Хобби 4

Какая же я была дура, что поместила Жаннину фотографию на своей страничке, взяла этот дурацкий псевдоним – Марина Успех.. Я пять лет работаю, как каторжная: пишу, правлю, опять пишу, набираю, публикую. Для чего? На кого я работаю? На Жанну Кузьмину? На незнакомую и неизвестную мне, некую Марину Успех? Кто меня знает? Кто вообще знает, что я пишу?

Спустя пять лет Жанна состроила мне козью морду. А что я могла ожидать от неё, кроме подлянки? И, главное, что я своими руками всё это сотворила. Так и хочется закричать, как лягушка-путешественница: «Это я придумала. Это я придумала!» Как закончила эта лягушка, тоже всем известно. Но я рискну! Я начну публиковаться под своей фамилией. Помещу свою фотографию и, с Богом! А что? За пять лет я чему-то ведь научилась…

Марианна вспомнила слова одной знакомой поэтессы с сайта: "Если бы Леди Гага не пела, она была бы просто страшной бабой!"

Да, нам дурнушкам, нужно работать не покладая рук, чтобы все забыли о нашей непривлекательной внешности и оценили талант! - подумала, тяжело вздохнув, Марианна. -
Такая у нас нелёгкая судьба... Через тернии к звёздам!

Марианна дочитала свой рассказ до конца. Гордость распирала всё её существо. Неужели это я написала? Она ещё раз перечитала своё детище, радуясь находкам, метким словечкам, неожиданному окончанию.
«Как я всё завернула, развернула и вывернула! Да, я ещё никогда не писала так хорошо!» – подумала она, самодовольно, предвкушая триумф Марианны Ивановны Ковровой. Первый рассказ, опубликованный под её настоящей фамилией, и такой сильный.

Каково же было её удивление, когда она, с замиранием сердца, открыла табличку читателей и обнаружила, что рассказ за целый день прочли  только двенадцать человек. И ни одной рецензии. Тишина... Вакуум... А что я собственно удивляюсь – наивная албанская пастушка, как меня когда-то назвал Паша. Кто знает Коврову Марианну Ивановну?

Так начнём тратить призовые баллы, заработанные Мариной Успех, на раскрутку Марианны Ковровой. Реклама - двигатель торговли, как любил говаривать незабвенный Павел Андреевич. Марианна вошла на страничку Марины Успех. Так, кого может порекомендовать своим читателям Марина Успех? Конечно, Марианну Коврову. Сделано! Ого, а у Марины, как всегда полно рецензий. Посмотрим, посмотрим...

Хвалебные рецензии от мужчин, надеющихся на что-то большее, чем просто на ответ и злобные рецки от женщин. И чего бабы бесятся? Завидуют! Чему завидуют? И фотография не моя, и красивая жизнь, описанная в рассказах – тоже иллюзорная, выдуманная, жизнь некой Марины Успех. Видели бы они меня. .. Знали бы в какой ж… я сижу!

Пишут рецензии со знанием дела, слова, вон какие заумные подбирают. Хотят меня в дискуссию втянуть. Слабая попытка блеснуть умом и эрудицией за чужой счёт. И хорошо, если ирония скрытая, а бывает обыкновенное, неприкрытое хамство, граничащее с грубостью. Обвиняют меня во всех смертных грехах.

А в чём, собственно, я перед ними виновата? В том, что потратила массу времени, энергии, денег, в конце – концов (оплата интернета, съедает ощутимую часть моей небольшой зарплаты), написала рассказ и дала возможность всем желающим с ним ознакомиться, причём совершенно бесплатно. И грустно, и смешно! Я за четыре года пребывания на "ПРОЗЕ РУ" ни одной критической рецензии не написала. Зачем? Если не нравится произведение, ухожу тихо, на цыпочках, чтобы, не дай Бог, не потревожить покоя автора. Он считает себя талантливым, подающим надежды и, слава Богу!

