Уважаемая редакция

КОМУ : Редакции газеты “Московский Комсомолец”

Уважаемая редакция,
С первой декады сентября в Москве открылась выставка “Последняя война
Российской империи”. Поскольку и я занимаюсь военной (главным образом морской)
историей, то 23-го сентября счел своей обязанностью (из чувства долга) ее посетить.
Выставка сделана очень хорошо, солидно - здесь и там подлинные вещи, оружие,
документы, демонстрируется кинохроника тех далеких лет.
И здесь сказалось мое проклятие - обращать внимание на мелкие детали. Напри-
мер, огромное количество “документов” и комментариев к ним - по новой орфографии
(без “еров” и “ятей”, то есть после 1918 года). На выставке демонстрируется два ордена
св. (организаторы знают, в отличие от современных печатных военных историков, что
слово “святой” в названиях и именах надо писать с маленькой буквы - из христианско-
го чувства смирения, а с большой буквы это слово пишется либо в начале предложения,
либо как часть названия, скажем, корабля [“Святой Александр Невский”]) Георгия 4-й
степени времен первой мировой.
Один серебряный и один золотой, оба без банта.
Так получилось, что я знал ответ на эту загадку организаторов на основании
статьи “134 годовщина ордена св. Георгия 26 ноября 1903 года” (газета “Русский
Инвалид”, издаваемая Военным ведомством, № 256 от 26 ноября (9 декабря) 1903 года).
Для офицеров и генералов существовало 4 степени (или класса) ордена св.
Георгия (орден св. великомученика и победоносца Георгия учрежден 26 ноября 1769 го-
да). Для нижних чинов 13 (25) февраля 1807 года был учрежден Военный Орден (прирав-
ненный к георгиевским крестам и так и называемый “георгиевский крест”). 19 (31) марта
1856 г. этот Военный Орден был разделен также на четыре степени : 1-я и 2-я - золотые
(с бантом и без него), - и 3-я и 4-я - серебряные (с бантом и без него соответственно). В
нижней части оборотной стороны каждого креста стояли степень и номер, по которому
в 1900-ые годы легко определялся каждый из награжденных поименно.
Естественно, не будучи экспертом по русским орденам, побеседовал с организа-
торами (мне было сказано, что “золотой Георгий” - офицерский; я не знаю был ли это
фактически Военный Орден 2-й степени - на этом все и кончилось).
Общее впечатление от выставки отличное, несмотря на некоторое стремление
“осовременивать и упрощать”, как видите, очень сложные вопросы, часть из которых
так и не выяснена до сих пор до конца.
Перед уходом оставил организаторам карточку со словами одного из наших ге-
роев русско-японской и крупного полководца первой мировой войн Леонида Вильгель-
мовича (Павловича) Леша (В. Семенов, “Расплата”) :
“Я взглянул на полковника. Он сидел, весь вытянувшись, откинувшись на спинку
дивана, засунув руки в карманы тужурки ...
- Измена ! .. Я верю, я не смею не верить, что бессознательная, но все же измена ...
- закончил путеец, тяжело переводя дух ...
- Пусть так ! Не переделаешь ! - воскликнул полковник. - Но все это только начало
! За нами Россия ! А пока мы ее авангард, мы, маленькие люди, - мы будем делать свое
дело !..
И в голосе этого человека, всего час тому назад такого больного и слабого, мне
послышалась та же звенящая нота, которой звучал голос молодого подпоручика, на во-
прос “что же делать будем ? “ крикнувшего “умирать будем ! “ ...” [станция Нангалин, 31-го января (13 февраля) 1904 г., генерал от инфантерии Леш тогда был полковником].














- 2 -

Сдав в гардероб номерок 13 и получив по нему свой портфель с тетрадями для за-
писей, батоном колбасного сыра и зонтом, не ожидая плохого, поехал работать в
Публичную историческую государственную библиотеку России (Старосадский
переулок, дом 9).
Шел мелкий, противный, холодный дождь, времени для работы, как всегда, дефи-
цит (вообще в истории, так же как и в математике, нет “царского пути” и результаты,
даже самые небольшие, даются тяжелым, упорным и длительным трудом). Казалось,
ничто не предвещало катастрофы.
Во входной библиотеки огромная очередь стояла в отделение хранения вещей.
Стал последним. Пока очередь медленно шла, внезапно “часть моего завтрака” стала
усиленно “проситься наружу”, а туалет внутри. Временно упросил взять свой портфель
в гардероб для одежды, получил по читательскому билету входной листок и еле еле ус-
пел “не сделать лужу”. После, при выходе на КПП, у меня взяли и листок и билет, полу-
чил в гардеробе портфель и, отстояв вновь очередь и вынув тетради, хотел сдать его на
хранение. Хотелось как можно скорее начать работать.
Не тут то было. “Хранительница портфелей и сумок” потребовала в категоричес-
кой форме предъявить билет. Невольно оказался в ситуации Остапа Бендера. Разница в
том, что у героя Ильфа и Петрова билета не было совсем, а мой лежал недоступным в
проходной. Объяснения для “хранительницы” были пустым звуком (расстояние от нее
до КПП где-то метров пять), - “Жалуйтесь кому хотите, мне все равно ничего не будет”
(примерно так звучало окончание “напутствия”). Ну что было делать ? Написал жалобу
на имя директора библиотеки и попытался отдать ее через близлежащее окошко регис-
тратуры. Там сначала брать отказывались (“У Вас неразборчивый почерк” - и в самом
деле, когда человека вдруг, “с места в карьер” оскорбляют, не только почерк может
стать “неразборчивым”, но потом сказали, что передатут мою жалобу директору, когда
та будет проходить мимо. И в самом деле госпожа директор как раз проходила мимо.
Последовало объяснение с ней, в ходе которого к нашему “дуэту” добавился третий -
начальник охраны. Меня старались уверить, чуть не нараспев (было видно - испытывая
при сем чувство глубокого внутреннего “удовлетворения”), что случившееся - целиком
моя вина, будто я мог предвидеть, как бы сказать - неотзывную “нужду”, для удовлетво-
рения которой пришлось воспользоваться, в качестве читателя с действующим чита-
тельским билетом, на что считаю имел полное право, услугами этого “публичного до-
ма” (ведь здания библиотеки - заведение для удовлетворения публичных потребностей, пусть и “непрофильного характера”); а также, что надо понимать “сложившуюся сейчас ситуацию”.
Пришлось уйти, осознав, что все это классическая ситуация - слаженная органи-
зация против маленького человека (общеизвестно ведь, что для мелкого “начальника” -чуть ли не главное удовольствие - сознательное издевательство “под сенью закона” над
людьми, прежде всего занимающимися интеллектуальной деятельностью), а также
сильно пожалев, что в портфеле был батон колбасного сыра, а не хоть какое-то взрыв-
ное устройство, начиненное хотя бы гелигнитом. Естественно, после случившегося, чи-
тателем этого публичного заведения себя не считаю, все таки не чувствую себя холуем.
В начале, в сердцах, хотел просто плюнуть на всю эту действительно смешную, глуповатую и анекдотическую историю, но по размышлении подумал - а куда мы все скатились, в какие нечистоты, если всякая “повелительница портфелей, рюкзаков, коше-














