранником в магазин “Дорс”. Работа, разумеется, была не то что бы злостно тяжелая, но до безобразия идиотская. Мне полагалось восседать на стуле возле входа в торговый зал и приглядывать за посетителями по двенадцать часов в сутки по графику “два через два”.
Разумеется, качество моего труда проверить было очень нелегко, и смотреть на всех входящих и выходящих я мог сквозь пальцы, главное чтобы они видели меня. Таким образом деньги мне платили отнюдь не за какую-либо деятельность, а исключительно за существование “здесь и сейчас”, за присутствие в этом регионе Бытия. Сказать по правде, меня этот факт страшно забавлял, ибо за ту область, в которой я что-то по-настоящему делал, мне так и не удалось получить ни единой копеечки.
Что-то бубня народ проваливался через мой пост, отражаясь в раскинутой над входом зеркальной арке. Зеркала были и спереди и сзади и сверху, что создавало ужасающую иллюзию бесконечности. Очевидно по замыслу дизайнера этот эффект должен был многократно усиливать радость счастливого покупателя от удачно сделанной покупки, расширяя ее до размеров почти всей Вселенной. Одним словом, купленный новенький пылесос имел возможность на несколько секунд заполнить собою всю полноту бытия.
Однако большую часть времени в зеркальном пространстве мне приходилось созерцать самого себя, и моя скука при этом множилась до невероятных размеров. Читать, конечно же, было нельзя, писать - тем более, и поэтому приходилось настойчиво искать применения своим бесцельно шатающимся мыслям.
Сперва я пробовал вспоминать свои дни минувшие, однако в голову лезли одни лишь гадкие эпизоды, которых больше чем достаточно в жизни любого из нас. Возникающие при этом искорки недовольства своим прошлым мигом подхватывались зеркальным пространством и раздувались в пожар мирового уныния. Нечаянно вылетевший из глубин памяти день расставания с первой любовью мигом попал в бесконечный зеркальный мир и многократно отразившись в нем отлился в свинцовую гирю мировой Разлуки, а присутствующие в нем желтые листья мгновенно заполнили своей желтизной все бытие до полнейшей безнадежности. Мелькнувшая картина похорон кого-то из родных тут же блеснула во всей бесконечности зеркал и отразилась величайшим мировым кладбищем, на котором можно упокоить всех умерших от первого дня жизни человечества до последнего.
 Одним словом, даже думать здесь надо было с величайшей осторожностью, не позволяя себе резких душевных шатаний. Конечно, если вспомнить что-то приятное и веселое, то и оно бы разрослось на весь космос, но разве будет такое вспоминаться здесь, в полном одиночестве? Такое хорошо припомнить в веселой компании, уютным пьяным вечером...
Мимо меня прошел здоровенный коллега-охранник и глянув в зеркало выдавил прыщик на лбу. Его коротко остриженная голова с морщинистым лбом и красной ягодкой прыщика мигом расползлась на все миры, что было очень забавно.
- Ха-ха-ха! - приглушенно засмеялся я и секундная радость многократно увеличенная зеркалами подхватила меня в свои объятья.
- Чего ржешь? - немного обиженно спросил он и по его угрюмой физиономии было видно, что он так ничего и не понял.
- Да смешной случай из жизни вспомнил, как пять лет назад в апреле под лед провалился, - мгновенно отреагировал я.
- Ну-ну... - буркнул он и направился дальше. По-видимому он все-таки решил, что я смеялся именно над ним. Из-за этого возникла некоторая неловкость, которая также многократно усилилась.
