Сестренка

У меня некрасивое имя - Влада. Некрасивое и неизящное - как и я сама, впрочем, так что грех жаловаться. Ну представьте: гренадерский рост, банальные русые волосы, заурядные черты лица, и смех напоминает лошадиное ржание. Какое уж тут изящество! Вот то ли дело моя старшая сестра - Анжелика! Невысокая и стройная голубоглазая блондинка с нежным звенящим голосом, она сразу приковывает к себе всеобщее внимание. Если и есть на свете люди, которым она не нравится, то мне они не известны. Мне с моим гренадерским ростом и громогласным хохотом до нее далеко. Поэтому и одеваюсь я как хиппушка - глупо пытаться быть похожей на такую красивую сестру. Родители, глядя на меня сочувствующими глазами, говорят обычно, что у меня есть собственный стиль. А сама Анжелика, в те моменты, когда присматривается к моей внешности, произносит что-то вроде:
- Влади... гм... ну ведь никто не знает, что мы сестры, правда?
Я на нее не обижаюсь - это же просто шутка.
Правда, прошлой зимой я решила было начать новую жизнь и даже сделала модную стрижку, но обкорнали меня так, что оставалось только одно - списать это парикмахерское творение на пресловутый собственный стиль. В общем, сколь ни любила я свою сестренку, а все-таки старалась рядом с ней не показываться. Уж больно жалкий бывал у меня в этом случае вид.
Конечно, не об этом я думала, когда увидела в университетском коридоре Настю и ее брата. Настя уже полгода обещала мне какую-то книжку, без которой, по ее мнению, мой хилый интеллект окончательно зачахнет. И теперь она вцепилась в меня мертвой хваткой.
- Влада, я только в аудиторию и обратно, никуда не уходи! - прокричала она мне в самое ухо. - Это Алекс, мой брат, а это Влада. Алекс, не отпускай ее, я щас! - и она исчезла.
Я осталась стоять, испытывая крайнюю неловкость, вдвойне мучительную от того, что Алекс, которого я раньше никогда не видела, оказался высок - на голову выше меня, широкоплеч и красив, и ему абсолютно не хотелось меня сторожить.
- Ты здесь учишься, да? - спросил он после некоторой заминки.
Я кивнула. И почти в тот же момент Алекс заметно оживился, увидев что-то за моей спиной. Я непроизвольно обернулась - по коридору шла Анжелика.
Анжелика знала, что красива, и это знание отражалось в каждом ее жесте, в каждом взгляде, в осанке, походке, манерах. Она не могла просто идти по коридору. Она шла так, будто под ее ногами была сцена Большого театра, а где-то чуть впереди лежал темный провал зрительного зала, замершего в ожидании ее новой реплики и жадно ловящего глазами каждое ее движение. И зал действительно замирал и ловил - в данный момент это делал Алекс, и лицо у него было такое, будто он нежданно-негаданно нашел огромный бриллиант в куче... э-э... мусора.
- Моя сестра, - сказала я ему. - Самая красивая девушка в городе.
Алекс впервые заинтересованно посмотрел на меня, но - я видела - в каждом его глазе отражалось по Анжелике.
- Познакомить вас? - спросила я, уже зная ответ, и позвала: - Анжелика!
Сестра обернулась и подошла ко мне.
- Гм... Влади... - произнесла она, нахмурившись и глядя на мой свитер. Свитер я вязала сама, и, по ее мнению, он был ужасен.
- Анжелика, это Алекс, - быстро перебила я ее. - Брат Насти. Настю помнишь?
- Привет, - улыбнулась Анжелика.
- Привет, - улыбнулся Алекс.
Я раздумывала, как бы понезаметнее исчезнуть, когда наконец появилась Настя.
- Вот, - протянула она мне увесистый том Элиаса Канетти. - Тебе понравится. Идем, я тебе кое-чего расскажу.
Я поняла это так, что она уже оценила обстановку и теперь помогает, если продолжать аналогию, комическому персонажу достойно уйти за кулисы. Кулисами стала дверь аудитории.
