Глава пятая

Они проснулись осенним ранним утром, их руки и ноги сплелись в одну невообразимую конструкцию. Странно, но друг рядом с другом они чувствовали, что их мысли сложились в огромный, собранный из миллионов кусочков, замкнутый пазл. Теперь для них словно открылись новые горизонты и возможности. Они как будто обрели то, чего им обоим так долго не хватало.
Проснулись почти одновременно, но долго боялись, боялись разомкнуться и перестать-таки питать друг друга электрической энергией.
Они лежали до самого обеда, по очереди открывая глаза, тяжело дыша, отрывисто вздыхая, они наполняли свои ноздри запахами друг друга, внюхивались в каждую нотку и сдавливали желание пошевелиться.
Кусочки их мозга бесконечно долго хотели выделять любовные ферменты, выигранных в лотерею чувств, выстроенные ровными рядами защитные баррикады уже начали рушиться под воздействием эмоций. Тяга, дикая звериная тяга друг к другу и беспечное молчание вперемешку с шелестом листьев за окном. Наглый позитивизм от прикосновений к коже лежащего рядом человека, схожие действия и геометрические порывы к чему-то новому - все это делилось ровными частями на два, впивалось в двоих одинаковыми математическими дозами и разрывало на апельсиновые дольки внутренности обоих.
Встали только тогда когда руки и ноги не в силах держаться в одной единственной позе столько времени затекли, суставы онемели.
Она пошла на кухню, сварила, оставленный когда-то одной из ее бабушек, горький кофе, добавила сливок сахара, не спрашивая, она угадала точные пропорции всей этой ерунды, пропорции, в которых нуждался именно он. Интуиция, на пару со страхом, что все вот-вот может оборваться и больше никогда не продолжиться, помогли ей в этом. Она принесла горячую чашку, сунула ее ему в руки и начала упорно молчать.
Он тоже не говорил не слова. Пока она мучилась с чертовым кофе, он упорно не верил, что такое могло произойти и с ним, ему почему-то все время казалось, что сейчас он живет иллюзиями и ставит на первое место чудаковатое желание превратить в реальность все свои несформировавшиеся до конца мечты об этой женщине.
Она что-то мычала, тихо-тихо нашептывала какие-то слова. Он, допивая последние капли молочно-кофейного напитка, поддакивал, соглашался, не вмешиваясь в ее ели слышный монолог, который бы надоел любому, но только не ему.
Он как будто угадывал между строк все то, что она пропускала, он слушал, был заинтересован в контексте, а не в самом рассказе. Он хотел сразу и методически быстро узнать все о ее жизни. Хотел проникнуться, раздавиться в лепешку, но понять все о ней.
Она не думала не о чем, просто говорило то, что придет в голову, она знала, что слова уже перестают играть те роли, которые они играли прежде, слова становились ничем, поэтому ей не умеющей вести беседы становилось легче от одной мысли об этом.
Она улыбалась, он улыбался ей в ответ, потом они долго слушали музыку лежа в кровати, слушали до тошноты. Слушали и тонули друг в друге. Все было не так как всегда.
Он начала по-новому смотреть на мир, она спешила тут же принять эту новизну.
Вместе они следили за теперь уже общими мыслями, где нужно исправляли пробелы, воображали различные картины. Они не обмолвились больше не словом, а только еще раз убедились в правдивости мыльных сериалов, голосистых опер и чужих стихов.
Было уже около 11 вечера, когда оба наконец-то поняли, что завтра с приходом нового дня им придется идти на работу, скучать, думать, поняли что пора прощаться, потому что завтра нужно было рано встать, заняться рутиной и погрязнуть в ней. Он уехал. Она всю ночь не могла заснуть.
На тот момент они знали друг друга ровно два дня.