Галя и Крокодил

 Последние несколько месяцев Галя думала только о сексе. Дырень горела огнем, и сил что-нибудь делать в этой жизни уже не оставалось. Особенно тяжело приходилось на выходные - c утра до вечера она лежала на диване и перебирала свои нехитрые сексуальные фантазии.
 Иногда возникало желание разбить что-нибудь в комнате или вспороть себе вены, но приступы агрессии быстро сменялись слезами, и она плакала от того безысходного ужаса, что обычно овладевает неудовлетворенными женщинами.

 По всей видимости, Галя была самым несчастным человеком в общежитии. Ни друзей, ни родственников у нее не было, и поделиться своим горем она могла только с Жориком - огромным резиновым членом, купленном по пьяни на день медицинской сестры. Однако Жорик вызывал у нее чувство глубокого стыда, поэтому давным-давно был заброшен на шкаф и забыт. Иными словами Галя была абсолютно, тотально одинокой женщиной, без каких либо перспектив в личной жизни.

 На работе тоже все шло наперекосяк – сотрудники постоянно ругали ее за страшную медлительность и рассеянность. Федор Петрович так дико орал во время реанимаций, так крыл матом, что волосы на голове становились дыбом.
 - Выебать тебя суку надо! – буянил доктор, - Выебать, задушить дуру проклятую!
 Галя молча соглашалась с ним и все глубже уходила в себя. И, наверное, рано или поздно оказалась в петле, если бы сама судьба не протянула её руку помощи.

 Все пациенты, поступавшие в отделение, традиционно получали кликухи. Старый Мудак, Лупоглазое Чмо и Лысый Пидор – многолетняя тройка лидеров. Больных же обладавших хоть какой-нибудь харизмой обзывали уже поласковей: косых - Зайчиками, лопоухих - Чебурашками, зубастых - Крокодилами.
 Вот к такому Крокодилу-коматознику и прикипела Галя душой. Огромный, волосатый мужик, весь покрытый язвами и струпьями, с торчащими наружу гнилыми зубами он так жалко хрипел под аппаратом вентиляции легких, так отчаянно бился в судорогах, что она решила взять его под свое крыло. Старалась почаще заходить к нему в палату, поправляла простыню и даже изредка вытирала мокрой тряпкой засратые до самых лопаток ягодицы.
 - Поживешь еще, Крокодильчик, поправишься, – причитала она над полутрупом, – Все будет у тебя хорошо.

 Галя была абсолютно искренна в такие моменты, от всей души желая мужчине скорейшего выздоровления. Возможно неизрасходованная сексуальная энергия каким-то образом перерождалась у нее в энергию материнскую. Крокодил стал ей сыном, которого она нянчила, берегла как зеницу ока. Она оставалась в больнице на ночь, сама делала уколы, следила за пульсом. Федор Петрович только головой качал – врачи не любят безнадежных пациентов.

 Однажды ночью Галя меняла Крокодилу белье и случайно дотронулась до его члена. Неожиданно сексуальное возбуждение накрыло ее с головой, и она сама не понимая что делает, схватила его двумя руками и стала неистово дрочить. Орган мгновенно отреагировал - увеличился в размерах и затвердел.
 - А ну-ка, родимый, давай вот так... - Галя сдернула с себя трусы и залезла на мужика. – Давай, Крокодильчик, покажи себя.
 Она задвигалась на коматознике, сначала неуверенно, но постепенно входя в раж и убыстряясь. Оргазм ослепил её яркой вспышкой, и Галя безвольно повалилась на мужика.

 Через несколько минут она уже летела домой как на крыльях. Депрессии и след простыл, хотелось жить, работать и с улыбкой встречать новый день.
 Следующим утром она примчалась в больницу веселой, отдохнувшей и казалось помолодевшей на пятнадцать лет.
 В дверях её ждал Федор Петрович.
 - Послушай, Галя. – доктор прятал глаза. – Крокодил твой… умер сегодня ночью…

 Галя посмотрела на него, равнодушно улыбнулась и сказала:
 - Ну и *** с ним!