Искушение унией. Часть 2

Искушение унией.

Не одно посещение святынь древнего Рима входило в планы организаторов. Приглашенный в качестве докладчика кембриджский американецпостоянно сеял в наших рядах униатские идеи: глядите, какие у них иконы, какое славянское по сути пение, а после 2 Ватиканского собора наши церкви стали почти что одинаковыми. «Если бы Достоевский увидел католическую церковь сегодня, - процитировал воодушевленный лектор, - он одобрил бы ее». Члены католической общины, приходившие рассказывать нам о мученичестве и о служении нищим, все время вспоминали, сколько у нас общего. Вот и митрополит Кирилл был у нас и присутствовал на службах, вот и ваши святые на нашей иконе… Беседы наши, волей руководителей, все чаще сходились к вопросу об унии.
Принимавший нас католический священник, преданный представитель своей церкви, не участвовал на равных в наших православных службах. Другие члены общины святого Эгидио, приглашенные на нашу литургию, еле высидели растянутую вдвое службу. И наше участие в католической службе было достаточно пассивным: греческая компания так и норовила ускользнуть в ближайшую таверню; семинарская братия, проводившая ночи в дегустации итальянских вин и гавайских сигар, клевала на службах носом; другие предпочитали экуменической молитве знакомство с городом, и приходили в базилику к концу службы.

Свидетельство.

Среди нас наметилось разделение: выделились те, кто явно приветствовал унию, и те, кто продолжал отстаивать Православие, а между ними молчаливая послушная масса молодежи, не составившая своего собственного мнения.
- Ты замечаешь, - сказал европейски образованный грек, - сколько переняли они от православной традиции за последний век. Ведь это явное свидетельство нашей правоты. Не удовлетворяют лучших из католиков барочные картинки и органная музыка…
Относительно терпимости иноверных мы сразу вспомнили
«терпимость» святителя Николая на первом Вселенском соборе, когда он ударил Ария по щеке.
- Что же делать нам теперь, узнавшим католиков с хорошей стороны - риторически вопрошал греко-итальянец.
 Терпеливо дожидаться Вселенского собора с представителями от православных и католиков, который только один может разрешить противоречия и примирить разделенное. Сразу же запротестовали семинаристы, что собор вряд ли когда-нибудь соберется, поскольку слишком много между нашими иерархиями взаимных недовольств. Грек вспомнил историю Ферраро-флорентийского собора, который не могли принять греки, помнившие о зверствах крестоносцев. Мое возражение было таким: если бы на этом соборе было достигнуто истинное единство церквей, грекам пришлось бы простить крестоносцев. Но верно и то, что с обеих сторон народ должен быть готов к диалогу и стремиться к единству. Надо перестать считать друг друга врагами и вспомнить, что на каждой ектинье молимся мы о соединении всех и не можем поэтому относиться равнодушно к существующим разделениям.
И тут честный католический священник сказал то, с чем нельзя
 было не согласиться. «У нас, - сказал он, - большее уважение вызывают те, кто остается верным своей церкви, своим традициям, и подвизается в своей вере, чем люди безразличные и поверхностные.

Исповедание.

Но основной отпор пришлось дать кембриджскому американцу. Усевшись за один стол обедать, мы окружили его в своем православном исповедании и начали возражать. О каком единстве церквей можно говорить, когда католики продолжают прибавлять filioque к символу веры. Как можно восхищаться тем, что поклоняются нашим иконам, когда они продолжают почитать в Богородице прекрасную даму средневековья, искажая христианское учение. О каком диалоге может идти речь, когда папа для них остается безусловным источником истины. На его возражение, что надо любить друг друга возразили, что любовь к ближним не может стать оправданием предательства нашей веры. Любить надо и иноверных и безбожных, но не становиться же ради них неверными. «Ни лобызание ти дам яко Иуда», - произносим мы перед причастием, станем ли предавать Христа ложным целованием? В середине литургии говорим: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы», таким образом для истинной любви необходимо единство мышления и упования.

Что же делать нам?

Самое удивительное в нашей православной компании было то, что не было единства между нами самими, существовало множество разногласий в наших поместных церквях, но при этом нам предлагалось принять идею единства с католиками. Ясно, каким внешним стало бы такое единство. Европейски образованный грек прояснил этот вопрос, сказав, что наши иерархи могут ругаться сколько угодно, но как доходит дело до литургии, они забывают про все ссоры и поминают друг друга перед престолом Божьим как своих братьев во Христе. Мы все признали, что политика всегда внедрялась в жизнь церкви, в Византии, в России и во всем мире. Увидев добрые дела служения бедным в католической общине, не смущаться умом должны мы, а исправлять свою личную жизнь по учению Христову и каяться в том, что иноверные имеют больше усердия, чем мы, обладающие всей полнотой истины. Но вместе с тем, мы, оставаясь верными своей церкви, можем развивать личные дружеские отношения, обмениваться полезными идеями и знаниями, вместе служить больным и нищим, вместе решать проблемы современности и противостоять антихристианскому духу времени. У нас много общего, если мы верны слову Христову, и, служа Христу в своей церкви, становясь ближе к Богу, мы становимся ближе друг к другу. Англичанка вспомнила замечательный образ христианской любви из святоотеческой литературы: мы как радиусы на окружности; становясь ближе к Богу, мы становимся ближе друг к другу. А значит, для нашего единства, для взаимопонимания и мира на земле необходим личный подвиг каждого, усердие в исполнении заповедей и любви к Богу. Вспомнили и слова преп. Серафима: «Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся». Кто знает, быть может соединимся все мы перед лицом всемирного зла…
Греко-итальянец от лица всего нашего православного собрания составил обращение к поместным церквям, где просил их как можно быстрей решить вопрос соединения церквей.
Но каким станет такое соединение? Очередной унией, признание православных обрядов под главенством папы, при отсутствии главной идеи, соборности. Или же, наконец, истинным соединением, с признанием полноты веры святоотеческой традиции, покаянием с обеих сторон, в духе и истине.
Вероятно каждый вынес что-то свое из этой римской встречи. Мне было грустно увидеть образованных людей, не понимающих основ Православия, и радостно найти интеллигентных защитников нашей веры. Стало ясно, насколько необходимо личное преображение по слову Божью, что нужно внимательное изучение отцов Церкви, чтобы
Иметь что возразить нападающим на святоотеческую веру. И не лишним было бы помнить гостеприимство дружной римской общины, их живое стремление к служению и деятельной любви.