Не было бы счастья, да несчастье помогло

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Бездна Романовна считалась интеллигентной женщиной. Она работала паспортисткой в ЖКО. В свои неполные сорок лет она выглядела на тридцать. Умеренно пользовалась косметикой, следила за прической и не соблюдала никаких диет. Она от природы не была склонна к полноте. Покушать она любила, и ее девизом было: «Главное – прическа, а основное – хорошо покушать». Она всегда к месту вставляла в разговор такие выражения, как «амбивалентно», «трансцендентально осмысливая» и прочие труднопроизносимые слова. Работницы ЖКО восхищались ею, завидовали ей и сочувствовали. Сочувствовали, потому что ее муж Толик, работавший в той же конторе плотником, сильно пил.

Недостаток вполне простительный мужчине, но в пьяном виде он бивал свою супругу, и частенько Бездна Романовна приходила на работу с тщательно запудренными синяками. Завидовали, потому что Толик обладал громадным мужским достоинством. Супружеская верность была для Толика чисто абстрактным понятием, и не одна работница жилконторы сделала аборт, удовлетворив свое законное любопытство. Иногда по вечерам, выпив в гараже с мужиками самогона, Толик удерживал на искусственно взбодренном члене четыре связанных веревочкой кирпича. Естественно, друзья никогда не приглашали его в гости. Опасались за своих жен. Идиллической такую жизнь назвать было невозможно, однако, Бездну Романовну она устраивала. В душе она даже гордилась своим столь выдающимся супругом. Однако не хватало сексуального удовлетворения. Толик мог ввести в нее лишь кончик своего огромного пениса, обмотав остальную часть его полотенцем. В противном случае половой акт грозил Бездне Романовне, отнюдь не обладающей громадным влагалищем, тяжелыми травмами и длительным лечением. О беременности и детях речи быть не могло, а какая женщина не мечтает о материнстве?

И вот случилось несчастье. В этот вечер в столярке Толик поспорил с Колькой Раздудуевым на бутылку водки, что поднимет членом четыре с половиной кирпича. Поставив рекорд, он гордо положил свой орган, похожий на миниатюрный слоновый хобот, на ошкуренное бревно и снисходительно сказал: «Слышь, Колька, пососи, ящик водки ставлю». «Где уж ему, - засмеялись мужики, - у него не рот, а ротишко».
Обиженный Колька взмахнул топором, и предмет гордости Толика упал на опилки, обильно орошая их кровью.

- Ну, зараза, какой меткий! Прямо под корень рубанул! – Воскликнул бугор Загребин и побежал звонить в скорую помощь и милицию. Кольку повязал патрульный наряд, Толика увезли в больницу.

Хроника происшествий этого дня этим, однако, не исчерпывалась.

***

В то время как Толик ставил свой печальный рекорд, налоговый инспектор Петр Титыч Пупыркин стоял на улице у витрины местного супермаркета и размышлял. Ему хотелось купить для своей супруги Тони что-нибудь дорогое и необычное. Уже две недели Тоня отказывала ему в интиме. Зарабатывал Петр Титыч прилично. Брал на лапу. Мужчина он был видный – высокий и плечистый, с глазами цвета нержавеющей стали – но, одарив его прекрасными внешними данными, судьба обидела его в самой главном. Между ног у него находилось нечто, не превышающее десяти сантиметров в длину и толщиной не более стандартного маркера даже в стоячем положении. Тоню он искренне любил, хотя красивой она не была. Откровенно говоря, она смахивала на чертика: маленькая, с плохой темной кожей, вечно сальными волосами, кривыми ногами и плоской грудью. Детей у них не было, наверное, потому что их интимные отношения были несколько своеобразными. Петр Титыч не мог доставить Тоне сексуального удовлетворения. Может быть, причина была в малом размере гениталий главы семьи. В первые месяцы после свадьбы Тоня любила Петра Титыча страстно, называла его Петюньчиком, даже кусала его во время полового акта. Потом она как-то угасла и к своим супружеским обязанностям стала относиться равнодушно. Ее громадная вагина требовала чего-то более габаритного.

Петр Титыч, полагая, что супруга слишком устает за день, предложил ей бросить работу. Тоня с удовольствием переквалифицировалась в домохозяйку. Тем не менее, ничего не изменилось. Когда пылающий страстью муж просил Тониной ласки, она обычно говорила ему: «Петюньчик, шел бы ты своим петунчиком клопов на стене давить». Петр Титыч поворачивался на другой бок и обиженно засыпал.

