Средиземье Черная Книга Арды

Цветок без воды
Предупреждение: яой. Если вам не нравится однополая любовь мальчик с мальчиком, то проще всего не читать этот текст. Текст составлен по Чёрной Книге Арды.

I
"Как сказать ему об этом, как же сделать так, чтобы он наконец-то обратил на меня своё внимание?» - Гортхауэр шёл по пустым ночью коридорам Хэлгора, словно потерявшийся.
"Всегда про себя эти мысли, все они про себя, никогда не вслух!» - убивался юный Майя, расплетая венок и вышвыривая из него наполовину засохшие цветы душистой чины, перевитые стеблями ещё не перестоявшей луговой травы.
"Я вроде бы всегда при нем, не покидаю его ни на миг, всегда поддержу и всегда предложу идти дальше, если он решит, что навеки потерял дорогу... почему не я? Почему этот Манве? Это ли не кощунство - что он дотронулся до него, хотя бы руку пожал, хотя бы взглянул глазами, так напоминающими подтаявший лёд горных ледников... Его руки, такие необыкновенно нежные, и в то же время - вдруг становящиеся очень жестокими..."
Он безумно, до крика, до затаенной, но выпущенной в вое боли, хотел, чтобы Мелькор был его, и только его. И - принадлежать ему. Ему одному. После этого ничто иное и не потребуется... И все мечты враз осуществятся, поскольку всё это - одна безнадежная, бесполезная, обреченная обломать свои крылья мечта. Неужели всё, что делает Гортхауэр, зря? Неужели Мелькор всё ещё не умеет понять, отказывается видеть, или не готов принять? Неужели и ему тоже - сложно ТАК мучиться, понимая, что Гортхауэр любит его всем своим так давно пробудившимся сердцем? Или Мелькор боится своего ученика? Боится, что тот сорвется и захочет одной только плотской любви?
"Нет. Ты ничего не забыл - ни того, как мотылек с разодранным крылом сел тебе на ладонь, а ты просто взглянул на него внезапно потеплевшим взглядом, и снова, не сбиваясь, полетел прочь мотылек, с живыми, исцеленными крыльями... Ни того, как на листву возле фонаря ложились резные тени, а ты смеялся, и белые лепестки яблонь с Лаан Гэлломэ падали из раскрытых ладоней..."
Не лучше ли остаться одному, чем такая вот страшная жизнь в постоянных терзаниях? Боязнь того, что - отберут? Того, что - уйдет сам?
"Нет, проще - если надо драться за каждый час жизни. Проще, если никто не ждет. Проще, если... Проще - вообще не жить!"
Так будет проще. Уйти и не возвращаться. Бросить в походный костер все сотню раз перечитанные письма, не писать каждый день одно письмо за другим - он не читает их... Он все откладывает их в одну большую стопку, забывая вскрыть, словно боится читать эти строки... как же ему больно, что он получает внимание не от того, кого так страстно желает...
Мелькор занят с Манве. Гортхауэр снова несправедливо забыт, и никто не навестит его перед сном, не принесет ветку жасмина и не поставит возле кровати, улыбнувшись открыто и мудро, и не скажет "Спокойной ночи, таирни".
А ночи у Гортхауэра последнее время очень и очень неспокойные. Такие сны снятся - хоть развоплотись. Чего стоит хотя бы последний.
Ему снилось, как он бежит по полю чёрных маков, никто не гонится за ним, но что-то скрывается в тенях... в тенях между просвеченных луной стеблей маков, таких пушистых, и так, почти как настоящая, сияет наполовину заволоченная облаками луна...
Гортхауэр идёт по полю, и дождь росы срывается с маков, заливая ноги Гора, а ему ещё возвращаться...
И так страшно становится, когда среди маков ведет полными ладонями росы ветер, и черными волнами рябит поле скорби...
Гортхауэр поднимает покрытый ржавчиной меч, притягивая его почти к самым глазам, дрожа от страха - ну как может он бояться, нечего боятся, совсем рядом Мелькор, он ждет таирни возле негаснущей лампадки, куда он зачерпнул звёздного пламени, и всё хорошо, ещё не завяла усыпанная осколками мелких звезд ветка, которая непременно будет лежать возле Гортхауэра. А утром солнечные лучи сделают белые крошки цветов цвета сливок, и Мелькор скажет тебе "Доброе утро", и снова день пролетит в заботах.
Но сейчас - это страшное поле, словно лежат сбитые вороны, и в чашу каждого цветка налито алой крови, сгустком, прикоснись - и кровь облепит твои пальцы...
