Музей потерянного времени

МУЗЕЙ ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ
или
история, которая должна была бы произойти с каждым

«МУЗЕЙ ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ – самое величайшее сооружение двадцать первого века», - именно так говорилось на обложке яркого рекламного проспекта, сунутого мне в руки парнишкой лет пятнадцати в яркой жёлтой футболке прямо на выходе из вокзала.
«При его строительстве были применены самые последние достижения и открытия в области компьютерных технологий, физики нелинейных пространств, параллельных измерений, виртуального времени и парапсихологии».
- Ничего себе, музейчик, - вслух сказал я, - Набор, подходящий скорей для какого-нибудь научно-исследовательского центра или института, а не музея.
- Да, да, - подхватил мальчишка. – Это совсем близко, всего час на автобусе, вам очень понравится, к тому же не дорого, двадцать пять долларов, для студентов скидки…
- Я что похож на студента?
- Всё равно не дорого, - упорствовал мальчишка, - а следующий автобус отправляется всего через десять минут. Поедемте…
Мальчишка схватил меня за руку, а ещё через мгновение билет был уже у меня в руках, а я сам, не успев и глазом моргнуть, оказался в аэроавтобусе до отказа забитом такими же как и я, ничего не понимающими, зеваками и туристами.

Двери мягко захлопнулись, аэроавтобус поднялся и плавно покатил над асфальтовыми дорогами и булыжными мостовыми небольшого курортного городка на Средиземном море.
«Да уж, можно подумать час – это совсем немного. Вот тебе и начало для отпуска», - подумал я, а впрочем, сиденья в автобусе были как нельзя более комфортабельны, работал кондиционер, сам я хотел спать, и не прошло и нескольких минут, как я, позабыв своё ворчанье, сладко похрапывал, развалившись на мягком сиденье.

Проснулся я только когда аэроавтобус уже остановился. Огляделся по сторонам и увидел других, таких же заспанных, с трудом продирающих глаза пассажиров. Как видно, я не один воспользовался возможностью немного вздремнуть в комфортабельном аэроавтобусе.

А то, что я увидел, выйдя наружу, потрясло меня до такой степени, что это просто невозможно описать. Заспанные туристы настойчиво тёрли себе глаза, но «мираж» никуда не исчезал. На мгновение я даже засомневался, не есть ли все это результат тех самых исследований в области компьютерных технологий и каких-то там нелинейных пространств, настолько всё выглядело нереальным и фантастическим.

Мы стояли на набережной, вымощенной огромными гранитными плитами, и плиты эти ступенями поднимались к высокому утёсу, выдающемуся в море, на вершине которого и стоял сам музей, если его можно было так назвать. Огромное сооружение, высотой около ста восьмидесяти – двухсот метров, представляло собой точную копию старинных песочных часов, словно отлитых из настоящего стекла. Гранитное основание, четыре серебристые колонны, две из которых поднимались прямо из моря, поддерживающие перекрытие-крышку часов с четырёх сторон, жёлтый песок, мерцающий, сквозь толстые стены, и мерно сыплющийся сквозь узкую горловину и наполняющий нижнюю полусферу часов… Просто феерическое, нереальное зрелище.
- И почему я никогда не слышал об этом месте прежде? – воскликнул кто-то. И, я думаю, каждый, из стоящих в тот момент на набережной, задал себе точно такой же вопрос.
 


- Вход располагается в ближайшей к нам колонне, - раздался громкий голос. – А я - ваш экскурсовод, - добавил владелец громкого голоса, дождавшись, пока все присутствующие обратят на него своё внимание. - Так что, прошу за мной.
Одет он был в такую же яркую жёлтую футболку, как и мальчишка на вокзале. Всё это выглядело чрезвычайно интригующе, и я поскорее протиснулся поближе к экскурсоводу, чтобы оказаться в числе «первых рядов», и как оказалось, сделал это не напрасно. Внутри колонны оказался лифт, который должен был поднять нас наверх, Лифт не вмещал за раз больше десяти человек, и я успел проскочить в первой группе.
- Итак, - улыбнулся наш экскурсовод, - чтобы вы смогли полностью изучить всё то, что представлено в музее, у нас действует одно небольшое правило, которое является в большей степени традицией, чем необходимостью, традицией, о которой я расскажу вам позже, а правило очень простое – перемещаться по музею можно только в одном направлении. Вы входите в музей наверху, а затем, проходя его, по спирали спускаетесь к основанию «часов», где находится выход.
Уловив, настороженные взгляды некоторых присутствующих, он сразу же продолжил:
- Прошу вас не переживать, по поводу затраченного на прохождение музея времени. Начиная с того момента, как мы поднимемся на лифте и вы переступите его порог, вы не потратите ни секунды времени. Можете даже посмотреть на свои часы и запомнить какое сейчас время. Как никак это – музей потерянного времени, и нам бы не хотелось, чтобы вы потеряли его здесь ещё больше. Наша основная забота - это время, ваше время.
Лифт продолжал медленно подниматься и наш гид продолжал:
- Как вы уже догадались, или ещё нет, название «музей» является в большей степени аллегорическим, нежели буквальным. Однако оно подходит как нельзя лучше, ибо что такое музей? Это учреждение, где хранятся всевозможные исторические, относящиеся к прошлому вещи, которые сейчас по большей части уже не имеют никакой практической пользы. Так и потерянное время – оно является достоянием прошлого и сейчас уже не имеет никакой практической пользы.

