Лекция

Бухгалтер Людмила Святославовна закончила работу и попросила подвезти её. «Ну, что ж, приеду домой пораньше», - подумал я. Делать было решительно нечего. Мы сели в машину и доверились улицам ночной Москвы. Стемнело. Шёл несильный «новогодний» снег крупными хлопьями. По радио приглушённо играл джаз. Бухгалтерша дремала на заднем сиденье. Куда же её везти, подумал я, она же говорила. В голове вертелись какие-то Наташинские пруды, но я никак не мог вспомнить, где это. Проскочив удобный поворот направо, я повернул наугад и выехал на незнакомую улицу. Справа и слева лепились невысокие дома, маленький мальчик с зелёной ледянкой стоял под светом фонаря и провожал меня грустным взглядом. Людмила Святославовна проснулась и стала оглядываться по сторонам. Я, не решаясь сказать, что не знаю дороги, молчал, медленно продвигаясь вперёд, в тёмный тоннель незнакомой улицы, откуда нам навстречу выпархивали белые снежинки. Дома закончились; справа тянулась унылая шеренга гаражей.
.
«Разрешите, я сяду за руль» - неожиданно произнесла Людмила Святославовна. Я покорно остановил автомобиль, и мы поменялись местами. Она ехала не быстрее меня, но хотя бы знала, куда надо ехать. Ещё несколько поворотов, и мы выехали на небольшую, хорошо освещенную площадь с замёрзшим фонтаном. Над ней высилась громада светло-жёлтого нелепого здания, должно быть какого-то медицинского института, понял я по снующим туда-сюда людям в белых халатах. Приблизившись, я понял, что это не халаты, а белые простыни. Мы прошли внутрь. «Мне нужно прочесть лекцию про утилизацию» – сказала Людмила Святославовна. Аудитория была полна людей, завёрнутых в простыни. Невнятное бормотание, гул. Какая-то секта, подумал я. Где-то внутри шевельнулось вялое любопытство. Прошли насквозь, вышли на обшарпанную лестничную площадку. Спросили у непонятных людей в простынях (что они делали на лестничной площадке? Курили, что ли? Бред какой-то) - «Где здесь восьмой этаж?». Нам сказали: «Выше». Однако, выше была дверь, ведущая на чердак. Мы спустились ниже и увидели ещё одну дверь, расположенную напротив той, из которой мы вошли на площадку. За ней была ещё одна дверь, на которой висел прикнопленный листок бумаги с машинописным текстом: «Вы можете прочесть здесь лекцию об утилизации. Допускается использование кино, видео и фотоматериалов. Добро пожаловать. В вашем распоряжении сорок минут». Открыв эту дверь, мы оказались в небольшой вытянутой вдоль внешней стены комнатке. На улицу выходил широкий сводчатый проём без рамы и стёкол, как в монастыре. Через него с улицы залетали искрящиеся снежинки. Рядом находился шкап. Осмотрев всё это, я оглянулся со словами «И что же это за лекция?», но обнаружил, что Людмила Святославовна исчезла. Я подошёл к входной двери, но она была заперта. Над выходом висел металлический кругляш на манер дверей в туалетах старых поездов дальнего следования. На нём было написано: «Ваша лекция ещё не закончена».
.
Сижу у шкапа. Думаю над происходящим. Но ничего не происходит, поэтому я не думаю.
Что такое думать? Я знаю. Это очень просто. Думать – означает сидеть в расслабленной позе, устремив взгляд в никуда, и пускать слюну. Количество морщин на лбу соответствует количеству мыслей. Мысль – единица исчисления. Бывают мысли классические, зелёные, первые, последние, английские, морские, золотые, подлые, устаревшие и бог его знает ещё какие. Каждый, кто хотя бы раз пробовал думать, начинал считать мысли, хватая их за скользкие хвосты и спрашивая себя, которая же из них первая? А они, как мешочницы в очереди, расталкивают друг друга, переругиваются, ведут себя просто по-хамски. Некоторые высовываются вперёд, другие норовят спрятаться в задних рядах, подобно нерадивым солдатам. «Так!» - говорю я громовым голосом. В одно мгновение все склоки прекращаются, наступает тишина: все мысли разбежались, осталась одна. Какой-то изъян помешал ей бежать, и она, бесстыдно ухмыляясь, козыряя своей беспомощностью, остаётся наедине со мной. «Что же это за мысль?» – думаю я, – «раньше я её не видел».
.
Прошло довольно много времени судя по тому, что на улицах зажгли фонари, залившие Москву тускловатым лампадным блеском. В открытый проём влетел воробей, сел на выщербленный камень, внимательно посмотрел на меня, склонив голову на бок, и улетел по своим делам. Я ещё раз подошёл к двери – она оказалась открытой. На лестничной площадке и в зале внизу было пусто: никаких людей в простынях и халатах. На полу валялось несколько оброненных кем-то бумаг; я поднял одну из них – это оказался счет из прачечной.
На ходу застёгивая пальто, я торопливо шёл к машине. Слева от меня в полумраке неясно виделась громада здания. Меня бросило в пот.
Уже в салоне машины неожиданно зазвонил телефон.
«Ну, как лекция?» – послышался голос жены.
«Нормально…» – поморщившись, ответил я.