- Как думаешь, за сколько она его сделает? - спросила Настя с азартом.
- Надеюсь, ты не против, что я их... - спросила я с запоздалым раскаянием.
- А, так ему и надо, - отмахнулась Настя, осторожно выглядывая в коридор. - Пять лет в Питере проучился, думает, теперь умнее всех. Столичный житель фигов, ты бы его послушала: у нас в Питере!.. Ну, двинули. Прогуляю последнюю пару. Ты сегодня уже все, да? Стипуху получила? Я тоже. Давай с тобой в “Икстлан”, что ли...
Мы действительно пошли в “Икстлан”, и Настя встретила там каких-то знакомых, которые до самого вечера играли нам на гитаре песни собственного сочинения и не давали уйти. А когда мы все-таки вышли, оказалось, что этот мир прекрасен и даже по-своему интересен, и мы поговорили о мире, красоте и ни с того ни с сего о Бродском; причем Настя почему-то постоянно путалась и цитировала отрывки из стихов Мандельштама, а когда замечала свою ошибку, говорила: “Ой, пардон!”, - и мы смеялись. И оставшись одна, я продолжала размышлять о какой-то возвышенной ерунде, и уже думать забыла об Алексе (наверное, я бы еще долго о нем не вспомнила), когда вдруг возле собственного подъезда увидела его самого, стоящего в обнимку с моей сестрой. Я протрезвела. Идти мимо них домой было как-то неудобно, и я прошла мимо, размышляя, чем бы теперь заняться. Но, когда я обернулась, Анжелики уже не было, а Алекс вприпрыжку сбегал с крыльца. Выглядел он при этом настолько забавно, что мне и в голову не пришло смеяться.
Он стал появляться у нас довольно часто, не вызывая, как это ни странно, неудовольствия Анжелики. Иногда они шли куда-нибудь, иногда сидели у нас в комнате, пили чай и слушали музыку, а если Алекс приходил в ее отсутствие, он ждал, сидя на кухне и болтая со мной. Почему-то он почти никогда не звонил перед тем, как прийти.
- Анжелика, - спросила я однажды сестру, - как ты думаешь, он тебя любит?
- Любит, конечно, - пожала она плечами, не прекращая полировать ногти.
- А ты его?
Мне и правда было интересно. На моей памяти сестра ни разу ни в кого из своих ухажеров не влюблялась.
- Да нет, - снова пожала она плечами. - За что его любить-то?
- Не знаю, - растерялась я. - Я бы на твоем месте точно влюбилась.
- Вот потому-то, Влади, - сказала мне сестренка наставительно, - тебе и не везет с мужчинами.
Мысль эта была для меня новой. Я-то искренне считала, что просто еще не встретила своего единственного.
- Ну ничего, - успокоила меня Анжелика, заметив, что я расстроилась, - у тебя еще не все потеряно. И опять-таки, Влади, ну как ты одеваешься...
Меня спас приход Алекса. Вернее, это я думала, что спас, но сестра, видимо, решила наконец взяться за меня как следует. Не успел Алекс войти, как оказался втянут в перепалку.
- Леш, ну скажи ты ей! - патетически воззвала Анжелика.
- Охотно скажу, - согласился Алекс. - А что именно?
- Да насчет ее одежды!
- Да чего ты пристала? - вмешалась я, отбрасывая в сторону нитки, из которых вязала яркую полосатую сумку. - Ну ему-то какая разница?
- Сумки какие-то идиотские вяжет, - не сдавалась Анжелика.
- А по-моему, здорово, - неожиданно вступился за меня Алекс. - Девочки, хватит ссориться.
Я поняла, что мое присутствие далее нежелательно, убрала свое вязание и ушла на кухню.
Следующее посещение Алекса застало меня за чисткой картошки. Я - не Анжелика, и мне важнее было приготовить ужин на всю ораву, чем блистать изяществом поз и жестов, а потому я оторвалась от своего занятия только чтобы открыть дверь и поприветствовать Алекса.