Но вот шелестит трава, словно кто-то идёт сквозь поле, но проблема в том, что никого как раз нет...
Нет, ты ошибся. Останься на месте, так хоть меньше маков сумеешь помять...
И тут боль пронзает тело Гортхауэра, а его крик втыкается в облака, и из спины Гора режутся два белых крыла, почти полупрозрачные, цвета жасмина, который каждый раз он обнаруживает возле кровати... и ни разу не было, чтобы Мелькор - забыл.
А потом Гор проснулся. Не было ни ветки жасмина возле кровати, ни Мелькора с его неизменным пожеланием доброго утра... Ничего.
Гор почувствовал себя обделенным, и утренняя трапеза показалась ему горькой, словно бы он ел полынь. Горькой - всего лишь из-за двух недосказанных слов...
"Вот и венок этот - тоже. Зачем мне его отдали? Просто так. Из жалости. Я стал замкнут и никого не пускаю в свой мирок. А ведь мог бы. Но мое сердце занято Мелькором, только ему я готов подарить себя без остатка, точно зная - я у него один. И ему больше никто не нужен. Но он не для меня... Мы с ним абсолютно разные. Но тянемся друг к другу. А точнее - я тянусь. Давай с тобой, Мелькор, лучше останемся Учителем и Учеником..." - из венка посыпались цветы - на этот раз шиповник и горец. Гортхауэр подержал на ладонях немногие оставшиеся цветы из только что разобранного венка, вздохнул и опустил венок на пол замка. Пускай найдут - итак уже цветы свое отговорили. И большего вряд ли стоит требовать от них...
В полубезумных снах Тано опрокидывал его на спину, держал за руки, не давая Гортхауэру действовать самому, и наклонялся к его губам... Гортхауэр видел это безумие уже даже наяву, как Мелькор овладевает им, и его бедра - вплотную - к бедрам Гортхауэра, и как Мелькор забирается к нему на кровать, прижимаясь к нему, и целует его в губы долгим поцелуем, а потом покрывает его лицо поцелуями, его руки - в волосах Гортхауэра, он нежно, едва дотрагиваясь, словно боясь упустить, гладит ими тело Гортхауэра... А он не сопротивляется, ведь сон именно то, чего он так ему хотелось, и о чём он так часто мечтал. Не позволяя мечте лететь, всеми силами стараясь, чтобы мечта отпустила его...
"Я много мечтаю. Так нельзя. Это уже слишком. Этому не сбыться! Не сбыться!» - Гортхауэр с отчаянием стиснул рукоять меча, с трудом подавив крик.
И все же - руки Мелькора обвивают его талию, на плече лежит облако черных волос, руки Мелькора проникают к нему под рубашку, обнимая его обнаженное тело, и тут Мелькор дотрагивается до его шеи, Гор чувствует его жаркое дыхание и сам старается не дышать, в восторге оттого, что это происходит с ним...
Гортхауэр оседлал первого попавшегося коня и отправился восвояси, а точнее - прямиком к поляне Лаан Гэлломэ.
"Мне нужен совет кого-то очень мудрого. Я должен найти того, кто поможет мне. Я найду Единорога!" - решил Гортхауэр.
Он оставил скакуна задолго до Лаан Гэлломэ. Не хотелось встретить Единорога верхом. Гортхауэр счел бы это неуважением. А вдруг ещё он обидится?
Единорог прилег на вязовые листья. В этом леске опадали листья, да вот только они падали такими же зелеными, какими висели на деревьях. Глаза, похожие цветом на застоявшуюся воду водоема, в котором плавают белые, словно оперение аиста, кувшинки, смотрели задумчиво, но не очень понимающе.
- И я так хочу, чтобы он любил только меня одного, - проговорил Гортхауэр. Он сидел, сцепив пальцы, печальный, несчастный, словно листья клена, которого последним в лесу нагнала осень, перепачкав пурпурным цветом.
Единорог потянулся к нему своей головой, повел чутким ухом, заглянул в глубины черных, словно ущелье, глаз, и тихо зашептал:
"Ты говоришь о непонятном мне. Единорог ходит всегда в одиночку, и никогда не бывает окружен тем, что ты называешь любовью. Мы просто привязываемся к кому-либо, но потом отпускаем - если видим, что он сам уходит от нас. Попытайся и ты так сделать. Просто выдумай себе другого Мелькора..." - Единорог прикрыл свои удлиненные глаза, и с вяза слетел и закружился, а потом налип на холку коню ещё один не терявший яркого изумрудного цвета лист.
