Сад желаний, роман. Глава 1. Мы любим

ВОТ ИДУТ ОНИ, НА ВЕСЬ МИР ОДНИ,
ВОТ ИДУТ ИЗ НИОТКУДА В НИКУДА.


Из маёвской песни



ГЛАВА 1
МЫ ЛЮБИМ

За окном электрички проплыла платформа «Перловская». Закончилась, потянулись лесопосадки и дачи, замусоренная полоса вдоль рельсов. Ранняя пятичасовая электричка была ещё не так забита народом, как полагается общественному транспорту. Нашли свободные места, сели. Сразу потянуло в дрёму.

 ЁЁЁЁ

Он поднял глаза и с изумлением увидел, что в небе, затмевая свет уже довольно высоко поднявшегося Солнца, горит неведомо откуда взявшаяся звезда. Он обернулся, чтобы поделиться с кем-нибудь этим удивительным наблюдением, но рядом никого не оказалось. Уже давно его семья, покинув родное племя, перебралась на остров, где кроме них не было больше людей, а он всё не мог к этому привыкнуть. Взглянув опять в небо, он заметил, что сияние звезды усилилось, а сама она движется и, как будто, падает, теряет высоту. Солнце светило ему в затылок и не мешало созерцать удивительное явление.
Он вдруг осознал, что всё начинается и, отвернувшись от становившейся всё более яркой звезды, кинулся к своей хижине, одиноко стоящей вдалеке от берега, на краю лесных зарослей.
- Джуду, Джуду! – крикнул он, подбегая к дому, но вспомнил, что с утра женщины ушли пасти скот и собирать плоды, а сыновья отправились на охоту. В хижине никого не было.
Он побежал по тропинке, по которой ежедневно кто-нибудь из его семейства водил в лес коз и буйволов. Перед тем, как углубиться в чащу, он обернулся и взглянул в небо ещё раз. Теперь на нём горело уже две звезды. Они неуклонно снижались. За ними тянулись длинные жёлтые хвосты.
Он долго бежал по лесу, выкрикивая имена жены и детей. Наконец кто-то из них отозвался.
- Сюда, бегите скорей сюда! – закричал он. – Началось. Надо спасаться. Бросайте всё.
В этот момент раздался грохот. Земля содрогнулась. От валуна, рядом с которым он остановился, отвалился камень и упал ему на ногу.

Солнце затмив, вспыхнуло в небе другое светило,
Взор ослепляя, двигалось быстро к закату.
Вдруг разделилось надвое в утреннем небе,
Словно желая объять ужаснувшийся мир.

Кто же твой враг всемогущий, святая Лаланда?
Солнце он рвёт на куски и швыряет на Землю.
Первый осколок, покинув небесные своды,
В море упал, предвещая погибель всему.

Море вскипело, вздымая ужасные волны,
В чреве сражённом рождая огромного змея.
Вырвался змей, его рёв был могуч и ужасен,
В небо вонзился он, челюсти-скалы сомкнув.

Крылья его развернулись над замершим миром,
Небо и Солнце своей чешуёй затмевая.
В ужасе смертном Земля замерла в ожидании,
Люди не смели поднять обезумевший взор.

 ЁЁЁЁ

- Крыша поехала! Крыша поехала! – орал кто-то рядом осипшим голосом.
Рустам встрепенулся.
- Извините, - мужчина пытался закинуть тяжёлую сумку на полку. Электричка тронулась, его повело, и он отдавил Рустаму ногу.
«Скотина», - подумал Стерхов, окончательно просыпаясь.
- Миша, поехали! – крикнула последний раз в тамбуре толстая тётка, заволакивая в вагон тележку.
- Следующая - «Лосиноостровская», - пробурчал в динамике недовольный голос машиниста. Электричка набирала скорость.
Рустам зевнул, осмотрелся. Рядом зябко дремал Серёга. Вагон, по мере приближения к Москве, набирал привычную плотность человеческой массы. Народ спросонья был зол и опасен. Понедельник.
 Прислонившись виском к холодному стеклу, Рустам впал в раздумья. Крыша, несомненно, поехала, конкретно поехала крыша. У него и раньше случались эти странные видения. В голове, как на телевизоре, как будто переключались каналы. Уплывала реальная картинка, взамен появлялась другая - смутная и невнятная. Несколько мгновений она держалась. Можно было различить происходящие события, людей. Один раз Рустаму показалось, что он узнал место. Картинка быстро исчезала, уступая место реальности. Сердце после этого билось учащённо, ноги подкашивались. А впрочем, всё быстро проходило. Рустам старался не придавать значения этим приступам. Не хотел думать, что с ним что-то не так. А если задумывался, становилось жутковато.
Видения начались в шестнадцать лет, были не частыми, всего раз десять. Последние полгода они вообще не случались. И он успокоился. Но вот позавчера… опять шибануло. И можно было опечалиться, впасть в тяжёлые раздумья. Но нет. Настроение было слишком хорошим, и ничто не могло его испортить. Эндорфины бродили в крови. Начинался новый этап жизни – новое лето.


