Белка

 
 
 "Что нам запретно, то всего желаннее"


 Мост приковывал к себе взгляды, как ожерелье на шее красавицы. Воздушно-ажурный, почти невесомый, весь в солнечных бликах, тонкий и изящный он манил к себе. Солнце повисло прямо над мостом и его жар, тягуче, стекал в реку, капал на маковку церкви Петра и Павла на высоком правом берегу, проникал в заросли деревьев старинного парка и, смешиваясь с запахом цветущих каштанов, кружил голову прогуливающимся и спешащим по делам горожанам. С набережной парка был виден пляж на другом берегу, усыпанный, как веснушками, редкими в эту пору купальщиками.

 Тонька потопала к мосту. В парке оставаться было невозможно, душное марево проникало в ее, и без того уже одуревшую, голову. К тому же, от влажной пряной травы поднимались эскадрильи комаров и, как камикадзе, пикировали на все живое и движущееся. Она спустилась по крутым ступенькам мостика, достала из недр своей новой, купленной специально для этой поездки, сумочки купальник, полотенце и, переодевшись, плюхнулась на песок у самой кромки воды. Спешить было некуда. Тоня закрыла глаза и попыталась навести хоть какой-то порядок в том хаосе мыслей и чувств, который творился внутри нее.

 Пятнадцать минут назад Антонина в очередной раз рассталась с Ним. Встреча, ради которой она и совершила вояж в этот милый городок, длилась минут десять, не больше. Пусть читатели не удивляются такой краткости свидания. Дело в том, что наша героиня и сама отлично понимала неуместность своего нахождения здесь, рядом с ним.
 Вот, вкратце, предыстория этой встречи. Она проста и незатейлива.

 Два год тому назад Антонина Владимировна работала менеджером на фирме, торгующей всякой всячиной и арендующей помещение в одном из московских НИИ, все еще вяло занимающемся исследованиями чего-то морского и океанического. Антонина Владимировна была ценным и уважаемым человеком. Она умела отправлять и принимать факсимильные сообщения, делать ксерокопии и даже строго учитывать свою всякую всячину в специальной компьютерной программе. А еще было известно, что в прошлом она была инженером – не то строителем, не то металлургом или химиком. Могла угадывать слова в кроссвордах и оклеивала стенки кабинета мыслями всяких мудрецов. Несмотря на свои далеко за…, серьезную дочь-студентку и наличие в квартире бывшего, но до сих пор любящего ее «странною любовью» мужа, Антонина была по-прежнему девственно легкомысленна, насмешлива и кокетлива. Во всяком случае, такое впечатление она производила на тех, кто имел честь с ней общаться на работе.
 С Тонечкой любили пообщаться и сотрудники фирмы и институтские. Коллеги приходили по делам, пили чай или кофе, с непременно присутствующим шоколадом, а ученый люд забегал покурить и потрепаться. Приходившие на перекур девочки из соседней фотолаборатории были так же «юны» как и она, и так же стремились сохранить свою неописуемую красоту всеми правдами и неправдами. В зависимости от настроения, они то нахваливали, то критиковали себя и подруг: «Аэробика идет тебе на пользу – ты постройнела, посвежела!». « В сауну не ходи – она тебе уже не поможет!». Хвастались обновами, помадами, детьми, кавалерами и, поправив беленькие халатики, уносили свои «светильники разума» к красному фонарю фотокомнаты, в муленружский круговорот институтских будней.
 Из «своих», дольше всех зависал в ее кабинете Вадик Лобанов, директор их филиала. Он открывал дверь со словами: « Антошка, пойдем копать картошку!» и начинал «плакаться в жилетку» или рассказывать о перспективах развития любимой фирмы, а то еще морочил ей голову какими-нибудь философскими вопросами. В шутку или всерьез, зная ее любовь к путешествиям, он говорил, что поедет с ней в Питер показать «белые ночи», а Тонька звала его, как закоренелого дачника, в Ботанический сад, воровать диковинные растения для дачи. Но Вадим не любил Ботанический сад. Как-то, гуляя там с детьми (а их, к слову, у Лобанова было двое), он увидел, как разбилась белка. «Эта дурында вообразила себя птицей, но ветка соседнего дерева оказалась не так близка, как ей показалось и она шлепнулась на асфальт прямо перед нами…». «А, в Питер готовься, поедем!». Выговорившись, Вадик трепал на прощание Тошкины рыжие волосы и, с неохотой, уходил.

