Всё лето в один день

Ярким днем лето
Вновь всполыхнет
И сорвет
 Занавески паруса!
Hi-Fi

Каждому лето приносит свои плоды. И от предвкушения у всех сразу зажигаются глаза – каким будет главный подарок лета? Интересно, кстати говоря, было бы узнать, лето – это процесс или вспышка. Это я и спросил у Блики. А она засунула руки в карманы и сказала:
 - Когда в нем живешь, то, наверное, процесс, а в памяти потом – вспышка.
 - Угу, - утвердительно сказал я, видимо общаясь в стиле Эллочки из «12 стульев».
 - Еще Кёрт говаривал: «лучше вспыхнуть и погаснуть, чем медленно всю жизнь тлеть».
 - Может оно и так …
Кругом было как раз то самое лето, а вернее, почти его середина, ну где-то 1 июля, 2 . Не знаю, что мы делали вообще в Москве, наверное, просто стояли, ждали автобуса, общаясь.
Свет солнца словно прилил к чуть смуглой бликовской коже, да и вообще, на итальянку она была похожа очень. На итальянку с очень глубоким голосом.
 - А хочешь, - сказал я ,- я поведаю тебе о том, что мне сегодня приснилось.
 - Давай, валяй, ведай, - кинула она. А мне приглючило, что она сказала это по-итальянски, хотя по нему я ни бельмеса.
 - Ну вот, значит, я и мои дружбаны…,
 - Наши?
 - Ну, некоторые из них. Выборочно, однако.
Так вот, есть некоторая башенка, ну как бы из досок состоящая вся, и вот мы лезем с ними вместе типа вверх. Они чуть ниже остаются и мне говорят: «ну чего, Ром, давай выше!». И я влезаю на самый верх, и – офигительно высоко. А внизу, короче, стоит моя мама, я смотрю на нее и, знаешь, такое ощущение, что она со мной в одной плоскости находится, и я могу до нее рукой достать.
 - Да, кстати, иногда сны здорово меняют оптику, - откликнулась Блика, - приколись, в один прекрасный день возьмешь да и проснешься близоруким?
Мы по мосту. Ну, это уже часиков через 2 где-то. Машины вместе со своим звуком вливаются в наши уши. Асфальт – безучастно под ногами. Мы идем: я по правую руку, Блика – по левую. Это не моя девушка.
Я как-то раз со своей тусой был у них в районе и, вот, нашли контакт. Ее все – у кого работа, кто отправил свое изрядно поднадоевшее себе тело для дружбы с загаром, короче, остались только мы вдвоем – вот и шляемся.
 - Все это как-то бесповоротно смотрится, - говорит Блика, наверное, имея ввиду реку внизу, ведь, мы стоим, облокотившись на перила.
 - То бишь? – хотя краешком сердца было ясно, что она говорит и о чем.
 - Ну я имею ввиду … - с полминуты мы стояли молча и она сказала наконец, - слишком реально и беспощадно.
 - Че, книжек начиталась, атмосферка не та?
 - А по этим ступенькам, - показывая на ступеньки дуги моста, - можно наверх, ведь так?
Я поднял голову. Блика, глядя туда же, ехидно прищурилась.
Когда мы лезли вверх по этим ступенькам, я старался вниз не смотреть, но на самом деле, чертовски хотелось. Ветрище нахлестывал нас по бокам и, с каждой следующей ступенькой, мы все больше ссорились со своим инстинктом самосохранения. Теперь мы могли слышать еще и ворон.
Вообще, иногда классно, когда что-то движет, но когда не знаешь, что…
 - Сверху как-то еще более реальней, - со смешком сказал я, на самом деле, мне в это время было как-то не до смешков.
 - Слушай, а ты любишь боевики? – спросила Блика. Я люблю ее вопросы – их всегда не так легко ждать.
 - Маленький был, любил, сейчас уже приелось, – донеслось от меня.
 - Мы, кстати, чертовски переоцениваем атмосферу.
