Сад желаний, роман. Глава 12. Что же ты не дашь мне счастья?

ГЛАВА 12
ЧТО ЖЕ ТЫ НЕ ДАШЬ МНЕ СЧАСТЬЯ?

Фирменный поезд Москва – Сыктывкар отбывал с Ярославского вокзала в 13.06. В одном из его купе сидели надутые друг на друга Марина и Рустам. Вернее, Рустам лежал на верхней полке. Как всегда рассорились из-за пустяков: собирались, спешили, нервничали, накричали друг на друга. Теперь не разговаривали. За окном уныло плыл осенний лес. По стеклу моросил дождик. Поезд был так себе, фирменный мог бы быть и получше. Кроме них в купе ехали муж с женой, в возрасте уже, лет по пятьдесят. Он, сразу видно, весельчак, жизнелюб и заводила. Она спокойная, флегматичная, во всём с мужем согласная. В общем, хорошо подходили друг другу.
Сразу, как Марина с Рустамом зашли, сосед представился.
- Николай Иосифович, врач-психиатр. Будем знакомы
- Рустам, студент, – ответил Стерхов.
- Очень приятно. А жену Вашу как зовут?
- Марина зовут мою жену. Тоже студентка.
- А это Татьяна Станиславовна, – представил Николай Иосифович свою половину.
Через некоторое время, когда поезд тронулся, все переоделись и расположились на своих местах, настырный мужик, глядя на молчащих молодых людей определил.
- В ссоре?
Цветкова со Стерховым промолчали.
- У вас, случайно, карт нет, молодые люди? – не отставал Николай Иосифович.
- Нет, – ответили те в один голос.
- Во что бы нам тогда сыграть, чтобы время скоротать. Не взяли ничего почитать, забыли, – поделился он.
- В города. – тихо сказала его жена.
- В города будете играть, ребята?
- Нет, - ответил Стерхов.
Тут Марина протянула ему снизу записочку: «Предлагаю мир». Рустам, которому надоело дуться и молчать, спустился вниз, сел рядом с подругой и обнял её за плечи.
- Предлагаю сыграть в «пха».
- В «пха?» В первый раз слышу про такую игру. – поправил на носу очки Николай Иосифович.
- Хотите, научу?
- Будьте любезны, научите.
Рустам полез в карман своей куртки, висящей на вешалке, и извлёк оттуда всю мелочь, какая была.
- Игра на деньги, не боитесь?
- Ой, не надо на деньги, он всё проиграет, – в шутку взмолилась Татьяна Станиславовна.
- Так, я готов.
Николай Иосифович вытащил из кармана пиджака бумажник и заглянул в него.
- Сколько на кону? Сто рублей хватит?
- На кону только мелочь. Бумажными не играют.
- Прекрасно. Танечка, иди разменяй.
Супруги рассмеялись.
- У меня есть мелочь, – женщина полезла в кошелёк и достала две десятикопеечные монеты и один пятак. – Хватит?
- Так, вы выставляете двадцать пять копеек. А я… сорок две.
Рустам положил на стол две монеты по двадцать копеек и двушку.
- Я больше поставил, значит, я первый хожу… бью.
Он выстроил на купейном столике пирамидку из монет. Внизу пять копеек, потом две по двадцать, две по десять и двушка. Все орлом вниз.
- Задача перевернуть монеты дыханием. Показываю.
Он сосредоточенно размял губы, как музыкант перед игрой на саксофоне, почти приник ими к монетам, набрал в лёгкие воздуха и с силой выдохнул.
- Пха.
Пирамидка свалилась, двушка и одна из десятикопеечных монет перевернулись.
- Эти мои, – сказал Рустам и отодвинул их в сторону.
- Грандиозно, – оценил Николай Иосифович. – Где это вы научились этой игре?
- В школе играли.
Двадцатикопеечные монеты упали так, что опирались одним краем на пятак, под ними образовался небольшой зазор. В этот зазор Стерхов и направил свой следующий удар. Пха. И сорок копеек тоже были отодвинуты.
– Вот пятак трудно перевернуть, – сказал Рустам.
Пха. Пятак приподнялся одним краем, но шлёпнулся обратно, решкой вверх.
- Давно не играл. Потерял класс, – посетовал Стерхов. – Ваш ход. Советую начать с десяти копеек.
Николай Иосифович снял очки, протёр их платком, одел, так же как Стерхов, размял губы и, приникнув к столику, с шипением выдохнул.
- Ххх.
Монеты не шелохнулись. Жена его прыснула со смеху.
- Нет, надо выдох разделить на две составляющие. Первая «п», она приподнимет край монеты. Вторая «ха» - перевернёт. «П» надо резко делать, губами. Вот так:
- Пха.
Десять копеек высоко подпрыгнули, сделали два оборота и упали также, орлом вниз.
- Сейчас я слишком сильно сделал. Тут нужно ещё к каждой монете приноровиться.
Началась игра, в которой приняла участие даже Татьяна Станиславовна. Николай Иосифович смеялся над ней, она над ним, Рустам с Мариной над ними и друг над другом. Хохотали до коликов. Николай Иосифович довольно быстро научился переворачивать монеты, даже пятак, его жене это никак не удавалось. Стерхов, потренировав забытые навыки, два раза перевернул даже рубль, обнаруженный у Марины в кошельке. Заглянувшую в купе проводницу тоже пригасили принять участие, но она оказалась без юмора, только подозрительно окинула пассажиров взглядом.
В общем, время провели весело. Стерхов выиграл почти всю мелочь и заказал чая с печеньем. Пили чай. Когда наконец веселье стихло, и женщины стали располагаться спать, мужчины вышли в коридор.
- Вы мне доставили большое удовольствие. Давно так не смеялся, спасибо. – поблагодарил Рустама Николай Иосифович.
- Завтра я Вас научу ещё в «липу» играть.
- Тоже на деньги?
- А как же.
- Тоже в школе играли.
- Угу.
- Да, славное школьное время.
- Николай Иосифович, - вдруг посерьёзнел Стерхов, - Вы говорили, что Вы врач-психиатр?
- Так точно.
- У меня к Вам … просьба. Дело в том, что …
И Рустам тихим голосом, чтобы никто не услышал, рассказал про свою проблему, про видения, являющиеся ему время от времени. Собеседник его внимательно слушал, задавая скупые вопросы.
- Не могли бы Вы помочь мне. Ну, прообследовать, что ли. Только, пожалуйста, не говорите об этом Марине, – попросил Рустам в конце. – Она не знает. Никто не знает об этом.
- Николай Иосифович открыл дверь купе, извлёк из кармана пиджака маленькую картонную карточку, закрыл дверь и протянул карточку Рустаму.