Особенно изгаляются в своём творчестве совсем молоденькие мальчишки. Такое напишут, что волосы дыбом встают и не только на голове... Хочется им всё, что до них было сломать, всё с ног на голову поставить и построить свою - новую литературу. Как говорится: «И жить торопятся, и чувствовать спешат!» А язык! Чудо! Сколько агрессии, темперамента, вандализма… гормоны в голову бьют. Пусть лучше пишут рассказы, чем расписывают нецензурными словами стены в подъездах и портят лифты.

Особенно у подростков «удаётся» эротическая проза. Он подружку любит и так, и эдак, и на подоконнике, и на столе, и в ванной. Автор несколько раз, наверно, кончил, пока писал, и ему для здоровья хорошо, и друзья его прочтут рассказ и тоже разрядку получат. Глядишь… количество изнасилований уменьшится. Чудесная психотерапия.

Пусть пишут, изливают на бумаге свою сексуальную неудовлетворённость; или расстройство по поводу вскочившего на носу прыщика; изживают свои комплексы, подростковые проблемы, недовольство своей жизнью, предками, вечно сующими свой длинный нос в их личную жизнь и бесконечно поучающими. Ребята всем своим существом кричат: «Не учите нас жить, помогите лучше материально!»

И всё-то они знают, и всё-то они умеют, и на всё-то у них есть своё, отличное от других мнение, единственно-правильный, иногда трезвый взгляд. «Дайте им точку опоры, и они перевернут мир». Их не волнует, что в этом их мире уютно будет только им. На остальных им наплевать! Кому они мешают? Да никому! «Чем бы, дитя не тешилось, лишь бы не плакало!» Их неуёмная энергия направлена в нужное русло. А взрослые дяденьки и тётеньки пытаются серьёзно критиковать их произведения… И смех, и грех! Творческие люди ранимы. Чего их обижать? Их ободрять надо, вселять веру в себя, давать надежду, а не щёлкать по носу. Увидеть драгоценное зерно и взращивать его, а не затоптать походя. Чего это я разошлась?

Надо ещё Паше письмо в колонию написать. Паша, Паша, Пашенька! Марианна зашла на страничку Романова Павла Андреевича. Улыбаешься, солнышко моё! На фотографии ты такой счастливый, не знаешь ещё, что впереди у тебя дорога в казённый дом. Мы с тобой подружились. Я знаю, как тебе нужны мои письма, они скрашивают тебе серые будни твоей тюремной жизни. Ты пишешь, что мои письма нужны тебе, как глоток свежего воздуха с воли. Так оно и есть.

«Жди меня, и я вернусь!» Это не про нас. Я нужна тебе, пока ты там, за высокой стеной, изолированный, отгороженный от внешнего мира. А когда ты выйдешь на свободу, ты сразу забудешь свою подружку Марианну. Да оно и к лучшему. Я бы не хотела, чтобы ты жил со мной из благодарности. Любовь она или есть, или её нет.

Ты вернёшься, и на твоей авторской страничке, после длительного перерыва появятся новые стихи. О чём они будут? О неволе? О нелёгкой судьбе арестанта? О чём бы, они не были, твои стихи будут другими, как, впрочем, и ты. Теперь твоя жизнь раскололась на «до… и после». Тюрьма – это слишком серьёзное испытание.

Я бы приняла тебя и больным, и здоровым; и в радости, и в горе; и удачливым и неудачником; если бы все отвернулись от тебя, я одна подала бы тебе руку помощи, я простила бы тебя за любой твой проступок. Я просто физически не смогла бы тебя не простить! Это, наверно, и есть любовь…

Одно дело рассуждение, а другое - жизнь...
Паша досрочно условно освободился из мест, не столь отдалённых, за примерное поведение и за активное участие в художественной самодеятельности. Весь недолгий срок своей отсидки он был бессменным, художественным руководителем театрального кружка, по совместительству заведовал тюремной библиотекой и комнатой-молельней. Было в их колонии небольшое помещение, увешанное иконами. В эту комнату приходил батюшка и исповедовал заключённых. Там же он проводил обряды крещения, для полностью раскаявшихся и желающих принять христианскую веру людей, соборование умирающих крещёных заключённых. Начальник тюрьмы сделал ставку на духовное возрождение осужденных и не ошибся. Его образцово-показательное ИТУ прогремело на всю страну.