 ЁЁЁЁ

А было так…
Друг и сосед по общаге Серёга Крутов пригласил Рустама на б…ки. Таким, что поделать, некрасивым словом называется волнительный процесс, когда молодые люди знакомятся с девушками с конкретной целью: к ближайшей ночи довести дело до постели. Так вот, пригласил. Нет, даже навязал. Он, Стерхов Рустам, бабником не был, хотя, конечно, хотел казаться таким. Кто из парней не мечтает о десятках покорённых девичьих сердец, сотнях женщин разных возрастов и национальностей? Но нет, надо смотреть на вещи реально: не бабник. Вниманием женского пола обделён не был, но не умел им как следует пользоваться. Не хватало смелости и энергии. Тем не менее, к концу того лета было у него две постоянно действующие подруги.
Одну звали Наташа. Работала она поваром в столовой «Весна», что недалеко от маёвских общежитий. Другая – Татьяна жила в подмосковной Дубне. Её Рустам отбил у своего соседа по комнате Женьки Левчука. Вернее, она сама переметнулась к Стерхову в первую же встречу, когда Левчук притащил её на пьянку в честь первого мая.
- Ну и шалаву Женёк привёз, - заметил тогда Крутов после того, как в течение вечера Татьяна целовалась и с Левчуком, и с Крутовым, и с Рустамом. - Давай её по кругу пустим.
Стерхов воспротивился:
- Пусть сама определяется.
Спала она в ту ночь с Рустамом, да так и осталась с ним. Теперь приезжала из Дубны каждые выходные, когда Левчук как раз уезжал домой в ту же Дубну.
Рустаму двоих больше чем хватало, так что особого желания напрягаться, ехать куда-то, тем более за пределы Москвы, как предлагал Крутов, не было. Но Серёга не отставал, и Рустам сдался. Крутов надавил на мужскую солидарность.
Дело в том, что Серёга был девственник, или правильнее сказать, мальчик, хотя ему уже перевалило за двадцать. И это его сильно угнетало. Был он, вроде, парень не последний. Не глуп, не дурён, имел сухощавую мускулистую фигуру. Правда, роста не высокого и какой-то не гибкий, угловатый, немножко роботоподобный. У него и рука крепкая, как будто металлическая. Когда здоровался, сжимал ладонь медленно, но сильно, словно автоматический манипулятор.
Ну, в общем, не довелось ему до того лета никого трахнуть. И как часто бывает, стало это для него навязчивой идеей. Затоптав, сидящую в каждом юноше первоначальную робость, Крутов стал клеить девчонок налево и направо. Приставал к ним везде. Выезжал специально в город, высматривал добычу в трамваях и метро. Подсаживался, заводил беседу, пытался назначить свидание, напрашивался в гости. Часто он звал с собой Рустама, потому что вдвоём - легче. Стерхов иногда ходил с ним, пару раз заводил кратковременные знакомства. У Крутова же ничего не получалось. В последнее время Рустам не был озабочен этой проблемой, поэтому Серёга промышлял в одиночку, но, по-прежнему, - безрезультатно.
И вот, в прошлый четверг вечером Крутов прибежал к Рустаму в комнату взволнованный и принялся уговаривать его съездить разбить очередную пару.
- Парочка – верняк, - деловито сообщил он. - Познакомился в универмаге Московском. Учатся в Кооперативном институте.
- Что за институт? – заинтересовался Стерхов. – Что-то я о таком не слышал.
- Готовит работников торговли.
- Подходяще.
- Да! Ну, ты поедешь?
- Когда?
- В субботу.
- Нет, Серёга, что-то в лом. Не восстановил ещё подорванную сессией потенцию. К тому же, ко мне в субботу Татьяна приезжает.
- Стерхов, будь человеком! Я же один не справлюсь.
- Справишься, ты поднаторел уже.
- Рустик, не бросай друга в биде.
- Нет Серёга, не уламывай, Татьяна…
- Да брось ты эту шалаву толстую. Я тебе таких тёлок подгоняю…
- Крутов, я бы Вас попросил… А что, действительно, симпатичные?
- Ну так… на четвёрку, - честно признался Сергей.
- Вот когда на пятёрку подгонишь, поеду. С плюсом.
- Я думал, ты друг мне…
Рустам подумал о том, что Татьяна за тот месяц, что он был с ней знаком, действительно стала уже надоедать ему. Была она совершенно фригидная, никогда не кончала. Правда, от секса испытывала удовольствие, но больше моральное. Ей нравились ласковые слова, которыми Рустам в изобилии награждал её, как и всех своих подруг. Можно было позвонить ей, чтобы не приезжала в субботу. С другой стороны, ехать с Крутовым рискованно в том плане, что девушки могут оказаться страшненькими (как-то Серёга замялся по поводу их внешности). А если едешь в общагу за тридевять земель, значит обязательно с ночевьём. И тут уж задний ход не включишь. Поколебавшись секунд тридцать под жалостливым взглядом друга, Стерхов согласился.
- Ладно, Серж, винище ты проставляешь.
- Замётано! – Крутов просиял. - Слушай, у тебя чай есть?
- Чай есть и сахар, но больше – ничего.
- Классно, у меня батон. Ставь чайник.
И Крутов побежал к себе в комнату за батоном.
Общественное питания в студенческом городке Московского Авиационного Института хоть и было организовано неплохо, до конца проблемы не решало. С семи часов утра начинали работать буфеты в корпусах общежитий. И если находилось достаточно силы воли, чтобы встать пораньше и отстоять очередь, утром можно было заморить червя. Днём работал мощный трёхэтажный комбинат питания в студенческом городке (в народе – Ледокол), буфеты в институтских корпусах. Опять же, кафе «Весна», куда Рустам с недавних пор заходил чаще, помогало. Работало оно до восьми часов вечера, так что там можно было и поужинать. С шести до девяти эстафету опять перехватывали буфеты в общежитиях. А вот после девяти, когда незадачливому студенту, поленившемуся вовремя озаботиться о хлебе, скручивали живот желудочные соки, деваться ему было некуда, кроме как мотать на аэровокзал, где буфет работает круглосуточно. Часто так и делали: скидывались, бросали жребий и отправляли какого-нибудь несчастного товарища своего в ночную темень, в сырость или мороз в сорокаминутную поездку. Но зачастую в аэровокзальном буфете в позднее время можно было поживиться лишь цыплятами табака, что сильно ударяло по студенческим карманам.
Поэтому счастливы были те, у кого в комнате складывался дружный коллектив. Там часто сбрасывались и припасали-таки на вечер булочку хлеба, да грамм четыреста варёной колбасы. Были даже такие чудные примеры тёплых человеческих взаимоотношений, когда покупали и жарили на общих кухнях картошку, бегая по очереди её помешивать. Но, в основном, после девяти вечера студенты жестоко голодали и побирались по соседям хлебом и сахаром. И в этом случае, если встречались три счастливца, у одного из которых была заварка, у другого пачка рафинада, купленная по недавно введённым талонам, а у третьего, – о радость, – не достигший ещё каменного состояния сухарь, не было в эту ночь для них еды вкуснее. И беседа за чайком затягивалась порой чуть не до самого утра.
В общем, Серёга побежал за батоном, а Рустам пошёл с электрокофейником в санузел за водой. Общежитие было наполовину пустым и от этого более уютным. Сессия уже закончилась, у кого-то начались каникулы, у кого-то практика. Большая часть студентов разъехалась. По дороге Рустам подумал, что два года назад был и он таким же, как Крутов, сексуально озабоченным юношей. Вспомнил себя времён начала похода в страну под названием «разврат». Вспомнил и улыбнулся: голодный взгляд, беспонтовый прикид, плоские натянутые шуточки. На первых порах девушки шарахались от него, и долго ничего не получалось.
Общеизвестно, что парни склонны привирать, описывая свои любовные победы, бахвалиться о десятках покорённых девушек, о бурных ночах и невероятных оргазмах. Так уж они устроены, парни. На самом деле, для многих огромная проблема даже познакомиться с девушкой, заговорить. Не все красавцы, не у всех для этого язык правильно подвешен. Сказываются комплексы, воспитание и отсутствие опыта. А опыт нужен во всём: как одеться, как подстричься, как подъехать, о чём заговорить, как гарантированно довести дело до постели. Опыт – самое важное. Он подскажет, с какой девушкой стоит затевать знакомство, а какая не по зубам, кто может подарить настоящую радость, а с которой лучше ограничиться одним днём, или ночью.
Но откуда опыт, если мальчик?
Стерхов в этом отношении, прошёл сложный путь развития, в начале которого стоял сейчас его друг Серёга Крутов. Был Рустам юношей симпатичным. Многим девочкам нравился и чувствовал это. Начитан, умён и внутренний мир имел, какой - никакой. Но был излишне романтичен и строгого воспитания. Думал, что не годится с первой попавшейся встречаться, а нужно найти такую, которую полюбишь. А потом, когда найдёшь, нужно месяцев несколько с ней просто гулять, цветы дарить, за руки держаться. И лишь затем можно о чём-то там подумать.
 Ещё в седьмом классе одна девочка влюбилась в него и после классной вечеринки затащила в тёмный угол школьного двора. Признавалась в любви, целовала, плакала, что не отвечает взаимностью. А он сидел как пень, как осёл, потому, что, видите ли, не любил её. Девочка очень переживала.
Рустам и первые два курса института ни с кем не встречался. Девушки пугались его серьёзного вида и жёстких принципов, хотя многие и засматривались. А он все ждал такую, в которую можно было влюбиться, всё берёг себя для неё.
В институт Рустам поступал у себя на родине, в Ташкенте, а после двух курсов перевёлся в Москву, в МАИ. И на первой же вечеринке, а была это встреча Нового Года, наблюдал одну картину, которая сильно повлияла на него в дальнейшем. Его пригласили к себе ребята - одногруппники, такие же общежитийцы. Праздник организовался в одной из комнат на первом этаже. Были Женя Волков с женой (поженились месяц назад), Братья Лебедевы - Борис и Пётр, один из них с подругой. Обе девушки учились в Пищевом институте, который удобно располагается через дорогу от МАИ. Удобно потому, что в Авиационном учатся, в основном, ребята, а в Пищевом – главным образом девушки. Как будто специально так устроили. Маёвцы называли Пищевой институт «Пищами».
Так вот, девчата, которые в маёвской общаге были как у себя дома, пригласили ещё одну подругу из Пищей, которую никто из ребят не знал. И был также Андрей Володин из 113 комнаты. Собрались, всё как положено: стол, шампанское, музыка. Посидели, выпили. Весело было. Через минут сорок Володин уже сидел в обнимку с новенькой девушкой. Ещё через полчаса Рустам видел их целующимися в коридоре около лестничного пролёта. После того, как часы пробили двенадцать, они исчезли на какое-то время. Когда появились, Андрей имел вид не очень довольный. Улучив момент, Борис Лебедев спросил его:
- Что, Андрюха, обломилось?
Тот, ухмыльнувшись, ответил:
- Да недотрога какая-то. То да, то нет. Так толком ничего и не вышло.
Сейчас Рустам вспомнил этот случай. На той вечеринке он понял, что к любовной проблеме нужно относиться проще, что он молодой здоровый парень, и время упускать нельзя. Женишься – потом не погуляешь. Правда, до самого лета ничего у него не получалось. Мешала учёба, было много переводных задолженностей, которые приходилось с трудом отрабатывать. К тому же, на третьем курсе – самые сложные предметы, нереально тяжёлая учёба, на грани срыва. Но зато летом наверстал упущенное сполна.
Воспоминания о том лете пронеслись в памяти, и Рустам мечтательно улыбнулся.