НИИ МОЗГА
 103064 Москва, пер.Обуха 5
Психиатрическое отделение
Заведующий, доктор медицинских наук
ЯНДОЛА НИКОЛАЙ ИОСИФОВИЧ
 (095)917-19-09
рассмотрел Стерхов в тусклом свете приглушённых на ночь светильников. Впервые он увидел визитную карточку.
- Вы же в Москве живёте? – уточнил её хозяин.
- Да.
- Вот вернётесь в Москву, позвоните по этому номеру, и мы с Вами договоримся о приёме. Только не раньше, чем через две недели. До этого времени я не вернусь. А теперь спать, спать…

 ЁЁЁЁ

В Сыктывкар прибыли по Москве в 14-40, но уже темнело. Встречали обе маринины сестры, одна из них с мужем, другая с дочкой. Облобызав Марину, стали представляться. Почувствовав на себе всеобщее внимание, Рустам стушевался.
От вокзала решили идти пешком: было не так далеко. Марина с одной из сестёр и племянницей убежали вперёд, остальные еле поспевали. Рустам не знал, о чём говорить, и чувствовал себя сковано. Пришли домой, а там уже компания: муж сестры Галины и сосед. Стол почти накрыт.
Встречу отпраздновали как положено. Неожиданность: сосед оказался узбеком. Как его занесло в Сыктывкар? Он всё допытывался, кто Стерхов по национальности. И ещё оказалось, что сосед работает лётчиком в местном авиаотряде, летает в Москву. Поэтому его все уважают: с билетами вечные проблемы.
Старшей сестре Марины, Галине, Рустам понравился. Она всё время сравнивала его с каким-то Андреем Закорой, видимо её первой любовью. Говорила, как Рустам на него похож. Галина - простая баба, живая и разговорчивая, уже в годах и довольно бесформенная. Такой же бесформенный и её муж, Николай, здоровенный мужик с трёхдневной щетиной и любовью к спиртным напиткам на лице. Средняя сестра - Александра - казалась более сдержанной. За её немногословностью и спокойствием скрывалось чувство собственного достоинства. Из трёх сестёр она показалась Рустаму самой симпатичной, даже красивой. Муж её, по виду, был года на три моложе: скромный белобрысый парень, из тех, кто носит костюм с кроссовками.
Обе сестры были замужем вторыми браками. У Галины первый муж погиб в авиакатастрофе, а от Александры ушёл. У племянницы Марины - Наташки, девочки лет девяти, простой и смешливой, как её мать, отсутствовали два передних зуба. В общем, это была нормальная советская семья, которая после двух рюмок водки стала Рустаму нравиться, а после четырёх он уже обнимался и оживлённо беседовал о чём-то с соседом и галиным мужем, сам не понимая, о чём.
На ночь Марине с Рустамом без лишних вопросов выделили отдельную комнату. И они любили друг друга долго и с особенным наслаждением. Видимо новое место вызвало новые эмоции.
Следующий день прошёл в экскурсиях по магазинам, из коих был один только местный ЦУМ и достопримечательностям, которых, практически, в Сыктывкаре не обнаружилось. Вечером Стерхова привели в какой-то центральный ДК, где в тот день проходила праздничная дискотека. И здесь он окончательно осознал разницу между большим столичным мегаполисом, таким как Москва, или Ташкент, и маленьким провинциальным городком как Сыктывкар. В начале на дискотеке, как и положено, тусовалась молодёжь. Но чем дальше, тем больше зал наполнялся людьми не такого уж молодого возраста, в основном женщинами. Высокие и маленькие, не особо симпатичные, в красивых платьях и в старых, вышедших из моды кофтах, они всё прибывали и прибывали.
- А здесь совершенно некуда пойти. – как бы угадав мысли Рустама, пояснила Марина. - Это ДК – чуть ли не единственное место досуга.