Лифт остановился, и мы оказались на крыше «часов».
- Для начала, для того, чтобы вам всё стало более понятным, я расскажу немного об истории самого музея.
Мы вышли из лифта и оказались в просторном фойе, выполненном из мрамора и такого же серебристого металла, как и наружные колонны. Я взглянул на свои часы, часы показывали 11:07 утра.
- Первый проект был задуман ещё в конце двадцатого века, но так и остался на бумаге, однако практически без изменений был построен в начале двадцать первого столетия, и представлял из себя двадцати этажное здание в форме песочных часов. Все наружные стены были выполнены из толстого стекла с одной стороны, скрытой от новых посетителей, и из металла с другой стороны, открытой для новых посетителей. Вход находился на крыше, а все что представляло собой внутреннее помещение, так это винтовая лестница-эскалатор, идущая вдоль наружной стены здания. – Посредине фойе на невысоком подиуме вспыхнуло трёхмерное изображение неказистого бочкообразного здания, по всей видимости, того, которое описывал наш экскурсовод. - Посетитель попадал в музей через вход на крыше и спускался по винтовой лестнице вниз, все стены были абсолютно пустыми и посетитель потеряв добрых двадцать минут проходил всю винтовую лестницу-эскалатор, и, так ничего и не увидев, оказывался внизу. А когда он выходил с противоположенной стороны музея, его взору открывалась панорама прозрачной стороны «часов», по которой сверху вниз бежит не песок, а люди, целый поток людей. Это был своего рода розыгрыш, шутка, предназначенная для того, чтобы люди увидевшие это немного задумались, на что они тратят своё время, и как впустую его теряют.
Однако музей не пользовался популярностью достаточной для того, чтобы создать видимость потока людей через «часы», и много лет спустя в музее были собраны и размешены вдоль внутренней стены винтовой лестницы самые настоящие музейные экспонаты. – Над подиумом поплыли трёхмерные изображения, музейных коридоров, увешанных всевозможными схемами и непонятными, чудными механизмами. - Экспонатами были всевозможные бессмысленные изобретения, открытия, механизмы, на создание которых было затрачено много усилий и времени, но которые по той или иной причине так никогда и не нашли применения, и оказались забытыми – живое воплощение потерянного времени. Тем не менее, всё это не было достаточно эффективно для того, чтобы воплотить в жизнь поставленную цель, дать людям представление о том, сколько времени они теряют напрасно.
Настоящий музей был закончен совсем недавно, при его строительстве были использованы самые совершенные технологии и самые последние открытия и изобретения. Собственно говоря, построен он мог бы быть как угодно, но по традиции сделан был в форме всё тех же песочных часов, и путь по нему пролегает также как и по винтовой лестнице первого музея - сверху вниз.
Но, всё здесь – это воплощение самых передовых технологий, позволяющих наконец-то осуществить ту цель, которая была поставлена первым её основателем, и я говорю вам: «Добро пожаловать в наш новый «МУЗЕЙ ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ»!

- А теперь, мистер, прошу вас за мной, - обратился экскурсовод непосредственно ко мне и увлёк меня за собой к противоположенной стороне фойе, вдоль которой тянулся длинный ряд дверей, - у каждого здесь свой путь, свой маршрут…
- А как же остальные? – прервал я его.
- Не волнуйтесь, здесь много экскурсоводов, да и я понадоблюсь вам только в те моменты, когда вам понадобится помощь… и, зовите меня Гордон…

Мы остановились перед одной из серебристых дверей, Гордон сделал мне приглашающий жест рукой, и дверь распахнулась. В глаза ударил яркий солнечный свет, и мне пришлось зажмуриться до тех пор, пока глаза не привыкли к свету после полумрака фойе.
Дверь за нами тихо захлопнулась, шаг вперёд и мы оказались на краю большого каменного уступа, в нескольких метрах внизу под нами плавно текло песчаное море, тяжёлые песчаные волны медленно ударялись о каменные уступы, а в центре всего этого фантастического представления кружилась огромная воронка.
Я онемел, и ещё долго, наверное, стоял бы так, заворожённый открывшимся зрелищем, если бы не Гордон, приведший меня в себя своим громким звучным голосом.
- Это и есть наши «часы времени».
- Что, чёрт побери… - у меня не было слов. Всё это не могло быть более чем иллюзией, масштабы происходящего уж точно никак не смогли бы уместиться в этом музее, но как же всё это было реально: шелест волн, порывы солёного, прогретого солнцем воздуха…
– Как и в любых песочных часах, первый песок, падающий сквозь часы, символизирует прошлое, и это самое раннее прошлое находится на самом дне часов. То, что в данный момент проходит через горловину – это настоящее, оно постоянно течёт, сменяется новым настоящим, превращаясь в прошлое. То, что находится в верхней полусфере часов – это будущее, оно ещё не прошло через горловину и не стало настоящим, на самом же верху находится самое далёкое для тебя будущее.
- Для меня? Песок? Будущее?..
- Именно. Для тебя. Песок – это всего лишь аллегория. Это музей, и для каждого посетителя здесь собраны свои собственные экспонаты, предназначенные для него, и только для него. Это твой шанс вернуть твоё потерянное время.
- Но это всего лишь песок! О чём вы говорите…
- Нет, это всего лишь время. И ты сможешь проследовать по нему, начиная с самой крайней точки твоего будущего, твоей смерти, и заканчивая самой ранней точкой твоего прошлого, через песок и время, сверху вниз.
- И что же, я смогу увидеть своё будущее, свою смерть?
- Думаю, да, ведь всё-таки смерть - это напрасно потерянное время.
- А что случиться после того, как я умру.
- Часы перевернут, и начнётся новый отсчёт, но это уже другая история, а сейчас идём…

