шестьдесят 9

Отпусти, прошу, отпусти, здесь остро, поранишься, отпусти. Вырванные из обычного осмысленного моргания его глаза дрожали, прячась за слезы, руки до хруста были схвачены железными перилами.
Страх, врывающийся к нему в голову, проползающий, стекающий внутрь, в легкие - так нестерпимо дышать... Страх, как он шептал, сдерживая крик, беспричинный, не вызванный ничем, не взывающий ни к кому, растущий, раздающийся, раздавливающий, сердце - жалит, голову - режет, руки - вздымает. Уйти, уйти, уйти... Помогите.
Кто бы видел, кто бы подошел, кто бы помог, но в одиночестве разбитого зеркала острие не жуткой бритвы, кухонного ножа, по угадывающимся венам, что прячутся, убегают, легко и нежно проходит, не больно... Отпустить и вытекает, освобождает, облегчает - то, что страшно, тает, исчезает.
Все подвластны, никто не свободен... Он выходил с размазанными кровью руками из ванной, просил: "Позвони". Ругались, суетились, завязывали, заматывали, забинтовывали врачи, увозили. Вереница следов павших на пол капель крови, как напоминание о дороге назад, чтоб не забывать.
Не сбежал, от взрыва не убежать, лишь притаился, замер во влажностью наполненном деревенском доме - сутулый стол, кривые стулья, заклееные битые стекла в окнах.
Было бы легко и протяжно, если б не ожидание. Но ведь не всё приходит из того, что ждешь, ведь не всегда вздыхает облегченно дождавшийся. Не в этот раз.
Будто скопив сил, вернувшись, возникнув, страх завладел всем, не останавливался, не задерживался, ворвался - голова откидывается, руки врастают в колени, ноги вздрагивают в ответ. Он не сидел, сжался, не замечал грозы, темноты, воды, пустоты - был только страх. Кровь засочилась сама - из носа, рта, ушей. Глаза закрылись, но освобождение не приходило, всё было таким же, красным, черным.
Я отходил в другую комнату совсем ненадолго - надо было закрыть рвущиеся в грозовой ветер окна, возвращаясь, открывая дверь, увидел вспыхнувший, яркий свет. Над столом висел слепящий небольшой шар, застывший и меняющийся одновременно. Мне хватило нескольких секунд, чтоб оказаться на улице. Я оглянулся - дом уже горел.
Наверное, мне это показалось, а может всё представилось после. Но сейчас я уверен, что видел это. Он сидит, окровавленный, уставший, но уже совсем спокойный. Смотрит на огонь.