Этот метод был признан действенным и эффективным. Колония была на очень хорошем счету. К каждой значимой красной дате календаря Паша готовил концерт и стенгазету. Талантливый человек – талантлив во всём. Он и рисовал хорошо, и песни писал про нелёгкую жизнь, оступившегося, но всячески стремящегося к исправлению зека. И исполнял он эти песни так, что наворачивалась мужская, скупая слеза на глаза бывших убийц, насильников и просто бандитов.

Паша легко выявлял таланты и у других осужденных. Концерты получались интересными и разно жанровыми. Исправительное учреждение, в которой отбывал наказание Павел, постоянно занимало первые места по идейно-патриотической, воспитательной работе среди осуждённых, было первым также в смотрах художественной самодеятельности. Начальник и весь персонал зоны души в Паше не чаяли.

Выйдя на свободу, он ушёл в загул, до Марианны ли ему было? Но потом всё-таки соблаговолил позвонить ей. Поблагодарил её за поддержку, за письма и…пригласил на свою свадьбу. Оказывается, ни одна Марианна ждала Пашу из тюрьмы. Ему приходило с воли много писем от женщин, что вызывало зависть у остальных заключённых. Паша оставался женским любимцем, и никакие высокие ворота, и глухой забор с колючей проволокой не могли служить преградой для этой самоотверженной, сметающей все преграды на своём пути, любви. Женщин, ждущих его возвращения, было очень много, но остановил Паша свой выбор на худенькой учительнице начальных классов, очень милой и нежной Алле Александровне.

Марианна прорыдала всю ночь. Она знала, что так будет, заранее настраивала себя на это, и всё равно расстроилась, когда всё произошло так, как она, собственно, и предвидела. Одно дело догадываться о чём-то, а другое дело – реальная жизнь. Её Паша, любовь всей её жизни… Она теряет его, даже ни разу не заполучив. Мир рухнул для неё в одно мгновение. Лучше бы он ей совсем не звонил, лучше бы она не знала, что он женится, и не узнала бы никогда. С тех пор, как она уволилась из школы, она ни разу туда не заходила. Не тянуло. Не хотелось даже вспоминать годы, которые она в ней провела. Ничего хорошего: нищенская зарплата, бабский коллектив, неинтересная работа. Она без сожаления перелистнула эту страницу своей жизни, закрыла её, чтобы никогда уже больше не открывать...

«Слава Богу, что я уже не работаю в школе, а то бы мне пришлось лицезреть счастливую Аллу Александровну, видеть её лучащиеся радостью глаза. На свадьбу он меня пригласил. Не пойду я ни на какую свадьбу!» – с горечью думала Марианна.

Вот если бы Пашу сбила машина, не насмерть, а так … немного покалечила, – фантазировала Марианна, - Паша начал бы хромать, нет, Алка от него даже от хромого вряд ли бы отлипла. Если бы Паша ослеп, Алка ушла бы от него, рано или поздно, надоело бы ей с такой обузой мучиться. А тут появилась бы я. Мы бы начали жить вместе, родили бы детей, жили бы долго и счастливо и умерли б в один день.

«Вот, идиотка, до чего додумалась. Желать слепоты любимому! Такое может прийти только в мою больную голову! Не дай, Бог! Мысль материальна. Если, что с Пашей случиться, я не переживу! Любить – это желать счастья любимому. Пусть будут счастливы! А будет ли счастлива Алла? Это ещё вопрос... Паша гуляка ещё тот, будет по бабам бегать, а Алла в поте лица его обстирывать, готовить, убирать. Незавидная роль! «Красивый мужик – чужой мужик». Будут на него бабы гроздьями виснуть, а он из своей деликатности и жизнелюбия, никому не сможет отказать. Алла приняла на себя удар. Может быть, мне ещё ей спасибо нужно сказать?» – ехидно улыбаясь, задавалась этим непростым вопросом Марианна.

