Маторика жизни

                Маторика жизни

                (мой читатель – мой судья)               

Мне и рубля не накопили строчки,
Краснодеревщики не носят мебель на дом,
И кроме свежевымытой сорочки,
Скажу по совести – мне ничего не надо…             
         
Владимир Маяковский

Уже немолодой писатель Вольдемар Кандибоберов, наконец-то проснулся утром во славе, которая светила и страшно давила ему на плечи. Наконец-то увидел свет сборник его повестей и рассказов. Он давно ждал этого торжественного момента и давно хотел, как говорится - подёргать славу за хвост, но его много лет просто не замечали, и как ему самому казалось – всячески игнорировали, причем не просто, а грязно. Его не то, чтобы, не замечали и в упор не хотели печатать, просто издательства всячески уворачивались от его настойчивых предложений под самыми разными предлогами. А тут взяли и напечатали, да ещё таким тиражом…! Люди стали покупать и читать его книги, покупать и читать, покупать и читать. В  жизни Вольдемара всё  стало как у настоящих писателей, а вчера ему даже пожал руку самый главный редактор, самого главного издательства!
- Ура! Ликовала и пела душа Кандибоберова.
- Да где же вы раньше-то были, дружище? – заискивающе похлопал рукой по плечу Вольдемара самый главный редактор самого главного издательства. - Книга ваша в печати и завтра к вам придёт слава – напоследок  кощунственно разогрел он нового автора.

А слава и вправду к нему пришла, но больно уж, как бы это сказать - жидковатая. Так, с утра было несколько телефонных звонков и вялых поздравлений, и все, в общем-то, на этом закончилось.
- Ну ладно, хоть такая, а то раньше вообще никакой не было – успокаивал он себя. - Ведь слава  товар ненадёжный,  стоит дорого, а хранится недолго – отчего-то тяжело вздохнул Вольдемар и стал потихоньку подниматься с кровати.

Выход книги писатель решил  отметить походом в баню. В баню, он надумал сходить пораньше с утра, пока народу в бане ещё было немного, и пар в парилке был ещё свежий.
Он взял в руки свою книгу, зачем-то её понюхал, новенькая книга пахла типографской краской. Вольдемар только что напечатанную книгу трогательно полистал, потом закрыл, перевернул и стал любоваться своей фотографией на последней обложке. С обложки смотрела его фотография немалых размеров.
- Да, теперь меня, наверное, на улице люди точно начнут узнавать – мечтательно закрыл он глаза, таинственно  прижал книгу к груди,  на секунду представив себе такую картину. Вот идёт он по улице, а люди останавливаются, смотрят на него, показывают пальцами и говорят.
- Вон, смотрите, смотрите… – это пошел наш великий писатель Вольдемар Кандибоберов и берут у него автографыыыыы. От представленного у писателя приятно засвербело и заныло в груди, и он поплыл, полетел под самые облака.

Вольдемар быстренько встал, умылся, попил чайку, собрал свои банно-мыльные принадлежности и стремглав ринулся в баню. Хоть баня, или как она теперь правильно называлась «Физкультурно-оздоровительный комплекс» находилась от него прилично, и он мог бы доехать до неё на автобусе, но на автобусе он не поехал, твёрдо решив пройтись, прогуляться пешком, в надежде наяву ощутить то, что ему грезилось…
Но вот беда, по дороге его совсем никто не узнал, а какой-то   нетрезвый гражданин, на узком тротуаре даже сделал ему замечание:
- Мужик, ты давай, клешнями-то шевели, а то путаешься у меня под ногами! –  небрежно толкнул он  в сторону гения мысли,  заспешив дальше в другом направлении.
Вольдемару   стало даже немножечко жалко себя и как-то обидно, ему вроде в душу бы  плюнули.

В баню, он шел не потому, что весь заослел или ему негде было помыться, просто он любил ходить в баню, поплавать в бассейне, подумать о новом сюжете, пообщаться с людьми, попариться, наконец! Самое главное, что после бани ему всегда хорошо  писалось и думалось, а строка на бумагу  ложилась мягко и ровно,  а вдохновение, вдохновение после бани держалось ещё долго...
- Основная задача писателя заключается в том, что бы достучаться до сердца читателя, зацепить его за живое… – думал про себя Вольдемар, мелко семеня по обочине.