Он схватил меня за руку, и шагнул вперёд в пропасть. За то краткое мгновение, пока мы падали, песчаное море остановилось и окаменело, каменные уступы исчезли и мы оказались в самой настоящей пустыне. Всё это и вправду было иллюзией, но стоило оказаться там, на песке, как иллюзия стала ещё реальней. В нескольких десятках метров впереди стояла ветхая лачуга с заваленной крышей.
- Да уж, жизнь забросит тебя в очень странное место, - задумчиво произнёс Гордон.
- Это, что моё будущее.
- Именно так.
- И каков смысл всего этого?
- Ну, что бы ты хотел узнать о себе? Кем ты станешь в конце жизни, чего достигнешь, как умрёшь? Что бы ты хотел узнать?
- Не знаю. Вряд ли я бы хотел всё это узнать, мне страшно… Наверное, стало бы скучно и неинтересно жить, если бы я всё это узнал. Что со мной произойдёт, каково будет моё будущее…
- Неужели тебе совсем не интересно? Если это так, то мы можем просто отправиться дальше.
- Нет, нет, постой, – в душе ворочались самые разные противоречивые мысли, сомнения. Господи, если всё это, действительно, правда, и я могу увидеть здесь и сейчас своё будущее, какого же чёрта я окажусь в пустыне, как и почему умру. Дьявольское искушение. – Я там, внутри?
Экскурсовод утвердительно кивнул.
- Можно войти?
- Конечно же, только не забывай, что это всё-таки музей, так что – руками ничего не трогать, - улыбнулся Гордон.
Я осторожно подошёл к ветхой хижине и распахнул дверь.
Внутри стоял полумрак и приятная прохлада. У дальней стены на деревянном топчане лежало чье-то тело. Я подошёл ближе, глаза постепенно вновь привыкали к полумраку, я вгляделся в фигуру, лицо, и, о боже, - увидел свои собственные черты. Если всё это не розыгрыш, если всё это правда, это был действительно я, но лет на тридцать – сорок старше. Я сделал осторожный шаг и подошёл ближе, старик открыл глаза и посмотрел на меня, губы его растянулись в кривой усмешке.
- Ну, вот ты и пришёл…
Я не знал даже что и сказать, слишком всё было не реально и верилось во всё это с трудом.
- Вы… вы меня ждали?
- Конечно, ждал. Ведь я – это ты, а следовательно, я помню всё, что происходило с нами, со мной…
- Стоп, стоп, подожди, ты хочешь сказать, что всё это не иллюзия? Что ты существуешь на самом деле? Что я попал в будущее?
- Спроси у своего экскурсовода, - злобно скривился старик.
Я быстро развернулся и выскочил из хижины, но моего проводника нигде не было, до горизонта расстилалась пустыня и спрятаться или убежать он явно никуда не мог. Это была дурацкая шутка, очень дурацкая шутка, а я не любил, когда со мной так шутили.
- Эй, всё, хватит, выпустите меня отсюда! Я на вас в суд подам! Выпустите меня! Чёрт! Сволочи! Я вам устрою такое, вовек не рассчитаетесь!
Но окружающая пустыня отзывалась только тишиной. Я сел на колени и набрал в ладони горсть горячего песка. Что же делать дальше? Всё это замечательная, просто совершенная, но не более чем иллюзия.
Я повернулся и побрёл обратно к лачуге. Старик или второй я по-прежнему лежал на своём ветхом лежаке. Он не выглядел таким уж старым и дряхлым стариком, но было видно, что он очень слаб и еле дышит.
- Я хочу поговорить с тобой, - с трудом сказал он. – Мне нужно о многом предупредить тебя.
- Я не намерен с тобой разговаривать, по крайней мере до тех пор, пока ты не объяснишь мне где я нахожусь, и как мне отсюда выбраться.
- Именно об этом я и хочу поговорить с тобой. И ты, и я мы оба сейчас… слишком сложно это объяснить, мы в другом пространственно-временном континууме, созданном песочными часами. Я из твоего будущего, ты из моего прошлого, но сейчас мы оба находимся здесь, и я скоро умру, так как я уже знаю, что меня ждёт.
- Брось, не нужно мне этих сказок, и не нужно лазить в мою голову, я на вас в суд подам, вы со мной вовек не рассчитаетесь!
- Пожалуйста, просто поверь, просто выслушай то, что я хочу тебе рассказать, ты поймёшь…
А ведь, в конце концов, всё это могло оказаться достаточно занимательно и интересно, подумал я, торопиться мне в действительности было некуда, угрожать мне так же пока ничего не угрожало, так что можно было и послушать это старика.
- Ладно, валяй.
Я нашёл старый плетёный стул и развалился на нём.

- Ты знаешь, мне не хочется тебя разочаровывать, не хочется разочаровывать себя, - начал своё повествование старик, - но я должен это сделать. Жизнь твоя окажется напрасной. С самого раннего детства ты пытался понять, что же происходит вокруг, почему люди ведут себя тем или иным образом. Ты не хотел жить так, как все, зазря прожигать свою жизнь, хотел всё изменить, отыскать, найти смысл жизни, понять, что от чего и почему происходит, ты искал всеобщую цель, всеобщий смысл жизни. Мечтал о том, что у тебя есть какое-то великое предназначение, ты принесёшь людям знание о смысле жизни и о свободе, свершишь великое открытие.
Да, ты сделал это открытие, да только оно не принесло счастья ни тебе самому, никому другому, напротив только боль и разочарование.
Я могу дать тебе ответ на этот вопрос, я, ты - мы нашли его, и он оказался как нельзя прост – нет никакого смысла жизни, нет… Всё это оказалось полнейшей чушью, да, есть сама жизнь, в этом то и есть весь смысл, в этом вся суть, и больше ничего. Да, можно познать суть жизни, но тут не поможет ни философия, ни психология, ни медицина, ни точные науки – все они ищут не то.
Суть жизни - это своего рода ещё одна ступень вглубь. Это как само слово «жизнь» - его смысл не в том, что это набор звуков или пятен на бумаге, его смысл в чём-то совершенно другом – в самой жизни. Так же и с самой жизнью, можно шагнуть ещё на одну ступень вглубь, к тому, что лежит за тем, что мы видим, но это нечто совершенно другое. И так сколько угодно, до самых основ, да только лучше тебе от этого не будет, потому что всё равно во всём этом нет никакого смысла, никаких скрытых целей, никаких тайных предназначений, миссий. Всё просто есть так, как оно есть, и ничего ты тут не изменишь. Мы есть те, кто мы есть, и наша жизнь такова какой мы сами её создаём не больше и не меньше того. Мы не искупаем никакие грехи и не идём ни к какой нирване. Некого винить и некому жаловаться, не у кого искать поддержки или ждать, что кто-то вдруг решит что-то за нас.
Пожалуй, наиболее счастливы как раз те, кто никогда не задавались подобными вопросами, и не тешили себя подобными иллюзиями… они как раз и есть ближе всех к истине…
- Тогда зачем же мы живём?
- Не зачем, я же тебе объяснил, мы просто живём, не для чего-то, а просто живём. В этом нет никакого смысла, это просто есть и всё…
- И что дальше?
- Ничего, или всё что угодно. Какая разница? Я же говорил, что ответ не принесёт ни тебе, ни кому другому, ни радости, ни счастья. Вся эта история со смыслом жизни – пустышка. Так что все твои поиски, всё то, на что ты потратил свою жизнь, так ни к чему и не привело, и никому ничего не дало. Прости…
- Да ладно, не стоит извиняться. Послушай, а что ты-то здесь делаешь, в этой пустыне?
- Я живу здесь, жил…очень много лет.
- Надо же, и это здесь ты сделал такие замечательные открытия?
- Пойми, всё это не важно, чем ты занимаешься, чего ты достиг. Люди борются, сражаются за власть, деньги, признание, славу, любовь, но в итоге у всех один финал, и этот финал один для всех, для каждого из нас. Разве важно, чем ты занимаешься или чего достиг, если сам ты, в конце концов, как и все остальные, уйдёшь в небытие. Часы переворачиваются, и всё начинается с начала, но уже не для тебя…
- А знаешь, ты на меня совсем не похож. Ты такой циничный, желчный, противный старикан. Неужели я стану таким же, а? Поверь мне, не все за что-то там сражаются, кто-то просто творит, что-то создаёт, делает научные открытия, чтобы последующим поколениям жилось лучше, и он делает это не для себя, а чтобы им открылось больше чем нам, чтобы они были более счастливы. Да и вообще, если уж так, можно просто жить и получать удовольствие от жизни, это ж здорово…
- Но, итог от всего этого не меняется, пусть будущие поколения будут жить лучше, но их жизни также как и наши превратятся в песок и уйдут в небытие.
- Да, вопрос действительно философский, но откуда тебе знать, куда уйдут наши жизни, в какой песок они превратятся.
- Прежде чем, ты покинешь этот музей, ты сам узнаешь об этом.
- Ну что ж, спасибо и на этом. Может мне сразу повеситься прямо здесь, если всё уж так бессмысленно?
- Да только ты этого не сделаешь, я тебя знаю, пока что ты всё ещё любишь жить и любишь получать удовольствие от жизни…
- Надеюсь, и впредь будет также, ну, удачи… я пошёл…
- Не стоит, брось ты всё это…
- Ах, вот оно что, - перебил я второго себя. – Хочешь сказать: «живи в своё удовольствие, получай кайф от жизни, ни о чём не беспокойся, ничего не делай». Знаю я эту историю, знаю: хиппи, битники, панки, фловеры – да, брось. А может лучше покончить с собой как в некоторых декадентских философиях или религиях? Послушай, история уже не раз доказала, что всё это не работает и лучше от этого никому и никогда не стало. Всё это плохо заканчивалось.
- Ты меня не понял, - слабо улыбнулся старик, - то, что ты ищешь, также не принесёт людям больше, счастья и свободы, как и всё остальное. Свобода сама по себе – это не работает.
- Что значит: свобода – это не работает?
Но, старик мне не ответил, и лишь с полуулыбкой продолжал смотреть застывшими глазами в пустоту. Он был мёртв…

