Первая жизнь Гань Цзы Фу - Река

(Все персонажи, кроме упоминаемого Мо Ди, злобно вымышлены автором и не имеют ничего общего с возможными личностными и историческими совпадениями. События рассказа не менее злобно вымышлены. Короче, если вы, уважаемый читатель, в какой-нибудь старой книжке обнаружите персонажа по имени Гань Цзы Фу, то знайте, мой рассказ не про него).

Молодой Гань Цзы Фу, 5 мая 594 года, лежал на бамбуковой подстилке в ветхом сарае, отдыхая после изнурительной работы в поле. За стенами сарая пели сверчки, а Гань Фу думал о том, что завтра ему вновь придётся идти в поле, и стоя по колено в полуденном зное работать на благо общины. Заслушавшись песней сверчков прославлявшей Мо Ди, Гань Фу не заметил как в сарай ворвался восьмилетний Си Хэ Жу. Мальчика трясло и совсем не от жары или усталости. По перекошенному лицу было видно, что он хочет рассказать нечто важное. Впрочем, Гань Фу, не заметил и этого. Но лишь только мальчик сделал несколько шагов в направлении к Гань Фу, тот отбросив раздумья, так и не дослушав песню сверчков прославлявшую Мо Ди, вскочил и соломинкой ткнул мальчика в сердце.
- Чего пришёл? – сердито осведомился Гань Фу.
Си Хэ Жу легко выбил соломинку, сложил руки на груди и, нахмурившись, сказал:
- Я на такие вопросы не отвечаю, Гань.
- Считай, что я ничего не спросил.
- Ладно, раз так, то я ничего не ответил, – улыбнулся ребёнок.
- Зачем пришёл?
- Ничего особенного, – начал он с безразличным видом, – там вся деревня собралась у реки. Продолжать? – Си Хэ Жу еле сдерживался чтобы не рассказать всё сразу, но ему нравилось испытывать любопытство Гань Фу.
- Продолжай, – спокойно попросил Гань Фу, ему было всё равно, ведь пока он не понимал о чём идёт речь.
- Охотники, утром обнаружили, в одном из водопадов каменную статую Будды, говорят её высекла вода, – Си Хэ Жу сказав это принялся звонко смеяться хлопая себя по коленям не столько от радости, что больше не придётся держать в себе эту удивительную новость, сколько от вида застывшего словно стрекоза над лотосом Гань Фу.
Сам Гань Фу, между тем, не говоря ни слова, присел как кузнечик в майской траве перед прыжком и выбежал из сарая. Ветер выл в ушах, когда он нёсся по направлению к реке, туда, где шумит водопад. Впереди, в сумраке, показалась толпа людей неспешно идущих навстречу – это односельчане возвращались в деревню. Когда его заметили, над полем раздался хохот. Все, кроме старой У Гао Че, стали потешаться над Гань Фу. Даже, в тайне любившая Гань Цзы Фу, красавица Ю Чи Бао Лянь не смогла сдержать улыбку. Когда он пробегал мимо, дети кричали:
- Эй, Гань Фу – дырявые уши, смотри не заблудись, иначе ни кто не покажет тебе дорогу к деревне! Гань Фу – дырявые уши, всегда в курсе всех новостей! Но Гань Фу – дырявые уши, всегда всё узнаёт последним!
Крики и хохот стали тише, как только он вбежал в лес. Там среди раскидистых ветвей древних деревьев порхали птицы, а где-то в чаще копошились маленькие зверьки. Гань Фу остановился чтобы перевести дух, взглянул на небо. В прорехах между листвой вспыхивали звёзды. Они покачивались в такт сбившемуся дыханию молодого крестьянина. Наконец, звёзды остановились, Гань Фу продолжил путь. Он слышал шум водопада и шёл всё быстрее. Под ногами ломались, истекая зеленоватым соком, стебли трав. Оторванные от веток листья кружили во тьме, саваном покрывая, попавшихся на пути Гань Фу насекомых. Он видел поблёскивавшую в лунном свете реку, шум водопада завладел его слухом. До реки оставалось всего чуть-чуть, но предстояло ещё пробиться сквозь плотные заросли кустарника. Краски леса давно остыли, теперь вокруг лишь тёмно-серые слившиеся друг с другом деревья.
Вскоре Гань Цзы Фу, шлёпал босыми ногами по влажным камням у самой воды.
Интересно, думал Гань Фу, почему река не останавливается ночью? Как, должно быть, тихо было бы в лесу сейчас.