-Да, я нашёл, с кем связываться и у кого советоваться. Прости, я не... подумал. Я просто... забыл, что ты не умеешь любить, что таким тебя создали... - пробормотал Гортхауэр.
Единорог удивленно мигнул.
-Но все же, спасибо тебе за твою помощь, - тихо прибавил Гортхауэр, встал с листьев, которые отклеились и упали на землю тяжелыми бесформенными комьями, и быстро удалился, припоминая, где же его скакун.
"Что делать? Что же мне делать?" - Гортхауэр был почти в панике. Ему не верилось в то, что надо просто - забыть. Просто - отпустить, как посоветовал всезнающий Единорог.
И он отпустил.

II
Гортхауэр слышал лишь, как Лютиэн говорит ему что-то, а возле его горла шерсть Хуана щекочет его. Он не различал её цвета, так же как не различал последнее время ни жизни, ни смерти - всё сменило безразличие и тупая тоска. Он сейчас вряд ли понимал, что, скорей всего, умрет. Но жить не хотелось.
Он не понимал слов, смог услышать и разобрать только одно - что-то про Мелькора. И с именем вспомнилась тоска и добровольное изгнание, и Гортхауэр, не в силах больше терпеть боль, выдавил "Я сдаюсь..." Только бы последний раз оказаться возле Мелькора, в его объятиях... Он отдаст Гора Валар, и снова будет это - "отродье врага", и обозленные взгляды вослед. Нет, будет ещё хуже - разлука. Вряд ли Валар способны понять, вряд ли они могут испытывать к кому-то любовь... А он будет грустить, грусть и тоска съедят ему сердце, и он превратится в Артано...
"Но, если я уйду, кто тогда будет твоим Гортхауэром?"
Шерсть Хуана сменилась гривой коня. Гор сам не помнил, как он его подозвал.
Да. Стать Артано, потерять это, другое имя - такое поющее, Гортхауэр...он мечтательно прикрыл глаза, его тряхнуло в седле, его кровь забрызгала гриву лошади, запятнала седло... Он опомнился и постарался следить за дорогой.
Недолго. Дотянуть до Мелькора, не вывалиться из седла и не упасть в зеленые, размытые массивы непонятно чего - вроде бы травы...
Да. Имя отнимут - и он станет настоящим братом Курумо. Гортхауэр умрет. Как сразу легче станет Мелькору.
"Ведь ты наверняка сможешь без меня обойтись. Жалко, что я без тебя - уже никак!" - и вот впереди мелькнул Аст Ахэ.
Гортхауэр почти свалился с коня, идти было тяжело, невыносимо болела раненая, разодранная в клочья шея.
А потом... Он рухнул на Мелькора, почти сквозь слезы произнеся терзавшие его слова: «Я умираю. Прости. Я отвечу за все".
А потом его куда-то несли, его голова запрокинулась, он ощущал лишь дуновение ветерка на своем лице и теле, и видел - смотрел-то полузакрытыми глазами - как распахиваются одна за другой тяжелые, чем-то окованные двери...
А после этого он видел только цветок шиповника, прикрепленный к плащу Мелькора - медленно отваливались, облетали птичьими перьями лепестки, измаранные в алой - его - крови. А потом Гор провалился в черную пустоту, и подумал, что вот она и есть, смерть.

Но он не умер. Сначала было обрадовался, но радость быстро ушла, и Гортхауэр постарался пошевелиться. Тело плохо слушалось.
Открыв глаза, освоился с обстановкой. Где же он? Это не его комната, это какая-то вообще незнакомая комната!
Только увидев на кресле возле себя меч, так похожий на меч Мелькора, Гортхауэр начал догадываться...
"Постой. А вдруг это всё подделка, иллюзия Ирмо? Вдруг это Валинор? Но тогда почему... Почему я не мертв давно?"
"Этого попросту не может быть. Неужели это...это... покои Мелькора?" - поразился Гортхауэр.
Но намек на сады Ирмо всё же был. Гортхауэр попытался извлечь из-под одеяла руку и поднести её к лицу, и что-то мягкое пересыпалось на его грудь. Гор воспользовался пальцами, едва разжав их, и почувствовал, что ложе усыпано лепестками роз.
"Кто мог так позабавиться? Не Валар, это понятно. Им красота... « - Гортхауэр представил это и попытался засмеяться. Но тотчас же боль дернула шею, и он инстинктивно потянулся - ощупать.
А потом Гортхауэр оторопел. На кресле небрежно оставили голубой плащ, так знакомый Артано. Как же - плащ Манве!
"Я всё понял. Это Валинор. Значит, эту битву я всё же - проиграл..." - Майя без сил откинулся на подушки.