Он то и дело останавливался, но его по-прежнему никто так и не узнавал…
- Ну ладно, ведь моя книга только что вышла, а стало быть,  всё ещё впереди – успокаивал он себя,  продолжая идти с высоко поднятой головой. Но со стороны казалось, что это идёт не писатель, а какой-то худощавый заморыш с консервного завода.
Одолев ещё какое-то расстояние, Вольдемар остановился, закурил и стал вести сам с собой монолог, таким образом, попав в самое начало периода накопления души. Он цитировал по памяти целые абзацы из своей книги,  не переставая самому себе удивляться.
- Да, как же это я здорово описал первый рассказ в  книге про безбашенного парня, который лихо находил выход из любой  ситуации – хвалил он себя, от чего ему самому вдруг стало как-то легко, радостно и очень уж лестно. - Ведь безбашенность, это полное отсутствие той части головного мозга, которая отвечает за страх – продолжал он цитировать   теперь уже напечатанные мысли.
Гений постоял, покурил и засеменил себе дальше.
- Ну, вот уже баня – приостановился писатель, и, отбросив разом все свои думки, вдруг совершенно неожиданно для себя вернулся… к последней из них. - А может быть,  зря я так радуюсь, может быть, моя книга  никому не понравится – переживал он. А потом со словами: – Мой читатель – мой судья -  смело открыл двери долгожданного заведения.

В бане в это раннее утро народу совсем не было. Он купил билет и прошел в большой зал с табличкой - «мужское отделение». Банщик лениво посмотрел талончик, и так же лениво кивнул в сторону пустующих скамеек, мол: - Да садись ты, где хочешь…
Но Вольдемар специально отыскал среди них ту лавочку, где уже лежала  чья-то одежда. Да! Ему просто требовалось общение. (Для тех, кто ничего не знает о творческой работе писателей, могу сказать, что многие работники этой фемиды страдают от одиночества, потому, что работают в основном одни, так сказать – в одно лицо). Хозяина одежды ему долго ждать не пришлось, а вскоре появился и сам хозяин.
- Как парок? – с интересом спросил подошедшего мужика Вольдемар.
- Да ничего, нормальный – без интереса ответил ему  сосед по лавке, давая понять, что кругом  свободно и зачем он тут  растележился.
- Писатель не спеша налил чай из термоса,  предложил чай  и соседу, мужику, судя по всему, крепкого здоровья и недюжей силы, но тот от чая решительно отказался.
- Скажите, а кем вы работаете? –  поинтересовался писатель.
- В кузнечном тружусь, на заводе – устало ответил сосед, своим видом давая понять, что двоим на одной лавочке вовсе не место. Как там  у О,Генри – Боливар не вынесет двоих…!
- А ты? – с взаимным вопросом обратился кузнец к Вольдемару.
- А я, знаете ли, творческой человек, я писатель – как бы немного превознесясь, нет, не превознесясь, а, воспарив над соседом, величаво ответил радостный Вольдемар. Ещё он хотел добавить, хотел похвастаться, что у него вышла новая книга, но сделать этого не успел…
Кузнец в диком удивлении сначала повёл одной бровью, потом другой, и не то пробурчал, не то прорычал:
- Тунеядец! – решительно стукнул тот кулаком по краю скамейки. - Здоровый мужик, и  не делаешь ни хрена. Я вон на заводе кувалдой машу по восемь часов в день, но из-за таких как ты, наша страна никогда Америку не догонит! Убирайся от меня на другую скамейку, пока я тебя в бассейне не утопил! – на этот раз уже конкретно завернул на него кузнец.
И Вольдемар быстро схватив пожитки, ретировался от кузнеца в самый дальний угол предбанного отделения, где, немного остыв от гнева и обласкав в душе кузнеца всякими разными нелитературными словами, гордо отправился голый в парилку.
- Какая-то сегодня неправильная атмосфера присутствует в бане, наверное, потому, что руководители бани сегодня не могли создать её правильной – обиженно подметил про себя гений человеческой мысли.
.
Но в парилке с кузнецом они снова схлестнулись гневными взглядами.
- Ааааа…, махровая интеллигенция пожаловала! – метнул  ненавистный взгляд кузнец, продолжая от души поддавать пару в печной люк с таким неимоверным усердием, казалось, что он не банным ковшиком машет, а кувалдой куёт в своём кузнечном цеху. - Ща посмотрим, кто отсюда первым рванёт – продолжал торжественно размахивать ковшиком кузнец, заранее зная ответ на вопрос.
- Пар терпеть - не пером скрипеть – в  рифму сказал здоровяк.