 - Это как?
 - Давай, сейчас залезем и поведаю?
 - Помолчим, - сказал мне внутренний голос, и я с ним согласился.
Лесенка, по которой мы шли, с позволения сказать, держась за, с позволения сказать, перила, плавно вышла на свой пик, что, однако, умудрялось исключать всю плавность сего ощущения, ощущения плавного в этой жизни. Ветер наконец-то добился главной роли в нашей жизни, однако, Оскара за нее еще не получил. Самое главное, какие-то инородные тела берут и вклиниваются, не ну наглежь…
Уже и звук соприкосновения железа и ноги другой, вернее, он тот же, но это уже фон, игриво посмеивающийся над нами откуда-то издалека; идея о кислородной маске – как нежданная поблажка от юмора чувства.
Ощущая Блику, складывалось то, что она проносила через всю свою жизнь; жизнь была лишней, а вокруг была жизнь Блики; она как ленточка обворачивала, пряча разные места, изредка надоедая, потом признавая ее победу…
Влезая выше, заостряешь чувства; сколько не мечтай увидеть себя со стороны, толку никакого, разве что, для удовольствия. А наверху опасно тоскливо, лето здесь, точно на другом материке – неизвестное; неизвестно, чем для тебя закончится. У того самого безвременья, которое кличут «детством» (оно, однако, не всегда откликается), а сказать поточнее, у руин его самого, так вот, ты понимаешь вдруг, что у него все это было, и было твоим, из-за того, что сейчас твое. А, именно (загибая маленькие еще пальчики на детской руке): видимость облаков, причем, и как бы даже насквозь, дешевое солнце… потом, признавая ее, Бликину победу над тем что она тебе надоедает, ты еще глубже нырял в эту на первый взгляд лужу, на второй – ручеек, на третий – речку, ну и все такое следующее. Не всегда заметная, но всегда ощущаемая. Это загадка такая и ответ я знаю.
 - Ну тут метров десять, да?
 - До моста, да, - отвечаю я.
 - Ты там как? А то я уже весь во внимании, - пронзая ее память, я преобразую мысли в децибелы.
Не считал, конечно, но минуты через 3 она:
 - А взять какую-нибудь маленькую волну, не волну даже на вид, на речке.
 - Взял, и чего с ней делать?
 - А можешь увидеть ее так, как увидел свою маму во сне?
Эта пауза минуты в 3, та самая, после которой она начала, была то, что нужно, только могла быть любой по длительности, но все равно была бы незаменимой: вторжение ко мне было стародружеским со стороны этой паузы.
 - Знаешь, - начала глубоко Блика, - тут дело не в том, кого ты видишь или что ты видишь. Такое вот смелое лето – не успеваешь наладить с ним соединение, как тут появляется Блика и все эти детскими глазами вернувшиеся к тебе облака, прихватив солнышко с собой на удачу, все это одним словом, у Блики в руках уже не детский, а взрослый самурайский меч и наступает disconnect.
 - … почему ты позволяешь и за счет чего, улавливаешь ты это или нет, то что не так…
 - Слушай, - мой голос, - а я и сейчас так увидел.
 - Не хочу выпытывать из тебя что-то, некоторые ведь видят на самом деле, а некоторые представляют. Это все вроде как интересно, однако, я и сам то не очень то и догнал, на самом деле я увидел волну или представил ее, вернее, представил, то, что я ее вижу, у меня ведь процессор или что-то в этом духе еще варит нормально, я вполне мог это себе и нарисовать; тем более, что инфо хватает.
 - А с боевиками чего? - удивил я себя вопросом.
 - Аааа… - протянула Блика, - ну там целая атмосфера.
Ее волосы были такими коричневато-русыми, с элементами кудрявости, и, похоже, с ветром они были хорошими друзьями – это было видно по ее глазам.
 - Как ты там говорил? Тебе надоело, приелось?
 - Да, так я и сказал.