 ЁЁЁЁ

- План проникновения Вами разработан, Крутов?
Парни подходили к общежитию Кооперативного института. Для этого пришлось проделать почти двухчасовой путь. Сперва на трамвае до станции метро «Сокол», потом на метро до «Комсомольской», переход на Ярославский вокзал, далее - на электричке сорок минут до платформы «Перловская», что в районе Мытищ. Ну и от платформы пешочком десять минут.
Предстояло решить извечную проблему, неизменно возникающую в таких походах: как остаться в чужом общежитии на ночь. Для этого нужно пройти незамеченными через вахту, где обычно дежурила вредная бабка. Иначе требовалось записаться и оставить на вахте паспорт. А после одиннадцати бабка начинала ломиться в комнату и выпроваживать гостей.
Было отработано несколько стандартных схем. Одну из них Серёга и предложил:
- Значит так, по предварительным данным, сегодня дежурит бабка, которая часто с вахты отлучается. Ждём снаружи, спрашиваем у выходящих студентов дислокацию вахтёрши. В момент её отсутствия проникаем.
Так и поступили. Схема сработала на удивление легко.
- Комната 812, восьмой этаж, – заглянул Серёга в бумажку.
- Как зовут?
- Инна и Марина.
Высотное общежитие Кооперативного института выгодно отличалось от того, где проживали Крутов со Стерховым. Маёвская общага шестого факультета была старой постройки времён спартанского быта. Тридцать комнат на этаже, длиннющий коридор, в конце коридора одна умывальня на четыре раковины, туалет и кухня с вечно неработающими плитами. В комнатах по четыре койки. На первом этаже один душ на всю общагу. В Кооперативном же - современное двенадцатиэтажное здание. Такие парням тоже были знакомы. Гостиничного типа блоки из двух комнат и санузла, где есть и душ, иногда даже ванна. Комнаты на две койки.
Ребята поднялись на лифте на восьмой этаж, прошли по коридору в одну сторону, в другую, прежде чем нашли нужную комнату. В общежитии Кооперативного тоже было немного народа.
- Постой, Серега, давай я. А ты отойди в сторонку, чтобы тебя пока не видели. Рустам подошёл к двери и, чувствуя, как волнуется, занёс руку, чтобы постучаться. Тут в глазах его потемнело. Канал переключился. Исчез пыльный коридор, издалека нарастал какой-то шум.
«Найди меня», - её шёпот донёсся до него, проникая в истерзанную душу и причиняя невыносимую боль. А вокруг шумела толпа, сотни голосов сливались в сплошной гул. Но он уже этого не слышал.
«Найди меня, я буду ждать», – вновь прошептала она в полной тишине, и мир вокруг дрогнул. Свет померк, лица людей стали серыми и размытыми.
Рустам встряхнул головой, отгоняя наваждение. Неприятная слабость заполнила тело. Ноги задрожали, дыхание перехватило. Он прислонился к двери, закрыл глаза.
- Ты что, Руст? – донёсся издалека голос Серёги. – Не тормози.
Стерхов вздохнул глубоко, постоял ещё несколько секунд.
«Неподходящий момент», – подумал он и постучал.
Дверь открылась. В проёме показалась кудрявая девица в кокетливых шортах и майке в жёлто-красную полоску.
- Привет, - улыбнулся ей Рустам. – Как дела?
- Да, вроде, ничего, - изображая безразличие, молвила в ответ девица.
- Дай водички напиться, - как к старой знакомой обратился к ней Рустам.
- Заходи, - невозмутимо произнесла кудрявая, открывая дверь шире.
- Серёга, мы спасены от жажды, - кивнул Рустам другу, и они ввалились в комнату.
Впрочем, это была только прихожая, в которую выходили две раздельные комнаты и санузел.
- Привет, – поздоровался Крутов.
- Привет, привет, проходите, - хозяйским жестом пригласила кудрявая.
Ребята прошли в одну из комнат. Она представляла собой типичное студенческое жилище, была довольно просторной и вмещала шифоньер, стол, четыре кровати (а не две, как ожидал Рустам), четыре же тумбочки, два или три стула. На одной из тумбочек чернел магнитофон «Весна» с подкассетником без крышки, на другой находился квадратный страшненький ночник: сразу видно - изделие советской промышленности. На стенах имелись обязательные картинки и фотографии: группа «Скорпионс», натюрморт с хрустальными вазами, большая фотография кудрявой, фотография какой-то птицы, соломенная вьетнамская шторка. На двери с внутренней стороны кнопками был прикреплён календарь позапрошлого года с Вахтангом Кекабидзе в элегантном костюме и шляпе. Всё это примерно в том же комплекте присутствовало и у ребят в их в маёвской общаге.
Но здесь были и вещи, которые в мужской комнате никак нельзя было встретить. Во-первых, - косметика. Она находилась везде: на тумбочках, на двух настенных полочках, на столе и даже на кроватях. Во-вторых, - большой плюшевый львёнок серого (в прошлом жёлтого) цвета. Ну и два алюминиевых обруча для гимнастики. Кого-то из девушек, видимо, мучило недовольство своей фигурой, вот обручи и были приобретены. Но, как это всегда бывает, заниматься продолжительное время, а тем более постоянно, не хватило силы воли, и дня через два обручи были засунуты в самый дальний угол, за кровати, откуда и выглядывали постоянным напоминанием и укором хозяйке. У Рустама в комнате такую же роль играли два резиновых эспандера, купленные когда-то ребятами в складчину для наращивания мышц.
В комнате, кроме встретившей их кудрявой, находились ещё две девушки. Одна полноватая, в цветастом ситцевом халате с лицом излишне квадратным. А впрочем, вполне миловидная. О другой Рустам с первого взгляда не смог составить мнение: нравится она ему или нет. Но, как часто бывает, показалась она ему знакомой. Задержав на ней взгляд, Рустам оглядел правильные черты лица, высокий лоб, заострённый подбородок, большие и довольно приятные глаза. Прямые волосы, заправленные назад в хвостик, оголяли симпатичные ушки. Видно было, что девушка провела много времени на пляже. Но загар не украсил её, лёг на лицо неравномерно, а носик вообще обгорел и облазил. Короткие шорты, обрезанные из джинсов, и оранжевая майка без рукавов не скрывали довольно красивых рук и ног. Что-то смутило в ней Рустама, а что, он не успел сразу разглядеть.
- Здравствуйте, милые. Вы не ждали нас, а мы припёрлися, – начал лепить Стерхов для начала разговора. Остроумием он никогда не отличался, тем более, когда смущался. Но одно усвоил: при общении с женским полом главное не молчать глубокомысленно. Лучше нести всякую чушь.
- Да ждали мы Вас, ждали, проходите, – заулыбалась девушка в оранжевой майке, вглядываясь в Рустама.
- Меня Рустам зовут, а это Серёга, - продолжал Стерхов, вытаскивая из-за спины Крутова.
У девушек инициативой владела кудрявая.
- Да его-то мы знаем. Я Инна, это Марина (в оранжевой майке), а это Света, – представила она.
Зная свою абсолютную забывчивость к именам при знакомствах, Стерхов повторил про себя несколько раз: «Инна, Марина, Света, Инна, Марина, Света».
- Ну, чем будем заниматься? - спросил он, толкая легонько Крутова: мол, подключайся к разговору.
- Да вы присаживайтесь, – засуетились девушки, освобождая стулья от разбросанных вещей. Парни уселись. Рустам аккуратно поставил на пол сумку, звякнули бутылки. Повисли пять секунд молчания. Рустам бегло осматривал девушек, и при этом уже несколько раз они зацепились взглядами с Мариной. «Марина, Марина», - повторил Рустам про себя.
Боковым зрением Стерхов увидел, а скорее почувствовал, как его друг собирается с мыслями, чтобы продолжить разговор, и уже набрал воздух в лёгкие.
- Давайте я чаю заварю, - опередила его Инна.
- У нас тут, вообще-то, другие напитки совершенно случайно оказались, - полез Крутов в сумку.
Две бутылки вина были извлечены и водружены на стол.
- О, да вы вооружены.
- Это наше не единственное оружие, – парни переглянулись.
Девушки стали собирать нехитрую закуску из того, что находилось в комнате: яблоки, немного уже зачерствевшее печенье, варенье. Инна всё же сходила на кухню и поставила чайник. Собрали разномастные стаканы и чашки, разлили вино. Выпили, как водится, по первой за знакомство. Второй тост разговорившийся Крутов, не откладывая, провозгласил за любовь и в связи с этим за присутствующих прекрасных дам - с.