- 3 -

лок, сумок и т. д.” может безнаказанно измываться и глумиться, находясь “при исполне-
нии”, над любым человеком ?
Надеюсь, что этот абсолютно типичный случай попадет в “Книгу рекордов Гин-
неса”, там для него самое место, в ряду самых, самых занимательных фактов.
Ну а теперь по-существу. Библиотека существует за счет сдачи в аренду своих
помещений всем, кто платит (например, какому-нибудь Банку, конечно второстепен-ному и неосновательному - нет своего здания). Для сего необходимо “освобождать” постоянно помещения от книг, что и выполняется за счет систематического списывания
книг. Часть из этих списанных книг опять же систематически продается, о чем назойли-
во извещают объявления при входе чуть ли не в любую библиотеку. С финансовой точ-
ки зрения деньги, вырученные от продажи книг, не могут, очевидно, покрыть стоимость эксплуатации библиотеки, но кто-то на них наверняка получает, пусть и небольшие,
деньги. Значит, это списывание может являться “дымовым фасадом” чего-то другого. А на то, что таким путем истребляется база культуры, высказывается брезгливость к авто-
рам, чьи книги “выбрасываются на помойку истории”, руководству сей публичной биб-
лиотеки (да и многих других в Москве) глубоко плевать. Главное - “добывание денег”,
пусть и путем растраты и преднамеренного уничтожения духовного наследия России.
На то что среди арендаторов “освобожденной от русской культуры площади”, как это произошло в деле пресловутого “Норд-Оста”, могут оказаться террористы, превраща-
ющие вышепомянутые площади в места “безопасного хранения арсенала демократии” таким директорам глубоко плевать.
К чему это приводит ?
Ну хотя бы к таким трагедиям как в Беслане. До сих пор нет (по крайней мере мне
они не встречались) объяснений от бесланских руководства школы, милиции, ФСБ - как
они такое смогли допустить, почему не предотвратили заблаговременно подготовлен-
ный захват школы с учениками и маленькими детьми ? Чего им, по их мнению, не хвати-
ло ? - Это действительно нужно, чтобы маленькие люди могли противодействовать та-ким террористам как бесланские (если таких объяснений не будет, то можно считать,
что эти бесланские деятели действовали на стороне террористов). Те, по-видимому
арендовав заранее помещения школы для хранения своего арсенала (а как здесь обой-тись без согласия руководства школы мне непостижимо) за деньги (наличные ?), с пол-
ным комфортом подготовились к операции. Не буду касаться здесь вопроса о взятках за
сие - это вопрос для следователей и комиссий; но ведь требовалась еще чья-то рекомен-дация, без которой руководство школы не стало бы даже серьезно разговаривать. По-
пробуйте просто так подойти к завскладу и попросить : “Слушай, кацо, не дашь места
для товара - в накладе не будешь”, - получите - “полный отлуп”. - Необходим человек, который вас сведет с таким “завскладом”, причем человек относительно неплохо тому знакомый.
Ну да ладно. Отмечу, что у госпожи директора (директриссы ?) не было ни време-
ни, ни желания устроить в ее библиотеке выставок к 150-летию последней значительной победы русского флота при Синопе, ни к 100-летию подвигов крейсера “Варяг” и ми-
ноносца “Стерегущий” (два “неизвестных” матроса его затопившие, чтобы тот не дос-
тался врагу, - это, как мне удалось установить, - Василий Николаевич Новиков, Томско-го уезда, и Василий Яковлевич Кружко (в документах 1904 г. также Кружков), Старо-русского уезда). Зато нашлись и время, и кипучая энергия для организации выставки,














- 4 -

посвященной ВЕЛИЧИЮ МОНГОЛЬСКОЙ ИМПЕРИИ ЧИНГИС-ХАНА и его наследников (а следовательно и “неисчислимых радостей и благодеяний” для России от установления и существования татаро-монгольского ига).
Для того, чтобы объяснить, что сильно затруднено и уничтожено в зародыше
(сейчас трудно сказать) посылаю Вам два моих маленьких материала (другие, иногда
даже сенсационно-исторического характера, намного больше) из моей, не подлежащей публикации у московских издателей, книги “Морские и исторические мозаики”.