А потом лачуга вздрогнула под резким порывом ветра, в глаза ударил яркий свет, песок под ногами пришёл в движение, всё в одно мгновение смешалось, а когда остановилось, то я был уже в большом просторном фойе какого-то офисного здания.
Рядом со мной стоял всё тот же экскурсовод в жёлтой майке.
- Большое спасибо за очень поучительную и познавательную беседу, Гордон, хоть я ничего и не понял. И это что, всё, на что способен ваш музей?
- Нет, это был всего лишь первый экспонат, а сейчас я хочу продемонстрировать тебе следующий. То, что ты увидишь сейчас – это твоя собственная книга, ещё не написанная, но которую ты обязательно напишешь.
- Ну и где же эта книга?
- Здесь, везде вокруг нас, вы – её главный герой, и, пожалуйста, постарайтесь узнать то, что вы хотели узнать, - сказал мой проводник и толкнул меня на эскалатор, который быстро понёс меня вверх, я оглянулся назад и, как и следовало ожидать, увидел только пустое фойе, проводник уже исчез.
Было забавно, я узнал это место, это был мир, который я когда-то создал в своём воображении. Эта был мир, о котором я подумывал написать книгу, но так и не решался, по той простой причине, что у меня у самого не было ответов на те вопросы, которые я собирался в ней раскрыть.
Это была очень интересная, утопическая вселенная, с высоким уровнем развития наук, культуры и техники, Вселенная с технократическим типом общества, тоталитарным типом общества, где всё поставлено на службу государству.
Я был работником, высоким должностным лицом корпорации, которая рулила всей этой тоталитарной планетой, а путь мой сегодня лежал в офис самого главы корпорации, находящийся в башне на самом верху огромного небоскрёба.
Уж чего-чего, а такого я не мог себе представить никогда, представить, что я смогу попасть в мир, который сам и создал, и о котором, вероятно, напишу.
Всё это начинало становиться жутко любопытным, и это чувство поглотило меня полностью, заставив забыть про всё остальное.

Но вот уже и лестница позади и я стою перед чёрной дверью, дверью ведущей в самое сердце всемогущей корпорации.
Не теряя ни мгновения, я распахиваю дверь и быстрым уверенным шагом иду вперёд, я уже не я, я – тот герой, моей собственной, ещё не написанной книги.
«Я» решил изменить свою жизнь, решил бросить вызов этой системе. Все пути для отступления в тайне были уже давно приготовлены, все механизмы, которые я создал, были запущены, и сейчас мне оставалось только уйти, покинув свой пост, покинуть корпорацию.

Рэй Паркер – глава корпорации, загадочный человек, всегда невозмутимый, бесстрастный и непреклонный. Он управлял всей этой чёртовой сумасшедшей планетой, а выглядел так, как будто играл в шахматы, он стоял у власти уже более тридцати лет, а выглядел лет на сорок – пятьдесят не больше, также как и в тот самый день, когда впервые вступил на этот пост.
А вот и его офис – просторная комната, с высокими потолками и окнами во всю стену, без каких бы то ни было излишеств, строгая и простая. Прямо напротив двери, почти возле самых окон стоит большой, безупречно отполированный стол из чёрного дерева, и он сам за столом.
Вот уже несколько лет, с тех пор как я только начал вынашивать свои планы, я только и думал о том, как поднимусь в этот офис и скажу: «Всё я ухожу, я увольняюсь, я больше не могу здесь работать, я устал…». И я жил с этой мыслью уже много лет, я вставал с ней по утрам, с нею же ложился вечером в постель. Но вот проходил ещё один день, а я всё не решался это сделать, всегда что-то было не готово. И вот, несмотря на все приготовления, решиться на этот шаг, с каждым днём становилось всё сложнее и сложнее. Подняться в эту комнату, подойти к Рэю… Может быть, если бы я сделал это тогда, в первый день, когда я только принял это решение, я бы смог, тогда это было проще, но не сейчас, и каждый прожитый день делал это всё сложнее и сложнее …
А сейчас я почувствовал страх, накатили сомнения, которые, как я надеялся, давно смог убить в себе, они вернулись, стоило мне только ступить на ковровую дорожку, ведущую к столу. Повернуться и уйти? Нет, сейчас уже невозможно, слишком поздно, точка невозвращения пройдена…