И вправду пар с запахами разнотравья от его ковшика был жестокий, но писатель крепился, как мог. Ему стало казаться, что он уже не в парилке, а в горне в кузнечном цеху,  его надрывное терпение вскоре предательски лопнуло, и писатель под восторженным видом работника молота стремительным ятаганом полетел к выходу. Теперь, стоя уже под холодным душем, который ему казался почему-то горячим, он  ещё долго ощущал в себе эту огнедышащую послевкусицу раскалённого пара.

- Пойду я лучше искупаюсь в бассейне – решил про себя летописец и, надев плавки, быстро метнулся в бассейн.
Нет, эта была вовсе не нудисткая баня, это была обычная баня, только с большим общим бассейном. Там купались мужчины и женщины вместе, но только в плавках-купальниках.
- Эх, никакой эротики - где-то в глубине души сожалея, вздохнул про себя Вольдемар, додумывая, что бы администрация заменила существующую табличку на  следующую: «Вход в бассейн в плавках и купальниках категорически запрещён!».

В бассейне никого не было, с головой погрузившись в лазурную воду отдающей противной хлоркой, представитель фемиды спокойненько всплыл,  с наслаждением растянувшись на поверхности воды, а потом стал успокаиваться и думать, что все люди разные и  сходят с ума каждый по-своему. Он лежал на спине, разглядывал на потолке лампочки, архитектурные убранства, продолжая обдумывать очередной сюжет своей будущей повести. Вольдемар сейчас наслаждался жизнью, ещё совершенно не ведая о том, что из женского отделения только что вышла его читательница, дама тяжеленной весовой категории килограммов под сто пятьдесят,  которая была  сильно разгневанная его рассказом.

Вода в бассейне стояла ровная, или как говорят моряки – в бассейне был полный штиль. Приятно играла музыка…
Здоровенная тётя-мамина чуть-чуть постояла на бортике, потом отошла, стремительно ррррразогналась и прямо с разбега бегемотом нырнула, подняв волну неимоверных размеров. Блаженствующего Вольдемара девятый вал накрыл с головой, он неожиданно захлебнулся, подавившись  хлорированной и противной водой.

Баня по своей конструкции была очень далекой от аквапарка,  в бассейне архитекторами не было предусмотрена искусственная волна, и эта огромная тётя, каждый раз бегемотом ныряя, вполне  могла бы  создавать такую волну, чем возможно неплохо бы зарабатывала.
Отбойной волной Вольдемара сильно швырнуло, он больно ударился головой о стенку бассейна, потом снова всплыл и принялся отчаянно высказывать  свои негодования женщине по поводу её поведения, набрав в своей речи текста не по таланту.
Женщина-бегемот сначала с извинениями грациозно  подплыла, а потом на секунду застыв на месте, вдруг обомлела и сухо спросила:
- Вы так похожи на одного автора…? – с изумлением уставилась  она на бедного Вольдемара.

