В преддверии унии. Часть 1

А было это в Риме, знойной июльской порой, в 2005 год от рождества Христова. Собрала нас община святого Эгидио, расположенная в древнем районе города, за Тибром. И собралось нас 20 человек со всего православного мира, не как представители церквей, а просто молодые люди, свидетели своей православной культуры и всего происходящего. И на суд нам дела дружной католической общины и искусительной предложение признать все происходящее как знамение времени и поддаться соблазну унии.

Община святого Эгидио.

Это действительно необычная община. В лоне своей католической церкви она стремится возродить христианскую жизнь. Обновить и облагородить ее нашей родной православной традицией. Так, во время службы вы к удивлению своему обнаружите русские мотивы песнопений, подойдя к алтарю, найдете на аналоях наши православные иконы. И это, конечно, не может не броситься в глаза среди барочного блеска Рима, в окружении зычной органной музыки. Но кроме этого, вызывающего подозрение, восточного колорита, действительно церковная жизнь общины святого Эгидио испытывает духовный подъем: на службах народ переполняет огромную базилику Санта Мариа в Трастевере; у всех присутствующих в руках книги, вместе поют избранные псалмы. Сам строй службы претерпел изменение в этих стенах: священники произносят харизматические молитвы, вставляя прошения о повседневных нуждах.
Но главное обновление духовной жизни в общине святого Эгидио произошло вне стен церкви: община уже десятилетия подвизается в служении нищим.

Служение.

Движение общины святого Эгидио возникло как молодежное. Молодые верующие свой юношеский энтузиазм обратили на служение нуждающимся. Община создала собственный дом для престарелых, где постоянно дежурят ее представители. В одном из зданий района Трастевере устроена столовая для бездомных, где два раза в неделю можно совершенно безвозмездно получить полноценный обед. Периодически члены общины появляются на вокзалах и других местах скопления бездомных и раздают им еду. А наш приезд в Рим совпал с проводимым общиной фестивалем, который каждый вечер веселил народ на площади перед базиликой.

Мы.

Вам, конечно же, не терпится узнать, кто же приехал на это экуменическое собрание с православной стороны. Опустим имена, чтобы не затронуть личных амбиций, но кое-что проясним. Во главе всего стоял греко-итальянец по происхождению, достаточно образованный человек. Его сопровождала жена, перешедшая в Православие из католичества. Из Англии прибыла учительница французского языка, родители которой по глубокому убеждению приняли нашу веру. Также из Англии прибыл преподаватель Православия из Кембриджа, молодой начитанный американец, мечтающий о воссоединении церквей. Приехало несколько человек из Румынии и Польши. Из Финляндии приехали мужеобразные девушки. Из Франции прибыли внуки русских иммигрантов, Лосские и Сологубы, достаточно смутно помнящие русский язык и традиции. Из Армении приехала веселая армянка и активно влилась в церковную жизнь, хотя канонически наши церкви дальше отстоят от единства, чем католическая и православная. Приехало трое греков: один греческий грек, другой – учившийся по всей Европе и осевший в Бельгии, и еще американка греческого происхождения. Из России нас было четверо: представительница московского обновленчества, двое посадских семинаристов с партзаданием собирать информацию и я, ваш смиренный слуга.

Обновленчество.

На первой же нашей общеправославной службе стал вопрос обновленчества. Утреня стала эклектикой из языков и музыкальных традиций, и подытожило это славословие, прочитанное на современном русском языке и чтение Евангелия и проповеди коротко стриженой финкой. На литургии все тайные молитвы были прочитаны в голос, отчего служба стала длиннее вдвое. Апостол прочитал католический священник. В довершение ко всему причастие получила армянская девушка.

Католическая месса.

Община святого Эгидио в своих лучших представителях дала нам понять, что молитва является основой всей ее духовной жизни, и для лучшего понимания этой жизни необходимо присутствие на молитве. В распорядок нашего православного мероприятия входило ежедневное посещение католических служб. Нам выдали книги и наушники, в которых звучала английская версия харизматических молитв. Предполагалось наше непосредственное участие в богослужении. После первой такой службы один из семинаристов сказал при выходе: «как хорошо я помолился». Многие были взволнованы службой: хвалили хор и русские мелодии, а один из нас, воодушевленный идеей единства, подошел к евхаристической чаше.

Паломничество, мученичество.

Конечно, экуменические идеи не доминировали, а лишь витали в воздухе. Нам, православным христианам, было обещано знакомство со святынями древнего Рима, и мы действительно каждый день посещали какие-то древности: могила апостолов, катакомбы и виллы первых христиан, форум и Ватикан. В одном из монастырей, где во время Второй Мировой войны монахи прятали евреев, мы обсуждали идею мученичества как свидетельства всему миру. Община святого Эгидио преуспела и тут: ее стараниями была написана икона всем мученикам XX века. На ней изображены и католические священники, убитые в Африке, и православные русские, замученные в ГУЛАГе, и пленники немецких концлагерей, и даже умученные турками армяне. Такая вот икона: под идеей мученичества объединены люди разных исповеданий. Как потом объяснил католический священник, по их представлением мученичество за Христа автоматически соединяет вс небесной Церковью.

Традиционалисты.

Сразу после нашей первой службы, на которой читала Евангелие финка-феминистка, румыны подняли вопрос о том, возможно ли такое деятельное участие женщин в службе. Вспомнили слова апостола Павла о молчании женщины в храме, упомянули и о дьякониссах в древней церкви, которые при всем своем деятельном участии в жизни общины никогда не становились священницами. На это греко-итальянец ответствовал, что некоторые слова апостола устарели(!), и сам он произносит проповеди, хоть и не является священником.
Относительно русского языка на службе, который коробил привыкшие к славянскому уши, мнения общественности разошлись. «Служба должна быть понятной и доступной», - говорила подмосковная обновленка. Семинаристы относились к русской версии спокойно, вставляя изредка при чтении славянские обороты и произнося остальные русские фразы с ритмикой и четкостью славянского языка.
Греки от себя сказали, что для них вопрос языка не актуален, поскольку в православной стране церковный язык впитывается с молоком матери. И только у нас ленятся просвещать новообращенных богатством славянского, единого для всех славянских народов языка, но зато не ленятся составлять все новые и более «совершенные» переводы богослужебных текстов. И, как результат, слова не на слуху, а на бумаге, не от души, а от мозгов. Но общий знаменатель нашим лингвистическим спором подвела сама молитва: воодушевленные подвигом первых христиан в римских катакомбах, мы поднялись в храм и едиными усты запели «Воскресение Христово видевше», «Христос воскресе» и другие близкие сердцу песнопения. Пели семинаристы, французские иммигранты, поляки и англичане: все знали славянскую версию наизусть.