В корпорации, управляющей всей этой планетой, была одна странность: чтобы хоть что-то решить, нужно было прорваться сквозь огромную бюрократическую машину, неимоверный список всевозможных должностных лиц, клерков, насколько бы важным не был вопрос, или насколько срочной проблема. Но при всём этом всё-таки существовал один вопрос, который решался лично главой корпорации напрямую – увольнение. Не нужно было никаких бланков, путевых листов, ничего. Всё, что нужно было, так это подняться по витой лестнице и… за те тридцать с лишним лет, что Рэй Паркер стоял у власти, не ушёл никто, хотя многие хотели, многие поднимались по этой лестнице, однако с каждым годом таких желающих становилось всё меньше и меньше, эти люди просто меняли своё решение и уже никогда больше об этом не говорили и не вспоминали. Это была загадка, о которой все предпочитали не говорить.
 
Но, вот и я решился это сделать, освободиться самому, а затем принести свободу другим. Заранее сотни раз отрепетированная речь была мгновенно забыта. Мысли запутались...
- Так ты хочешь уйти? – первым начал Рэй.
Он всё знал? Все мои тайные планы? Но, сейчас мне уже ничего не оставалось…
- Да, я хочу уйти.
- Но почему? Расскажи мне об этом, - Рэй, как всегда бесстрастен и невозмутим.
Стоило ли что-то скрывать?
- Да нечего тут рассказывать. Я просто хочу уйти. Я просто не могу больше так жить, я должен стать свободен. Не могу я быть здесь, сортировать и подписывать никому не нужные бумаги. Тратить свою жизнь на то, чтобы каждый день приходить сюда в восемь часов утра по звонку, уходить по звонку, делать только то, что положено в соответствии с предписаниями… Я устал от того, что я не могу делать то, что я хочу делать, а вынужден делать то, что я должен делать, жить так, как я должен жить и никак иначе. Я устал быть рабом, я хочу стать свободным, таким же, как все остальные простые люди… просто идти туда, куда я захочу, и когда я того захочу…
Рэй улыбнулся. Странно было видеть улыбку на его невозмутимом лице.
- Пойдём со мной, - сказал он и повёл меня к окну.
Когда я подошёл к окну и посмотрел вниз, у меня захватило дыхание. Прежде я никогда не подходил к этому окну, и ещё ни разу не видел Город с такой высоты.
Корпорация располагалась в самом центре главного Города, во всё стороны тянулись длинные серые здания заводов и фабрик, дальше шли деловые и жилые кварталы Города. Уходящие к горизонту ряды башен и небоскрёбов, скоростные эстакадные магистрали, словно тонкая паутина, связавшая город, разглядеть людей и машины с такой высоты было практически невозможно.
- Ты хочешь стать свободным, - сказал Рэй. Нет, он ни о чём меня не спрашивал, он просто говорил. – Ты хочешь стать свободным как эти люди, - повторил Рэй, глядя мне в глаза, а затем кивнул вниз, на Город. – Видишь, там внизу миллиарды людей. Ты хочешь стать таким же, как они? Да, все они свободны, они идут туда, куда они захотят, они делают то, что они захотят делать, но от одного твоего слова, от одного любого твоего слова зависят жизни миллионов из них. – Рэй снова посмотрел мне в глаза. – Да, ты не свободен, ты не можешь делать то, что ты хочешь, пойти туда, куда хочешь, но от твоего решения зависит, то, что ждёт их всех. Да, они свободны, но они – никто. Хочешь стать свободным? Никем? Они ничего не решают, от них ничего не зависит – они свободны! Ты хочешь стать таким же?
В голове всё смешалось. Нет, Рэй не прав, и в то же время прав, Я ничего не мог понять.
- Ты просто запутался, - сказал Рэй, - но я могу тебе помочь. Идём…
В этот момент я словно очнулся, пришёл в себя. Я же сам всё это когда-то придумывал, но так и не нашёл никакого решения, это был мой мир, созданный мной мир.
- Нет, нет, постой, Рэй. Я понял всё это.
- И что же ты понял?
- Для меня свобода – это спустится вниз, туда, для большинства же из них там – это подняться сюда. Нельзя дать всем одинаковую свободу, для каждого она своя и она в том, чтобы жить так, как хочешь жить именно ты. У каждого свой путь, мы сами создаём свои жизни, и эти жизни именно таковы, какими мы сами их видим… - голос мой оборвался.
- В чём дело?
- Не знаю… я, я сам, я не вижу, чтобы это работало, чтобы это что-то решало или могло изменить. Почему я живу такой жизнью? Я что, сам сделал её такой для себя? Почему почти все люди живут не так, как они хотят жить, а иначе. Хорошо, я могу допустить даже то, что другие создают для себя тот хаос, в котором они живут, хоть я никогда и не был другим человеком, но я-то почему никак не могу жить в мире с самим собой? Не может же быть, чтобы я хотел такой жизни для себя?
Рэй вновь улыбнулся, подошёл к столу, достал оттуда пачку бумаг и бросил на стол.
- Это твои рукописи, всё то, что ты написал или ещё напишешь. Почему же, если ты хотел для себя идеальной жизни, все герои твоих книг что-то ищут, страдают, переживают победы и поражения, печали и радости и живут не той жизнью, которой они хотели бы жить? Не ты ли создаёшь их такими. Почему у тебя нет ни одной книги, в которой твой герой просто жил бы в идеальном мире и был счастлив, а?
- Но кто это станет читать? Ведь это всего лишь книги, есть определённые законы, правила по которым они пишутся, создаются.
- Откуда же взялись эти правила. Это что непреложные законы природы, законы жизни?
- Нет, конечно, думаю, ты прав, мы сами придумываем эти правила эти законы…
- Именно! А потом, литература начинает жить в соответствии с этими законами. Но, пойми, и с твоей жизнью точно также, мы даже не задумываемся о том, что мы строим свои жизни, поступки в соответствии с нами самими же и придуманными законами, изложенными в наших же книгах, которые мы сами же и писали, и даже и не задумываемся об этом. Мы придумываем правила для литературы, кино, искусства, а потом другие, да и мы сами, начинаем жить по этим правилам. Это всего лишь набор условностей, не более того.
- Это ужасно, но… нет тут никаких «но». Только как всё это изменить, мало кому будет по силам просто взять вот так и начать жить новой жизнью, своей жизнью. Человеческие возможности далеко не безграничны…
- Ты думаешь?
- Конечно!
- И каковы же границы человеческих возможностей?
- Откуда мне знать!
- Но ты хотел бы узнать это?
- Ещё бы!
- Ну, тогда, есть только один способ узнать это.
- И какой же?
- Практический. Ведь в действительности тебя не интересуют «абстрактные» человеческие возможности, тебя интересуют твои возможности, или возможности других, но вполне конкретных людей. Ведь так?
- В этом есть доля истины…
- Что ж, ты сможешь познать границы своих возможностей, лишь преодолев их. На практике.
- Но если, это границы, их нельзя преодолеть. Иначе, какие же это границы?
- В точку! Вот это ты и должен будешь выяснить. Существует ли что-то, чего ты не сможешь преодолеть, только, пожалуйста, не попадай в эту ловушку, в которую попадают практически все люди. Они смотрят на что-то и говорят: «Я не смогу с этим справиться, это слишком сложно, это моя граница, это предел». Чушь! Они даже и не попытались это сделать, они решили, что это граница, хотя это всего лишь их решение. Да, может быть и иначе, кто-то штурмует стену год за годом, и всё безуспешно, он делает всё, что как он считает в его силах, но у него ничего не получается, и он решает: «Всё, это – граница». Чушь! Это опять-таки всего лишь его собственное решение. Да, бывает ещё и совсем по-другому, кто-то бьется, бросается на амбразуру и погибает, и кажется, вот это то уж точно граница. Чушь! Он сдался, он решил умереть, это было опять таки всего лишь его собственное решение. Если ты хочешь, найти истинную границу, ты должен идти до конца, и даже смерть не является оправданием поражения.
- То, что ты говоришь, бессмысленно.
- Неужели. Подумай хорошенько, оглянись вокруг. И ты увидишь множество примеров тому, что я только что сказал. В истории множество подобных случаев: люди, которые получали удары электрического тока в тысячи вольт, и обгорали до костей, но выживали, люди которые получали выстрелы в голову, но выживали, падали с огромной высоты, но выживали. Знаешь, последнее время я даже начинаю сомневаться, может ли вообще человек умереть, если он не сдался, если он сам не решил, что проиграл и не воплотил это решение в жизнь. Мне кажется это очень и очень вероятным.
- Да, я знаю о подобных случаях. Так что же выходит, что для человеческих возможностей, для моих возможностей нет границ. Нет пределов.
- Ты сам это сказал, не я…
Для меня это было уже слишком, я обхватил голову руками и сел на пол. И тут же пожалел об этом, Стоило на мгновение закрыть глаза и не Рэя, ни фантастического мегаполиса не осталось и в помине. Я сидел на полу среди серебристых стен музея, а рядом стоял всё тот же Гордон в своей неизменной жёлтой майке.
- Но ведь всего этого не будет в моём будущем, - сказал я Гордону.
- Почему нет? Не обязательно, что это будет в окружающем тебя будущем мире, это может произойти в будущем в твоих мыслях. Зачастую даже самые великие войны происходят не на полях сражений, а в умах людей…