Помню, в детстве я несколько раз ходил с родителями в водные походы. У моего отца была купленная у умельца самодельная байдарка, которая отличалась от стандартных магазинных лодок очень большой неустойчивостью. Сделал неловкое движение - и вот ты уже за бортом, дрожишь в холодной воде и замерзшими руками цепляешься за синее байдарочное брюхо, подгребая другой рукой по направлению к берегу. Палатка, запас провизии, вещи - все мокрое и требует длительной просушки у костра, который нечем разводить - спички и зажигалки тоже мокрые. Разумеется, ситуация не смертельная, но страшно неприятная. Не понимаю, зачем мой папаша такую лодку купил, видать надурили его. Сам он множество раз недобрым словом поминал автора этой конструкции, но избавиться от нее уже не было возможности - никто не покупал.
Я как сейчас помню ощущения, возникающие при посадке в байдарку с берега. Ползешь по лодке на четвереньках, корпус под ногами ходит ходуном, того и гляди раскачается настолько, что черпнет бортом воду, а там и до оверкиля одно мгновение. Поэтому аккуратничаешь, чуть-чуть прополз и остановился, жди пока качка успокоится, потом - ползи дальше, но опять-таки прислушивайся к трепету лодки.
Такое же ощущение возникло у меня и здесь, только вместо движений тела объектом строжайшего надзора стали неосторожные поползновения души. Шаг вправо, шаг влево - и перед тобой простирается такой мир, что волосы сами собой встают дыбом.
Я продолжал красоваться на своем рабочем месте и разглядывать зеркала, так как больше смотреть было некуда. Осталось только задуматься о самих зеркалах, об их физической, а не метафизической природе. Тонкий слой алюминия, отражающий 98% падающего на его поверхность света нанесен на деревянную основу и покрыт стеклянным листком. Как бы не было сильно стремление к совершенству, оно все равно остается недостижимым и потеря несчастных 2% поглощаемого света делает каждый последующий отраженный мир менее ярким, чем предыдущий. Наконец где-то в дальнем конце возникающей анфилады миров возникает вообще непролазный мрак, в котором теряется конец этой вереницы творений. Отражение десятого порядка уже выглядит весьма темно и мрачно, его детали видны очень неважно, а что делается там дальше...
Поток мыслей было уже не остановить, и волна сама собой вырвалась на просторы метафизики, то есть пришлось думать о том, о чем размышлять крайне не желательно. Мне представилась, что сейчас я размножился и заполнил собой ряд миров, сотворив их при этом. Обитатель каждого из созданных мной миров видит во мне - реальном свою основу и любит меня только за то, что является моим отражением...
Мысль мне понравилась, ибо из ничтожного охранника похабного магазина я вдруг ни с того ни с сего обратился в единственный центр великого множества миров, обитатели которых устремляют ко мне свои любящие взоры.
- Слушай, ты часом не заснул тут? - обратился ко мне коллега-охранник по имени Сережа. В этот момент я вспомнил, что чтобы в буквальном смысле не заснуть на своих боевых постах у нас принято время от времени сменять друг друга и переходить на новое место.
- Да нет, просто душно что-то, - ответил я.
- Сейчас проветришься. Иди теперь к телевизору, там кондиционер на полную мощь работает.
Я направился к телевизору, то есть монитору видеонаблюдения, показывающего людишек, снующих в торговом зале. Людишек этих было не очень много, поэтому я снова предался своим размышлениям.
“А что если все это существовало и до моего прихода сюда, и в зеркалах уже было заложено мое отражение, сегодня оно просто проявилось. Наверное, жители тех миров никогда меня не созерцали, только смутно чувствовали мое присутствие, да и то не все, кто-то ощущал, а кто-то - не очень, больше атеизмом баловался. Но сегодня у них знаменательный день, сбылись их древние пророчества и они смогли узреть меня в живую, правда очень ненадолго. Интересно, что они почувствовали в этот миг, какая радость пронзила все их зеркальные сущности? Быть может, сейчас все они объяты предчувствием великого Воссоединения, когда все их миры сольются со своей основой, то есть - со мной! Ведь именно по мне была их давняя, непонятная и вместе с тем необычайно острая тоска!”