- Анжелика скоро придет, - сообщила я ему. - Чай тебе сделать?
- Нет, спасибо, - отказался он. - Мне Настя сказала, ты любишь читать? У тебя Кафки нет случайно?
- Где-то что-то вроде было, - вспомнилось мне. - А ты любишь Кафку?
- А ты нет? - вопросом на вопрос ответил он.
- Да как сказать... У меня иногда ощущение, что он не совсем... э-э... нормальный. Разве мог абсолютно здоровый человек написать, например, “Превращение”?
- “Превращение” я не читал, - сказал Алекс. - Но Маркес когда-то написал “Третье смирение” под впечатлением от этого рассказа. Сюжет там, конечно... специфический.
- Дай почитать! - загорелась я.
- В обмен на Кафку, - улыбнулся Алекс.
- Да сейчас, картошку дочищу и найду...
- А давай я дочищу, а ты найдешь?
- Давай, - охотно согласилась я, отдала ему нож и вышла в коридор.
И как раз в тот момент, когда я, размахивая Кафкой, ворвалась на кухню, входная дверь распахнулась, и на пороге появилась Анжелика. Она оглядела меня, оглядела Алекса с недочищенной картофелиной в руках, снова взглянула на меня, произнесла со значением: “Влади!..” - и потащила меня в коридор.
- Я уже почти дочистил! - крикнул нам вслед Алекс с непередаваемым жалобным выражением. - Можно мне передохнуть?
- Влади! - воскликнула Анжелика.
Я видела, что Алекс откровенно забавляется, глядя на нас, и ответила строго:
- Ладно уж, отдыхай. Но чтоб потом все было почищено!
- Влади! - простонала Анжелика.
Чего я только не выслушала о себе в тот вечер!.. И что я ленива, безответственна и безнравственна; и что мне нельзя появляться в приличном обществе и общаться с приличными людьми; и что, наконец, я использую нелепые приемы с картошкой, чтобы увести чужого парня!..
- Господи, Анжелика, да он же сам предложил! - перебила я ее наконец.
- Но ты-то, ты согласилась!
- А что же мне было, отказываться?
- Конечно! Ни одна нормальная девушка... - и далее в том же духе.
Хотя я и понимала, что сестра просто хочет наставить меня на путь истинный и надо бы послушать - пригодится, закончилось это тем, что я уснула.
Мне снилось, что я иду по темному, мрачному лесу, продираюсь сквозь бурелом и какие-то колючие кусты, перелезаю через ручьи с вонючей грязной водой, иду к одному Богу ведомой цели, сама желая лишь добраться до просвета между деревьями. И как только эта мысль оформляется в моем сознании, лес заканчивается, и я останавливаюсь, щурясь от яркого солнца. В нескольких метрах от меня начинается обрыв, с которого низвергаются три реки, образуя внизу одну, широкую и бурную. Солнце играет на воде, строя вокруг водопадов миллионы радуг, и у меня дух захватывает от такой красоты.
- Это Долина Трех Водопадов, - произносит кто-то за моей спиной.
Я оборачиваюсь и вижу Алекса. Он подходит ко мне и обнимает за плечи.
- Люди здесь нечасто бывают, - добавляет он.
Я закрываю глаза, прислушиваясь к шуму воды.
А когда открываю их снова, обнаруживаю, что лежу на кровати в своей комнате, а вода шумит в ванной за стенкой.
- Я люблю его, - прошептала я свой секрет в темноту. - Я влюбилась в парня своей сестры.
С тех пор я стала избегать Алекса. Это было нелегко, поскольку теперь он появлялся у нас чуть ли не каждый день. Но я очень старалась.
Я обитала у знакомых, я шаталась с друзьями по городу, я сидела в “Икстлане” с Настей и пила чай. В “Икстлане” делали очень необычный зеленый чай, по вкусу напоминавший тройной одеколон. Я делала все, чтобы не попасться Алексу на глаза и не выдать случайно свою тайну.
