В поисках Шамбалы

 В поисках Шамбалы.

Так вот сложилось. Мы красиво умеем себя уничтожать, вводить в заблуждения, верить в «странные проявления» Жизни, прятаться в слабости, искать утешения, падать на колени, склонять голову, бояться неизвестности, и при этом поддерживать жизнедеятельность, скупую на то, чтобы отдавать всю себя.
 С рассветом просыпался в невинных и страстных объятиях Артемиды, гордой своей девственностью, днем рвал на себе одежду, отдавая почести Митре. Напиток «хаома» из трав и мухоморов отдалял меня от т.н. «реальности», вводя в экстаз. Так и не смог понять, что такое «реальность», а у нее столько отражений! Столько вокруг зеркал, и все кривые, отражают мир согласно своим кривым дугам. Но, разбираясь в себе и в окружающем мире, понимаешь насколько ограничены возможности человеческого восприятия. И техника здесь не поможет, она слишком ограничена, она убивает «технику» Природы.
 Проводя день за днем в восхвалении имен Вездесущего, понимаешь, что имени у него нет и быть не может, ибо имя – форма, а многоликость проявлений развеивает форму, показывая, что содержание не может быть полностью отображено в форме.
 Так вот, когда мы с Осирисом пили вино с живых берегов Нила, он мне говорил, что это вино ни что иное, как кровь Нила, а Нил – одна из его жил. И так мы вместе наполнялись энергией его жил. И я спросил его: «Не боишься ли ты ослабнуть, давая мне испить твою кровь?». На что он отвечал: «Какого же мало твое представление о мире! Ты пьешь мою кровь и наполняешь себя моей энергией. Но также, как и ты наполняешься моей энергией, я наполняюсь твоей, ибо переизбыток собственной энергии может привести меня к гибели.» и мы пили вино, наслаждаясь его вкусом.
 Как-то посетил я Аватару, он был бледен, словно снег в горах Тибета. Я спросил: «Что с тобой?». Он сказал: «настал час моей смерти, и я готов к перевоплощению.» Тут он раскурил листья ладана и набил свою бамбуковую трубку с длинным мундштуком гашишом. Так он стал постепенно желтеть, розоветь, краснеть, потом снова бледнеть, пока все цвета, что я знал, не осветили его лицо. После этого он стал птицей и улетел, оставив мне на прощание тонкую нить пронизывающую твердый камешек алмаза.
 Встречаясь с Ра, я глядел солнцу в глаза. Я чуть не ослеп, пока не понял, что надо смотреть на него не глазами, а чувствовать его присутствие. Пустив эту энергетику можно колесо смерти перевернуть, оживить солнцеворот. В меру нужно говорить с Ра, потому что долгий разговор приводит к воспалению сознания. Немного времени мне хватило, чтобы он рассказал о том, как ласкал ножки прелестной египтянки на берегу соленого океана. Как потом он воплощался в нубийца, влюбленного в эту египтянку. И воплотившись в черного, как смола суданца, он пронизывал своим смотрящим вверх оком чрево египтянки, плавившейся в объятиях солнечного света.
 Потом я встретился в бесконечных садах с Астарту, прелестной богиней любви. Она наполнила благовониями свою комнату с бардовыми шторами и призвала меня к себе. Обняв меня, она смотрела мне в глаза таким взглядом, от которого тают все ледники земли. Она смотрела на меня, налила чашу вина и дала мне испить из нее, при этом, каждый глоток заворачивая в горячий поцелуй. Моя голова закружилась немного, и радость вонзилась в мою плоть. Астарту села мне на колени, и я впервые ощутил такой манящий жар, который обвил меня с ног до головы. И словно в лихорадке мы стали сливаться в танце любви, танце света и тени, радостном трансе вздохов. Так становился я медиумом, беседующим с Высшим Естеством, ибо через искреннюю любовь я смог говорить с Ним. Я хотел оставить Астарту, не сковывать ее своим несовершенством, но она воспротивилась и захотела продолжить свой путь со мной, ибо она сказала, что нашла во мне невинные порывы и искренность души. Не совсем понимая, что она имеет в виду, я согласился, т.к. полюбил настолько сильно, что поделил свою жизнь на двоих, не ограничивая ни ее, ни себя. Так она стала моей спутницей.
 И отправились мы с ней постигать новые истины, рассказывая друг другу истории наших жизней. Она смогла меня полюбить таким, каким я был, каким я есть, ей не нужно иллюзий, хотя… Как мне знать, ведь я не могу разбить то ядро, которое она хранит себе для минут одиночества, когда душа ее говорит с Вечностью, когда она топит свою радость в прекрасных мгновениях печали. Так мы стали делить радость и печаль, позволяя себе иногда уходить в одиночество.