- Хватит с меня всех этих философствований. Зачем вы показываете мне всё это?
- Это просто музей.
- Я хочу услышать правду – это действительно то, что произойдёт со мной, это то, кем я действительно стану, о чём напишу?
- Ну, если откровенно, то не совсем. Ведь будущего пока ещё нет, оно ещё пока не создано, и никто не запрещает тебе его изменить. Я бы сказал, это то, каким было бы твоё будущее, не посети ты этого музея сейчас, ведь все экспонаты здесь – это образцы потраченного зря, потерянного времени. Но это ещё не значит, что ты обязательно должен будешь его потерять, должен будешь совершить эти ошибки. Иначе, какая польза от нашего музея?
- Так значит всё то, что я увидел, это мои ошибки, заблуждения. Это неправда, что в жизни нет никакого смысла, что в действительности нет целей, предназначений, что свобода может быть достижима, а человеческие возможности безграничны.
- Этого я не говорил. Я повторяю ещё раз – это музей потерянного времени. Ты пойми, каждое событие, каждая вещь имеет оборотную сторону, а зачастую не одну и не две, а намного больше. Скальпелем ты можешь прооперировать и вылечить человека, а можешь и убить. А, что касается открытий – можно искать что-то одно, а найти совершенно другое, но это всё равно открытие, и не обязательно тут огорчаться чему-то. Знаешь, с техникой всё это намного очевидней. Например, Александр Белл, в своё время, совершенно случайно изобрёл телефон. Он работал над передачей электросигналов по проводам, и неожиданно для самого себя вдруг услышал голос… Глупо было бы, если бы он ни с того ни с сего всё бросил или впал в отчаяние, только от того, что открыл не то, что пытался открыть. Он нашёл применение этому новому, замечательному открытию, хотя и не планировал вообще его совершать. Так и с твоим смыслом жизни. Да, возможно, это действительно так, ты откроешь то, что нет никакого смысла жизни, нет никаких тайных предназначений, миссий, и можно отчаяться от того что, всё на самом деле бессмысленно. Но, с другой стороны, если это так, и никто не правит нашими жизнями, мы не должны подчиняться каким-то скрытым законам или силам, не та ли это самая свобода, которую ты так хотел принести, подарить людям. Возможно, ты откроешь её, ты найдёшь её, но сам же и не воспользуешься своим открытием, хоть оно и будет ключом к тому, чего ты всю жизнь хотел достичь, не так ли?
- А ведь вы правы. С ума сойти!
- Ну, это моя роль. Я здесь для того, чтобы рассказывать обо всех этих музейных экспонатах, разъяснять, что и почему они здесь делают. И как ты заметил, появляюсь только тогда, когда во мне есть необходимость.
- Спасибо и на этом. А знаете, мне начинает нравиться ваш музей!
- Вот и прекрасно. – сказал Гордон. - Посмотрим что-нибудь ещё?
- Конечно.
Несколько шагов вперёд и мы оказались в офисе моей фирмы, той фирмы, которую я совсем недавно открыл.
И дела у меня шли, не скажу, что грандиозно, но очень и очень хорошо. Эта фирма должна была дать мне полную финансовую свободу и независимость. То же, что я увидел перед собой, совсем не вязалось с тем, в каком состоянии моя фирма была сейчас. Сейчас жизнь там кипела и била ключом, а здесь – мрак и запустенье.
Я прошёл к своему кабинету, распахнул дверь и увидел себя – в доску пьяного, спящего за столом прямо среди пустых бутылок и документов.
- Что, чёрт возьми!.. Как?
- Да, похоже, у твоей фирмы будут тяжёлые времена, - сказал Гордон.
На столе было много разных документов, я взял те, что лежали сверху, и оказалось что это решение о банкротстве моего предприятия и его ликвидации.
- Вот тебе на…
- Может, узнаем у него, что же произошло, - сказал Гордон.
- Ещё бы!
- Тогда, мы предстанем для него немного в другом виде, так что не удивляйся, если он примет тебя за кого-то ещё…
Гордон поднял второго меня со стола и брызнул в лицо освежающим спреем, подобранным тут же на полу.
Второй «я» на удивление быстро пришёл в себя, посмотрел на нас мутными глазами, и с деловым видом изрёк:
- Привет, ребята, чего это вы припёрлись-то, а?
- Послушай, как так вышло? – спросил я и протянул «второму» документы о ликвидации.
- Аа-а… да, ерунда всё это. Не стоило и начинать…
- Как это ерунда? Ты же столько времени, сил, убил на это.
- Ты же знаешь, что сам я никогда не хотел заниматься всем этим…
- Может, конечно, и не хотел, а как же финансовая свобода, независимость?
- А зачем она?
- Как это «зачем»? В такой уж системе мы живём, а финансовая свобода – это то, что позволяет нам жить в этой чёртовой системе и свободно заниматься тем, чем мы хотим заниматься…
- Ну вот, и занимайся… - сказал второй и вновь завалился на стол.
Гордон, глядя на меня, постучал себя по голове – думай мол. Да, стоило подумать, и начать задавать правильные вопросы.
- Хорошо, так зачем же людям деньги, зачем им финансовая независимость, свобода? – спросил я.
- Да ты же сам уже только что сказал, чтобы делать то, что тебе хочется…
- Тогда почему ты бросаешь это?
- А вот ты сам посуди, люблю я грибы, и собирать я их тоже люблю – вокруг лес, а я иду на стройку, пашу там целый день, зарабатываю там деньги, а потом иду и покупаю себе на эти деньги грибы в магазине. Потому что собирать то некогда – работа! А не проще ли просто пойти грибы собирать? Не короче ли будет дорожка?
- Но нельзя же одними грибами питаться.
- Так я ж их и собирать люблю. Могу и собирать и выращивать и продавать – любимое дело – раз, деньги – два. Или что, всё-таки на стройку идти?
Я улыбнулся. Так вот оно почему.
- Ты решил уйти со стройки?
- Угу.
- Но ведь все же не пойдут грибы собирать.
- И не надо, все и не захотят, кто-то захочет и на стройке пахать, кто-то детишек учить, кто-то стариков лечить – какая разница? Главное, что не наоборот – это глупо.
- Так что же будешь делать?
- Путешествовать, писать книги… я всегда этого хотел.
- Ну что, успехов!
Я уже по привычке закрыл глаза и кабинет исчез.
- Пойдём дальше, - сказал Гордон, - намного дальше, через настоящее в прошлое.
- Знаешь, я просто в восторге от музея. Но мне кажется, что я уже понял ту идею, которую вы хотели до меня донести. Это было просто потрясающе, узнать те ошибки, которые я совершаю сейчас, и которые мог бы совершить в будущем, но не думаю, что теперь мне будет интересно заглядывать в своё прошлое.
- Ты думаешь, в твоём прошлом не найдётся интересных экспонатов.
- Нет, но я думаю, что я и так довольно хорошо помню своё прошлое, и смогу его переоценить в свете тех знаний, которые у меня есть сейчас.
- Хорошо, тогда я задам тебе один вопрос. Помнишь когда-то очень давно ты начал вести литературный дневник, который с таким же успехом и забросил много лет спустя.
- Конечно, помню.
- А помнишь, как ты нашёл в своём собственном дневнике, в записях своих собственных размышлений многолетней давности ответы на те вопросы, с которыми ты столкнулся в настоящем времени. Ситуация была критической, надо было что-то срочно делать, ты не знал, как поступить со всем тем, что натворил на тогдашней своей работе, а оказалось, что раньше, когда-то очень давно ты был в подобной ситуации и правильно её разрешил. И после того, как тебе это буквально спасло жизнь, ты сделал одну запись в своём дневнике. Помнишь её?
- Да помню, помню что-то… я помню основную идею, настроение, а если честно, то не очень…
- Хорошо, тогда я тебе прочту, - в руках у Гордона появился мой дневник, который он со знанием дела принялся листать. – «Сегодня, мой собственный дневник буквально спас мне жизнь! Это просто удивительно, как много всего я знал, до каких удивительных вещей додумался и со временем позабыл. Люди часто совершает одни и те же ошибки, потому что сложно взять и запомнить всё. И это действительно важно, сохранять все свои достижения, свои открытия, свои знания, ибо те люди, которые не помнят всего этого, не помнят своего прошлого, лишены многого, можно сказать самого главного. Они лишены понимания того, что они здесь и сейчас и они будут повторять все те же ошибки, что и прежде. Но, по настоящему меня поймут разве что только те, кто, как и я, вели дневники, записи, хранят свои открытия и достижения, потому что те, у кого не было подобного опыта, никогда даже и не замечали того, насколько сильно и насколько быстро они меняются, насколько меняется их мировоззрение. Они считают, что они всегда остаются такими же какими они всегда и были, и возможно так оно и есть, они действительно никогда не меняются. У них нет прошлого, они его не помнят, а потому и не могут сравнить с настоящим, не могут в полной мере воспользоваться тем опытом, который они получили.
А, что касается этого случая со мной, то я мог бы даже сказать, что «машина времени» существует. Потому что я только что спас сам себя, я тогдашний спас себя сейчашнего, вот так…».
Ну как тебе твое собственное творение?
- Здорово. И скажу даже больше, ты как всегда прав, давай посмотрим на прошлое. Покажешь мне парочку экспонатов.
- Конечно, и, я думаю, это будет действительно парочка экспонатов, не более. Больше уже не к чему, - мы улыбнулись друг другу и шагнули вперёд.