От неприятных мыслей Марианну отвлёк резкий звонок в дверь. «Кто это может быть? Я никого не жду», - с удивлением подумала Марианна. Она посмотрела в глазок. В слабом свете лампочки она увидела плохо различимое лицо соседки Лены.

Что-то зачастила ко мне Ленка. Понравилось ей, видите ли, у меня на кухне сидеть, курить в тайне от матери, о своём романе с Игорьком рассказывать. И чего она ко мне привязалась? Подружку себе нашла. «Связался чёрт с младенцем» – называется. Марианна нехотя открыла дверь.

На Ленке лица не было.

- Что случилось, с мамой что? – встревожено спросила Марианна.

- Не-а.

- Ну, чего застыла, как неживая? Проходи, раз пришла.

Ленка зашла в прихожую, было видно, что она чем-то очень сильно расстроена.

- Что произошло, я тебя спрашиваю? С Игорем, что ли поругалась?

- Да на работе неприятности, - сказала грустно Ленка и прошлёпала на кухню.

- Несчастный случай?

- Да нет. Заведующая гнобит меня по-чёрному. Не знаю, что я ей сделала? Она меня просто
ненавидит.

- Да расскажи толком, что произошло!

Ленка уселась на табуретку и была удивительно похожа на маленького нахохлившегося воробышка на ветке. Её рыжие короткие волосы смешно топорщились кверху.
«Обидели девочку, обидели маленькую», - с неожиданной теплотой и нежностью подумала Марианна.

Ленка шмыгнула носом. Сейчас точно разревётся, и я так ничего вразумительного от неё и не услышу.

- Лен, чай, кофе? – спросила Марианна, чтобы как-то разрядить обстановку.

- Кофе, если есть. Марианн, а можно я покурю. Я когда нервничаю, всегда курю, мне помогает, - просительно затянула Ленка своим писклявым голоском.

- Да травись, если здоровья не жалко! Я только форточку открою. Ой, а на улице снегопад! – радостно воскликнула Марианна. /В свете фонарей было хорошо видно, как снежинки падают на белый, искрящийся, алмазный ковёр. На Марианну снегопад действовал успокаивающе, умиротворяюще. «Смотришь на падающие снежинки, прямо в транс входишь, и хочется спать, спать, спать», - подумала Марианна. Снег идёт, завтра по колено будет. Новый Год скоро, ещё один Новый Год в моей жизни. И ничего не меняется к лучшему!/ А вслух сказала: «Снегу намело, целые сугробы, не пройти. Завтра твоя мама с утра будет лопатой снег разгребать. Работы ей привалило! Ты ей выйдешь помогать?» Услышав, про снег, Ленка разревелась. Марианна никак не ожидала от неё такой реакции на свои безобидные слова.

- Знаешь, что! Ты тут пореви, как следует, а я пойду из стенки коробку шоколадных конфет достану, к кофе. Я знаю, ты шоколад любишь! И я люблю! Ох, как люблю. Он настроение поднимает, слышала про гормоны удовольствия? Бывает хреново так, тоскливо, а съешь шоколадку, и хорошо становится, как-то теплеет на душе! Марианна ушла в комнату, достала коробку конфет и прислушалась. Из кухни доносились Ленкины всхлипывания. «Пусть поплачет, а то из неё слова не вытянешь, - подумала Марианна и села на диван. - Спать хочется!» В снегопад она всегда смертельно хотела спать. Когда всхлипы прекратились, Марианна вышла из комнаты.