Одной бутылки на пятерых хватило, чтобы исчезла скованность. Лёгкий весёлый трёп разлился по комнате. Откуда-то взялось остроумие, любая фраза с претензией на шутку вызывала взрыв хохота. Что ни говори, коктейль из дешёвого вина и молодости – лучший напиток.
После общих тем пошли случаи из жизни, затем стали вспоминаться анекдоты. Когда приступили ко второй бутылке, Света ушла. Выяснилось, что она не из этой комнаты, и у неё какие-то дела. Рустама это несколько расстроило. Выбор сужался. Но веселье продолжалось. После анекдотов вспоминали студенческие байки. Наконец Крутов взглянул на часы:
- Уже двенадцатый час. У вас тут не выгоняют посетителей?
- А таких милых посетителей зачем выгонять?
- Ну, всё-таки мужчины в женской комнате.
- А давайте мы вас нарядим девушками, – предложила Инна.
- Точно, вот по приколу будет, - тут же подхватила Марина.
Девчонки загорелись.
- Да мы, вроде, того, правильной ориентации, для вида завозражал Рустам. Шутка с переодеванием, а потом, может быть, раздеванием, чётко укладывалась в основную тему вечера.
- Давайте, давайте, вы тогда здесь долго жить сможете.
- Ну ради этого, Стерхов, видимо, придётся согласиться.
Закипела работа. Девушки пооткрывали шкафы и чемоданы, и через минуту ребятам на выбор была предложена куча юбок, блузок и даже ночных рубах. Крутов затребовал лифчик. Тут же, сопровождаемая шутками и почти уже истерическим смехом, была выдана пара лифчиков.
«Какую же из них?» - никак не мог решить Рустам. Пора было предпринимать более решительные действия. Инна была грубовата и угловата. Марину немного портил облупившийся носик и выступающий животик (вот что не понравилось). А, впрочем, Крутов уже, видимо, определился, и Рустам несколько раз наблюдал его манипуляторы то на талии, то на плече Инны.
«Ну и хорошо», - подумал Стерхов. Он в свою очередь склонялся к Марине. Показалась она ему более добродушной и мягкой.
А парней тем временем наряжали. Надев юбку, Рустам стянул под ней джинсы, обнажив волосатые ноги. Длинные волосы на Рустамовом затылке Марина легко разделила на два хвостика. С Крутовым было сложнее. Ёжик на его круглом черепе не поддавался никаким преобразованиям. В конце концов, Серёге выдали кокетливый берет, который оказался ему весьма к лицу и сразу придал женственности. Девушки взялись за косметику. К этому моменту, пары уже совсем определились. Грубоватая Инна принялась за Крутова, а Марина, посадив Рустама на стул, расположилась перед ним на кровати со своей косметичкой. Стерхову были накрашены губы и подведены глаза. Скосившись на Серёгу, он давился от смеха. Друг его превратился в миловидную круглолицую шатенку. Глупая, но довольная улыбка расплылась на вульгарно накрашенных губах. На щеках рдел здоровый искусственный румянец.
- Сиди смирно, - велела Марина, одёрнув Рустама. – И повернись ко мне, я тебе ресницы докрашу.
Стерхов, еле унимая смех, выпрямился перед Мариной. Лицо девушки было совсем близко, и он стал внимательно его разглядывать.
Носик, хоть и шелушился от излишнего загара, был маленький, кругленький и аккуратненький. Кожа гладкая и чистая. Немного портил рот. Губы тонкие и даже изящные, но разрез рта великоват, хотя это проявлялось, только когда девушка широко улыбалась или оживлённо разговаривала.
Глаза. Глаза красивые, большие и очень интересного цвета. Сначала Стерхов подумал: «Зелёные». Затем, с минуту неотрывно глядя в них, решил: «Серо-зелёные». Ещё через минуту он разглядел янтарные крапинки и уже не мог точно сказать, какого они цвета. И ещё Рустам заметил, что когда девушка улыбается, глаза её становятся прозрачными и от этого глубокими, и приятно притягивают этой своей глубиной.
Марина спокойно и сосредоточенно красила ему ресницы. Иногда окидывала взглядом его лицо и улыбалась. Улыбка эта оказывала на Рустама двоякое действие. С одной стороны она на уровне подсознания, на уровне физиологии говорила ему: «Всё верно, всё правильно, что ты пришёл. Ты мужчина, я женщина, и всё у нас будет хорошо. Так и должно быть».
И сладко становилось от этого чувства, которое внушала её улыбка. Хотелось ему поверить и кинуться в него с головой. Но тут же рождалось и другое, гаденькое, но как бы на втором плане: «Стоп! Что, собственно, так и должно быть? И почему правильно, что я пришёл? А если бы не я пришёл, тоже было бы правильно? И вообще, откуда такая уверенность? Ты всё это уже проходила, и, наверно, не один раз?» И так далее.
Но глаза были красивые, и они всё больше нравились Рустаму. Чувствуя в груди радостно-волнительный трепет, который чувствуют каждый мужчина, когда впервые прикасается к новой женщине, Рустам положил руку Марине на бедро и слегка погладил его. Смотрел при этом прямо в глаза.
Краткий миг первой реакции женщины на первое прикосновение мужчины. Сладкий и волнительный миг. Его ни в коем случае нельзя пропустить. Его нужно прочувствовать и запечатлеть. Просмаковать. Это, может быть, миг рождения ребёнка по имени Любовь. Миг, когда женщина замирает, решая, что же сделать с этим ребёнком: оставить, или не допустить его рождения как нежеланного.
Марина замерла. Потом отвела взгляд от его ресниц. Их глаза встретились. Адреналин уже струился в крови. Волнение. Ожидание. Предвкушение новизны. Девушка мягко убрала его руку.
- Рано еще, котик.
От котика у Рустама потеплело в животе. Он также мягко и бережно взял девушку за локоть, чтобы она не смогла отстраниться, и поцеловал, слегка коснувшись её губ. Марина едва заметно ответила, но тут же перешла на шутливый тон:
- Сиди же смирно, а то получится уродина.
Через пять минут макияж был закончен. Парням нацепили клипсы: Рустаму круглые солнышком, Серёге чёрные ромбиком. Картину завершило большое сердечко у Рустама на щеке, нарисованное губной помадой. Взглянув в зеркало, Стерхов себе очень понравился. Симпатичная брюнетка. Серёга вообще выглядел соблазнительно. Никак нельзя было представить, что из него получится такая симпатяшечка. Не удержавшись, Рустам пригласил Крутова на танец. Тот закокетничал, но согласился. Прошлись в ритме танго по комнате. Рустам стиснул Серёгу в объятиях:
- Ах, будьте моей, будьте. Я давно о такой мечтал …ла.
 Девушки полегли на кровати в истерике, держась за открытые рты. В соседней комнате забарабанили по стенке. Не обращая внимания, шумели, прыгали, дурачились и смеялись ещё минут сорок. Наконец веселье улеглось. Время подходило к часу. Вопрос об отъезде парней до сих пор не вставал.
- Нам, наверное, пора, - для вида спонтовал Крутов.
- Да, а то скоро метро закроют, - взглянул на часы Рустам.
Метро закрывали через пятнадцать минут, а до него ещё ехать час.
- Да ладно, мальчишки, куда вы уже поедете, - Инна улыбнулась, – сейчас спать будем укладываться.
Девушки принялись налаживать постель. Парни пошли в санузел переодеться и смыть косметику.
- Ну что, Серый, всё путём? – довольно подмигнул другу Рустам, рассматривая напоследок в зеркало свою накрашенную физиономию. – Слушай, а из тебя классная тёлка получилась. Я торчу.
- Сам себе нравлюсь, – расплылся Крутов в улыбке. – Ну что, ты Мариной займёшься?
- Да уже, вроде бы, всё ясно. Тебе Инна-то как?
- Да я бы, брат, тоже Марину предпочёл. Я вообще-то из-за неё эту парочку клеил. Но ты, ходок, отбил у меня девчонку.
В голове у Рустама начала зарождаться мысль: «Хочешь, мол, бери Марину. Мне, мол, всё равно. Нам гусарам - лишь бы шевелилось». Но, не успев родиться, мысль была жестоко задушена каким-то слегка знакомым чувством. А было это чувство ревностью. И Рустам промямлил:
- А что тебе Инна не нравится? Стройные ножки, круглая попка.
- Не дёргайся, Стерхов, я уступаю. Я же вижу, как она на тебя смотрит. И ты на неё запал.
Рустам смолчал, размышляя над словами друга. Была в них солёная правда. Ещё не осознанно, ещё бесшабашно, но уже начал он ощущать Марину не просто как девочку для одной ночи. Ещё, конечно, не прикипел к ней, не привык, но уже начал.