Я старательно работал воображением, представлял их тоску, их слезы о собственном несовершенстве, о нехватке чего-то такого, о чем сами они не могли даже догадываться. Некому было объяснить им, что недостает третьего измерения, что на самом деле все они - плоские. Однако, наверное, в их мирах не существует понятия “плоский” как у нас нет слова, означающего неполноценность трехмерного предмета перед четырехмерным. Даже если какой-нибудь ихний математик и выведет формулу, убедительно доказывающую существование дополнительного измерения, все равно эта область останется недоступной их воображению и скорее всего останется чистой научной абстракцией. Но сегодня все перевернулось и сухая абстракция неожиданно обратилась самой что ни на есть настоящей реальностью...
- Ну хватит тут телек глазеть, - подвинул меня охранник Миша, - Ступай покурить, чаю попить, а потом иди на склад.
В подсобке я встретил Сергея.
- Ну как между зеркал было, - спросил я у него.
- Нормально, как всегда, - ответил он, прожевывая булочку.
- А что-нибудь необычного ты не заметил? Зеркала отражают тебя до бесконечности, в этом определенно что-то есть...
- Что? - не понял он.
- Ну первое зеркало, которое перед тобой, отражает тебя, а которое за тобой - отражает первое зеркало вместе с твоей рожей и так далее.
- А, я к этому уже привык. Хотя, сказать по совести, тот пост - самый муторный, даже башка трещать начинает, если долго там стоишь. Главное, что и незачем там человека ставить, если кто-то что-нибудь стащить решил, то он еще до прохода через эту арку вещицу припрячет хорошенько. Правда, не знаю что у нас таким макаром украсть можно, пылесос или холодильник ведь в карман не упрячешь...
- Я тоже так думаю, - согласился я.
Место на складе было самым спокойным и там я немного отдохнул. Когда пришла пора снова возвращаться к зеркалам, то на душе отчего-то стало муторно и тревожно. Смутные предчувствия принялись наперебой терзать разум, как будто с моими отражениями и вправду могло что-то произойти.
И вот я снова на первом посту. На этот раз мой взгляд проник в самые отдаленные, самые темные из отраженных миров. Как, должно быть, темно и тоскливо живется им там! Постоянный мрак, а где мрак - там и холод, прямо как на отдаленных планетах Солнечной системы. Но особенно плохо им оттого, что они даже сейчас не смогли созерцать меня, основу этого нагромождения творений. Они не смогли разделить радость, охватившую их счастливых предшественников, миров предшествующих порядков. Их тоска уныла и безнадежна, ничего не способно их утешить, ведь от них уже рукой подать до непроглядной тьмы конца этого туннеля, в которую явно виден вход, но из которой уже нет выхода...
Душевные силы напряглись, я постепенно вживался в обитателей тех миров, которые, несомненно, выглядят точно также, как я - “здешний”, только видят они себя постоянно погруженными в полумрак, а в самом конце и не видят вовсе...
Смена завершилась и я направился к дому. Устал я не меньше, чем настоящий работник, производящий своим трудом видимую и ощущаемую продукцию. Только усталость моя была несколько иного рода, ибо происходила она не от внешнего мира, а из середины меня самого. Этот парадокс меня сильно занимал, ибо создавал ощущение, что “хлеб свой я ем не даром”. Но больше меня занимало, что же происходит сейчас в тех мирах, которые я созерцал сегодня.
Дома я прошел мимо зеркала с закрытыми глазами и поев скудный ужин лег на диван. Перед глазами продолжали стоять все та же цепь отражений, заканчивающихся непролазной тьмой. В какой-то момент мне отчетливо показалось, что последнее из отчетливо видимых отражений заявило всем следующим, что оно и есть основа, что оно - центр этой умопомрачительной системы миров и именно к нему следует направлять свои устремление. Оно горделиво подняло голову, сделало большие глаза, нахмурило брови и заявило всем о полной самодостаточности...
