Сказка о боли

«Да к черту это всё!»- орало в ней то, что осталось от прежней максималистки. – «Плюнь, забудь, вычеркни! Ты застряла в этой точке, как внезапно растолстевшая ослица в воротах! Ты так боишься боли от ободранных боков, что предпочитаешь не двигаться, а созерцать, как жизнь проносится мимо. Ну выплачься, наконец! Заори благим матом! Сделай один рывок! Пусть с мясом! Не беда, зарастет…Только сделай шаг вперед!»
За этим пылким митингом угрюмо наблюдала боль. Бочком, не суетясь, переползала, как улитка, оставляя липкий след с одного конца в другой, пока не изгадила всю душу…
Максималистка захлебнулась. Согнувшись в три погибели, стала откашливаться, сморкаться. В конце концов так устала, что юркнула куда-то в темноту и долго не подавала признаков жизни…
Боль торжествовала…Своим липким телом она не уставала утюжить душу, доводя ее до созерцания полной безысходности собственного существования…Душа раскисала. Но все ещё делала усилие, чтобы избавиться от излишков влаги, корчась и сжимаясь...Боль понимающе уползала в сторону, а когда рождалась первая самая горькая слеза, выворачивалась наизнанку и огромной губкой ложилась на пути потока, который мог снести ее…Боль не была расчетлива. У нее были только инстинкты. Она чувствовала, что слеза была врагом, и прокладываемый ею путь для потока, был опасным, потому что нес боли гибель, очищая душу…

«Эй!» - донеслось откуда-то снаружи. Боль вздрогнула всем своим рыхлым, влажным телом и испуганно двинулась в темный угол.
Душа, скрюченная, жалкая, приподняла голову, прислушиваясь…
«Эй! Где все остальные?» - раздался звонкий голос совсем близко.
Маленькая капелька, запыхавшись, добралась до входа в пещеру, где спряталась от света душа.
«Ты спишь?»
«Да» - еле слышно ответила душа.
«Я встретила слезу. Она ждала всех остальных так долго, что высохла. Она успела попросить меня, показать тебе дождь. Но не тот, который темными клочьями висит над далекими полями…Я покажу тебе солнечный дождь, от которого рождается радуга…Идём!»
И капелька, смеясь, потащила душу к свету...

Боль, затаившаяся во тьме, попыталась выбраться, чтобы проутюжить хоть что-то стоящее, что может поддаться ей, раскиснув, давая тем самым жизнь и рост ей.
Но вокруг было пусто, потому что все, даже комплексы и терзания, от любопытства не могли усидеть на месте, так им хотелось увидеть солнечный дождь и радугу. Боли стало скучно, и даже пожевать на сей раз было нечего…
«Ладно, пойду к максималистке, может ее удастся окрутить…А если нет, так хоть послушать ее речи…Они меня волнуют…»
Едва боль доползла до темного чулана, в котором отсиживалась, дуясь на весь свет, максималистка, как дверь его распахнулась и всклокоченная фигура выскочила наружу. Боль от такой стремительности, как ей и положено свернулась клубком. Не рассчитала наклона, потому что была совсем не расчетлива, покатилась и выкатилась на свет божий…

«Я же говорила! – орала, подпрыгивая, максималистка. – К черту всё! Сделай шаг вперёд! И ты увидишь!»
Руки её тянулись к радуге. Брызги из-под босых ее ног летели во все стороны. Несколько капель упали на съежившуюся боль. В этот миг шаловливый солнечный луч отразился в них, и боль неожиданно всхлипнула…Она вдруг отчетливо увидела, что была когда-то просто маленькой лужицей, в которой отражались облака и птицы, солнечные лучи и радуга. И так было до тех пор, пока одна маленькая девочка не уронила однажды в нее свои слезинки. О чем плакала девочка, лужица не знала, но с того времени превратилась в боль.
Только сейчас боль вдруг увидела, что девочка была в белом платье, на котором отвратительно расселись грязные пятна. Увидела она и того, кто безжалостно испортил наряд девочки…
Боль так расчувствовалась, потому что она умела чувствовать, что разрыдалась и…

Максималистка, в очередной раз подпрыгнув, поскользнулась и плюхнулась в лужу. «Надо же, сколько воды натекло!» – засмеялась она, оборачиваясь к боли. Но той уже и след простыл…
Максималистка пожала плечами, подставила теплым каплям лицо, и глядя вдаль, подумала: «Вон и душа возвращается…Сияющая, как радуга! Странно, что вода сильнее любых доводов…приходит ниоткуда и уносит всю пыль и грязь в никуда…И всё-таки…Я же говорила!...»