На кухне было очень светло. Прямо резало глаза. «Надо будет лампочку заменить. Сто ватт - слишком много для такого маленького помещения», - подумала Марианна, выкладывая на стол уже начатую коробку конфет. Ленка вытащила из пачки длинную тонкую сигарету. По кухне распространился тошнотворный запах табака с ментолом. «И чего люди курят? Никогда я не понимала в чём прелесть и никогда не пойму!» - подумала Марианна с отвращением.
 Ленка жадно затянулась и замерла.

- Ну, что случилось-то? - вывела её из состояния лёгкого обалдения Марианна.

Ленка выпустила дым через рот и неторопливо начала рассказывать:

- Я вчера во вторую смену работала. У нас в детском саду конкурс на «Лучшую площадку» проходит. Мы с детьми решили наш участок снежными фигурами украсить. По краям участка много лежалого снега накопилось. Дворника то у нас в саду нет. Дядя Ваня и за сторожа, и за дворника, и за плотника... Всю  работу выполняет спустя рукава. Мол, зарплата копеечная, чего напрягаться-то?  Вот воспитатели свои участки сами и чистят. Я площадку у веранды очищала от снега, перекидывала его ближе к забору, чтобы хоть какое-то свободное место для игр у детей было. А снег слежался, такой плотный стал. Я взяла лопату и стала ей из этого снега фигуры вырезать. Понимаешь?

- Марианна мотнула головой, мол: «Чего тут не понятного?»

- Лишнее я отсекала, а дети собирали куски смёрзшегося снега на носилки и выносили их на задний двор к мусорке. Знаешь, как они загорелись? Сейчас детей ничем не удивишь: компьютеры, видаки, телевизоры. Чего они только за свою жизнь не видели? Чем-нибудь увлечь, заинтересовать малышей очень трудно. А тут они своими руками снежную сказку творили. Даже домой не хотели уходить. Родители тоже прониклись, с удовольствием помогали, сразу включились в работу. Папашки вёдра с водой из группы принесли, я в них гуашь развела и полила снежные скульптуры. Крокодил вообще, как живой получился. Ночью думала мороз прихватит, и уже на следующий день дети смогут по этому крокодилу, как по бревну бегать. Представляешь?
Марианна кивнула, проникшись воодушевлением Ленки.

- Лев, черепаха и божья коровка тоже обалденные получились. Только мы решили чёрные пятнышки на спинке коровки и глазки всем зверятам на следующий день сделать, чтобы краска не поплыла и не смешалась. С утра я на лекции в институт побежала. Еле высидела. Поскорее хотелось на работу выйти, и пока дети спать будут, в тихий час пятнышки божьей коровке дорисовать, глазки, кое-что подправить.

- Ну, и?

- Да я на работу, как на крыльях летела! Подхожу к детскому саду, а у меня сердце в груди от волнения сжимается, во рту пересохло. Думаю сейчас всё увижу при дневном свете, всю эту красоту… У Ленки на глаза опять набежали слёзы.

- Ну, и дальше что? – поторапливала Марианна Ленку. Лишь бы она опять не разрыдалась…

- Подхожу к своему участку, а он полностью чистый!

- Как это?

- Ни одной фигурки, понимаешь? Ни одной… у меня аж ноги подкосились. Я стою, моргаю, как идиотка, ничего понять не могу. Мои снежные фигуры, как корова языком слизала.

- Инопланетяне что ли твои фигурки забрали? – спросила Марианна, чтобы как-то разрядить обстановку.

- Тебе шуточки!

- Не, ну а куда фигуры-то делись? … А! Дед Мороз их ночью оживил своим посохом, и они уползли в Зоопарк.

- Ага. Только не Дед Мороз это был, а Баба-Яга!

Пришла очередь удивляться Марианне:

- Как это?

- Эта Баба-Яга – заведующая вышла утром на мою группу. Сменщица-то моя болеет. Вот она её и замещала. Никогда на группу не выходила, а тут вышла. На прогулке она ломом разбивала наши скульптуры и заставляла детей на носилках носить разноцветные глыбы на задний двор. На глазах у ребят уничтожала их «Снежную сказку» и заставляла их при этом ей помогать. Дети, по приказу взрослого человека – заведующей, разрушали то, что вчера с таким воодушевлением создавали собственными руками.