Следующую ночь Марина и Рустам провели в коммунальной квартире, где им уступили комнату Александра с мужем (сами ушли ночевать к Галине). Ещё одно открытие для Стерхова.
- Когда с первым мужем развелись, пришлось квартиру разменивать. – поясняла Цветкова. Теперь вот со вторым в коммуналке живут.
И опять на новом месте сексуальные фантазии их разыгрались, притупившиеся чувства обострились, и они провели незабываемую ночь. Марина осталась довольна, Стерхов гордился собой. Лаская подругу в новых позах, он представлял себе её сестру Александру, на чьём ложе они находились, и от этого желание его усиливалось. Саша ему несомненно понравилась. Выйдя освежиться, Рустам смотрел на забитый барахлом коридор, на облезлые стены, на разбитую текущую сантехнику в санузле. Он думал, что всё это может быть только в общежитии. А, собственно, коммуналка – это то же самое общежитие. В каком же возрасте советские люди достигают жилищного благополучия?
Следующий день, уже не праздничный, начался как-то неуютно. В чужой квартире, да ещё в коммунальной, ни умыться толком, ни позавтракать. Поспешили обратно к Галине. Погода портилась. Резко похолодало, подул ветер, чувствовалось приближение настоящей зимы. В Москве климат не тропический, но есть места похолоднее. Галина квартира стала неуютной и темной от наступившей на улице темени. Хозяева на работе, племянница в школе. Марина с Рустамом привели себя в порядок, перекусили. Потом долго занимались любовью. В конце Рустам почувствовал усталость и пресыщение. За последние два дня были вытянуты из него все соки: когда Марина пошла в душ, он захотел овладеть ей там, но уже не смог.
Отдохнув, Цветкова села за телефон и стала обзванивать подруг. На беду застала дома какую-то Юлю, и та мгновенно примчалась. Рустам был представлен и тут же забыт. Подруги уселись на кухне и начался обычный женский трёп, участвовать в котором у Стерхова не было никакого желания. И вообще не было настроения, вернее настроение сделалось препаршивое. Он ушел в комнату, побродил вдоль скупо заставленных книжных полок, потом взглянул в окно. На улице разыгрывалась непогода. Холодный ветер гнал на город густые низкие тучи. Высотные здания стали как будто ниже, склоняясь, чтобы не цеплялись за их макушки мокрые клочья. В воздухе повисла сырость и предчувствие необратимой зимы. Прохожие зябко ёжились и ныряли в подъезды.
Рустам отошёл от окна и прислушался к разговору девушек на кухне. Они обсуждали какую-то Натулю, которая десять раз разводилась и сходилась со своим мужем. Подруга Марины рассказывала гнусавым голосом, какой он подлец, и как он достаёт эту Натулю, и что ей давно пора его бросить окончательно. На улице стемнело, но Рустам сидел в комнате, не включая свет. Ему было одиноко в чужом доме. Про него забыли. Непогода давила на мозг, вгоняла в сон. Откинувшись на диване, он задремал. Проснулся оттого, что Марина дотронулась до его плеча.
- Рустам, мы с Юлькой сходим к Натуле. Я её сто лет не видела. Пошли, если хочешь, с нами. Пошли?
- Нет, не хочу я с вами идти.
Больно интересно сидеть с этими лопочущими клушками. К тому же она явно хотела попасть к этой Натуле без него. Ну и пусть катится.
- Ну мы тогда быстро.
Зашуршала одежда, хлопнула дверь. Рустам остался один в тёмной квартире. Не долго думая, он развалился на диване и мгновенно уснул.