Крутов взял со стеклянной полки тюбик, на котором было написано по-иностранному, отвинтил крышку, принюхался.
- Зубная паста, что ли?
Выдавил на палец трёхцветную полоску и стал им чистить зубы. На губах его появились маленькие пузыри. В приоткрытую дверь протиснулась Инна
- Иннуля, это зубная паста, или шампунь? – спросил Серёга.
- Паста, паста, дядька из Венгрии привёз. У неё повышенная пенистость.
- Что-что у неё повышенное? – переспросил Крутов, вглядываясь в надписи на тюбике.
- Пенистость, она пены…
- У нас у самих сейчас пенисность повышенная, – пошутил Рустам, – а вы нам пасту ещё подсовываете. Что-то будет, Иннуля.
- Чему быть, тому не миновать, Рустамчик, - хлопнув его полотенцем по заду, ответила Инна. – Давайте, мальчики, освобождайте туалет, спать пора.
Парни выкатились из санузла.
- Пойдём свежего воздуха глотнём перед сном, - потянул Стерхов Крутова за руку.
- Какого воздуха, Руст? Общага же закрыта, нас потом назад не впустят.
- Да здесь балкон есть на этаже, пойдём, освежимся.
Друзья вышли в длинный коридор, прошли мимо нескольких комнат. Общежитие уже спало, почти никого не было. Только одна полненькая девушка с мусорным ведром попалась навстречу и с любопытством оглядела их.
- Девушка, кому здесь можно подарить море любви? – на ходу пристал к ней Крутов.
Незнакомка ускорила шаг и скрылась в одной из комнат. «Гиперреакция на баб развилась у Серого», - отметил про себя Рустам. Вошли в холл, из него вышли на грязный замусоренный балкон. Облокотившись на перила, посмотрели вниз. С восьмого этажа видна была пыльная асфальтовая дорожка, по которой они пришли, одинокий фонарь, соседнее общежитие и магазин. Дальше просматривалась рощица, а за ней в темноте поблёскивала, вроде, вода. Видимо рядом была речка или пруд. Вокруг общежитий разрослись деревья. Из этих зарослей раздавались приглушённые голоса, смех и девичьи взвизги. Потом зазвенела расстроенная гитара и, немилосердно фальшивя, запели:
А ты, чува моя, чува,
Тебя люблю я.
Вытри губы об забор, ляп - та – бду – да,
Дай пацалую.
Стрекотали сверчки, дул лёгкий ветерок, было тепло и приятно. Полная луна бездельничала на небе.
- Волнуешься, Серый?
- Спокоен как камень.
- Да ладно, ты, базальтовая плита. Здесь речка, что ли, или озеро рядом?
- Да вроде того.
- Вот бы искупаться завтра.
 Помолчали.
- Тебе Инна, что ли, совсем не нравится?
- Да не, почему, сойдёт. К тому же, выхода уже нет.
- Знаешь анекдот? «Гестапо перекрыло все выходы. Штирлиц ушёл через вход».
Крутов гоготнул так, что внизу перестали петь. Рустам тоже посмеялся, оставшись доволен, что поддержал друга в ответственный момент. Веселье оборвала Инна. Она вышла на балкон покурить. Неторопливо вытянула сигарету из пачки БТ, прикурила от зажигалки, продемонстрировав длинные ногти и один сломанный на среднем пальце. Протянула пачку парням: курите.
Ребята не курили, и Рустам подумал, что вот даже среди них троих выполняется тот закон, то наблюдение, которое он сделал в Москве. Вполне можно встретить некурящего парня. Среди его друзей-одногруппников и соседей по комнате почти никто не курил. Но маловероятно встретить в Москве некурящую девушку. Это наваждение. Это кошмар. Курят все женщины. Курят юные первокурсницы, пока ещё робко прячась в туалетах. Курят его одногруппницы уже открыто, никого не стесняясь на каждой лестничной площадке вместе с парнями. В институте курят библиотекарши, буфетчицы и молодые преподавательницы общественных наук. Старые сморщенные бабки – профессорши смолят по чёрному сигарету за сигаретой. На улице мамаши, отводя малышей в детский сад, втыкают в зубы сигарету, еле вырвавшись из подъезда. Так и идут: одной рукой ребёнка держат, другой сигарету.
Зачем люди курят - непонятно. Зачем курят женщины - недоступно. Лично Рустаму это не нравилось никогда. Избитую поговорку о том, что целовать курящую женщину – всё равно, что облизать пепельницу, он разделял вполне. Но, поскольку, в Москве некурящую девушку найти было, как уже говорилось, невозможно, а без женщин, как известно, «жить нельзя на свете, нет», приходилось облизывать эти самые пепельницы. Никуда не денешься.
- А Марина почему покурить не вышла? - с замиранием сердца спросил Рустам.
- А Мариночка наша не курит, она уже спать легла.
Этого не может быть!! Нет в Москве не курящих баб! У Рустама отлегло от сердца. Слава богу, нашлось счастье и для него.
- Ну, я пойду, а то ей, наверно, там одиноко.
- Иди, иди. Твоя кроватка у окна.
Рустам поторопился обратно в комнату. Там уже было немного прибрано, разложена постель, горел тусклый ночник. На тумбочке негромко ворчал магнитофон (специально не выключен). Марина лежала на ближней от входа кровати, укрытая простынёй. Вторая у окна, как сказала Инна, – для него. Значит две сдвинутые займут Инна с Серёгой. Черти. Ну да ладно, Серёжке нужнее. Ему сегодня важно, чтобы удобно было. Рустам прошёл к своей кровати, быстро скинул на неё одежду, вернулся и прилёг рядом с Мариной. Стал целовать её в щёки, в шею, в губы и глаза.
- Пусти меня, пожалуйста, под простынку, а то я замёрзну, – ласково прошептал он.
Марина откинула простыню. Рустам юркнул под неё и тут же приник к губам девушки. Стал ласкать её грудь сначала нежно, потом возбуждаясь, всё настойчивей.
Зашли Серёга с Инной.
- Смотрите, кровать не продавите, – не могла не заметить Инна.
Шушукаясь, тоже легли. Выключили ночник.
- Стерхов нашёл губами ушко своей новой подруги, легонько укусил мочку и зашептал первые ласковые слова.
Тонкий момент. Из своего опыта он знал, как важно найти правильные слова, свои для каждой. Стандартный набор фраз подходил далеко не всегда. Чувствуют девчонки, когда действуешь на автомате, не прилагая усилий. Но и в этом случае любой приятно каждое ласковое слово. Но как же расцветает новая подруга, когда проявишь творческий подход, специально для неё придумаешь что-нибудь изящное и особо нежное.
- Лапочка, щёчки у тебя такие нежные, шейка сахарная. Целовать тебя одно наслаждение.
Марина слегка удивлённо уставилась на Рустама в темноте, пытаясь разглядеть выражение его лица.
- Расслабься, маленький. Можно тебя до смерти зацеловать?
- Можно, - с небольшой паузой кокетливо ответила Марина.
Она откинула голову назад, и Рустам очень нежно, сантиметр за сантиметром принялся целовать её шею. Это он очень любил. Затем стал спускаться ниже. Но Марина была в майке. Посчитав, что не стоит слишком уж торопиться, Рустам нащупал губами мягкий сосок и стал целовать его.
- Тебе маечка не мешает? – задыхаясь, спросила Марина.
- Ах ты, сладкая.
Быстро устранив помеху и всё больше возбуждаясь, Рустам целовал губы, глаза, ласкал ртом соски.
На соседних кроватях тоже возились и шушукались. Музыка, лившаяся из «Весны» не давала возможность парам слышать друг друга, если говорить шёпотом. Умно.
Серёга и Инна уже три минуты целовались взасос. Потом Инна резко отстранилась, укрылась покрывалом.
- Всё спи, больше у нас ничего не будет.
У Крутова всё опустилось. Неужели опять облом?
- Ты не можешь со мной так жестоко поступить.
Сергей взял себя в руки и продолжил атаку. Проник рукой под покрывало, попытался нащупать грудь.
- Серёжа, у меня есть парень. Поэтому у нас ничего не будет.
- А где же твой парень?
- Домой на каникулы уехал.
- А может, нет никакого парня? - Крутов не сдавался. Его манипуляторы сосредоточенно искали эрогенные зоны.
- А я тебе говорю, есть. – Инна слабела.
- Ну и что. Ведь сейчас я с тобой. Разве я хуже?
Серёга проник уже в заветное место и нащупывал под трусиками клитор. Так далеко зайти ему ещё не удавалось. Настойчивость и подробные инструкции друзей, похоже, давали плоды. Инна всё ещё сжимала ноги, но манипулятору это помехой не было.
- Нежнее и повыше, - наконец сдалась девушка и через минуту тихо кончила.