У Марианны челюсть отвисла от удивления

- Зачем?

- Кто бы знал. Ненавидит она меня, вот что. Я сижу в группе и от удивления просто ох….ю. Извини, ты знаешь, я матом не ругаюсь. Но тут у меня других слов нет… Сижу, значит, я, даже не плачу, столбняк на меня какой-то напал. Я ведь тогда ещё ничего не знала. Сижу и думаю: Куда это мои фигурки подевались? Дверь тихонько открылась и вползла эта змея – Зоя Сергеевна и елейным таким голосом сообщила мне, что она мне здорово помогла…

- Марианна вопросительно посмотрела на Лену.

- Да, помогла! Она сказала, что якобы ночью на территорию детского сада проникли подростки. В общем, описала мне леденящую душу историю о подростках-вандалах устроивших оргию прыгавших, пляшущих, резвящихся на моих скульптурах. После них якобы на участке осталось месиво из разноцветных комьев. А поскольку на днях придёт комиссия проверять участки, она не могла такое безобразие оставить, и помогла мне… Организовала детей моей группы на уборку участка.

- Я ей ещё, дура, тогда спасибо сказала.

- А что не надо было? Почему, дура? Тебе бы всё равно пришлось бы всё это самой убирать.

- Не было никаких подростков.

- Как это?

Когда я пошла на кухню за полдником, мне наш повар – Людмила Васильевна всё и рассказала.

Она приходит на работу рано, самая первая. Людмила Васильевна поставила кашу вариться, а сама глянула в окно и обомлела, так ей оформление моего участка понравилось. А потом Зоя Александровна вышла с детьми на дневную прогулку, взяла лом и стала разбивать фигурки. Дети плакали, вой даже на кухне был слышен. Плакали и носили на носилках разноцветные глыбы на задний двор, плакали и носили…

«Слышу, а она им объясняет, не положено мол... Неправильно разместили, места мало для подвижных игр», - возмущалась Людмила Васильевна.

А когда сугробы на этом месте бесформенные были, всё было нормально…Представляешь? Меня всю распирает от обиды. У меня внутри всё клокочет от несправедливости. Детей жалко. Им пришлось своими же руками разрушить свои произведения. Это глубокая душевная травма для детей!!! Может мне письмо в РУНО написать? Это же безобразие какое-то! - возбуждённо повторяла Лена. - А что, напишу письмо, пусть разбираются.

- Не-а, - сказала Марианна. Ничего ты не докажешь. Она будет придерживаться своей версии. Её слово против твоего. Кому поверят: сопливой девчонке или заведующей детским садом?

- Так что, всё так и останется?

- А чего она к тебе цепляется?

- Сама не знаю. Я после педулища в этот детский сад пришла. Удобно, время и деньги на дорогу тратить не надо. Он же рядом с домом, сама в него ходила, когда маленькой была.  Я год отработала, вроде всё нормально было. Началось всё летом. Я захотела в институт поступать. До отпуска у меня ещё два месяца оставалось. Она не дала мне отпуск за свой счёт для поступления в институт. Сказала, что производственная необходимость, работать некому и всё такое. Я со сменщицей договорилась, она за меня две недели в две смены пахала, а потом я за неё. Выкрутились. В институт я поступила…

- Ну, понятно. А у вашей заведующей есть высшее образование?

- Ну, наверно, раз её заведующей поставили.

- Так, наверно, или есть?

- Не знаю.

- Она видит в тебе конкурентку.

- Да ты что! Ей до пенсии год остался.