 ЁЁЁЁ

В итоге, для того, чтобы вступить в контакт с людьми, майронам пришлось вмешаться в человеческую биологию. Для этого они долгое время изучали земную жизнь как таковую и людей, как биологический вид. Разобравшись наконец во всём, они решили усовершенствовать мозг некоторых из людей, сделав его способным улавливать свои коммуникативные сигналы. Добившись этого, майроны смогли внушать изменённым людям необходимую информацию. Дополнительно мозг их избранников получил ещё кое-какие усовершенствования, которые позволили им занимать главенствующее положение среди своих сородичей, в имеющихся уже на тот момент социальных группах. В результате, майроны получили контроль над довольно большими человеческими ресурсами.
Надо сказать, что пришельцы не преследовали целей подчинить, или, тем более, уничтожить человечество. Они проводили исследования, не очень-то понимая, как можно использовать эту планету с такими неподходящими для них условиями. И вмешательство их в земную жизнь первоначально носило минимально необходимый характер: они лишь стремились создать технологическую базу, чтобы обезопасить себя от вымирания на чужой планете.
Непосредственный контакт с землянами был сведён до минимума, почти полностью исключён. Даже те, кто получал от майронов команды, не осознавал этого. Вся информация о захвате, оперативном вмешательстве и последующем проживании в неволе до полной реабилитации впоследствии стиралась из памяти людей. Для того, чтобы не выполнять эти действия всё с новыми поколениями землян, майроны перестроили генетический код избранников так, что все внесённые в их мозг изменения передавались по наследству. Они следили, чтобы модифицированные таким образом люди и их потомки не расселялись за пределы территорий, на которых шло строительство баз. Для этого велась чёткая родословная, и каждый потомок избранников был на контроле.
В результате такого вмешательства, на двух островах, подконтрольных майронам, человеческая цивилизация за короткий срок расцвела. Базу в Тихом океане пришельцы велели людям называть Майро, в Атлантическом – Лаланда. Они умели заглядывать в будущее и увидели, что именно это название будет присвоено их звезде французским астрономом Жозефом Лаландом, который откроет её в конце восемнадцатого века.
 Чтобы высвободить время землян, затрачиваемое, в основном, на поиски пропитания, пришельцы вкладывали в их головы знания о возможности культивирования растений и животных, которые они сами успели получить в процессе изучения планеты. Люди стали заниматься сельским хозяйством, образовались избытки продуктов, появилась торговля. Технологии обработки камня, глины, добычи и выплавке железа, строительстве, передавались людям вместе с командами о сооружении необходимых майронам зданий, где они размещали оборудование для гидролиза воды, печи для сжигания углеродсодержащего топлива, обогатительные предприятия для получения жизненно важных минералов, энергетические установки.
Нельзя сказать, что с людьми у майронов не было проблем. Поскольку психика основной массы не была подавлена, вскоре у людей возникло ощущение бессмысленности огромных усилий, направленных на строительство ненужных им сооружений. Для решения этой проблемы майронам пришлось придумать для людей религию, богов и обряды. Теперь строения, необходимые пришельцам, представлялись людям величественными храмами, а посредники майронов - не только вождями племён, но и жрецами. Сами майроны стали богами: невидимыми и всесильными. В большую часть построенных сооружений люди никогда не заходили, поскольку им внушалось, что там живут боги, и тревожить их нельзя.