А Рустам, проведя долгую подготовительную работу, тоже был остановлен.
- Нет, котик, нет, – сопротивлялась Марина. - Только не это.
- Почему, маленький?
- Завязала я с этим.
- А может, не развязывала?
- Да вроде, развязывала.
- Тогда в чём же дело?
- Понимаешь, не могу я сейчас. Было у меня недавно кое-что… Не могу, ты уж извини.
По тону Марины Рустам понял, что сегодня ничего не получится, и как-то сразу охладел. Усталость разлилась по телу. Стоило ехать в такую даль, чтобы так обломилось. Он ещё несколько раз нежно поцеловал девушку, выбрался из-под простыни и перешёл на приготовленную ему кровать. С соседнего ложа сверкнули глаза Крутова. Рустам лёг и почти сразу уснул. Лишь сквозь сон почувствовал, как Марина, поднявшись в свою очередь, поцеловала его:
- Ты уж меня прости.

 ЁЁЁЁ

На следующий день с утра пошли на пляж. Поскольку завтракать в комнате было нечем, по дороге зашли в забегаловку и наелись прогорклых беляшей с желудёвым кофе. Стерхов разорился и купил полкило шоколадных конфет. Чавкая, зашли в промтовары, где Рустам надеялся купить плавки. Но плавок не оказалось, пришлось приобрести маленькие шёлковые трусики, которые он там же в магазине, в примерочной, и одел. Крутов оказался в плавках. Это говорило о том, что, готовясь к поездке, он продумал всё до конца.
На пляже благодать. Зрелое уже летнее солнце, которое не очень балует жителей средней полосы России, в этот день старалось угодить изо всех сил. Зелёная, мягкая трава, людей не так много. Расположились недалеко от воды. В купальнике Марина оказалась вполне сексапильной: длинные ноги, сложившиеся формы молодой женщины. Однако небольшой животик так и мозолил Рустаму глаза, внося диссонанс в образ новой подруги.
Поплавав в мутной воде, ребята распластались на расстеленном покрывале. Стерхов потянулся к Марине, обнял её, стал жадно целовать, возбуждаясь. Однако быстро понял, что на пляже этого делать не стоит. Трусы – не плавки. Из них и так член норовит всё время вывалиться…
Лёг на живот, стал загорать. Но рука сама так и тянулась к мягкой женской плоти. Погладила бедро, ножку ниже колена, опять поднялась вверх. Противная рука не давала хозяину покоя. Пришлось лечь на бок, подпереть голову другой рукой, чтобы этой своевольнице было удобнее. Рука дошла до пупка, остановилась, стала гладить маленькую воронку. По телу Марины прошли судороги, на лице разлилось блаженство. В ответ на эти флюиды ниже живота у Рустама взметнулась горячая волна. С трудом сдержав порыв, Стерхов попытался заставить непослушную руку прекратить гиблое занятие. Мерзавка на секунду замерла, но не поддалась. Двинулась выше, легла, ласковым котёнком прижалась к тёплому телу и стала проползать под тугим краем лифчика.
Марина напряглась, открыла глаза.
- У меня там ямка.
- ???
- У меня одного рёбрышка нет.
- !??
- ….
- Что с твоим рёбрышком?
- Молодость глупая…
- Что с тобой случилось, маленький?
- На мотоцикле каталась.
- В аварию попала?
Марина кивнула печально улыбнувшись.
- Сильно пострадала? – озаботился Рустам.
- Сотрясение мозга, в сознание два дня не приходила. Руку сломала, два ребра. Одно так, что вот даже удалили. Хорошо, что не со стороны сердца. А то бы … не лежала сейчас Марина на пляже, а лежала в гробу.
Жалость – чувство, которое часто составляет основу любви. Жалость Рустама Марине была обеспечена. Она наполнила сердце молодого мужчины, не спрашивая разрешения. Чуть придвинувшись, он приподнял половинку лифчика. Правая грудь была изуродована снизу большим шрамом. Под ней действительно была ямка, край которой чётко обозначало уцелевшее ребро. Если не приглядываться, ничего не заметно. Во всяком случае, прошлой ночью он ничего не почувствовал. Растроганный Рустам наклонился и поцеловал шрам, нежно сжал грудь.
- Ты что, прекрати, народ вокруг.
Марина двумя руками обхватила его ладонь и отстранила от груди. Потом вдруг поднесла её к губам, поцеловала и, судорожно вздохнув, приникла к ней щекой. Глаза её увлажнились. Поддавшись взаимному порыву, Рустам и Марина слились в долгом поцелуе.
Поцелуй – недооцененное людьми явление, сложный акт человеческих взаимоотношений. Обмен энергетическими субстанциями, сгустками чувств. Обмен информацией на подкорковом уровне. В поцелуе человек узнаёт, насколько его желание взаимно, и какие это даёт права. Иногда он даёт право на всё. А до него ведь ничего невозможно. Поцелуй меняет людей, особенно первый. Прикоснулся к губам новой женщины, почувствовал её язык у себя внутри, брызнули в кровь гормоны, и забегали чёртики в глазах. И уже не тот ты, не тот. Подменили. Где трезвость ума? Где логичные мысли и поступки? Где солидность, наконец? Придурковатый юноша, глупый и агрессивный, готовый в петлю и в драку.
Но, всё-таки, не зря когда-то мужчина-самец, пойдя против природы, изменил позицию, в которой миллионы лет совокуплялись все животные, и повернул женщину к себе устами. Не зря, чёрт возьми, не зря. Тот поцелуй так много изменил в их жизни. Теперь они не могли спокойно расстаться и пойти каждый своей дорогой. Память постоянно возвращала бы их на этот солнечный пляж.
В соседней группе молодёжь заулюлюкала и зааплодировала. Серёга с Инной, барахтавшиеся в воде, повернулись и застыли, наблюдая. Рустам наконец отпрянул и уткнулся головой в покрывало. Его ломало от сильнейшего возбуждения. Марина поправила волосы, неторопливо встала, красиво пошла к воде. А Рустам остался лежать на животе. Надолго.