- Тем более! Ей что плохо живётся? Зарплата неплохая, через год будет ещё и пенсию получать, порошок и чистящие средства дармовые, трёхразовое питание, ещё и продукты с кухни домой можно захватить. Зачем ей спрашивается, уходить на эту самую пенсию? И работка не пыльная… Вас – дураков за копейки работать заставлять. С чего ты вообще в это долбанное педулище пошла? Зарплата маленькая, ответственность за детей - огромная, бабский коллектив и родители у этих деток, не приведи Господь, такие экземпляры иногда встречаются. Такую профессию врагу не пожелаешь! Мой тебе совет выходи замуж за Игорька, рожай детей и на них опробуй все новомодные методики воспитания и развития детей дошкольного возраста.

- Не. Я замуж не хочу. Я погулять ещё хочу. Да и не знаю, люблю я Игоря, или нет! Он меня всё время обжимает, лапает, целует. Ему одно подавай. Мне кажется, была бы у нас отдельная комната, он бы из кровати целый день не вылезал! И всё бы ему любовью заниматься! Затрахал совсем!
/Везёт же людям! – подумала с завистью Марианна. Эта Ленка счастья своего не понимает, дурёха!"/

- А мне так много не надо. Мне бы на дискотеку пойти, на шашлычки за город съездить, на концерт какой-нибудь забуриться. Нет, мы явно не подходим друг другу. Ему нужна страстная женщина, а я, наверно, фригидная.

- Чудачка ты! Так это же нормально. У мужчин пик сексуальности, где-то от пятнадцати и до двадцати пяти – тридцати. А у женщин с двадцати пяти и до конца жизни. Здесь у мужчин и женщин несостыковочка произошла. Хуже, когда сорокалетняя дама хочет, а муж её уже не может, представляешь, какая трагедия? Ты ещё во вкус войдёшь и не слезешь со своего Игорька, будешь его дома на выходные запирать и пользовать!

- Ха-ха-ха! Правда, что ли? Ну, какая же ты Марианна, лапочка! Даже на такие темы я с тобой не стесняюсь говорить. Говорю, а мне совсем не стыдно. Здорово! Всё равно, замуж мне ещё рано. Хочу быть свободной, беззаботной, порхать, как бабочка!
«Знала бы она, что я ещё девственница, и все мои познания в этой области исключительно теоретические, удивилась бы, наверное», - с досадой подумала Марианна, а потом после небольшой паузы, сказала:

- Тогда иди в секретарши. А что внешность у тебя позволяет. Будешь в офисе рассекать.

- Ты что?! У меня подружка - Верка пошла в секретутки, когда в институт с треском провалилась. Двухмесячные курсы закончила, а потом на работу пошла устраиваться. Это целая эпопея была. Ей на собеседовании сразу намекнули, что им нужна девушка без комплексов, сексуально раскрепощённая. Хорошо, что директор фирмы симпатичным и молодым оказался, а если бы страшным, старым и толстым? Но, всё равно, жалко мне Верку. Она в своего шефа втюрилась. Спит с ним, на что-то надеется…А мне кажется, что он никогда свою жену и ребёнка не бросит. А вот Веркой натешится вдоволь и выгонит её с работы. А ты говоришь секретаршей!

- Как в том анекдоте… У проститутки спрашивают: «Как вы дошли до жизни такой? В смысле, как в проститутки попали?» А она отвечает: «Повезло». Ленка смеялась громко, широко раскрыв рот, прищурив глаза, просто давилась смехом.

- Нет, я детей люблю. Мне моя работа нравится.

- Тогда сиди в своей группе и не высовывайся Педагоги, они к чужому таланту зависть питают. Видят, что ты девочка с огоньком, всё сделают для того, чтобы этот огонёк затушить. Мол, не высовывайся, будь как все – серой массой. Хоть на уши встань, никто тебя не похвалит, не оценит, никого ты ничем не удивишь. Только зависть в коллегах возбудишь, а это чувство тёмное, сильное чувство.