 ЁЁЁЁ

- Рустам. Рустам, – теперь его трясла за плечё Галя. – А где Марина?
Стерхов с трудом принял сидячее положение. Выкарабкаться из глубокого на редкость чёткого сна стоило серьёзных усилий.
- Рустам, да что с тобой? Никак не проснёшься?
Галина с интересом склонилась над ним, окатывая спиртовыми парами. Из створа двери за ними наблюдал Николай.
- Маринка - то где?
- Да она… - Рустам напрягся, с трудом выбрасывая из головы остатки сна. - она к подруге пошла. С другой подругой, с Юлей.
- Вот умница! – воскликнула возмущённая Галина. - Оставила гостя одного. Он аж заснул от скуки, бедный.
Она потрепала Стерхова по голове.
- Она тебя хоть кормила?
- Да, обедали.
- Пойдём, мы вино домашнее принесли. Пойдём, выпьем. Пошли, пошли.
Рустама перебазировали на кухню, где Николай уже доставал из сумки трёхлитровую банку с тёмно-бардовой жидкостью. Галя стала быстро собирать на стол. Наташка крутилась под ногами, делая вид, что помогает матери. Скоро подтянулся и сосед, который, похоже, был здесь частым гостем. Когда Марина вернулась от своей Натули, все уже были изрядно навеселе. Рустам же был пьянее остальных. Он старательно пытался заглушить накатившее одиночество и опустошение этим ужасным домашним вином, не подозревая о его коварных свойствах, возбуждённо и агрессивно участвовал в беседе, всех перекрикивая и отпуская острые шуточки. Спиртное всегда придавало Рустаму раскованности. На этот же раз он особенно разошёлся.
- А, Маруся пришла! Иди ко мне, Марусечка!
- Ты что, напился? – растерянно произнесла Цветкова.
- Чудесное домашнее вино, – сказал Стерхов и допил остаток тёмной жидкости из стакана.
- Классный парень твой Рустам, клаасный. Во такой, – оттопырил большие пальцы сосед.
- Сдружились уже?
- А что нам, узбекам? – пьяно ухмылялся Стерхов. – Узбек узбека видит издалека. Или ты татарин? Уу, татарский морда.
- Неее, сам ты татарин. Ман узбекман. Ассалому алайкум. – он протянул Рустаму руку
- Ва алайкум ассалом. Калайсиз?
- Ааа!
Они расцеловались. Марине всё больше не нравился разошедшийся друг, она никогда не видела его таким.
- А это потому, что ты трезвая, – сказал вдруг Рустам, пронзая её холодным злым взглядом. - Садись, напейся.
- Садись, Марина, – Николай уже наливал ей вина.
- Какая гадость, – воскликнула Цветкова, отхлебнув и зажав рот рукой.
- Вся наша жизнь гадость, – ответил Стерхов. – Никто и не обещал, что будут цветы. А пить надо. Надо пить. Потому, что всё… - он поднёс наполненный Николаем стакан к губам и опрокинул в себя, - … дерьмо.
- Не пей больше. Хватит тебе, – прошептала ему на ухо Марина.
- И всем нам хватит в жизни сожаленья, и всем нам хватит в жизни пустоты. – процитировал Стерхов неизвестно кого.
«Какие узбеки, какие майроны? Боже, как мне плохо», - подумал он и встал из-за стола. Тихонько, держась за стенку, прошёл он в комнату, где позапрошлой ночью они спали с Мариной, и без памяти свалился на кровать.
- Ты что же кавалера своего одного бросила? – взялась Галя за Марину, как только Стерхов удалился. – Он аж заснул, бедняга.
Цветкова промолчала.
- У вас с ним как, серьёзно?
Старшая сестра наступила на больную мозоль. Хотелось бы Марине сказать, что серьёзно и поделиться своими планами на дальнейшую жизнь: вот закончат институт, свадьбу сыграют… Но нет. И хотелось поговорить об этом с сестрой, кто же ещё поймёт, как не она (у самой нелёгкий жизненный опыт), но не в присутствии же двух почти чужих мужиков. А те уже приготовились слушать.
- Ну что молчишь, сестрёнка? – пробасил Николай.
- Да кто его знает? Сама не знаю ещё, – выдавила из себя Марина.
- Парень хороший. Ты держись за него, – сказала серьёзно Галя.
Не слишком часто слышат девушки этот совет от матерей, у матерей критерии строже. Чаще – от старших сестёр.
- Легко сказать, – с грустной улыбкой промолвила Марина…