И он вспомнил легенду, которую слышал ещё в детстве. В ней говорилось, что ветер – это небесные реки, души земных рек. Когда река пересыхает, превращается в ветер и носится по Земле в поисках реки без души чтобы поселиться в ней, вновь обрести плоть. Но такой реки нет. И когда все Земные реки пересохнут, люди не будут знать ни голода, ни жажды, ибо в те счастливые времена ветер станет настолько плотным, что его можно будет, есть и пить, отрезая по кусочку. Плотный ветер можно будет, есть сырым, а вот, чтобы пить, придётся разрезать на тонкие пластины и растягивать над кувшином.
Гань Фу достиг места с которого хорошо можно было разглядеть каменного Будду омываемого падающей водой.
- И правда, похож, – прошептал Гань Фу, – прямо как в городском храме.
Статуя действительно очень похожа на те, что изготавливают люди. Некогда цельный камень, теперь же стараниями реки, превращён в статую, в которой учтены все мельчайшие детали, даже складки на одежде. Камень пористый и, кажется, что в глазах статуи много зрачков, но это лишь обман искусно созданный тьмою и лунным светом.
Гань Фу сел на камни, опустил ноги в воду и принялся смотреть на статую. Он ждал, что вот-вот каменные губы разомкнутся и Будда повторит для него, одну из четырёх Благородных Истин. Но лицо Будды оставалось всё таким же спокойным. Тогда, Гань Фу, начал говорить. Рассказал все, что смог вспомнить о себе, своей семье, друзьях. Вспомнил все смешное и страшное, что приключалось с ним и людьми его окружавшими. Потом, рассказал все, что знал об устройстве мира, припомнил множество изречений сказанных странствующими монахами. К полудню следующего дня, наконец, остановился.
Горло, Гань Фу, пересохло и сильно болело. Он наклонился к реке, зачерпнул немного воды. Несколько раз плеснул на лицо и, довольно отфыркиваясь, вытерся подолом рубахи.
Крестьянин обвёл взглядом пространство вокруг. От ночного леса не осталось и следа. Не смотря на то, что он не раз видел эти места, что-то на этом берегу было не так как раньше. Река ещё ярче блестела, теперь в лучах Солнца. Ветер тряс кроны деревьев, словно пытаясь выгнать птиц. По небу плыли лёгкие белые облака.
День всегда разрушает покой ночи, подумал Гань Фу, так чему же я удивляюсь? Если б мир был так же спокоен как тот, что отражался когда-то в глазах живого Будды, я не сидел бы сейчас здесь, на мокрых камнях и ноги мои не омывала бы горная река.
Он вновь взглянул на Будду. Всю ночь Гань Фу не сводил глаз со статуи, не замечал как приходит утро, как наступает день. После всего рассказанного Гань Фу не чувствовал себя опустошённым так как помнил ещё одну историю. И когда решил её рассказать, понял, что не хочет говорить. И когда понял, что не хочет говорить, почувствовал, что не о чем больше рассказывать. И когда Гань Фу сел в позу лотоса, руки сами собой сложились так, как сложены руки Будды.
Три дня Гань Фу сидел на берегу реки и ни одним движением не выдал своего присутствия в зримом мире. Все три дня его искали односельчане, но так и не смогли найти. Даже те, кто всегда смеялся над Гань Цзы Фу, смех смехом, но он хорошо работал в поле и никогда никому не сделал ничего плохого, не на шутку переполошились когда тот не вернулся в деревню. В первую очередь они побывали у статуи Будды. И, даже, старая У Гао Че спрашивала у птиц, но те, неизменно, отвечали, что не видели Гань Фу. А красавица Ю Чи Бао Лянь каждую ночь сбегала из дома, чтобы проплакать до утра сидя на камнях в нескольких шагах от места где сидел Гань Фу.
Близилась к концу четвёртая ночь, она уже закрыла на замки двери третьего дня и, пересчитывая звезды, терпеливо ждала утро. Сам юноша уже не чувствовал мира вокруг себя, он был настолько погружён в себя, что даже мир перестал чувствовать его. Третьи сутки глаза были полуприкрыты, третьи сутки уши не слышали ни единого звука, третьи сутки не видел он ничего кроме света.
Вот, если бы так было всегда, думала река. С тех пор как я начала создавать эту статую прошло не меньше трёх тысяч лет. И я не думала, что хоть кто-нибудь заинтересуется моей работой. Но теперь вижу этого юношу и уверена, что не зря тридцать веков терпеливо обтачивала камень. Всякая река в недрах своих вытачивает статую Будды, чтобы потом вынести её на берег – это наше предназначение, хотя иногда мне кажется, что наше истинное предназначение кроется совсем в другом. Вот только в чём?
После этих мыслей, в реке не осталось больше ничего от реки и статуя Будды стала медленно высыхать. Луна освещала верхушки деревьев, над которыми летел ветер, унося в даль секрет истинного предназначения реки.
- Катц, – почти не двигая губами прошептал Гань Цзы Фу, упал на речной песок и глубоко заснул.