Вещий сон

Вещий сон
(бывает же так…)

Стоял обычный зимний вечер, когда машина не спеша, катилась на северо-запад по направлению к Пскову по трассе Киев - Санкт-Петербург. До Пскова оставалось не так много, по сравнению с пройденным расстоянием. Вечерние сумерки всё плотнее опускались, и было совсем непонятно, что сейчас на улице…? То ли день, то ли ночь… Какое-то время было похоже на белые ночи.
Трасса была хоть и федерального значения, но от обычной провинциальной дороги отличалась только интенсивным движением. На встречу попадались машины с уже включенными габаритными огнями и разношерстными номерами, прибалтийскими, польскими, псковскими, белорусскими.
Андрей рулил уже почти двенадцать часов к ряду, и усталость давала о себе знать. Дорожная лента, извиваясь среди старорусских пейзажей, быстро уходила под колёса его машины, а остававшиеся по разные стороны дороги красивые озёра только дополняли пейзаж и вносили в него разнообразие. Вдоль дороги попадались рыбаки, шедшие домой с рыбалки, но вид у них был какой-то уставший и совсем невесёлый.
Андрей ехал в Псков за пилорамой. Он уже давно мечтал купить себе маленькую лесопилку, долго её искал и вот нашел в Пскове.
- Сейчас приедем в гостиницу, приму душ, лёгкий ужин, выспимся с супругой, а утром погрузим лесопилку и домой… - мечтательно зевнул он.
Жена Андрея сидела справа на двойном сиденье и хрустела сухариками, Газель плавно переваливался на волнах дороги и качался словно корабль, ещё сильнее укачивая и притупляя бдительность и без того уставшего водителя. В свете фар промелькнула табличка «Псков», означавшая границу города.

Гостиница бала так себе, слегка перекусив и позвонив по делам, с мечтами о новой лесопилке супруги медленно отошли ко сну.

Спали бы они, снилось бы им что-нибудь хорошее, если бы в первом часу ночи не раздался громкий требовательный стук в дверь: - Откройте, милиция!
Жена Андрея стояла вся перепуганная, а Андрей открыв дверь, увидел заспанными глазами наряд милиции с автоматами Калашникова наперевес укороченного образца.
Милицейский сержант, внимательно посмотрев паспорт, сказал, что он задержан за злобное уклонение от уплаты алиментов по грязной и неблагородной статье и его сейчас доставят в линейное отделение милиции на разборки. Забрав паспорт, милиционеры высказали предположение, что надеются на отсутствие у задержанного, колюще-режущих предметов и прочих, неразрешенных вещей.
 - Обратно-то привезёте? - спросила жена Андрея милицию.
На что наряд дружно промолчал, дав понять, что у них не такси по развозу задержанных и заарестованных, и прочих небритых личностей, но номер телефона отделения они таки оставили.
Проходя мимо гостиничной стойки, в конвое между милиционерами, Андрей услышал обрывок ядовитой фразы администраторши, которая сама же его и сдала, когда так любезно просила посмотреть у него документы.
- Какого опасного рецидивиста взяли… - долетело до Андрея.
- Так им сволочам и надо - подтвердила ей уборщица. - Не чо им гадам по гостиницам шастать, пусть лучше в тюрьме сидят, ироды, а то вон морда у него какая холеная, поди, не одного человека убил сволочь проклятая. У…! – грозила она вслед кулаком.
У гостиницы коптил белый свет милицейский УАЗик, Андрею даже открыли дверь на заднее сиденье.
- Надо же, даже в «кенгурятник» не посадили, что сзади - подумал он про себя.

Уазик резко тронулся с места и понёсся по улицам ночного Пскова, лихо подпрыгивая на ухабах, а минут через пятнадцать Андрея уже принимал дежурный линейного отделения.
- Какая у вас непруха во Пскове - как-то нехотя пожаловался ему Андрей. – Здесь царя Николая второго арестовали да ещё заставили от престола отречься, и я здесь тоже попался? - на что дежурный ухмыльнулся и никак не отреагировал.
В углу дежурной части сидел мужик по пьяному разбору с женой и совал Андрею под столом сигарету в знак солидарности.
- Меня уже два года как с розыска сняли - вежливо обратился Андрей к занятому дежурному.
- Может быть, у вас там, в Москве и сняли, а у нас в Пскове не сняли - равнодушно ответил ему дежурный милиционер. - Опер прейдёт - опер рассудит, он разберётся, а пока снимай ремень, шнурки и в камеру – равнодушно зевнул сержант.
- А когда опер прейдёт? – переспросил Андрей.
- Он мне не докладывает, тебе-то какая разница, сиди себе ровненько, тихонько и спокойненько, прейдет, вызовет - снова зевнул дежурный, и молча закрыл дверь камеры… с другой стороны.