Привыкай, дурашка! Люди тебе в глаза улыбаться будут, а за глаза пакости разные говорить, и хорошо, если только говорить, а хуже, если – делать начнут. Недаром говорят: «Своя рубашка – ближе к телу». Каждый свою выгоду блюдёт. Никто себе не признается в том, что ты лучше его. Потому, что каждый себя любимого любит, холит и лелеет. Поняла?

- Ой, Марианна, какая же ты всё-таки умная женщина! С тобой можно говорить обо всём! А с матерью я не могу. Всё-таки она такая простая, совсем не умная какая-то. Хоть больше сорока лет на этом свете прожила, а ума не нажила. Её любой может вокруг пальца обвести, обмануть. Мне, кажется, иногда, что я старше её.

- Ты мать береги, не обижай. Плохо без матери! Пока ты только ей и нужна и ещё Игорьку, может быть. Потом будешь нужна своему мужу, своим детям, а больше никому в этом мире до тебя дела нет!

- Почему? У меня подружка есть хорошая – Верка! Мы с ней как сёстры!

- Сегодня подружка, а завтра – соперница, или ещё хуже – разлучница. Мужа из семьи уведёт и на детей не посмотрит!

- Чтобы Верка, да никогда не поверю!

- А ты не ерепенься. Такое сплошь и рядом. И где гарантия, что у тебя это не произойдёт? Только дураки учатся на своих ошибках, а ты учись на чужих. Доверяй, но проверяй! Я в бабском коллективе много лет проработала – знаю. Похитрее надо быть, а то заклюют! «С волками жить, по-волчьи выть!»

Да не слушай ты меня! Всё у тебя хорошо будет, потому что ты просто замечательная! Был бы у меня ребёнок, я бы его воспитание только тебе доверила, Ленка! Хорошая ты, и глаза у тебя горят, жалко если потухнут. Не верь мне - дуре! Надейся на лучшее. «Хочешь быть счастливой, будь ей!»

Ленка ушла успокоившаяся и воодушевлённая, а запах табака ещё долго стоял на кухне. Марианна, прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрела в окно, на продолжавший застилать землю снег, и с нежностью думала о Ленке. Храбрый воробушек! Максималистка. Или всё, или ничего! Есть ведь ещё такие чистые души! Не все девушки на Тверской стоят. Лишь бы у неё всё хорошо было! Лишь бы не сломали…

Она действительно любит детей. А я люблю детей? Чужих – нет, а своего бы любила. Ох, как любила! Даже родить не от кого, – с горечью думала Марианна. – А что, прийти к Алле и попросить: «Одолжи Алла мне своего жениха на пару ночей. Мне бы только забеременеть. Алла бы мне живо глазёнки повыцарапывала. Хоть и нежная, и ласковая на вид. Как же хочется ребёночка! Возраст у меня, что ли такой, или одиночество вконец меня достало. Вчера ходила по «Детскому миру» игрушки рассматривала, распашонки, кофточки всякие малюсенькие, чепчики. Чудо! А ботиночки! Прямо на ладони умещаются.

Будут ли крохотные ботиночки топать по этому полу, услышат ли эти стены детский смех? Сколько же у меня накопилось нерастраченной нежности, любви, хочется о ком-то заботиться, быть кому-то нужной, необходимой. Одиночество сводит меня с ума. Марианна не включала свет, она села посреди комнаты на ковер и разрыдалась.

Паша, Пашенька, не бросай меня! Потом неожиданно для себя она начала хлестать обеими руками себя по щекам, сначала легко, потом всё сильнее, и сильнее. Как же я ненавижу своё тело, эту проклятую оболочку. Была бы я красивой, Паша бы на мне женился. Уродка, проклятая, получай, получай! Рыдания неожиданно переросли в истерику, она каталась по полу, заходясь рыданиями, выла, как раненая волчица. Приступ закончился также внезапно, как и начался. Она лежала притихшая, обессилев от рыданий, обхватив руками колени и шептала пересохшими губами: «Мамочка забери меня к себе! Милая моя, мамочка, как же мне плохо здесь, как же мне больно!"

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.