Но однажды он все-таки поймал меня в университете.
- Хорошо, что ты одна, - сказал он. - Я хотел у тебя кое-что спросить.
- Да? - сказала я внезапно охрипшим голосом. - Что же?
- Это насчет дня рождения Анжелики. Хотел посоветоваться с тобой, что ей подарить.
- Н-ну, - протянула я, обретая почву под ногами, - что... Конфеты дарить не советую, у нее, понимаешь, фигура... Цветы? Можно, конечно, но как-то банально... Может, какого-нибудь плюшевого зайца? Она их любит.
- Зайцев?
- Да не обязательно, вообще мягкие игрушки. Видел, сколько их у нее?.. Не знаю, ничего в голову не приходит.
- Ну подумай, Влада! - Он умоляюще посмотрел а меня. - Например, что бы тебе понравилось?
- Не советую ей это дарить, - быстро сказала я.
- Что - это? - заинтересовался Алекс.
- Мало ли... Золотую рыбку, диск “Evanescence”, люк...
- Что?
- Люк. Старый немецкий люк. Знаешь, немцы делали очень красивые люки…
- М-да, - протянул Алекс, - люк ее, пожалуй, не обрадует... Надо же, сестры, и такие разные.
- Жалко, - невольно вырвалось у меня.
- Почему это?
- Просто... Анжелика красивая. И все ее любят...
- Думаешь, за это?
- Да нет... не только.
- А за что, по-твоему?
- Любят не за что, а кого, и даже иногда вопреки чему, - сказала я наставительно. - А почему ее любят - тебе лучше знать. А мне пора, я на пару опаздываю, - резко сменила я тему и зашагала по коридору.
- Еще поговорим! - донеслось мне вслед. - Ладно?
Я ничего не ответила, но к этому разговору мы действительно еще вернулись. Уже значительно позже - прошло несколько недель со дня рождения Анжелики. Алекс каким-то образом застал меня дома, да еще как раз в тот момент, когда сестренка ушла гулять, так что избежать его общества не было никакой возможности. Поэтому я сидела напротив него за кухонным столом и пыталась поддерживать разговор - надо сказать, это у меня уже неплохо получалось. Речь, кажется шла о несовершенстве нашей правоохранительной системы, когда Алекс вдруг сказал, что из любви совершается гораздо больше преступлений, чем из ненависти, причем преступников в этом случае принято оправдывать.
- Ну, не знаю, - покачала я головой. - Я бы не смогла сделать гадость тому, кого люблю.
- А за того, кого любишь? - задал Алекс провокационный вопрос.
- А может, я всех люблю, - попыталась я отбить выпад.
- Так не бывает, - сказал Алекс уверенно. - Кого-то всегда ненавидишь.
- Ненависть - та же любовь, только со знаком минус. И вообще, надо стараться. Ты про “возлюби ближнего” слышал? Там же не уточняется: возлюби ближнего, кроме Васи Петрова и Саши Сидорова.
- И ты стараешься? - спросил Алекс удивленно. - Всех любить?
Я неуверенно кивнула, не понимая, к чему он клонит.
- А если ближний не хочет, чтобы его любили?
- Все равно. В конце концов человек привыкает к любви, даже сам не замечая этого - мы же не замечаем, как дышим. Это как преломление света. Если он поймет, что его любят просто таким, какой он есть, или даже вопреки тому, какой он есть, и ничего не требуют взамен, он непременно полюбит в ответ. Людей нужно любить, обязательно, им это необходимо... - я задохнулась и замолчала.
Алекс смотрел на меня во все глаза.
- И долго мне, лишенному ума, - произнес он с каким-то странным выражением, - казался раем ад, а светом - тьма.
- Ты любишь Шекспира? - удивилась я.
- Ты его читала? - еще больше удивился Алекс.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Хлопнула входная дверь, застучали по полу каблуки и вошла Анжелика.
- Приветики, - кивнула она нам. - О чем это вы тут?