Камера была пустая, метра полтора на пять, с лавочкой, на которой из двух не было одной доски. Время пошло тихо, тихо…
- И это же надо? - досадно думал про себя Андрей. - Как жизнь тщательно крутанула? А то выспаться, понимаешь ли, надеялся, глупый.
Андрей стал мерить камеру шагами из угла в угол по диагонали. Стены были исписаны всякой ерундой: «Не забуду мать родную» и всё такое прочее примерно в таком же духе. Надежда, что вот, вот прейдёт опер и разберётся, с каждым часом таяла и оставляла, мирно шумел вентилятор и раздавался храп дежурного.

Вот когда начинаешь понимать простые человеческие ценности. Ему всегда казалось, что с ним этого не может быть, потому, что не может быть - никогда. Ан вон как получилось, так вот и попадаются, лишили, понимаешь свободы. Теперь покурить, или же в туалет сходить, надо дядю дежурного каждый раз спрашивать, да вежливо, а то может и не услышать. Как всё-таки в тюрьме всё меняется, спал бы сейчас на здоровье в гостинице. Андрею ещё казалось, что всё это какая-то роковая ошибка, что сейчас прейдёт опер, извинится и отпустит, но опера не было…
- И не надо ни каких миллионов, просто было б всё так, как прежде - размышлял про себя он, продолжая мерить шагами камеру. - Не надо ничего человеку давать, что бы он был счастливым, сначала у него достаточно всё отобрать, а потом вернуть, или же просто выпустить на свободу.
Тут его размышления вдруг прервала какая-то возня в коридоре. Потом четверо милиционеров стали вталкивать в дежурку здоровенного полураздетого бугая в наручниках. Бугай ревел и стряхивал с себя милиционеров как медведь, а те пытались его успокоить резиновыми дубинками.
- По «башне» не бейте, козлы! - ревел малый, махая головой из стороны в сторону, его руки-маховики и грудь были в наколках, пьяные глаза выскакивали из орбит.
- В камеру его в наручниках! - кричал заспанный дежурный держась за разбитое ухо. - Пусть там немного остынет!
Дверь в камеру приоткрылась, и малый оказался вместе с Андреем.

Немного посидев на скамейке, он и вправду чуть-чуть поостыл, а потом бросил сокамернику, мол, нет ли у него, закурить? Андрей дал ему сигарету, но спичек у него не было.
- В схроне над дверью пошарь, там чирок должен быть вместе с кирсалом – вяло сказал малый.
Пошарив над дверью, Андрей и вправду обнаружил там несколько спичек с полоской серы от спичечной коробки.
- Меня Вован звать - представился малый. - Гоп-стопщики мы, во попали, хоть книгу пиши.

Как Андрей узнал позже, Вован с подельщиком Толяном были Москвичи-гастролёры.
- Никогда, никогда не ходи на дело по-пьяни… - заботливо наставлял Андрея Вован. - Во, дураки-то, висели себе в кабаке, и чего нас с дуру в разлёт потянуло, и бабки были, короче, мы лоханулись конкретно - заключил Вован, чиркнув себя по ушам.

Со слов Вована дело было примерно так. Вован с Толяном сидели в ресторане и обмывали очередное успешное мероприятие. Уверившись в своей безнаказанности и тонком профессионализме, они ради форса и куража решили срубить бабки по лёгкому. Подошли к отдельно стоявшему ларьку на площади у вокзала, Вован достал «ствол» и в упор его наставил на продавщицу, мол - «Бабки на бочку!». Но продавщица так перепугалась, что её разбил паралич, она так и осталась стоять с открытым ртом. Так они и стояли, смотря друг на друга, пока Толян не увидел подъезжающую патрульную милицейскую машину, едущую совсем по совершенно другим милицейским делам, которая свернула, не доезжая ларька.
От вида милиции у Толяна сдали нервы, и он дал команду: - «Шухер». По заранее договорённой привычке дружбаны «ломанулись» в разные стороны. (Видать, у страха глаза велики). Вован забежал в первый попавшийся подъезд жилого дома, где на его беду оперативники в штатском устроили засаду совсем на другого человека. Лихим ветром влетев в подъезд, Вован сбил на пол оперативников.
- Ты куда прёшь?! - откровенно возмутились опера таким наглым и беспардонным поведением.
- Да идите вы на…! - огрызнулся Вован, чем возможно обидел их ещё больше.
 - А ну-ка постой! - дружно подумали опера, догнав и зацепив Вована за лацкан пиджака. Они его завалили, обыскали и нашли «ствол».
- Это, похоже, что наш клиент - сказал один опер. - На ловца и зверь бежит…