 ЁЁЁЁ

На этот раз всё было хуже. Не люди угрожали им, и даже не злые духи, а кто-то гораздо более сильный и страшный. Всё чаще и чаще являлся ему Оирши, теперь даже когда шаман этого не хотел. Великий вселялся в него, и видел Тнапишти ужасное. Будто падает Солнце на Землю и раскалывается Земля, и смешивается с небом. И льётся с неба огненный дождь из камней, скал и пепла. Всё горит, и нет ужаснее огня. Земля раскалывается и огненная кровь её вырывается наружу, поглощая леса и долины, дома и людей. И уходит земля под воду, врывается море в земную рану и закипает. Огромные волны, взметнувшись там, где была твердь, несутся во все стороны и поглощают его остров, оказавшийся на пути. «Небо под ногами», которое когда-то спасло их, отделив от злобных преследователей, теперь грозило гибелью.
Вновь и вновь возникали у него в голове видения ужасной катастрофы.
- Что же делать? – восклицал он каждый раз, когда вселялся в него Оирши. – Как спастись теперь?
И Великий научил его.
Нужно было опять строить лодку. Но не такую, как сделали они, спасаясь от Берири. Нужна огромная лодка, чтобы туда поместились они все, и съестные припасы и вода на две Луны плавания. И нужно взять животных и семена растений, чтобы разводить их на новом месте. Но как же они построят такую лодку, из чего?
И приходил к нему Оирши вновь и вновь. И наставлял его и учил.
В лесу, на склонах невысоких гор, раскинувшихся в центре острова, росли красивые деревья с красными стволами. Велел Оирши сдирать с них кору и набивать ей бурдюки, сшитые из шкур буйволов. Кора этого дерева такая лёгкая и совсем не впитывает воду. Когда они сшили первый бурдюк и опустили его на воду, он не тонул, даже если на него взбирались трое сыновей Тнапишти. Целое стадо буйволов убили они, сделали из их шкур бурдюки и набили их чудесной корой. Потом они срубили много деревьев, удалили с них часть ветвей, а с помощью оставшихся скрепили стволы друг с другом. Получился огромный плот, по краям которого они привязали бурдюки.
Но построенный плот этот они не смогли подтащить к воде. Пришлось разобрать его и собрать заново на самом берегу. В центре плота Тнапишти с сыновьями поставили большой шалаш, где можно было укрыться от дождя самим и укрыть пищу. На всё это ушло три Луны. Затем Тнапишти выбрал из их стада самых лучших коз, овец, буйволов и диких кабанов, которых недавно удалось приручить. И стали женщины их откармливать, чтобы были они тучны и здоровы и выдержали далёкое плавание.
А любимая жена его, Кейсе, вынашивала ребёнка и должна была разродиться от бремени. Но не разродилась, умерла. Для Тнапишти, чьи силы и нервы в последнее время были на пределе, это был страшный удар. Не выдержал он, заболел и слёг, и впал в забытьё. И явился ему вновь Великий.
Шаман стоял внутри огромного вихря, похожего на те, которые возникали иногда на море, когда оно сильно волновалось. Края вихря сплелись из тяжелых туч, наполненных ледяной водой. Вода сочилась из них при любом прикосновении. Вихрь вращался, и шамана мотало от этого из стороны в сторону. Приложив руки к лицу, он горько плакал. Кто-то нанёс ему обиду. Какую, он не мог осознать, но было очень постыло на душе. Было одиноко. Да, до ужаса одиноко в этом холодном сыром месте. В горле стоял горький ком. Ком выходил через глаза и сквозь пальцы сочился на дно, а потом испарялся, образуя эти самые кружащиеся тучи. Он плакал навзрыд, как плачут в детстве, не зная ещё, что это стыдно. А с недосягаемой высоты, оттуда, где заканчивалась вихрь, смотрел на него Великий. И больше никого не было на целом свете.
С горькой обидой и отчаянием возносил он руки к небу.
- О Великий, мне так плохо! Что же ты не дашь мне счастья? Почему вокруг меня никого нет? Почему мне так одиноко? Никого, никого нет рядом, – рыдал он.
- Как это никого нет? Рустам, а я! Я здесь, – Марина стояла рядом и обнимала его за плечи.
- Никого, никого нет! Дай мне кого-нибудь…плохо …
Рустам не успел добежать до ванной, его вырвало в прихожей на палас. Была уже ночь. Он с трудом возвращался в реальность. Закрывшись в ванной, долго сидел он, уронив голову в раковину. Какой позор. И как ему, действительно, плохо. Марина постучалась тихонько.
- Открой.
Молча взяла тряпку, намочила её, вышла. Прошло ещё какое-то время. Марина отвела его в комнату и уложила в постель.
- Мне так стыдно, – прошептал он в темноте.
Она промолчала.