***

Ощущая эрекцию при мысли о реакции Тонечки на подарок, Петр Титыч рассматривал выставленную в витрине бижутерию. И тут раздался взрыв. Для России это дело обычное. Еще в девятнадцатом веке российские террористы преследовали коронованных особ и высших должностных лиц государства, как зайцев. Если уж живешь на родине терроризма, надо быть готовым ко всему. Но Петр Титыч не был готов. Когда на него обрушились осколки зеркального витринного стекла, он не почувствовал боли. Оглушенный взрывной волной, он сразу отключился. Большой кусок стекла срезал пуговицы на его рубашке, рассек тонкий брючный ремень и, сорвав брюки и трусы, под корень срубил так не во время напрягшийся уд. Чеченская террористка-камикадзе Маржан Папаева с чистой совестью предстала перед Аллахом. Хоть один русский мужчина не сможет продолжить свой род. Не сможет его жена рожать мальчиков, которые вырастут, оденут военную форму и будут с оружием в руках топтать ее землю. Впрочем, не попала Маржан Папаева в рай. Но об этом ниже.

***

Толика и Петра Титыча привезли в отделение травматологии почти одновременно. Работники ФСБ, оцепившие место взрыва, положили оторванный фаллос в полиэтиленовый пакет и небрежно забросили его в машину скорой помощи. О том, чтобы подобрать Толикову елду, бригада скорой помощи как-то не подумала. Хирург Иосифов накричал на подвыпившего фельдшера, привезшего Толика. Фельдшер бросился к машине. С пьяных глаз он ввалился в машину, откуда только что вынесли Петра Титыча. Недостающая часть тела валялась в пакетике на полу – о ней второпях забыли. С пакетиком в руках пьяный эскулап рванул в операционную. Еще раз обматюкав фельдшера, Иосифов начал операцию. Спустя несколько минут мат-перемат раздался в четвертой операционной. Бушевал хирург Пузенко, пытавшийся остановить кровотечение. Решив, что член Петра Титыча забыли на месте происшествия, бригада помчалась назад к магазину. Милиционеры из оцепления предложили им чей-то оторванный палец, но относительно половых органов ничего сказать не могли. Было много крика и матерщины. Медики уехали ни с чем.

***

Между тем в столярке мужики решили освежиться, или, как сказал бригадир Загребин, снять стресс. Налили по полстакана. Выпили. Закусили мануфактурой. Только Шурик-интеллигент не умел закусывать рукавом. Еще не отдышавшись от дозы, он углядел на куче опилок нечто, напоминающее кровяную колбасу. Сунув обрезок в рот, он попытался угрызть его, но помешал бдительный Загребин.

- Ты что творишь, сволочь? – Взревел бугор. – Это же Толиков х…! Мужики, везем его в больницу. Там пришьют. Не оставим товарища в беде. – Немного поразмыслив, он добавил в рифму. – Хорошо, хоть целы муде.
-
Работяги взгромоздились в старенький бригадиров запорожец и покатили в больницу, задорно распевая:
 «Девки – бл…ди,
Девки – бл… ди.
Оторвали х… у дяди.
Дядя ходит без х…я,
Как машина без руля».

Разметав медсестер, пьяная ватага ввалилась в четвертую операционную.

- Держи, лепила. – Швырнул Загребин недостающую деталь на операционный стол.

***

Нетрудно догадаться, что Толику пришили член Петра Титыча, а детородный орган Петра Титыча по размерам не уступал теперь ослиному. Операции прошли успешно и отторжения чужеродных тканей не произошло.
Когда Толику позволили взглянуть на разбинтованную нижнюю часть его тела, бедняга потерял сознание.

- Доктор, что с ним? Он же был большим! – Возопил Толик.
- Усох после травмы, голубчик. Но действовать будет. – Обнадежил его хирург.
- А он вырастет?
- Нет, голубчик. Вы ведь далеко не мальчик.

После этого Толик сутки ни с кем не разговаривал. Он мучительно обдумывал свою будущую жизнь. С тех пор краски радости исчезли с его лица.
Что касается Петра Титыча, то его происшедшее изменением, казалось бы, ничуть не удивило. Он только вздохнул, но вопросов не задавал.
Иначе обстояло дело с супругами потерпевших. Они приносили мужьям передачи, но видеться с ними не могли – нравы в больнице были строгие, режим – почти тюремный, и к лежачим больным посетителей не допускали. Спускаться же вниз в больничный садик Петр Титыч и Толик были не в состоянии.
Бездна Романовна и Тоня многократно встречались в больнице. Их сблизило общее несчастье. Они обменялись телефонами, потом стали ходить друг к другу в гости. Однажды они выпили. После трех рюмок портвейна «Три семерки» Тоня по простоте душевной рассказала новой подружке о своей печальной драме. Оказалось, что обе они никогда в жизни не испытывали оргазма. Умная паспортистка не стала распространяться о выдающихся особенностях Толика, но тоже опечалилась. Обе они даже всплакнули.