 - Хе-хе, - смешки, - а ты хоть раз попадал в такие передряги как у них там?
 - Неа.
 - Вот и я неа, а попадал бы, нескоро бы они тебе наскучили.
 - Ты чего хочешь сказать? - я смек(х)нул, - детство стало бы для меня пожизненным заключением?
 - Ха, да ни фига, - ловко отбила Блика, - детство тут вообще ни при чем, просто когда видишь свою кровь от ранения, такие мгновения не забываются.
 - Ты прости, слушай, а у тебя такое было, типа? - неловкое движение языка принесло извиняющийся тон, задуманный где-то в мозге (хоть я и забыл на тот момент чем я вообще мыслю).
 - Не было у меня такого, я люблю, бывает, подключаться к этим чувствам…
 - Это как же ты исхитряешься? – задорно кинул я.
Беседка наша, вообще говоря, началась, когда мы долезли до самого пика дуги моста. Там был более менее ровный участок, да и вообще, дуга напоминала не полукруг, а какой-то многогранник. Мы сели на две железные балки, между которыми, кстати говоря, были и ступеньки. Пока мы долезли туда, Блика рассказала про фиолетовые огни, которые зажигаются когда темнеет, как она тогда сказала, не соврать бы, - среди огней чувствуешь себя тоже огнем…
 - Как исхитряюсь? - смех как-то странно поразил меня, причем в самую точку.
 - Тут тренировка нужна, - весело сказала Блика.
 - Так, так, так, - сказал я, потирая руки, - это уже что-то новенькое.
 - А, кстати, знаешь, как будет здорово, если оно и останется навсегда таким новым в его ощущении! – бодро заявила о себе, ничего не скажешь!
Когда я увидел тогда эту волну, что-то действительно стало во мне рекой, как-то потекло, неся в своих водах… нет, ну что-то определенно неся. Мировосприятие стало рекой, сам в которой как пловец; в понимании владения этой рекой, хотя и в одновременном пребывании в ней – возможно, это то самое чего все ищут и никогда не найдут.
 - Это все надо чувствовать, пропускать через себя, если слишком гордый, пропускать себя через все это – если не очень, а вообще, лучше и то и другое.
 - А если как-то, ну не лежит к этому ко всему душа?
 - А оно палюбе само придет, это ощущение того, что можешь почувствовать чьи угодно чувства, побывать в чьей угодно шкуре. Ты можешь до конца жизни остаться жутким скрягой без прелестей ментальности, а все равно оно придет…
Мы практически перестали слышать машины внизу, и вообще я не уверен, что Блика их слышала все это время. Она просто положила руку мне на плечо. Просто смотреть вдаль было не интересно, но с Бликой интересно было все.
 - Может поэтому все летом как-то чаще открывается, из-за тепла… хотя иногда, когда мучает жажда, хочется выпить этого синего неба.
 - Интересно, а сколько в нем градусов? – без спроса, без стука вошел я.
Долго сидели мы, действительно пока не зажглись те самые фиолетовые огоньки – освещение на мосту, ха, и я вправду почувствовал себя огнем среди огней… Блика тоже была огнем, блуждающим, сегодня я блуждал с ней.
 - Ну что, каково это быть огнем? – спросила она, когда мы слезли и уже шли к ней на фильм.
 - Сама знаешь, - лукаво бросил я, - мне тебя не переубедить.
А она взяла и обняла меня, ни с того ни с сего, и я подумал, мол, до чего странные они - эти итальянцы. И вот тут то и слилось со мной то, что все лето в один день.

Всегда ваше, лето.

Special thanks:
Рею Бредбери, за рассказ с аналогичным названием, но с другим ощущением этого названия.
Моему дружбану Димону, который как-то летом, при нас при всех, взял, и прошелся по той самой дуге моста под наши ничего не понимающие взоры.
Ну, и наконец, спасибо моей памяти за то, что худо бедно, да позволила вспомнить острое как меч Блики Димона каскадерство.