- Вот она, слава…! Вот она!! Подкралась ко мне, наконец… – не подавая вида, в душе просто ликовал работник пера и таланта. Он уже был готов  пожинать лавры успеха, как дама на него сурово уставилась.
- Это ваша книга с названием «Я всё равно тебя люблю»? –   сделала она недовольную гримасу, чего Вольдемар находясь в прострации и иллюзиях, как-то совсем не заметал. А если бы заметил, то поостерёгся сказать, что эта книга – его! Но он, захлестнутый  чувствами,  довольный счастливо  выдал  на выдохе:
- Да, это мояяяяяяяяяя книгаааааа, это я её написал, я придумал…!
Но то, что стало происходить дальше,  никак не укладывалось в его голове.
- Ах ты, паразит! – вдруг гневно заверещала дама. - Это ты про меня там такое нагородил, где-то подслушал, а мне теперь со стыда вся сгори! – продолжала она гневно орать.

Вольдемар, не ожидал такого оборота дела, ещё хотел что-то сказать в своё оправдание, то, что все его повести и рассказы вымышленные, и что, если бы она до конца всё дочитала, то на последней страницы  увидела надпись - "Все совпадения случайны", но судя по всему,  книгу до конца она так и не дочитала… Писатель опять не успел этого сделать, как здоровенная тётя-мамина стала  топить его прямо в бассейне, схватив обеими руками за голову. Писатель, правда, предпринял жалкую попытку вырваться и уплыть, но он не был пловцом, он был писателем, в плавании он  был так себе. Женщина, будучи хорошей пловчихой, быстро его догнала и принялась с каким-то таким особым остервенением снова топить его  дальше…
- Я сейчас тебя утоплю! – в гневе кричала она, погружая не успевшего набрать воздух писателя, под её весом крепко севшего на самое дно бассейна.
Изо рта Вольдемара сначала пошли крупные пузыри, потом мелкие, а потом пузыри совсем прекратились. Гению сильно захотелось глотнуть свежего воздуха, но воздуха вокруг его головы не было, так как он был на дне и хватил ртом только лишь воду. Он ещё какое-то время держался, делая отчаянные попытки сопротивляться, но сознание стало  потихоньку его покидать…

А тем временем, ооооу…! Какая же это великая радость! На  счастье писателя, в бассейн стал собираться - кузнец…

А пока в голове автора появлялись картины: Он сидел на унитазе, из которого вдруг черная рука схватила его за интимное место и, сжав с дикой силой,  стала тянуть его вниз, во чрево унитаза, сжимая  столь важную  часть тела всё сильнее и сильнее. Вольдемар  пытался отбиться и вырваться, но рука была как железная, она стала его уже втягивать… Потом вдруг глухим отголоском донеслась фраза: – Мужчина, повернитесь к женщине, а то ей держаться не за что, а потом в его сознании наступил полный кромешный мрак.

Кузнец был решительный, он когда-то служил на флоте. Увидев в бассейне такой расклад, он с трудом отбил писателя у мамины,  вытащив его как большую рыбу на сушу, тут же стал делать лит. работнику искусственное дыхание.

- У, проклятый писаришко! Я тебе по-ка-жу…! – продолжала гневно махать кулаком из бассейна перевозбужденная дама.

Кузнец сначала поднял и потряс "утопающего" за ноги, дождавшись пока из его лёгких выльется вся противно хлорированная вода, а только потом стал делать продувку, раскладывая  руки вверх и в стороны бедному и несчастному.
- Да что же это ты такое там написал? – вдруг туманно донеслось до сознания Вольдемара. - Как эта твоя книга-то называется? Надо бы её - почитать… – продолжал кузнец раскладывать  руки писателя в разные стороны.
  - «Я всё равно тебя люблю» - прошептали название книги губы творца.
- Да, опасная оказывается у тебя работа! – почему-то улыбнулся кузнец.

- Не надо… – едва выдавили губы спасённого.
- Чего, не надо? – переспросил  кузнец.
- Не надо мне никакой славы… И вообще ничего… Говорил  мне редактор, ненужно такую фотографию на книге печатать, а я  дурак тогда так настаивал.
Писателю вдруг вспомнились две последние сточки из стихотворения Маяковского…

- «И кроме свежевымытой сорочки,
Скажу по совести – мне ничего не надо…»   

           Андрей Днепровский – Безбашенный.

                19 марта 2005г