 В один из самых обычных дней в кабинет Антонины Владимировны зашел Он. Олегу, будем называть его так, понадобилось сделать копию чего-то очень нужного. Они познакомились. Олег Павлович, по достоинству оценив настенную мудрость, в благодарность, рассказал о том, что он здесь в командировке и, вместе с москвичами, будет заниматься изучением каких-то железо-марганцевых конкреций в морской воде ( да простят меня господа ученые за столь вольное обращение с научными терминами). Важность этих конкреций для народного хозяйства была так велика, что командировка Олега оказалась о-очень длинной.
 Время от времени он заходил к Антонине и рассказывал ей разные интересные истории из своей «прошлой жизни». Олег Павлович, будучи геологом, много путешествовал по свету, многое повидал, знавал разных людей и имел на жизнь свои устоявшиеся взгляды. Истории его были смешными и, почему-то, поучительными. Собеседник он был очень приятный. Внешность Тониного гостя была ничем не примечательна, но обаяние его улыбки, голоса и исходящей от него спокойной силы было так велико, что не влюбиться в него было невозможно. Вот именно это, собственно говоря, с многоуважаемой Антониной Владимировной и произошло. Справедливости ради, следует отметить, что не только Антонину Владимировну одарял своим вниманием почтенный балагур Олег Павлович. Веселые возгласы и смех часто раздавались из-за дверей отделов и лабораторий, в которые он заходил. За короткое время он успел очаровать всю бухгалтерию, включая занудного главбуха Вениамина Кондратьевича. Даже суровая, тучная институтская кассирша Зинаида закрывала на замок свою кассу и, как дирижабль, плыла в курилку, подымить с интересным командировочным, послушать рассказы о диковинных странах и посмотреть, как в его лукавых глазах пляшут маленькие чертики.


 В полдневную реальность Тоньку вернул телефонный звонок. Звонил милый друг Лобанов: «Привет! Ну и когда ты уже на работе появишься? Месяц уже отдыхаешь!!! Соловьи у тебя там, что ли, поют? Загораешь? Смотри, не сгори, Чучундра! Не сгораешь никогда? А ты разве смуглая? Надо будет проверить, когда выйдешь на работу. А мы тоже «загораем». Электричества во всей Москве нет. Чего-то там сгорело у Чубайса. Ну, давай уже выходи на работу, соскучились все. И я. Ну, пока!». Тоня зашла по колено в воду. Вода казалась прохладной. По течению плыли, непонятно откуда взявшиеся, колорадские жуки. Отдыхающая по соседству, подвыпившая компания молодых людей прислала к Антонине гонца с фотоаппаратом. Она запечатлела для истории их групповой заплыв, совершенный прямо в верхней одежде.

 Солнце палило нещадно. Но поднимался ветер и на небе, в центре города появилась фиолетовая туча. Туча в раздумье застыла над площадью, на которой утром Антошке было назначено ее последнее, выпрошенное с огромным трудом, свидание. Все, что произойдет на нем, Антонина знала заранее, еще в Москве. Знала, когда отправлялась на вокзал за билетами, за двадцать минут до отхода поезда, знала, когда задыхалась в купе, с закупоренным наглухо окном и храпящем на верхней полке пьяным попутчиком, все знала, но с упорством мотылька, летящего на огонь, она стремилась к Нему. Она хотела взглянуть на Него еще один, последний раз и развеять иллюзии. А, может, она ехала, чтобы увидеть новые миражи? Кто знает? Разве можно, дорогой читатель, понять чужую душу, когда, и в своей, подчас, не разобраться?