… и тут же оказались на вечерней заснеженной аллее. Тускло горели фонари, кружили влажные крупные хлопья снега. В нескольких шагах впереди себя я увидел одиноко бредущую фигуру.
- Узнаёшь кто это?
- Да, да, это я сам, я помню, это было очень давно, я тогда потерял работу, расстался со своей девушкой и всю ночь бродил по заснеженному городу. А потом наступили тяжёлые времена, я несколько лет ничем не занимался, прожигал жизнь, пока в конец не отчаялся…
- Помнишь, о чём ты думал тогда в ту ночь?
- Нет, конечно!
- Ну, давай озвучим твои мысли…
И я услышал свой собственный голос. Мы шли по заснеженной аллее втроём, справа Гордон, в центре я прошлый и слева я настоящий, и так мы шли и слушали мой собственный голос, раздающийся в пространстве отовсюду.
- Я вновь у разбитого корыта… Всё, что я создал, всё чего я достиг отправилось ко всем чертям… Я не хочу в который раз начинать всё сначала. Слишком многое упущено, слишком многое потеряно. Поздно начинать с начала… А помнишь, была такая детская мечта: родиться вновь и прожить свою жизнь заново, только уже зная всё то, что ты знаешь теперь, имея весь этот опыт, Тогда я построил бы свою жизнь совсем по другому, я бы не упустил все те шансы которые были в моей жизни, не допустил бы те самые ошибки. И это то, что я хотел бы сейчас больше всего, сейчас самое время, для того чтобы произошло это чудо. Как же я хочу начать всё с начала, вернуть всё то, что было…
- Ну, это и так очевидно, что подобные мечты бесплодны, - прервал я свой собственный монолог.
- Нет, нет, суть совсем не в бесплодности подобных мечтаний, я хочу, чтобы ты посмотрел на всё это глубже, - сказал Гордон, - Помнишь ту историю об изобретении телефона? Не важно в чём заключаются твои мечты, кто знает, куда они тебя приведут, может к совершенно случайному, гениальному открытию. Но если, твоя цель где-то в будущем, это значит, что ты идёшь, шагаешь в будущее, с тем, чтобы достичь её, ты в любом случае идёшь вперёд. Когда же ты помещаешь свои мечты в прошлое, и начинаешь мечтать о том, как же здорово было, ты уже никуда не идёшь, ты назад смотришь, и совсем не для того, чтобы воспользоваться каким-то опытом оттуда, а просто для того, чтобы туда вернуться, убежать туда, спрятаться там. Кто-то живёт здесь и сейчас, кто-то устремляется в будущее, а кто-то остаётся в прошлом и строит там прекрасные, но бесплодные воздушные замки.
- Забавно, вот я шёл тогда по этой аллее, моё тело находилось там, но меня самого-то там не было, я остался в прошлом и жил в нём, годами. Это тоже машина времени, Время тогда для меня остановилось и исчезало в никуда, а сколько всего могло быть тогда сделано…
- Именно так, - улыбнулся Гордон, - Жизнь – это как гоночная трасса. Ты мчишься по ней, хочешь прийти первым, совершаешь ошибки. Пожалуйста, гляди в зеркало заднего вида, учись на пройденных ошибках. Это нормально.
Но, представь себе, что ты решаешь, что смог бы проехать эту трассу гораздо быстрее, гораздо лучше, чем ты делаешь это сейчас, если бы начал всё снова, и вот, гонка по-прежнему продолжается, а ты поворачиваешь назад, возвращаешься на старт и отправляешься в путь снова. Только за это время другие давно уже уехали вперёд, даже те, что от тебя отставали, да и сам ты давно уехал бы далеко вперёд. Вопрос: насколько этот поступок приблизил тебя к финишу, а? Ни насколько, он только увеличил твой маршрут, а ты – потерял время, вот и всё.
- Да уж, глупо…