Так Вован оказался в одной камере вместе с Андреем. Видать пути господние и вправду - неисповедимы.
А где-то, через час, в дежурке воочию предстал и Толян. Он был весь напуган и с разбитой головой, как раненый танкист после боя. Через минуту расшнурованный он тоже оказался в камере.

Со слов Толяна дело было примерно так: После «шухера» он «ломанулся» в сторону железнодорожных путей, но запнулся за рельс, упал, да так сильно ударившись головой, что потерял сознание. Мимо проходившие железнодорожники увидели мужика на пути и подумали, что его сбило поездом. Вызвали скорую и милицию. Милиция приехала раньше. Начав искать документы, милиционеры тут же нашли у него «ствол».
 
А продавщица ларька уже сидела в милиции с заплаканными глазами, и сильно заикаясь, рассказывала, как на неё напали бандиты. Но ни Вован, ни Толян, не успели с силу стечения обстоятельств избавиться от оружия, чем и отягощали свою статью ещё больше.

Был уже шестой час утра. Все сидели молча, каждый со своими мыслями и думками.
- А ты по какой чалишься? - вдруг спросил Андрея Вован.
- По 157ой.
- Что же это за статья такая? – нахмурил он брови. - Что-то я такой, никак не припомню. У меня четыре ходки, 156 знаю, 158 тоже знаю, а 157я… - прямо пробел в голове светит какой-то. Не было у нас таких, что б по 157ой срок тянули.
- Неуплата алиментов - сухо ответил Андрей.
Вован с Толяном минуту молчали, а потом громко рванули воздух камеры заразительным смехом, так громко, что даже выбежал дежурный, который застыл, ничегошеньки не понимая.
- Да это же - фигня! - надрывался со смеху Вован, держась за живот.
- Ну, ты и крендель – хохотал Толян. - Да чтоб моя бы баба такую паскудную заяву закинула! У неё бы мыслей таких никогда не возникло – ещё долго до слёз надрывались сокамерники.
Вован насмеявшись от вольного, не спеша, подошел к решетке дверей и вдруг стал сильно её трясти.
- Много бы мы отдали, чтоб с тобой статьями-то сменяться…
 
Прибежал дежурный.
- Опера к нам!!! – быком взревел Вован. – Беспредел здесь творите!!? За что малого всю ночь на киче кантуете!!?
Через минуту и вправду пришел опер, его лицо было сильно заспанным. Открыв дверь, он выпустил Андрея, сонно чего-то написал на листе бумаги, тут же попросив расписаться. Потом проводил до дверей и отдал шнурки, посоветовав идти к вокзалу. Поймав такси, Андрей вскоре прибыл в гостиницу, но двери ему ни кто не открыл. Он долго, долго стучал, всё настойчивее и настойчивее. Выглянула та самая тётушка, что оформляла ему документы, но, увидев его, сразу перекрестилась, перед носом, снова закрыв дверь. Но минут через десять дверь в гостиницу потихонечку отварилась, и на пороге, предстал весь личный состав, включая даже сторожа с автомобильной стоянки.
- Ты что, с тюрьмы убежал…? - недоумевая, спросила его тётушка, со страхом прячась за сторожа с метлой.
- Да нет - улыбаясь, ответил ей постоялец. - Меня уже отпустили - молча прошел он в свой номер, где замертво рухнул на койку.
- Отпустили… и зачем мы его только сдавали…? - с удивлением посмотрела администраторша на уборщицу, что недавно грозила вслед кулаком.

Утром Андрея долго будила жена. А он, приоткрыв глаза, сказал, что ему приснился дурной сон, как будто его ночью забрали в милицию, но, бросив взгляд на кроссовки, увидел, что в них не было шнурков - шнурки лежали в его кармане.
- Наверное, сон вещий - подумал Андрей, от чего на душе ему сделалось как-то, нехорошо.

Андрей Днепровский - Безбашенный.

       7 февраля 2002г