 Итак, они встретились на площади. С одной стороны эту площадь обрамляли здания центрального телеграфа и театра со стоявшей на крыше Мельпоменой и державшей в руках лавровую ветвь. На противоположной стороне, на высоком постаменте стоял Ленин и тянул руку к улыбающейся музе. В руках у вождя никаких веток не было, но за его спиной, за чугунной решеткой старинного парка было целое море ветвей, листьев и цветов. Под сенью заповедных аллей парка наши знакомые и оказались уже через минуту.

 Разговор, еще раз повторюсь, был краток.
 
- «Я говорил тебе, чтобы ты не звонила и не приезжала?! Когда это закончится?»
- «Никогда!»
- «Мое отношение к тебе может измениться!»
- «А, разве, у нас с тобой есть какие-то отношения?»
- «Не отношения, а отношение! И, вообще, мне некогда».
- «Ну, иди! Я тебя не держу! Я на тебя посмотрела, иди».
- «И пойду! Смотри, Антонина, белочка!»
- «Я вижу!»
- «Да не видишь ты! Вон она, на большом дереве».
- «Да я вижу, на клене! Ты не звонишь! Ты меня даже не поздравил с днем рождения… Почему?»
- «Потому что ты сумасшедшая! Ты ведь поймешь все не так! Вообразишь себе опять что-нибудь!»
- «Не воображу! Ну, раз уж я приехала, поздравь меня!»
- «Поцеловать что ли?»
- «Поцелуй!»
 Поцеловал в щеку, медленно и печально, приложился, как к иконе.
- «Все, пока!»
 И ушел. Сказал, что позвонит, когда-нибудь.
 


 «Под дождь попадать нельзя. Брюки светлые и мнутся. Хороша - же я буду, если промокну, в поезд не пустят!» Тонька по - быстрому собралась и почесала в город. На мосту ее все же застал дождь. «Девушка! Можно к Вам под зонтик?». Дошли до конца моста. «Ну и куда дальше?»- спросила она у, солидного вида, гражданина. «А Вы?». «Я в Москву». «Вы из Москвы? В командировке?» «Нет, я друга навещала.» Мужчина вгляделся в Антошкино лицо по - пристальнее и вдруг выдал: « А что, Ваш друг, то есть подруга здесь, у нас в женской тюрьме?» Антошку аж передернуло: «Что-то у меня с лицом, наверное! Может поесть надо, тогда и тоска-печаль с лица сойдет!».
Закатав штаны, уже под проливным дождем, в сильнейшую грозу, она буквально плыла по аллеям парка, в поисках ресторана. Тоня помнила, что в первый ее приезд Олег повел ее на экскурсию по парку, привел к Колесу Обозрения, на котором он когда-то катался со своей храброй маленькой дочкой, и завел в летний ресторан. Но, остаться там, не решился. Каждый второй в этом городке был его знакомым! Парк опустел. Но карусели работали. Какая-то парочка – любители острых ощущений, с криками взмывала над макушками деревьев, прямо в грозовую тучу и дразнила Зевса, а тот, совсем не лениво, разбрасывал огненные стрелы над душными парковыми дорожками и громыхал раскатисто и сердито.

