Настоящая жизнь

Я уставилась в меню. Есть не хотелось. Чего я вообще заехала в это кафе? Тут-то и кормят неважно. Хотя Глинтвейн у них отменный. Его и заказала.

 За окном серая панорама вечернего города. Как раз то время, когда начинает темнеть, но фонари еще не включены. Именно с этого окна виден весь город, как на ладони. И я вся как на ладони. Сижу одна в свои 33 и пью Глинтвейн большими редкими глотками. И пусть у меня в ушах полтора карата и в сумке ключи от 240 «Мерседеса» и передо мной весь город, как я вся перед посетителями этого кафе. Как на ладони. Мне почему-то сейчас все равно, что я стою со всем этим барахлом около 250 тысяч, ведь если все это убрать, я не буду стоить ничего. И жизнь моя тоже. Дешевка. Зато по-настоящему. Ведь у меня все фальшиво. Начиная от мужа, заканчивая подругами. Бриллианты вот настоящие. И вера всех остальных в то, что у меня настоящий муж и подруги. И что у меня все лучше всех, раз в ушах полтора карата.

 Все немного сложней. Моя подруга бегает от меня со своим молодым любовником, а ненастоящий муж настолько вошел в свою роль, что я вижу его по вечерам через раз. Но это дает слабый повод поверить в то, что он настоящий. То, что он есть вообще, я узнаю, когда он временами сокращает лимит на моей карте и оставляет своих любовниц в каждом районе города, о чем мне потом сообщают мои подружки с долей грусти, которая втрое меньше доли ехидства и облегчения. Они и сами спали с моим мужем. Все.

 Я до сих пор не родила ему ребенка. И никогда не рожу. У моего мужа может быть все, что он захочет, все, кроме детей. Узнала я об этом месяц назад. Ему не сказала ни слова. Мы не спали с ним уже около полугода, может, даже больше. Он считал меня бесплодной. Оказалось наоборот. Пыталась его лечить. Не вышло. Время шло. А мне уже 33. Подруги мне рассказывали, что он откровенно ищет мне замену. Мне плевать.

 Я сняла сережки и бросила их на стол. К черту все. Но я не собиралась по дороге домой заехать в аптеку за снотворным, чтобы не проснуться никогда, предоставив тем самым отличную тему для светских разговоров под кричащими заголовками: «жена крупного бизнесмена покончила жизнь самоубийством из-за 50-ти любовниц мужа», ну или что-то в этом роде. Пусть в моей личной жизни и есть только лживая подруга, подонок-муж, которого видишь по телевизору чаще, чем дома, и молодой поклонник скорее моего «Мерседеса», чем меня, я не буду ставить на себе крест, по крайней мере так явно, как это пытался сделать мой муж.

 Зазвонил телефон. Звонила одна из подруг. Катя тоже считала себя настоящей. Особенно за рулем нового «Порше», очередного подарка от очередного поклонника-депутата-олигарха-бизнесмена-сутенера-бандита.

-У меня умерла собака и домработница увела моего Славика. Как, до сих пор не пойму!

Она говорила так возбужденно, как будто ей все это нравилось.

-Что с собакой?

-Не знаю! У нее было такое ужасное лицо, когда я ее нашла у бассейна,- Катя наконец расстроилась.

Я не хотела представлять «лицо» ее собаки. Я знала, что на самом деле Катя переживает. Ведь собаку она любила больше, чем всех своих олигархов вместе взятых. И считала, что именно у них морды, а у ее Бонни лицо. Не знаю, как она это переживет. Расстройства по поводу Славика не было уже только потому, что о нем было сказано в последнюю очередь.

-Может, это все твоя домработница? Она посчитала, что будет недостаточным просто увести твоего Славика, так что она еще и собаку твою отравила.

-Точно! Вот сука!

Я подумала спросить у Кати адрес того агентства, что предоставило ей домработницу. Вдруг, у них там все специализируются на уводе мужчин у хозяек и травле их собак. Может, и моего уведет, хотя его лучше отравить. Ведь собаки у нас нет.

-А чего это он с ней ушел? Он же недавно тебе «Порше» купил предпоследней модели.

Хотя я догадывалась, что Славику подарить кому-то машину проще, чем влюбиться по-настоящему. И домработница уже наверняка разъезжает на новеньком «Опеле». Почему не на «Порше»? Ну хотя бы из-за статуса.

Неожиданно стало жалко собаку. И себя.

-Для него это не способ признания в любви,- вздохнула Катя настолько фальшиво, что я это заметила,- да ну его к черту, и машину его! Я все равно уже бампер ударила. При парковке.

 Я распрощалась с Катей и уныло посмотрела на пустую чашку из-под Глинтвейна, решая, уехать или заказать еще. Официант, видимо сразу распознавший во мне добротного клиента, заметил мою нерешительность в выборе и тут же подскочил к моему столику, удивленно покосившись на небрежно разбросанные по столу сережки.

-Что-нибудь еще?- учтиво поинтересовался он.

По его взгляду можно было подумать, что он разговаривает не со мной, а с сережками.

-Счет,- я ответила за них.

 Я оставила деньги и пошла к машине. Домой не хотелось, к подружкам тоже. Не успела я отъехать, как к машине подбежал все тот же официант. Он устало улыбнулся. Я опустила стекло.

-Вы оставили,- он протянул мне сережки,- вот.

На вид ему было лет 25. Я поразилась его честности. Улыбнулась в ответ.

-Спасибо, оставь себе. Подари любимой девушке.

-Если бы она у меня и была, то все равно бы не поверила, что они настоящие,- развел руками парень. Он мне понравился.

-Можно, я подарю их вам?- вдруг его глаза вспыхнули.

Я почувствовала, как приятное тепло от его слов расползается по всему моему существу. Я почему-то почувствовала себя 12-летней школьницей, которой сосед по парте дарит цветные карандаши.

-Подари,- кивнула я,- мне их еще никто не дарил. По-настоящему.

-Самой прекрасной девушке из тех, которых я встречал,- он нерешительно протянул мне мои сережки, смешно улыбаясь.

Теперь я поняла причину тех пристальных взглядов в кафе. Так приятно.

-Садись,- я взяла сережки и кинула их в бардачок.

Парень без раздумий скинул с себя элегантный черный фартук и протянул мне руку.

-Ромка.

-Спасибо за подарок, Ромка,- я обняла его,- эти сережки великолепны.

-Я знал, что тебе понравится,- ничуть не смутился он.

Я завела машину и мы поехали к речке. К мужу я больше не вернулась. У меня началась настоящая жизнь. Наконец-то.