- О любви, - сообщил Алекс.
Тонкие брови Анжелики поползли вверх.
- О любви? Чего о ней говорить? - Она улыбнулась сначала мне, потом, более многозначительно, Алексу. - Ею нужно заниматься!
Я смутилась было, но Анжелика, привычно поцеловав Алекса, уже увела его в комнату. Я вздохнула и пошла мыть посуду. На душе было как-то пакостно.
А еще через неделю вдруг оказалось, что подошел Настин день рождения. Не переставая себя корить, что чуть не проспала день варенья лучшей подруги, я выслушивала наставления Анжелики, что мне следует надеть и чего не следует делать. Сама она тоже туда собиралась, и я ни в коем случае не должна была погубить ее репутацию своим видом.
Погубить что бы то ни было там было тяжело. Настя перенесла праздник на дачу, и это была обычная днюха, с морем выпивки и пьяными гостями, а никакой не светский раут.
Когда емкости опустели наполовину, решили сдвинуть стол и потанцевать. Настя танцевала со своим Ежиком (в миру Димой Богдановым), Анжелика, разумеется, с Алексом, а на меня набежал чей-то то ли друг, то ли родственник Игорь, которого почему-то называли Волос, хотя я что-то не заметила, чтобы волос у него было больше, чем у остальных. Но Волоса надолго не хватило, и дальше я танцевала уже с нашим бывшим одноклассником Женечкой, а Волос одиноко стоял у окна со стаканом в руке и грустил. Мне стало его жалко, и я потащила Женечку к нему, чтобы всем вместе выпить на брудершафт. Выпили мы, вероятно, больше, чем следовало, потому что дальше мы танцевали уже втроем - отплясывали какую-то модернизированную лезгинку. Очень быстро стало жарко, и наша троица выскочила на улицу проветриться. Тут кому-то - может быть, даже и мне - пришла в голову идея слепить снеговика, чем мы немедленно и занялись. Вернее, лепили мы с Женечкой, а Волос позировал и изощрялся в остроумии по поводу вылепляемых нами частей тела. Снеговик получался кособокий, но гигантских размеров, и я, устав, отошла в сторону. Краем глаза я увидела в окне Алекса и только хотела помахать ему и позвать их с Анжеликой к нам, как на меня обрушился град снежков. Протерев глаза, я увидела готовящегося к новой атаке Волоса и, схватив горсть снега, кинулась за ним. Мы втроем стали носиться вокруг дачи, оглашая округу дикими воплями и осыпая друг друга снегом, развалили свежеслепленного снеговика, который, обрушившись, погреб под собой Женечку. Пока мы с Волосом откапывали его из-под снежных останков, стало ясно, что руки у нас окоченели, за шиворотом полно снега и пора возвращаться в дом. Там пытавшийся отогреться Волос предложил поиграть в жмурки. Я и Настя немедленно согласилась, Женечка тоже, и мы принялись бегать по комнате, хохоча, падая и переворачивая стулья, пока наконец не повалились без сил на диван. Откуда-то появились Алекс и Анжелика. Алекс включил музыку и потащил Анжелику танцевать, но она не соглашалась, и тогда он пригласил меня. Я потанцевала - сначала с ним, потом с Женечкой, а потом обнаружила, что почему-то танцую с Настей.
- Ежик - гад, - говорила мне Настя. - Весь вечер на твою Анжелику пялится. Давай с тобой станем лесбиянками?
- Давай, - согласилась я сочувственно.
- За это стоит выпить, - решила Настя, но выпить мы не нашли, а нашли часы, и выяснилось, что уже пятый час и все хотят спать.
Кроватей катастрофически не хватало, и мне пришлось ложиться с Анжеликой и Алексом, а потому раздеваться я не стала, только башмаки сняла. Уже засыпая, я слышала, как сестра ворочается и, хихикая, говорит что-то Алексу, а он отвечает: “Успокойся, здесь твоя сестра...”
