Она

 Она умерла. Вчера она умерла.
 Я знал, что так будет. Знал ещё в тот первый день, когда она, поймав мой растерянный взгляд на себе, улыбнулась. Как будто я вновь стал таким, как когда-то, как будто не было этих спутанных, слежавшихся волос и чёрных ввалившихся глаз. Тогда я ей так и сказал: она очень скоро умрёт. А она снова улыбнулась мне. Ведь у неё самая красивая улыбка в мире.
- Все когда-нибудь умирают.
 Теперь её нет.
 Да тише вы. Тише! Не мельтешите перед глазами. Не сбивайте меня. Дайте рассказать о ней.
 Она не боялась смерти, и вовсе не оттого, что она уже итак всё потеряла и терять ей больше было нечего. Просто не боялась:
- Все когда-нибудь умирают.
 Когда-то она успела свыкнуться с мыслью, что непременно скоро умрёт, поэтому не боялась. Она никогда не надеялась проснуться следующим утром. Она знала, что когда-нибудь не проснётся, но не боялась засыпать вечером. Вчера она не проснулась.
- Все когда-нибудь умирают. Держать жизнь бесполезно. Она ускользнёт, как вода между пальцев. И даже если ты будешь сжимать пальцы крепче, она утечет не позже и не раньше положенного срока. Все когда-нибудь умирают.
 Да, все. И теперь умерла она. Тише вы, тише. Я не буду! Я больше не буду вас расставлять. Дайте же мне просто рассказать о ней. Тише!
 Я знал, что так будет. Знал всегда, но ничего не мог поделать. А она всегда говорила:
- Все когда-нибудь умирают, но видишь, вновь взошло солнце, и мы проснулись. Значит у нас впереди целый день. Разве этого мало?
 Тогда один день казался вечностью, а потом он пролетал, как миг, потому что была она. Но теперь её нет. Вчера она умерла.
 Тише. Вы же знаете, что я любил её. Любил её серые глаза, любил её улыбку, любил короткий ёжик её светлых волос. Я ей всегда говорил, что она самая красивая во всём мире, даже в этой безжизненной серой рубашке. А она всегда мне улыбалась. И мне было наплевать на весь мир, ведь я так любил её улыбку.
 Почему её нет? Почему она умерла? Что ж вы теперь мельтешите? Радуетесь, что её нет? Её-то вы всегда боялись, а теперь её нет.
 Это они виноваты! Они! Ведь они?
- Вовсе нет. Просто все когда-нибудь умирают, - она всегда так говорила.
 Теперь она умерла. Она не была такой, как мы все здесь. Ей нельзя было находиться среди нас. Я знал, что здесь она умрёт. Знал, что за чужую ошибку расплатится своей жизнью. Но она всегда говорила:
- Все когда-нибудь умирают. Но если б я не оказалась здесь, я бы не встретила тебя. Я бы умерла и там, но без тебя. Это много-много хуже. Теперь у меня есть ты. Разве этого мало? Разве за такой дар можно кого-то винить?
 Нет, этого не мало, я всегда так думал, но всё равно опускал глаза, чтобы не видеть её горькой, нежной улыбки, и говорил:
- Но ведь ты не такая, как мы. Ты нормальная. Тебе не место здесь!
 А она снова улыбалась, и ей не нужно было ничего говорить, я итак знал, о чём она думает. Ведь я её любил. Любил болезненный румянец на её худом, измученном лице, любил чёрные круги под её серыми, как пасмурное осеннее небо глазами. А она умирала. Я видел это, и ничего не мог поделать. И теперь её не стало.
 Что ж вы замолчали? Теперь и вам интересно. Вы ведь всегда её боялись, глупые кнопки.
 Может быть, если б не эта ошибка, за которую она заплатила жизнью, её бы вылечили. Это ничего, что тогда бы я никогда не увидел её. Зато она была бы жива, но она так не считала. Она никогда так не считала.
- Все когда-нибудь умирают. Зато у меня есть ты, а у тебя есть я.
