Планы на вечер Судного Дня

Когда наступит Апокалипсис, я возьму с полки первую попавшуюся книгу и лягу на диван. Возможно, мой дом уже начнёт рушиться и создавать тем самым серьёзные неудобства для чтения, но это вряд ли помешает мне регулярно переворачивать страницы. А если дом не будет рушиться, я не двинусь с места пока, в комнату не войдёшь ты. Ты войдёшь взволнованная, теребя мокрый фартук, испачканный чем-то красным. Я представлю, что это вино, хотя это всего лишь свекла. Положу книгу на грудь и вопросительно посмотрю на тебя. И ты скажешь:
- Хэй, там Апокалипсис и Ангелы с трубами украшают наш горизонт!
Когда наступит Апокалипсис, я пойду в другую комнату, и буду расхаживать взад-вперёд, пока не придумаю чем бы заняться. Скачки, цветоводство, санскрит, пора бы уже найти себе хобби. Вспомню, что в детстве я занимался оригами. Возьму цветные листы, сяду за стол. И буду аккуратно складывать дракона из красного квадрата. У него будет тупой нос, три красных усика на голове, спина вздутая, словно гнойный пузырь, четыре короткие лапы, длинный хвост и изящные развёрнутые крылья. Крыльям я уделю особое внимание, это самая главная часть дракона, они должны быть красивыми и большими. Когда дракон будет готов, я возьму ручку и аккуратно напишу на левом крыле:
«Хей, там Апокалипсис и Ангелы с трубами украшают наш горизонт!»
Когда наступит Апокалипсис, я включу музыку. И голос Леонарда Коэна заполнит пространство между мною и рассыпающимся миром вещей. Песок времени медленно бегущий через отверстие в дне чаши будет шуршать под ногами. А музыка замедлит его исход. Я лягу на диван, закрою глаза и буду слушать, а на обратной стороне век будут рушиться города, встревоженных людей будут терзать бесы. И грешники, завистливо глядя вслед Ангельскому воинству, уводящему праведников, будут распадаться на части. Почему ни кто не дал им шанса стать лучше? Музыка прекратится шелестом останавливающегося диска. И внутренний голос скажет мне:
- Хей, там Апокалипсис и Ангелы с трубами украшают наш горизонт!
Когда наступит Апокалипсис, я выйду на улицу. Ты пойдёшь со мной, если захочешь. Среди оседающих пылью зданий и беззвучно кричащих горожан я буду искать тропу на самую высокую гору в наших краях. Упавшим я помогу встать, бегущих остановлю, стоящих заставлю бежать. Мне не будет страшно, другим тоже. Просто мы привыкли бояться, когда происходит нечто кардинально новое. Поэтому я буду, спокоен, а люди встревожены. На моём пути появится пенсионер. Он схватит меня обезумевшим взглядом, руки в старческих пятнах будут трястись. Старик, взглянув в твою сторону, конечно, если ты всё же примешь решение идти со мной, спросит:
- Что это у неё на фартуке? Кровь?
- Нет, – отвечу я, – это свекла.
- Куда ты идёшь? – продолжит он.
- Наверх, – улыбнусь я.
- А наверху что?
- Ничего.
- Как ничего? Ведь сейчас Апокалипсис и Ангелы с трубами украшают наш горизонт! Должно же наверху хоть что-то быть? – удивится старик.
Я не отвечу и пойду дальше. Крик старика медленно исчезнет, увязнув в расстоянии. Так шаг за шагом я поднимусь на самую высокую гору, какую найду в наших краях. Там ты наконец-то снимешь испачканный фартук и останешься в простом платье, которое, на такой высоте, станет шёлковым от твоей красоты, будем считать, что я всё-таки смог уговорить тебя пойти со мной. Я буду, счастлив, что ты пошла со мной. Мы сядем на камни, и будем смотреть, как Солнце испаряет море, и пылающие чайки сыплются искрами в оранжевые волны. Помолчав немного, я объявлю:
- Это закат глазного яблока вселенной. Здесь больше ни что не будет светить, никогда. Смотри!
Одновременно мы немного подадимся вперёд, и будем молча наблюдать, как над заходящим Солнцем Ангелы играют джаз. Мелодия раскатится по миру волною слёз. Я взгляну на тебя, пытаясь запомнить все, даже мелкие детали твоего лица. И по твоим блестящим глазам, впившимся в закат, я пойму, что тебе дико нравится, как выглядит Апокалипсис и твоя любимая музыка, та, которую играют Ангелы, украшающие наш горизонт.