***

Дело шло к выписке. У Петра Титыча стала возникать эрекция, а один раз даже были ночные поллюции. Однажды главврач рано утром до подъема совершал внезапный неплановый обход палат на предмет обнаружения беспорядков. Увидев, что одеяло Петра Титыча приподнято бугром на уровне его бедер, руководящий медик был несколько заинтригован. Приподняв одеяло, он увидел нечто такое, что воскликнул: «Вот это хер! Всем херам хер! Царь-хер!»
Это восклицание разбудило всю палату. Послышались взволнованные выкрики: «Кому хер? Какого хера? Пошел ты на хер, доктор!»
Главврач на цыпочках удалился.

***

В этот день Пупыркину и Толику разрешили прогулку в больничном садике, где их ожидали супруги. Обе пары удалились в кусты в разных концах садика. Представим себе приятное удивление Тони и гнев и разочарование Бездны Романовны. Она моментально превратилась в разъяренную фурию и понеслась в кабинет главврача. Ее интеллигентности как не бывало.

- Отдайте кутак моего мужа! – Проревела она, затормозив у письменного стола.
- У меня его нет. Возьмите мой вместе с бейцами. – Галантно ответил человек в белом халате и вывалил из брюк свой прибор довольно внушительных размеров. – А в чем, собственно, дело?
- У моего мужа был елдак как елдак, а вы пришили ему какую-то мелочь. Немедленно отрежьте и пришейте то, что ему принадлежит.
- Увы, это невозможно. Довольствуйтесь тем, что есть.
- Сам соси эту пипиську! – Окончательно вышла из себя Бездна Романовна. – Я знаю, это интриги Тоньки Пупыркиной. Она вас купила. Я вас выведу на чистую воду, костоправы несчастные! Я в суд подам! Я до президента дойду!

Несчастная женщина устремилась в сад, промчалась мимо поникшего Толика и через полминуты обнаружила радостно сношающихся на траве супругов Пупыркиных. Тоня, оседлав лежащего на спине Петюньчика и, резво подпрыгивая, приближалась уже ко второму оргазму. Нога Бездны Романовны отвесила ей такого пинка, которому позавидовали бы и Пеле, и Гарринча и Диего Марадона. Бедняжка сорвалась с находившегося в ней ствола, по инерции пролетела метра полтора по воздуху и столько же пропахала носом по земле.
С криком «Не тронь, зараза, это мое» паспортистка начала терзать шиньон и лицо противницы. Ошеломленный Петюньчик сидел на траве и молча таращился на них. Похоже, до него еще не дошла пикантность ситуации. Подбежал Толик, попытался разнять барахтающихся женщин, но, получив от жены удар ногой в пах, отступился. На крики сбежались санитары, медсестры, врачи и вездесущие мальчишки. Никому не хотелось участвовать в схватке, поэтому позвали кочегара дядю Жору. Дядя Жора полил их из пожарного рукава, мужья растащили. Битва завершилась вничью. В советские времена принято было оканчивать газетные отчеты о спортивных состязаниях словами «Победила дружба». В данном же случае едва зародившаяся дружба между женщинами превратилась в свою диалектическую противоположность.

***

Теперь чета Пупыркиных была вполне довольна жизнью, если не считать телефонных звонков с угрозами от Бездны Романовн и судебных исков. Конечно, выданное ей консилиумом врачей горбольницы письменное заключение о том, что детородный член ее мужа усох после операции, могло удовлетворить только набитую дуру. Независимый медэксперт на одном из судебных заседаний выдал по этому поводу незабываемую сентенцию: «Фаллос – не вобла, сушке и копчению не подлежит». По свидетельским показаниям суд установил факт подмены органов, но подобрать соответствующей статьи ни в одном кодексе не смог. Дело ходило по судебным инстанциям и не было ему конца. Председатель областного суда предложил сутяжницам полюбовное решение – обменяться мужьями. Оно было с негодованием отвергнуто. И Толик и Петр Титыч категорически отказались от повторной операции. Дело как-то само собой заглохло. Больше всех пострадал Толик. Он больше не был секс-символом. Его коллеги и собутыльники с невинным видом дразнили его частушкой:
«Через тырь-монастырь,
Через деревушку.
Целовали девки х…
В самую макушку».

***
Спустя год Антонина и Бездна Романовна случайно встретились около того самого магазина, где получил травму господин Пупыркин. Обе были беременны. Они посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись.
- Как живете, как супруг? – Спросила Тоня.
- Отлично. Толик теперь не пьет, не ходит по бабам. Деньги есть.
- А его пипирка?
- Ерунда! Главное – он меня любит.
- Может, все-таки махнемся мужьями? – В шутку предложила Тоня.
- Да брось ты. Х.. на х.. менять, только время терять.

***
Читатель может спросить: «А какова судьба кровавого преступника Кольки Раздудуева?»
Он на зоне. Осужден на четыре года. Каждые три месяца получает продуктовые посылки от Бездны Романовны. А главврача приказом по облздраву понизили до должности участкового терапевта.




E-mail: perepiska3@yandex.ru