Глава третья

Он продолжал, пристально вглядываться в каждую строчку оригинала Шекспира, вглядываться, но не читать. Его зрачки хаотично подергивались и фиксировали буквы, которые почему-то не складывались в слова. Он изредка приподнимал глаза и скользил ими по заведению, поочередно впиваясь в говорящие лица всех посетителей, мысленно ставя, галочки в главах об их зарплатах, семейном положении, возрасте, годовом бюджете и желании укатить из этой страны к чертовой матери.
Да, он не любил Россию, но он знал, что в этой стране не было никаких ограничений. Новоиспеченный иностранец любил российское правительство, в которым отлакированные взятками морды могли разрешить все, что угодно. Он обожал давать на лапу, таким как они. Идеальный механизм вымышленной совести, линейный алгоритм коррупции, сексуально маниакальные домогательства честности и человеческий либерализм - все это внушало ему уверенность в том, что любое из его действий будет заранее оправдано, отшлифовано и перемещено в ранг святынь.
Andrew все еще давился дежурными выражениями печали на face - ах скуластых ничтожеств сидящих у барной стойки, за столиками, у кассы, как вдруг его мысли пресекли донесшиеся до его ушей слова.

- Я принесла вам счет.
- Sit down please.
- Me sorry, me need to work here.

В этот момент молодого человека перекосило. Глядя на заплывшую от частых алкогольных вылазок морду официнтки и ее шершавые как наждачка руки, он спросил:

- Would you mind of going with me?

Дальше последовал слабый женский кивок. После молодой человек увел эту отвратительную на его взгляд женщину с ее рабочего места. Глядя в замученные вечным недосыпом глаза, он улыбался и безумно радовался тому, что сегодня сможет подарить ей котомку с недосягаемым миром беспечной и нестриженной влюбленности. Он знал, что останется в ее памяти навсегда, знал, что сегодня ему суждено построить собственный памятник в чужом безликом сознании.
Он повел ее в дорогой ресторан, ему было неинтересно наблюдать как женщина, безрезультатно пыталась найти среди множества приборов салатную вилку. Он плевать хотел на то, что она ничего не съела, потому что стыдилась своей неухоженности и ополоумевших синяков под глазами.
Когда они вышли на улицу, он без слов остановил такси, запихал ее в машину, равнодушно спросил номер телефона, заплатил водителю и распрощался с женщиной, так и не узнав ее имени.
Его Swatch показывали уже 4:55, когда он долго мотыляясь по переулкам, со стаканом остывшего чая в руках дошел до Старо-Невского, заметил двух проституток по ту сторону дороги и начал наблюдать за их намазанными дешевой косметикой лицами. Он смотрел немое кино, его занимали круговые движения этих порнушных женщин возле подъезжающих автомобилей. Остаток ночи он просидел на автобусной остановке и вжавшись в холодную металлическую скамейку рассматривал точеные фигуры шлюх дрейфующих напротив, засекал время, считал секунды и терялся в собственных мыслях.