И в этот самый момент в комнату бесшумным котом проник Мелькор и тихо сел возле изголовья. В его глазах была тревога и забота, а ещё нежность.
Мелькор пропустил руку под гриву волос Гортхауэра и осторожно приподнял его голову. Второй рукой поднёс к его губам принесенный целебный напиток.
-Доброе утро, таирни. Вот видишь - теперь я с тобой, и, пока ты не выздоровеешь, никуда я не уйду. Выпей, прошу тебя. А я пока осмотрю твою пострадавшую шею. Рана уже затягивается, самое страшное миновало... - Мелькор убедился, что рука Гора крепко держит чашку, и осторожно, стараясь не задеть рану, расплел повязку.
А сам незаметно перебрался поближе к Гортхауэру. Наклонился к его шее и поцеловал Ученика.
Гортхауэр весь внутренне затрепетал. Он залпом осушил кружку и покорно лёг, а его руки обхватили шею Мелькора.
В глазах Гортхауэра была преданность пополам с желанием. Мелькор действовал аккуратно, чтобы не измотать пока ещё слабого Гортхауэра, и его пальцы расстегивали пуговицы на его одежде.
-Убери одеяло, таирни, оно так мешает, - прошептал Мелькор. Его глаза оказались возле глаз Гортхауэра, Мелькор приник к губам Ученика, перегнувшись через его тело, запустив пальцы в его длинные, распущенные по подушке волосы, перекидывая одну ногу на кровать.
-Скажи, если тебе больно и лучше прекратить, - попросил, а больше приказал Мелькор. - Я хочу взять тебя. Так что берегись. Я недоучил тебя. И собираюсь это исправить. Здесь, сейчас и с тобой.
Сминая лепестки, Мелькор перенес на кровать и вторую свою ногу, его руки нетерпеливо отбросили в сторону одеяло, а Гортхауэр, ужаснувшись от такого напора, сжался в его руках.
- Ну что ты, расслабься и не стесняйся, - посоветовал Мелькор и прибавил с улыбкой разбойника: - Начнем урок, таирни?
Мелькор обвил Гора одной рукой, не переставая целовать его в губы, но следя, чтобы не было крови на повязке.
- Ты отнюдь не в лучшей форме, но и я сам тоже, ты же знаешь, нездоров, - Мелькор через голову скинул рубашку, сел верхом на своего Ученика, избавил от одежды и его, а потом привлек голову таирни к своей груди так, что тот сумел услышать стук его сердца.
- Я люблю тебя, - Мелькор провел раскрытой ладонью по спине ученика, словно проверяя, куда делись крылья. - Я спас тебя, ты мой, весь для меня, я проводил возле тебя ночи и всё твердил одно: "Не смей, не смей, не смей умирать! Я не пущу тебя!". Ты мог думать, что я тебя оставил, что обрекаю на одиночество, поскольку никого другого ты не сможешь любить столь сильно. Ты отдаешь свое сердце один раз. Но я был занят, пойми. И ничего между мной и Манве не было, я его не хочу. А ты... С тобою я готов разделить ложе. Готов ли ты, Гортхауэр? У тебя по глазам всё видно. Вижу, что со мной ты готов лечь. Не говоря возвышенно - переспать.
У Гора остались только силы на то, чтобы кивнуть в знак согласия.
-Ты чуть было не ушёл, и тогда я и перепугался, - тихо заговорил Мелькор. - Я уже видел, как отскакивает свет от твоей чёрной, лишней в Валиноре фигуры, и как рассыпается по складкам твоего плаща - твоих крыльев - искрящаяся пыль мертвых звезд в прибрежном песке Валинора. Я думал, не удержу - но всё же сумел. Я переживал за тебя, таирни.
Главное - ты со мной. Меня у тебя больше не отнимут, и тебя у меня тоже - не отберут. Не оставлю.
Мелькор ещё раз наклонился к лицу таирни и нежно поцеловал его. Потом одним движением сильных рук развел его ноги и продолжил целовать, жадно захватывая губами плоть Ученика. Гортхауэр, уловив, чего от него хотят, резво перевернулся на грудь и встал на колени.
-Учитель никого не заставляет становиться перед ним на колени, - усмехнулся Гортхауэр.
-Как правило, люди сами становятся перед ним на колени,- заметил Мелькор слегка насмешливо. - Ничего, таирни, уверен, ты об этом не пожалеешь. Доверься мне. Просто позволь мне быть не только твоим Учителем.