 И она уходила в сторону грязно-жёлтого здания. А я с отчаяньем смотрел, как с каждым днём на ней всё больше и больше обвисал серый, мешковатый костюм с ярким фиолетовым штампом. Она умирала. Я знал это.
- Это место убьёт тебя.
- Все когда-нибудь умирают.
- Не говори так. Ты всегда так говоришь. Ты не должна быть здесь. Ты не сумасшедшая!
- Откуда тебе знать сумасшедшая я или нет? Откуда ты знаешь, что ты сумасшедший? Они брали у меня анализы. Много анализов. По ним я здорова. Значит, я просто сошла с ума, значит, я просто вообразила себе эту болезнь, а, на самом деле, ничего нет, - и она морщила свой высокий бледный лоб.
- Я знаю, что я – псих. Просто знаю, а ты не знаешь…
 Тише вы, глупые кнопки. Я правда знал. Раньше я был программистом. Я учил языки один за другим. Только в этом я видел смысл, только в этом находил забвенье после их смерти. Только тогда я не видел во сне обломков самолёта, на который опоздал. Я опоздал, они – нет. Они ведь были моей семьёй. Моя сестра, мои друзья. Я знал их всю мою жизнь. Они и были моей жизнью. Мы тогда собирались вместе лететь в Испанию, но я опоздал на самолёт. А потом в новостях услышал, что самолёт не долетел, что все пассажиры погибли. Я тогда не поверил, что их больше нет. Я думал, что они тоже опоздали. В тот день были такие пробки на дорогах. Они должны были опоздать! Но они успели… Я почти не помню, что было потом. Я вообще с трудом помню всё то, что было до её прихода. Помню, что не мог спать. Помню вечно крутящиеся в голове окна, где я неправильно когда-то расставил кнопки. Помню, как пытался выстроить их, а они снова возвращались в полный беспорядок, а я снова пытался ночи напролёт. У меня всё время стояли перед глазами какие-то алгоритмы. А потом пришла она, и всё прошло. Вы ведь её боялись. Когда она пришла, выстроенные мною кнопки не разбежались. Ведь вы её всегда боялись. Всегда. Теперь вы радуетесь, что её нет. Я знаю, радуетесь. А тогда. Тогда я впервые увидел то место, где провёл всё это время. Да, я псих. Да, я сошёл с ума, наверное, уже очень давно. Я сошёл, не она. Я здесь должен быть не она. Она нормальная. Её, в самом деле, грызла какая-то болезнь, хоть врачи так ничего и не нашли. Она, в самом деле, умирала. Всё это было. Она ничего не выдумала, как решили они. Она умирала, и я знал это. Я видел, как её скручивало в приступах боли. Но что я мог сделать? Кто бы послушал психа? Кто бы мне поверил?
 Вот так, кнопки. Я из-за вас стал психом, из-за вас не смог её спасти. Я её так любил. Я часам сидел в саду и ждал её. Она ведь жила в женском корпусе, а я, конечно, в мужском, и встречались мы только в саду. Последнее время ей было тяжело ходить.
 С ней я стал нормальным. Вы ведь её боялись, глупые кнопки. Я знаю. Но вчера она умерла, и кнопки вновь разбежались. Да, она умерла, и вы снова стали мучить меня.
 Я любил её, и я не знаю, кто виноват в том, что она умерла. Но я не хочу быть снова психом, я не хочу жить без неё.
- Не нужно бояться смерти. Все когда-нибудь умирают.
 Сегодня на кухне я украл нож. Да, украл. Я сунул его под рубашку, когда повар отвернулся. И повар ничего не заметил. Ведь я стал нормальным, когда появилась она - все это видели – и помогал на кухне. Они говорили, что, наверное, меня скоро совсем выпустят, потому что я иду на поправку. Они удивлялись. Ведь они ничего не знали про неё. Откуда им знать, что вчера умерла она и кнопки вновь разбежались…
 Все когда-нибудь умирают. Глупые кнопки! Что вы смотрите на меня? Я больше не буду вас расставлять. Ведь вчера умерла она. Только с ней я не боялся засыпать. Так прощайте же, кнопки. Все когда-нибудь умирают.