 Так, мы пошли искать вместе Шамбалу, страну Сур за Кафиристаном. Мы шли долинами, горами, равнинами, степями, омывали ноги в океанах на конце Старой Земли и плыли к Новой. Мы искали Шамбалу в себе. Но найти смогли мы, только шире открыв глаза, проведя 233 суток в пути. И открыв эту страну, мы уходили полностью в нее, оставив за собой оболочки прежнего мира.
 Проведя более двух столетий в поиске, перед тем, как покинуть этот мир, мы насытились свежим воздухом Тибета, Равнинным сухим ветром, морской соленой волной омывали мы свои тела. Мы вместе смотрели на небо и всегда тонули в его бесконечности. А сами думали, зачем же нужны науки, убивающие своими доводами нескончаемость обаятельной тайны ночи. Мы тонули в своих чувствах, вздохами любви сопровождая ночные полеты в бесконечность.
 По дороге нам встретился Тамерлан, стоящий у реки Евфрат. Он смотрел, как чернеет она от чернил старых рукописей на папирусе, овечьей шкуре и конопляной бумаги. «А на х… все это нужно было? Чтобы им настал кирдык?». Так стоял он и думал. Брови насупил, нахмурился малость, меня, прям, пробрала к нему жалость. И спросил я его, о чем он размышляет? Он ответил, что не понимает «на х… это надо?». И сказал он: «Ты и твоя жена тоже не поймете, пока не найдете Ее!»… «Кого ЕЕ?». «Шамбалу»… На вопрос, что это такое, он не смог ответить, ибо сам не знал. Он даже не знал куда показывать, ведь она везде. Немного подумав, он указал в сторону земли Китайской, и сказал, что в горах там ему кто-то и рассказал про Шамбалу, указав на непроходимые снежные горы. И тогда Астарту спросила его, почему же он сам не ищет Шамбалу. Тамерлан ответил: «О дева, потому не ищу я Шамбалу, что не нужна она мне в правлении. Говорят, что Ей надо отдать всего себя, чтобы найти Ее, а я слишком привязан к моим воинам, да и люблю схватки и войны.» Потом он повернулся ко мне и сказал: «Моя стихия, парень!».
 И пошли мы дальше в поисках знаний.
 По дороге мы встретили нищего дервиша у колодца с водой. Он поднял голову, встал и приветствовал нас «Саляму алейкум!».мы сели в тени пальмы. Он достал четки начал их перебирать. Его улыбка была заразительной и мы вместе сидели и смотрели на колодец. Сидя и смотря на колодец, он стал что-то монотонно бормотать. Потом руками стал хлестать себя руками и кричать «Я истина!». В это время к колодцу подъехал всадник, который следил за процессом. Дервиш входил в состояние транса, становился медиумом, его глаза стали смотреть вникуда, при этом тело стало делать движения похожие на судороги лихорадки. И как только он сказал, что он истина, всадник выхватил из ножен меч и «секир башка!». Мы перепугались и подскочили на местах при виде струящейся фонтанами крови. Голова покатилась и подкатилось прямо к моим ногам. Глаза все также смотрели вникуда с каким-то необъяснимым блеском. Я посмотрел на всадника, он засовывал кинжал в ножны и сказал: «Не боитесь! Я зла вам не причиню.». На вопрос почему он отрубил голову дервишу, он ответил: «Такова судьба богохульника и отступника! Только что присвоил себе то, что не может принадлежать никому кроме Аллаха!». Мы в один голос спросили: «А что есть Аллах?», на что всадник не ответил, а только повернул своего коня и ускакал вдаль, оставив нам запах пропекшейся на солнце крови.
 Мы, недоумевая, смотрели ему вслед. Потом взяли свои вещи и направились дальше искать свою истину. Моя прекрасная спутница под вечер утомилась и уснула у меня на плече. Мы сидели под большим дубом, большим и величественным. Ему, наверное, было лет пятьсот. Когда Астарту уснула, дуб наклонился ко мне и прошептал мне на ухо: «Я слышал, что вы ищете истину?». Я перепугался. Голос доносился из дупла. Я спросил, есть ли кто в дупле, но голос сказал, что он принадлежит дубу. Да, дубовый голос… Я сказал, что мы ищем истину уже много лет, но ничего не нашли, кроме противоречивых отзывов о ней. Тогда дуб рассмеялся, его дубовый смех чуть не разбудил Астарту. Потом серьезным голосом он сказал: «Я живу уже пятьсот двадцать семь лет и не видел ничего похожего на истину!». Немного помолчав, он продолжил: «Помню, как-то, лет четыреста назад под моими еще молодыми ветвями сидел один человек. Звали его, вроде, Сиддхартха Гаутама. Он сидел и размышлял, как и вы, об истине. Я чувствовал в нем свежесть и надежду. Мне даже казалось, что передо мной сама истина. Но он вскоре встал, пробудившись от размышлений, и ушел. Больше я его не видел. Вот уже четыреста лет я жду его возвращения, но он не приходит. Мне нравилось смотреть на его задумчивое лицо, на его искреннюю печаль, на блеск надежды в его глазах. Но с тех я его не видел. Только ветер принес с собой весть, что Сиддхартха ушел в страну Шамбалы.» И тогда я спросил у дуба, не знает ли он где эта страна. Дуб тяжело вздохнул и сказал, что в своей жизни не видел никаких мест кроме тех, что окружают его. «Только птицы приносят иногда мне интересные новости.» – сказал он. «Они говорили о снежных горах. Идите туда, может, найдете что-нибудь». Я поблагодарил дуб за его совет и незаметно для себя уснул под его большими ветвями.