Через несколько минут я уже окончательно уверился, что все так и есть. В это время я пребывал в тонком состоянии, пограничном между сном и бодрствованием, и из-за этого картинка горделивого отражения выплыла перед моими глазами во всей своей красе. “Беда! Ведь все затемненные миры теперь лишены даже последней надежды”, - подумалось мне в последние секунды перед погружением в глубокий сон.
Я продолжал работать, то есть присутствовать в нужное время в нужном месте. Теперь я прямо-таки стремился поскорее занять пост в центре зеркальной арки, чтобы пристально вглядываться в самые сокровенные глубины мира собственных отражений. Несколько раз я видел, как самое последнее из доступных моему взгляду лиц начинало нехорошо себя вести. Оно то строило мне рожи, то показывало язык, то принимало вызывающе горделивое выражение, то даже и вовсе отворачивалось. Да, именно отворачивалось, несколько раз в дальнем конце зеркального тоннеля я видел его волосатый затылок!
 Каждый раз при наблюдении за подобными выходками я мысленно представлял себе тех, кто видит в этой горделивой роже центр своего бытия. Как, должно быть, им тяжко живется, если единственное что они видят над собой - это отвратительного гордеца, довольного удачным обманом! И чем я могу им помочь, как я могу проникнуть в их темный угол?! Как извлечь свет, сожранный зеркальной поверхностью, и осветить им потаенные во мраке миры?!
Потом я шел на другой пост, потом пил чай. С другими охранниками говорить теперь было не о чем, ибо я чувствовал, что рассказывать им о своих переживаниях в высшей степени бесполезно. Поэтому приходилось механически поддерживать беседу о деньгах и о тех местах, в которых платят лучше, чем здесь. В существование таких работ на словах все верили, но внутренне не верил никто, просто надо же было о чем-то говорить. Еще вспоминали свои прошлые работы, и опять-таки сходились на мысли, что охранять - это в сто раз лучше чем кирпичи ворочать.
Покупаемые пылесосы и холодильники пели свои песни при пробных включениях. Наверное, ни хозяин ни сами машины не знали, какой в них заложен потенциал, сколько праведных и неправедных дел они могут совершить, как могут изменить само их будущее. Например, холодильник кроме замораживания продуктов может заморозить еще и любимого кота, сунутого туда детьми ради любопытства - что будет? Газовая плита может сжечь лицо своей хозяйки, упавшей в обморок во время приготовления пищи и неудачно попавшей прямо в огонь включенной конфорки. Но пламень той же плиты может оказаться и предметом эстетического любования, и центром магического ритуала... Сейчас их покупатели, разумеется, ни о чем подобном просто не догадываются, а если бы кто-нибудь и рассказал им об этом, то они бы, скорее всего, отмахнулись как от назойливой мухи.
Тем временем я по прежнему размышлял о мирах, сокрытых на полированной зеркальной плоскости. На душе с каждым днем становилось все тоскливее и безнадежнее. Возгордившееся отражение вело себя все наглее и наглее, оно уже не переставало ухмыляться и корчить рожи в мой адрес, неуклонно приближая эту историю к неизбежной развязке.
Наконец я не выдержал. Внешне это проявилось в том, что охранник деловито поднялся со своего рабочего места, прошел в торговый зал, прихватил молоток и подошел к зеркальной арке. Ни с того ни с сего он принялся бить по зеркалам, издавая беспощадный стеклянный звон. Сверкающие брызги весело разлетались в разные стороны и застывали на полу, уже не в силах множить отражения. Через считанные секунды арка перестала существовать, обратившись грудой битого стекла. Во время этой работы охранник имел столь деловитый вид, что ни у кого из посетителей не возникло и тени сомнения в том, что этот человек делает что-то лишнее, не положенное ему по должностным обязанностям.
Когда на месте зеркальной арки осталась лишь голая стена, я почувствовал, как все отраженные в зеркалах миры быстро и без лишнего шума вкладываются в меня, обретая при этом вожделенную полноту...

ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2005 год