“Что-то Анжелика сегодня разошлась”, - подумала я и провалилась в сон.
Проснувшись, я побоялась сразу открывать глаза, так как помнила, что накануне хорошо выпила и сейчас, видимо, буду за это наказана. Но голова не просто не болела, голова была поразительно ясная, и будущее виделось мне в радужных тонах, вот только лежать почему-то было ужасно неудобно. Секунду спустя я поняла, почему - голова моя покоилась на широкой груди Алекса.
“Надо бы убрать, - озабоченно подумала я, - а то он еще проснется, конфуз выйдет”.
Стараясь действовать как можно осторожнее, я оперлась на локти, выгнулась, как кошка, приподняла голову и увидела, что Алекс не спит и смотрит на меня.
- Можешь лежать дальше, если хочешь, - сказал он шепотом, - я, в общем, не против. Ты очень красивая, когда спишь...
- ...зубами к стенке, - закончила я так же шепотом. - Спасибо, я лучше на подушке.
- Правильно, - поддержал меня Алекс, - и одеялком укройся.
И с этими словами он натянул мне одеяло до самых бровей.
Я неразборчиво возмутилась и принялась вырываться, а Алекс, стараясь не смеяться, заворачивал меня в одеяло. Наконец я, задыхаясь от смеха, вывернулась и попыталась отдышаться. И увидела, что лицо Алекса совсем близко от моего лица, что он смотрит мне в глаза, словно ждет чего-то, и от веселья не осталось и следа. А в следующий момент он уже целовал меня. Сердце мое остановилась, я не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть, и не в силах была бы оттолкнуть его, даже если бы захотела. А я не хотела. Остатки воли, которые позволяли мне держаться и не выдавать себя последние несколько месяцев, растаяли от одного его прикосновения, и теперь для меня ничего не существовало, кроме него, кроме Алекса, кроме его дыхания и стука его сердца, который я чувствовала даже сквозь толстое ватное одеяло. Только вдруг мелькнула в глубине сознания непрошенная мысль, что, может быть, так же целовала его моя сестра... Сестра!
- Не надо, Анжелика увидит! - выдохнула я, отталкивая его, и взглянула на сестренку.
Анжелика лежала так же, как и несколько минут назад, перевернувшись на живот и спрятав одну руку под подушку - она всегда так спит. Но только сейчас она не спала. Она пристально смотрела на нас с непередаваемой болью в больших голубых глазах.
В следующий миг она вскочила, сунула ноги в сапоги и выбежала из комнаты. Алекс в один момент оказался у двери, кинулся было за ней, потом остановился, взглянул на меня с укором и тоже вышел. Я осталась на кровати и лежала еще какое-то время, размышляя, что же мне теперь делать. А когда поняла, что сейчас все равно ничего не придумаю, поднялась, чувствуя усталость во всем теле и зарождающуюся боль в мутной и тяжелой голове. Хотелось принять холодный душ и выпить кофе, чтобы мысли хоть немного прояснились, прежде чем я что-то сделаю, но даже этих благ цивилизации я была лишена. А потому я просто обулась, накинула куртку и вышла на улицу, чувствуя, что в этом доме я больше оставаться не могу.
Я постояла, гадая, куда могла направиться Анжелика, но вспомнила, что за ней побежал Алекс, и поплелась на станцию.
Только что я смертельно обидела сестру, свою дорогую Анжелику, причинила ей боль, да еще потеряла дружбу Алекса. Боже мой, что же я натворила?!
Я увидела ее издалека - девушку, одиноко съежившуюся на скамейке посреди холодного пустого перрона в ожидании электрички.
- Анжелика, - тихонько позвала я, но она услышала меня или, скорее, почувствовала мой взгляд, и вскочила.
- Не подходи! - закричала она. - Не подходи ко мне, слышишь?!
- Анжелика, - повторила я умоляюще, делая шаг вперед.
Мне хотелось задержать ее, объяснить хоть что-нибудь, прежде чем она уедет.