Снег таял и бежал по асфальту ручьями.
- А знаешь, Гордон, - мне в голову вдруг пришла удивительная мысль, я кое-что понял. Ведь вы только что и осуществили ту самую мою детскую мечту. Можно сказать, я уже получил заранее опыт всех тех ошибок, которые я совершу в будущем и я смогу их избежать. Только вы сделали это заранее, избавив меня от необходимости сперва их совершать.
Экскурсовод улыбнулся:
- Это всё или что-то ещё?
- Ну и, конечно я понял, что это не избавляет меня от всех подобных ошибок. Подобные ошибки поджидают нас на каждом шагу, и, избавившись от одних, запросто можешь напороться на другие.
Экскурсовод улыбнулся ещё шире:
- Всё?
- Ну, ещё я понял, что ваш музей это скорей музей нереализованных возможностей, из-за которых я потратил впустую своё время, а не просто музей того, как я тратил впустую своё время, думаю, скучно было бы смотреть на то, как я напивался в барах, ссорился со своей женой, бездельничал на работе. Но теперь этого уже больше не произойдёт, все это было результатом других, уже совершённых мной ошибок, которые я вовремя не заметил.
Мы остановились и долго смотрели друг на друга и на окружающие нас аллеи.
- Ну что ж, - сказал Гордон, - думаю, сегодня остальные экспонаты тебя уже не заинтересуют. На сегодня для тебя музей закрывает свою работу, - впереди из темноты выступила дверь с табличкой «выход», - пора прощаться, будем рады видеть тебя снова. И не забудь взглянуть на часы, когда выйдешь.
Мы пожали друг другу руки, я зажмурился и шагнул в распахнувшуюся дверь, а когда открыл глаза, то уже стоял на гранитных плитах мостовой.
На часах было 11:07, я оглянулся и увидел группу, туристов, толпящуюся у колонны со входом.
Я не знал, что они увидят в этом музее, неважно, но я был рад, что они здесь, и не сомневался в том, что они, как и я, придут в этот музей ещё не раз…