 Под навесом ресторанной террасы было сухо, играла приятная музыка. Заказ принесли очень быстро. Вкусная еда и бокал белого вина примирили ее с жизнью. Мысли потекли ровной стайкой. «Отрицательный результат – тоже результат!» Теперь-то она окончательно убедилась, что Олег не хочет ни видеть, ни слышать, не хочет ничего знать о ней. Она решила, что теперь должна, наконец, перестать думать о нем и жить для себя и своих близких!!! Только вот как это сделать и что это значит, она пока не придумала. Внутри нее вдруг образовалась какая-то зияющая дыра, пропасть, в которую стали проваливаться все ее житейские представления, вернее то, что от них осталось за последние два года. В этой бездне исчезали встречи с подругами, забота о порядке в доме, о еде , интерес к книгам, фильмам и телепередачам, общение с кем бы то ни было, стремление найти новую увлекательную работу, мечта купить автомобиль. И многое другое, что когда-то жило внутри Антонины, вдруг растворилось, стало бесплотным, стало просто звуками, которые смешивались со звуками дождя и капали с листьев, стекали по перилам террасы и, ручьями, сбегали по дорожкам парка куда-то вниз, к реке.
 Пора было идти на вокзал. Надо еще купить обратный билет и что-нибудь вкусное дочери. Экзамены ведь сдает! Калорий сколько тратится!

 Оставим пока нашу героиню на дороге к вокзалу и вернемся к истории ее знакомства. Нам трудно сейчас понять, дорогой читатель, случайно ли встретились Антонина Владимировна и Олег Павлович у метро или Олег ждал чудную рыжую менеджершу, но сей факт состоялся. Никто никогда не узнает, что было в его голове, когда он сказал: «Как хорошо, когда знаешь, что надо делать!» и добавил: «А поедем ко мне в гости?». Антошка не раздумывала ни минуту.
Они пили коньяк, ели «птичье молоко» и хохотали. А потом они целовались, и была страсть и была ночь…. В общем, все было «как в кино».
 Где-то среди недели или на следующей, они столкнулись в буфете. «Привет!». В лице – ничего, глаза – непонятные. Шло время. Ничего…
 Надо Вам рассказать, что Антонина Владимировна, в силу образования и своих природных особенностей, умела мыслить аналитически и логически. Но, и не имея столь выдающихся способностей, можно было прийти к выводу, что Олег Павлович – просто бабник и воспользовался ее, Тонькиной, простодушной глупостью и, по-видимому, (О! Как стыдно, Тоня!) озабоченным видом! Но то-то и оно, что с этим выводом все ее существо не хотело и не могло согласиться! Во-первых, это просто оскорбительно, во-вторых, она – то точно знала, что не искала приключений и не мечтала о мужиках. И, главное – что-то было той ночью, особенное, неуловимое между ними, был волшебный, небесный огонь, было счастье…
 Да-да! Не опускайте глаза, мой стыдливый читатель, вспомните свои ночи любви, вспомните те, кому повезло! И Вы поймете мою безумную героиню.
 Антонина Владимировна была человеком крайне нетерпеливым. Она не умела ждать! Еще во время учебы , на экзамен шла всегда в начале, в первых рядах. Автобус задерживается – идет пешком, очередь – не стоит. «Лучше догонять, чем ждать!». И она поехала, поехала к нему, без приглашения, ранним утром, в ту самую квартиру, где было, как ей показалось, счастье.
 Он был сердит, он был возмущен: «Вы могли поставить меня в неловкое положение!». Она соглашалась. «Так нельзя!». Она извинялась. Потом они ехали в вагоне метро и, успокоившись, он объяснял ей: «Ты понимаешь, мы с тобой из разных миров, я просто шел мимо и коснулся тебя. Не строй иллюзий, Антонина!».
 Ей было больно, жизнь текла своим чередом, но иллюзии, все равно, не исчезали. Олег, по-прежнему, заходил иногда, шутил, пил кофе. Антошка, по-прежнему, смеялась. Как-то, она задержалась допоздна. Перед Новым годом было полно работы. Институт опустел, а она все еще сидела за компьютером. Зашел Олег Павлович, попросил что-то напечатать ему и, вдруг, обнял ее, стал целовать…
 И, опять, они пили коньяк у него дома, ели пирожные, хохотали и была ночь… .А, потом, он опять говорил ей, что это – грех, что это – нехорошо, что она должна это признать и не придумывать ничего возвышенного! Она не соглашалась. Он уезжал в свой город и забывал о ней. Она скучала. Он возвращался и, снова, они были чужими. Проходило время и Олег, вдруг, среди дня звонил ей и звал. Она отпрашивалась и летела к нему. И все начиналось сначала. И, как всегда, он говорил после, что больше так нельзя, надо прекращать это встречи, и они снова становились чужими.
 Так продолжалась до тех пор, пока работой Олега Павловича и его коллег не заинтересовались вездесущие японцы. Они наобещали «золотые горы» и заманили Олега в свои японские моря. Московские командировки закончились. Он объявил это Антошке очень буднично и спокойно. За день до отъезда позвал ее в гости. Времени у них почти не было. Она целовалась и потихоньку плакала, потом пожелала ему удачи и уехала.
 Так бы и закончилась эта история, но Олег, трудно сказать почему, вдруг позвонил Тоне, просто так, ни зачем. И, заснувший было, нетерпеливый ее бес проснулся! Ей безумно захотелось увидеть Олега. Покоя не стало! Мир вокруг перестал существовать. Жить имело смысл только для того, чтобы найти Его. Не будем здесь говорить, как разыскала она его адрес, как приехала впервые в этот город и дозвонилась до него. Он был удивлен, но сдержан и, скорее всего, ему было приятно, но не больше!!! А она? Она была неизлечимо больна. Вернувшись в Москву, все ждала, что он приедет или позовет, что будут приливы и отливы, что будет, как раньше… . Не дождалась. Опять приехала осенью. Дела его с японцами не ладились, он был зол, просил больше не появляться. А она не смогла остановиться. Опять прикатила.
 