После пляжа решили пойти в кино. Показывали «Иглу» с Виктором Цоем в главной роли. Стерхов с Крутовым уже видели этот фильм, но с удовольствием согласились. Они были фанатами Цоя.
На девушек фильм произвёл впечатление. Рустама же не покидало чувство, зависшее в нём после первого просмотра. Тогда, в ДК МАИ после фильма выступал главный режиссёр. Фамилию его Рустам не запомнил, был он из Алма-Аты, казах. В маёвском доме культуры часто устраивались подобные встречи с артистами и режиссёрами. Туда приезжали с выступлениями известные рок группы, барды. И вообще, в родном ДК постоянно происходило что-то интересное.
Так вот, в тот раз после просмотра «Иглы» одна девушка запиской из зала сообщила режиссёру своё мнение: «Мне кажется, что фильм затеян только для того, чтобы Витя и Петя (Пётр Мамонов – лидер группы «Звуки МУ» сыграл в фильме одну из ролей) поиграли в кино, а вы, как режиссёр, сделали на этом имя». Прочитав записку, мужик искренне сообщил, что да, точно так. Витя и Петя поиграли, а я прославился. А с государством он как-нибудь разберётся. Что и говорить, государство не в накладе, фильм кассовый.
И Рустаму он всё же нравился. Особенно заглавная песня – «Звезда по имени Солнце».
«А над городом жёлтый дым,
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом звезды по имени Солнце».
Это как будто про его родной Ташкент. В восемьдесят четвёртом две тысячи лет ему отмечали. Мало в Союзе таких древних городов. Москве ещё восьмисот пятидесяти нет. Киеву – матери городов русских – полторы тысячи. А Ташкенту – две. Только узбекские Самарканд и Бухара древнее. Крутов тоже гордился. Его земляк фильм снял. Сёрега - из казахской Караганды.
После кино завернули в магазин. Купили картошки, молока, хлеба, сосисок. Оголодали. Пришли в общагу, быстро всё приготовили и съели.
Марина всё это время вела себя скромно, разговаривала мало, как будто думала о чём-то. Серега тоже был какой-то пасмурный. Когда парней отправили на кухню картошку чистить, и они впервые в тот день остались наедине, Рустам наконец-то смог поинтересоваться.
- Серж, ну тебя можно поздравить?
Крутов хотел изобразить на лице трагедию, но не стал. Ответил просто:
- Нет.
- В чём дело?
- Да ну… Парень у неё, типа, есть. Мацал, мацал, в трусы залез, но дальше – нет. Не насиловать же её. Так и уснули, не трахавшись.
- Прикольно, Серж, у меня то же самое.
- В натуре?
Сергей взбодрился. Ничто так не радует нас, как неудача друга.
- А у тебя-то что? У Вас же всё, вроде, склеилось. Вы так на пляже целовались.
- Да что-то у неё случилось недавно, видимо серьёзное. Я расспрашивать не стал, думал сперва – аборт. А сегодня ещё кое-что узнал. Ну, в общем, ты не одинок.
- Рустик, нам здесь обламывается, пора валить.
- Не спеши, надо использовать шансы до конца.
- Да вряд ли…
- Свалить успеем. Но ты, я смотрю, приуныл.
- Завтра на работу с утра. Ты не забыл? А мне потом ещё на практику переться.
- Пропусти. Из-за одного раза ничего не будет.
Парни подрабатывали дворниками в студенческом городке. И на следующий день им, действительно, на работе нужно было быть в 06.00. А к 08.00 участки должны быть чистыми. Но Рустам не мог в тот день уехать, и это без объяснений. Он знал, что всё у него получится. И у него получилось, в отличии от неудачливого Серёги.
Вечером, когда все уже были уставшими до чёртиков от насыщенного дня и друг от друга, и уже располагались спать, неожиданно заявилась Света. Пошушукалась с девчонками в коридоре, и было объявлено, что она тоже будет спать здесь. Кто-то там к её соседке по комнате приехал. И будет спать на том месте, где вчера тужился Серёга, то есть, рядом с Инной. Крутов после этого без разговоров завалился на кровать, где спал Стерхов, и тут же захрапел. Марина приютила Рустама без возражений.
Едва дождавшись, пока стихнут последние шорохи, Стерхов перешёл от нежных ласк к сути. На этот раз Марина почти не сопротивлялась. После двух просьб дала стянуть с себя трусики. Дрожа от возбуждения, Рустам вошёл в неё. И тут его ожидало нечто особо приятное. После нескольких движений Марина кончила. Потом ещё. И ещё. Чтобы не закричать закрывала руками рот. Стерхов никогда раньше с таким не сталкивался. Он читал где-то, что некоторые женщины могут испытывать оргазм за один раз многократно, но думал, что это большая редкость. Что и говорить, у него таких не было. Татьяна фригидна. Наташа испытывала оргазм в процентах семидесяти случаях, но не боле одного за раз. И то, нужно было потрудиться как лесорубу перед концом квартала. Но так, чтобы множественные оргазмы, да ещё в первый заход… Фантастика.
На этот раз даже не надо было себя насиловать и затягивать действие, чтобы угодить подруге. Рустам деликатно поинтересовался, куда кончать, и Марина положила на живот маечку, ту самую, которая вчера ему «мешала». Оргазм был сильный, полный. Она ему помогла. Уставший он прилёг, крепко обнял девушку, продолжая ласкать. Через минуту желание вновь овладело им.
- Ещё хочу, – сообщил он.
Марина молчала. Он понимал, чего она боится.
- У тебя пастинор есть?
- Есть, вспоминаю, где он.
Помолчали.
- Он в чемодане под кроватью. Придётся встать.
Стерхов поднялся, растянул в раскинутых руках простыню, загораживая их с Мариной от других кроватей. Было ясно, что спит только Крутов. В темноте почти физически ощущались чувственные волны, исходящие от девушек. Марина, встав на четвереньки, полезла под кровать. Рустам едва сдержался. Она вытащила чемодан, открыла, порылась в нём. Зашуршала алюминиевая фольга упаковки. Марина закинула таблетку в рот, отхлебнула из чайника. Легли.
На соседних кроватях до предела напряглись изо всех сил притворяющиеся спящими девушки. Рустама это слегка сковывало, и он решил воспользоваться психологическим приёмом. Расслабился и вообразил, что действует специально, напоказ, как будто снимается в порнографическом фильме. Обнял Марину, крепко поцеловал. И опять всё повторилось. Сладкая дрожь возбуждения. Множественные оргазмы.
«Как же мне хорошо с тобой, милая, - подумал Рустам, - просто счастье», - и кончил. На этот раз, как природа велит.
«Ещё!» - Подумал он, откинувшись на тесной кровати, и тут же отключился.