Гортхауэр ничего не мог видеть. Но мог чувствовать. Мелькор притянул его к себе, его голова оказалась на плече таирни, его руки он отвел назад и пропустил у Ученика подмышками свои, обхватив его грудь. Гортхауэр выпрямился и застыл, не смея вздохнуть. Прикосновения Мелькора - словно падали и скатывались по обнаженному телу лепестки, кто-то обрывал и крошил розы...а потом Мелькор откинул с его шеи волосы и поцеловал его, медленно, с наслаждением, чувствуя тело Ученика в своих объятиях. Гортхауэр изогнулся под ним, - пойманная птица, которой не хватает перьев, чтоб взлететь...
Но Мелькор был обманчив и непредсказуем, и, как и у всякой кошки, в его лапах были когти. И Гортхауэр ещё не успел познать всего Мелькора, его всего - полностью.
Утомившись поцелуями, Мелькор проник в него быстро, властно и опытно.
Стон заледенел на губах Гортхауэра, словно и сейчас рвал пёс его тело... Сердце билось бешено, как никогда в жизни.
А Мелькор вогнал в него член, его руки в экстазе обнимали и гладили нагое тело Ученика, а тот вздрагивал от легчайшего прикосновения, широко расставив ноги, а Мелькор заставлял его вскрикивать, жмурясь от удовольствия. Каким же дураком надо было быть - искать такое чудо на стороне, когда все лежит перед глазами!
Но их прервали. Мелькор почувствовал подвох за несколько залов до того, как тот подошёл к двери. Отброшенное было одеяло накрыло Гортхауэра с головой. Мелькор мягко, но оттолкнул его прочь, и его Ученик растянулся на кровати. А сам Мелькор... Не было времени на то, чтобы одеться, застегнувшись, как положено. Кого угораздило подарить ему такой непрактичный подарок? Мелькор знал заранее: конечно Эленхэл! Мало того, что здесь уйма крючочков, объемистая вышивка и прочие украшательства, так ведь не сразу сообразишь, как снимать! Хотя Мелькор приспособился: скидываешь через голову, всего-то дел. Зато застегивать-то, застегивать...
Мелькор вздохнул и накинул на плечи просторный плащ. Вот здесь удобно: никаких излишеств. Брошку не нашёл (вариант: нет времени искать), спокойно завязываешь на тесемки, и вещь на тебе держится. И скрывает то, что тебе надо. В данный момент - твою наготу.
Дверь отворилась. Вошла нескладная девушка с глазами олененка и претензиями Манве. Она удивленно и смущенно взглянула на мрачного, запахнувшегося в плащ Мелькора, поставила возле кровати таз с теплой водой и чистое полотно, хотела было уйти. При этом выражение её лица было - ни дать ни взять мышь, прибежавшая в амбар на дележ зерна позже всех. И чего-то недополучившая.
-Гортхауэру это пригодится, - надломленным голосом заговорила она(сколько ещё она сумеет продержаться в обиженном состоянии?!).
Мелькор отбросил прочь сомнение, что-то пискляво заявлявшее ему, и шагнул к Эленхэл. Она перепугалась его настойчивости и побежала к дверям. Он двинулся следом.
А потом протянул к ней руки, быстро приник своими губами к её и так и застыл.
Если бы Гортхауэр не находился в некотором подобии эйфории, у него бы, наверное, отвисла и осталась висеть челюсть.
Эленхэл как-то вяло вырвалась(просто Вала не чинил ей препятствий) и убежала.
-Учитель? - донесся со стороны кровати голос Гортхауэра.
-Что? Хочешь знать, что я ей сделал такого, что ты слышал довольно продолжительное время топот голых немытых пяток? - поинтересовался Мелькор.
-Итак знаю. Ты поцеловал её. За чем? За что?!
-Надоела, - коротко аргументировал свое действие Мелькор. - Надо будет как-нибудь ребенка ей заделать, чтобы перенаправить её любовь в немного иное русло. Перейдем к делу.
И тогда Мелькор положил на его голову венок из жасмина и стиснул в своих объятиях.
А потом любил его все те три дня жизни, которые Гор пропустил.
Мелькор оказался любовником изобретательным, только вот Гор был робок и стеснителен, но тоже потихоньку разошёлся.
Раны залечились полностью. Даже те, внутренние, скрытые от всех, душевные.
И, отчаянно, словно боясь того, что миг не повторится, обнимая Мелькора, чувствуя его тело возле своего и на своем, Гортхауэр казался себе не несчастнейшим, а счастливейшим Майя в Арте. Поскольку он был теперь - полностью - Мелькора.
А рядом с Мелькором лежал венок из жасмина.