 ЁЁЁЁ

На следующий день утром Рустам не знал, куда девать глаза. Наверное, все всё слышали. Его сильно мутило, болела голова, он то и дело запирался в туалете. В довершении выяснилось, что они с Мариной убывают в Москву самолётом: вчера договорились с соседом. Он летит командиром экипажа и возьмёт их без билетов, которые так и не удалось приобрести. Однако без билетов – это не значит бесплатно.
После короткого завтрака, в котором Стерхов не участвовал – столь же короткие сборы. Провожать пошли обе сестры, средняя, Саша, - с мужем. Дойдя до автобусной остановки, Рустам обнаружил, что забыл часы, и они с Галиной помчались назад. Галя ворчала: опаздывали на самолёт. Выпавший за ночь снег весело хрустел под ногами.
- Простите, если что не так, – извинялся по дороге Стерхов.
- Да ладно. Ты главное, сестрёнку мою не обижай.
- Постараюсь, – обещал Рустам.
В аэропорту он купил два букета и вручил их Саше и Галине. Саша выглядела строгой и неприступной. Наконец к ним вышла работница аэропорта и, взяв деньги, вывела Марину с Рустамом через служебный вход на стоянку, где уже томился перед полётом ТУ-134, заполненный пассажирами. На трапе их встретил сосед и с улыбкой похлопал Рустама по плечу.
- Как дела?
- Вина вчера перебрал, – честно признался Стерхов.
- Долетишь?
- Куда деваться.
Сосед завёл их в салон, но провёл не к пассажирским креслам, а к какому-то служебному отсеку, задёрнутому шторкой. Откинув шторку, он пригласил:
- Располагайтесь.
В отсеке было темно. Кресла отсутствовали. На полу стояли какие-то сумки, вещи. Так летать на самолёте Рустаму ещё не приходилось. Заинтригованный, он вошёл.
- Прикольно. Вот так вот и полетим? – обратился он к Цветковой.
Марина, дувшаяся на него за вчерашнее, бросила коротко:
- Хорошо хоть так получилось. Лучше, чем на поезде тащиться.
Уселись. Жёстко и неудобно. Вскоре шторка опять отодвинулась, и бортпроводница завела ещё какого-то мужичка, который тут же деловито расположился на своей большой сумке, по виду мягкой, как будто специально приготовленной для того, чтобы на ней сидеть. Марина и Рустам молчали.
Засвистели двигатели. Самолет тронулся, пробежал по бетонным дорожкам, замер перед решающим рывком. Двигатели взревели, инерция вжала пассажиров в кресла. Рустам вцепился в темноте в стоящие рядом вещи, чтобы не свалиться. Через минуту самолёт уже летел.
В отсеке, где располагались Стерхов и Цветкова, было темно и шумно: не поговоришь. Для Рустама это было хорошо. Если бы Марина решила устроить разговор по поводу его вчерашнего поведения, у него не нашлось бы сил объясняться. Так и летели молча. Стерхов изо всех сил боролся с тошнотой и победил её. Когда вышли из самолёта в Москве, он вдохнул свежего воздуха и окончательно выздоровел.
Марина же всю дорогу была погружена в мрачные мысли. Вскрывалось истинное отношение к ней Рустама. Не зря же говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хоть про неё лично он ничего и не сказал, но выразился ясно: никого, мол, рядом с ним нет. Это что же значит, она для него никто, ноль, пустое место? Это было не просто обидно, это было крушение. Она же думала совсем, совсем другое об их отношениях, чего-то ждала, во что-то верила. А все, значит, так? Зачем же он тогда с ней живёт и зачем всё затеял? Марина плакала, закрыв глаза руками. Хорошо, что ничего не было видно и слышно. Но к моменту, когда выходили из самолёта, взяла себя в руки. Взглянув друг на друга при дневном свете, они поняли – разговора не избежать. И так же молча сели на автобус и отправились в свою Опалиху.