 ЁЁЁЁ

Люди не одиноки во Вселенной, и это естественно. Великая настолько, что неподвластна осмыслению, Вселенная должна быть наполнена жизнью, в том числе и разумной. Проблема в том, что из-за её размеров многие формы этой жизни никогда не смогут встретиться, и многие планеты, населённые разумными существами, так и останутся одинокими навсегда. Людям повезло. Это несомненно, хотя появление пришельцев натворило уйму бед и обернулось гибелью миллионов землян.
Назовём их майронами, а планету, на которой зародилась их жизнь – Майро. Они сами обозначили себя так. Майро – одна из трёх планет, вращающихся вокруг звезды, которую земные астрономы называют Лаланда 21185. На звёздном небе она находится в созвездии Большой Медведицы. Лаланда - красный карлик и невооружённым глазом с Земли не видна. Но расстояние до неё от Солнца совсем невелико, - всего 8,29 световых лет. По масштабам Вселенной - это мизерный путь и, несомненно, человечество проделает его в не таком уж далёком будущем.
По размерам Майро напоминает Юпитер. Звезда Лаланда настолько слаба, что планеты её системы не получают от неё сколько ни будь существенной энергии, и жизнь на Майро зародилась благодаря тому, что планета имеет внутренний источник тепла в виде остатка энергии, выделенной при сжатии вещества в то время, когда планета зарождалась. Можно сказать, что Майро – это бывшая маленькая звезда, потухшая, но ещё не совсем остывшая. Условия на планете далеки от земных. Атмосфера состоит из водорода и гелия. Давление её почти в сто раз больше, чем на поверхности Земли. Океаны же из жидкой двуокиси углерода с примесью аммиака. Но температурный диапазон - примерно как на Земле. Ни в атмосфере, ни на поверхности планеты нет свободного кислорода и воды.
Как ни странно, в этих условиях существует белковая жизнь, принципиально похожая на земную, состоящая, из тех же химических элементов. Основой её является углерод, а растворителем – вода. Но интересно, как живые существа, в том числе майроны, добывают эти элементы. Используя тепловую энергию своей планеты, а также её мощное магнитное поле, они расщепляют двуокись углерода, поглощаемую из окружающей среды, на углерод и кислород, которые идут на строительство клеток. В этом они похожи на земные растения. Большая же часть кислорода связывается в их организмах с вдыхаемым атмосферным водородом, образуя необходимую воду. При этом возвращается часть энергии, затрачиваемая на расщепление СО2. Так же, как и земные животные, с водой они выводят из организма отработанные вещества. За годы существования жизни на планете должно было накопиться много воды. Но этого происходит, потому что вода реагирует с железом и щелочными металлами, из которых, в основном, состоит твёрдая часть планеты.
Вот такие существа майроны: живут в жидкой углекислоте, дышат водородом.

 ЁЁЁЁ

- Рустам. Рустик, проснись. Идти пора.
Серёга тряс его за плечё.
- Время сколько? – Стерхов еле разлепил один глаз.
- Половина пятого. Электричка в пять.
Хотелось застрелить друга, только чтобы не вставать и никуда не идти. Но Рустам представил, что девушки могут проснуться, нужно будет прощаться, что-то говорить. Захотелось ускользнуть незамеченным. Стал тихонько подниматься и Марину, конечно, разбудил. Объяснение неизбежно. Нужно было срочно решать, хочет ли он видеть её вновь. Пришлось поставить сверхзадачу собственному «я»:
- Пока надеваешь штаны, будь любезен, определись.
Умственно – логическая часть молчала. Дрыхла, скотина, как всегда в таких случаях. Пришлось подключать душевно-чувственную половину. Та среагировала быстро и бездумно:
- Хочу. И не просто хочу, а, давай-ка, где-нибудь через день – два. Или нет, давай завтра.
- Дура! - прервал её Стерхов. - Завтра у нас Наташа. Или ты забыла?
Душевно - чувственная задумалась. Но поскольку дура и вообще думать не умеет, замолкла.
- Котик, мы ещё увидимся? – Марина протянула руку к его щеке.
- Конечно, маленький, – Рустам потёрся щекой о руку, ущипнул мягкий сосок.
- Ты приедешь? Когда? – В голосе девушки предательски прозвучала надежда.
Стерхов взял паузу и принялся распинывать умственно-логическую половину. Та спросонья была совсем плоха. Неожиданно на помощь пришёл Крутов, который уже собрался и мялся нетерпеливо у двери.
- В субботу он приедет.
- Да, Марин, в субботу… наверное.
- А во сколько?
- Стерхов вопросительно повернулся к другу.
- В четыре.
- Точно, в четыре.
Умственно - логическая, наконец, лениво стала выдавать построения:
- Ехать сюда ведь опять с ночёвкой, так? Значит, до конца недели не сможешь, иначе опять тащиться в такую рань, чтобы на работу успеть. А в субботу отработаешь с утра, отдохнёшь и часикам к четырём, без напряга, успеешь. Следующий день - воскресенье, так что оттянешься.
- Я буду ждать, – Марина потянулась для поцелуя.
Рустам чмокнул её в щёку. Потом нежнее в шейку. Крутов потянул его за рукав:
– Пошли, а то опоздаем.
Стерхов изобразил на лице нежность и романтику, а впрочем, в темноте не видно было, последний раз погладил Марину по щеке и вышел вслед за Серёгой.
- Пошли по лестнице, а то лифт зашумит, вахтёрша проснётся. – Умственно – логическая Крутова работала чётко.
Спустились тихонько. Бабки на вахте не было, дрыхла в подсобке. Дверь закрыта на щеколду изнутри. Хорошо, что не на замок. Если бы сейчас засветились, в следующий раз было бы труднее проникать. Аккуратно отодвинули щеколду, вышли. Поёжились на утреннем холодке, двинулись к платформе.
- Серёга, а ты почему за меня отвечал? – вслух подумал Стерхов.
- А я на субботу тоже тут свиданку назначил.
- С Инной???
- Нет, – Крутов усмехнулся.
- Со Светой, что ли? Ночью к ней залез? – усмехнулся и Рустам.
- Да нет. Я вчера, когда на пляже загорали, отлучался. Помнишь?
- Так, так.
- Ну вот, познакомился ещё с одной парочкой. Напросился на следующую субботу. Пойдёшь?
- Серёга, ты делаешь успехи. Мы как те быки, что ли? Медленно, не спеша, и всё стадо. Только, боюсь, местные парни этого не одобрят.
- Ну ты пойдёшь?
- Да как я пойду?! Я же в это время с Мариной встречаюсь здесь же! Ты сам так сказал.
- Ах да, забыл. Ну почему у тебя всё получается, а у меня нет? У тебя сейчас сколько? Три или четыре?
- Теперь три, получается. Но, между прочим, это мне уже не очень нравится. Встают проблемы.
- Какие это?
- Не знаю, с кем когда встречаться.
- Составляй расписание.
- Да, и их под роспись ознакамливать. Если в следующую субботу сюда, значит Татьяне опять отбой. Начнутся вопросы, не знаю что врать.
- Не беспокойся, она там тоже с тремя. Или с шестью. К Левчуку пойдёт.
- Злой Вы, Крутов.
Лёгкая досада посетила Рустама. Друг прав, от Таньки можно ожидать всего.
Тем временем подошли к платформе. Редкий народ уже толпился на ней. Электричка не задержалась. До свидания, платформа «Перловская». До свидания, Кооперативный. Мы любим тебя! Мы любим твоих девочек!! Мы любим девочек!!! Мы любим!!!!