 Вот и все, что происходило до того момента, как встретились наши герои майским утром на площади, под перекрестными взглядами Мельпомены и Ильича.
Вот и все…

 Милый, добрый город поплакал теплым дождем, вздохнул и грустно выдохнул свежим каштановым ветерком, солнечно улыбнулся и зажил дальше своей будничной жизнью.

 Перед отъездом Антонина купила вкуснейшие помидоры со странным названием «Березка» и пару булочек с повидлом - в дорогу. . Вагон поезда был наполовину пуст. В купе она ехала вдвоем с молодым человеком, начинающим бизнесменом. Он занимался заготовкой лесоматериалов и спешил в Москву на выставку деревообрабатывающего оборудования. Тонькин молодой попутчик с таким увлечением рассказывал о своей работе, о планах, о своих друзьях, что Антонина ему позавидовала. Она слушала с большим интересом. За окнами поезда пробегали зеленеющие поля, ветерок доносил в окошко запах, кипевшей в садах, сирени. Проводник принес чай, Антонина поделилась с бизнесменом булочками, а он угостил ее вяленой рыбкой. Переживания Тонины ушли куда-то вглубь. Она уже думала, как начнет новую жизнь, купит машину, будет ездить на ней на дачу, полюбит своего мужа, будут они жить - поживать, да добра наживать…

 Поезд пришел в Москву рано утром. Часы на башне вокзала показывали без двадцати десять, но в городе было, по полуденному, жарко. Тонька поспешила домой. Хотелось пить, купаться и спать.
 Садовое кольцо гудело, как разбуженный улей. Московский воздух был наполнен запахами разгоряченных автомобилей, свежей выпечки и ландышей, букетики которых продавали бабуси у входа в метро. Глаза порошил, метавшийся в панике над городом, тополиный пух. Она подошла к переходу. Загорелся желтый свет. На внутренней стороне Кольца к остановке подъезжал ее, Тонькин троллейбус. Боковым зрением она увидела, как остановились в дальних рядах автомобили и, в ту же секунду, нетерпеливый бес вытолкал ее прямо на проезжую часть.Серый малютка «Порше» из первого ряда имел терпения еще меньше чем Антонина. Он тоже не умел ждать и летел куда-то, обгоняя всех на свете. Они встретились. Тонька только с удивлением успела заметить, как разбежались по асфальту огненно-красные белки, и ей стало, наконец, совсем спокойно….