 ЁЁЁЁ

- Рустам, нам надо поговорить, – начала Марина, и у Стерхова внутри всё похолодело. «Удивительно, как я боюсь принять какое-либо решение», - подумал он.
- Нам надо определиться, что же мы будем делать дальше.
- Да, надо определиться, – тихо ответил Рустам и замолчал.
Марина тоже не знала, как продолжать разговор.
- Ты так и думаешь после диплома в Ташкент возвращаться?
- Да.
- А наши отношения продолжатся?
- Нет, – ответил Рустам сам не свой.
Маятник был остановлен в тот момент, когда он находился в положении «нет». Через полчаса Стерхов, возможно, ответил бы по другому. Но ответ был дан, решение принято. Однако от этого легче не стало. Рустам ждал, что Марина расплачется, впадёт в истерику, соберёт вещи, уйдёт (хотя, куда?). Но она продолжила разговор спокойным голосом.
- Ты так решил?
Стерхов молчал.
- А я думала, ты меня любишь? Но почему, Рустам? Что не так? Ведь у нас всё же с тобой хорошо. Почему ты молчишь?
- Понимаешь, Марина, – сорвался наконец и Стерхов, – ты мне нравишься, очень нравишься. Но я не могу сказать, что я тебя люблю. А обманывать я не хочу ни тебя, ни себя. Понимаешь, лучше сейчас расстаться, чем через два месяца после женитьбы.
- Зачем же тогда ты всё это начинал? Лучше было бы просто встречаться. Не было бы так больно, как сейчас…
Она всё же заплакала. Но не обидчиво – нервозно, а кинувшись к нему в объятья, как бы желая разделить горечь момента.
- Марина, Мариночка! Ты прости меня, хорошая моя. Ну прости. Я виноват перед тобой.
У него на глазах тоже выступили слёзы, а к горлу подкатил ком. Я не могу тебе лгать и не хочу.
- Нет, не надо, не извиняйся, - Марина успокаивалась. – Всё правильно.
Опять повисла пауза.
- Но всё же, что-то тебя во мне не устраивает, раз так?
Рустам молчал.
- Зря ты не говоришь. От того, что молчишь, я не могу ничего исправить.
Марина в упор смотрела на Рустама.
- Мне не совсем нравится твоя фигура, – выдавил он наконец.
- Да, да, – печально улыбнулась девушка, – тебе не нравится мой живот. Ну и сказал бы об этом с самого начала. Я бы хоть гимнастикой занялась. Вот Сергей мне об этом сразу сказал.
Ну вот опять. Стерхов взбесился. Сергей – один из бывших любовников Марины, которого она, по её словам, любила.
- Но больше всего мне не нравится, что у тебя была куча мужиков, и что ты постоянно об этом рассказываешь. Извини, но меня это не устраивает, – прокричал Рустам, вскочив, но на этом запал его кончился, и он опустился обратно на кровать, погрузив лицо в ладони.
Пауза.
- Эх, ёжик, ёжичек, – она провела рукой по его волосам, - если всё окончательно решено, давай хоть проживём оставшееся время спокойно. Это лучшее, что мы можем сделать. И ещё… ты не бойся, что я буду как-то насильно тебя удержать. Залетать от тебя в планах у меня нет. Спи спокойно.
Он не ответил. Он всё ещё опасался, что разговор перерастёт в истерику Марины. Но, похоже, этого не происходило. Похоже, она смирилась и приняла мудрое решение выпить до дна этот бокал, чтобы затем уже его разбить. В который раз проявлялась Марина как умная сильная женщина, не склонная в критический момент к глупостям. И опять кольнуло где-то в сердце: а может переиграть, может сказать слова, которые она так ждала всё это время. И вот уже на прихлынувшей волне чувств он решился, уже сделал вдох…
- Уж найду я кого-нибудь тебе в замену, – больно уколола его Марина.
И всё рухнуло.