 С рассветом мы направились дальше. Вот и Родина пшеницы встречает нас своими пустынными степями. Вместо пшеницы здесь цветут белые маки. Прелестные цветы с особым приторным запахом. Мы шли пока не увидели небольшой домик. Мы постучались. Дверь открыл сгорбившийся, но еще сильный старец в белой одежде и белой чалме. Он провел нас внутрь. Астарту провели в женскую комнату «харам», где женщины пили чай и передавали устные сказания из тысячи и одной ночи. Я же прошел со старцем в мужскую часть дома. Там сидел еще один старец. Я поприветствовал его. Мы сидели долго почти молча, пока меня не накормили и не напоили черным крепким чаем с сахаром. Когда разговор завязался, меня старец спросил своим спокойным мелодичным голосом куда мы направляемся. Я ответил, что мы ищем Шамбалу. Он нахмурился, закрыл глаза, потом тихо промолвил: «Вы не узнаете где она, пока не найдете. Я ничего не могу вам сказать конкретного. Наш род родом из Кафиристана, мы здесь живем с давних пор до появления Авест и, конечно же, задолго до появления ислама. Я могу только сказать то, что Шамбала находится в стране Сур, а для каждого страна Сур находится в каком-то своем определенном месте.» Больше старец не захотел говорить о мифической стране. Он долго смотрел в мою сторону, но, казалось, что он меня вообще не видит. К вечеру, когда дневная жара спала, мы снова направились в путь.
 Вот и снежные горы Тибета. Белый нескончаемый снег. Холод пронизывает тело своими лезвиями, но любовь моей спутницы греет меня. Я таю от теплоты ее губ, от горячего пыла, от жара ее сердца. Она расстелила мне белые снежные простыни. И мы провели трое суток на снежных простынях любви, протирая пылающие лица снегом, чтобы немного остыть. Мы катались вверх и вниз по снежным лавинам. Снежные склоны встречали закат, раскрывая свои вены, как и мы раскрывали их, чтобы отдать свою кровь последним лучам солнца. Потом наступала серебряная ночь, слепящая своим блеском. Тяжеленная луна готова была упасть к нам в ноги, чтобы заразится наслаждением нашей любви, как мы наслаждаемся ее далеким светом. Потом мы встречали утро, выворачивая свои сердца наизнанку, распыляя свои артерии. Мы тонули в бесконечных цветках, переливающиеся молочными струями.
 На третьи сутки мы проснулись утром в переливающейся мозаике лучей. Я повернулся к моей спутнице, она улыбнулась своей миленькой улыбкой, развернув лепестки своих алых губ. Пора уж путь дорогу. И направились мы дальше искать свою Шамбалу. Исходили мы все горы Тибета, но не смогли найти ничего похожего на Шамбалу. По дороге встретился нам одинокий монах, напевающий какую-то песню. Увидев нас, он не прекратил напевать пока мы вплотную не подошли к нему. Мы спросили его, где можно найти Шамбалу, на что он молча пожал плечами и пошел дальше.
 Ничего не узнав, мы направились на север в сторону города Аркаима искать истину. В степях ветер подхватил нас и на своих крыльях решил переправить нас в этот город. Приземлившись у стен города, мы увидели только развалины. И нет ничего и нет никого. Только старые мертвые стены, что еще дышат кровью погибшей цивилизации.
 Астарту засмеялась и продолжала смеяться, пока меня не заразила своим смехом. Мы валялись вдвоем, перекатываясь от гор Уральских по всем степям Евразии, от океана до океана, и продолжали смеяться. И вот на 233-ие сутки нашего поиска, укутанная в лучах Солнца, Астарту умерла. Ее сердце не выдержало. Мой смех оборвался, и наступила страшная пустота, после которой ничего не осталось. Только пустота. Но вот меня внезапно пробило. Вот она Шамбала, она умерла. Я встал, и последний мой вздох осветила только что появившаяся звезда, такая огромная, что кроме нее я ничего не смог разглядеть. Только она и она и она и я и она и….

Март 2005