- Не подходи, я тебя ненавижу!.. - крикнула она.
Остальные слова потонули в шуме подошедшей электрички. Я кинулась бежать, но поскользнулась и упала, а сестра уже поднялась по ступенькам, и пока я барахталась на льду, пытаясь подняться, двойные двери с грохотом захлопнулись и поезд тронулся, медленно набирая скорость.
- Анжелика, - прошептала я ему вслед. Коленки подогнулись, и я уселась на грязный заплеванный перрон. - Анжелика...
С того дня сестра объявила мне бойкот. Два самых долгих дня в моей жизни она не разговаривала со мной, не садилась есть за один стол и даже спала в другой комнате. Алекс тоже не появлялся, и не было никакой возможности узнать, делал ли он попытки помириться с Анжеликой или выжидает время, чтобы она остыла и успокоилась. Я только надеялась, что, когда они помирятся, Анжелика простит и меня.
Ссора с сестрой угнетала меня. Я чувствовала себя виноватой - да я и была виновата, разве нет? Я ненавидела себя за слабость. Ненавидела себя за то, что причинила боль сестре. Ненавидела себя, потому что не жалела о том, что случилось. Ненавидела, потому что меня еще больше, чем прежде, тянуло к Алексу. Ненавидела свою любовь к нему. Кажется, впервые в жизни я ненавидела.
…Стараясь не хлопнуть дверью, я вошла в квартиру и остановилась. Я старалась как можно меньше попадаться сестре на глаза и, заходя в дом, в первые минуты всегда прислушивалась: где она? Сегодня сестра сидела на кухне. Кажется не одна. Да, так и есть, разговаривает... Сердце вздрогнуло и бешено заколотилось... Да нет, не с Алексом. С Иркой, своей подружкой.
- Да может, он еще объявится, - уговаривала ее Ирка. - Не идиот же он, в самом деле, где он еще такую девчонку найдет...
- На порог не пущу! - между всхлипами проговорила Анжелика. - Кретин! Все они одина...ко...вые!.. Я, может быть, первый раз серьезно влю... а он... с моей же сестрой! Мне - с моей сестрой!..
- Ну и подумаешь, - продолжала Ирка утешать. - Это же наверняка случайно вышло. Что ты, мужиков не знаешь? Подвернулась под руку... Ну кто же с ней - с такой - серьезно будет?..
Кровь застучала у меня в висках, и я с силой сжала кулаки.
“Влада, уходи, - приказала я себе. - А то еще и не то услышишь”.
- Ну а она-то как могла?! - воскликнула Анжелика и снова заплакала.
Сердце болезненно сжалось. Действительно - как я могла? Я принялась судорожно стаскивать ботинки.
- Но ты ведь тоже, - сказала вдруг Ирка, - помнишь? Этот, как его, Костя, что ли...
Я замерла с ботинком в руке. Теперь сдвинуть меня с места мог разве что бульдозер. Причина внезапного, ничем не мотивированного исчезновения из моей жизни Костика мучила меня довольно долго. Вот только... какое же отношение к нашему расставанию может иметь Анжелика?!
- Что ты ему там налечила? - продолжала Ирка. - А он же тебе и не нужен был...
- Да, - всхлипнула Анжелика. Мне представилось, как она сидит сейчас, картинно прикрыв глаза рукой. Она ведь даже плакала всегда, как актриса на сцене. - Да, я дрянь! И так мне и надо! Я знаю, я это заслужила... Ты думаешь, - она перешла на громкий трагический шепот, - она это специально, да? Все узнала и специально?..
Раздался телефонный звонок, и я, как была в одном башмаке, пошла отвечать.
- Влада, - послышался в трубке радостно-взволнованный голос Алекса, - нам надо поговорить! Я сейчас у твоего подъезда, ты можешь спуститься? Я хочу сказать тебе кое-что, это важно!..
Я обернулась и посмотрела на закрытую кухонную дверь.
- Конечно, - ответила я. - Конечно, Алекс. Сейчас я спущусь...