Иудино

 Люди говорят, будто во времена стародавние, жил, да был, один человек. Всю свою жизнь он промышлял сбором грибов и трав, ягод и корней. Жил в избушке, которая находилась в расстоянии, наверное, версты (может чуть меньше) от деревушки Медвежья, тому, как находилась она в глухом лесу, хотя и вдоль тракта. Жил, надо отметить, в достатке, да добрососедских отношениях с жителями деревеньки. Он им корешок, какой, али гриб, который неведающий человек, в жизни не сыщет, а жители ему молочка, яблок, сидр, но его только по Осени. В мире короче жили. Про человека правда ходили разные слухи, да домыслы, будто сам он колдун, да по ночам ворожит.
 Но все они как-то не давали злой, отталкивающей ауры человеку. Его приветливость и доброта, а так же милая и застенчивая улыбка делали его в глазах мирян хоть и колдуном, но колдуном добрым, своим. Этаким дедушкой лешием, ты его не трогай и он не будет, а даже наоборот, корову, например, из лесу выведет, али тропу подскажет блуждающему (надо сказать это имело место быть, человек действительно находил в лесу и пропавших животных и людей). Молодые, которые удалялись в лес на Ивана Купалу или на Святого Илью, завели обычай, на первый пень, который находился уже в лесу, класть кусок пирога и крынку с молоком. За это, как считалось человек, скроет дорогу от них прочим, а по возвращении юнцов укажет тропу до дому.
 Со священником тоже проблем не было. Колдун, дабы показать свое духовное единство с прочими отслужил молебен и перед иконой сказал, что с Сатаной в сговоре не состоит, а если дана ему какая сила, то та вся от Бога. Поп и успокоился, поговорил после с человеком, как говорится по душам, да и отпустил благословив. И вправду, живет себе отдельно, появляется не часто, креста не отвергает, к Лукавому не тянет. Пусть живет с миром.
 Но началась война. Пошли вести невеселые, да страшные. По слухам, что оставляли после себя царские гонцы, поляки с запада и шведы с севера вторглись в Землю Русскую. Царские войники, практически не отказывая никакого сопротивления, пятились к Москве. Кто-то вторил, будто и Тьма Таракань Азовская оживилась, будто теперь живущие там татары вновь собрали орду не сметную в походе на Русь. В довершении к слухам земля вновь не уродила хлеба. Колдун реже появлялся в селе…
 А примерно через неделю в село вошли царские войска. Шли они с запада. Измотанные, перебитые, усталые и главным образом голодные. Грязные, серые от пороха войны, выцветшие глаза. Воевода, что вел отряд на сельском сходе глухо и зло прогутарил: “Подымайся православные! Ляхи вошли в Царство Русское, грозят гибелью! Смоленск взяли! Погром устроили, таков, какой в Господине Великом Новгороде во времена Иоанна Васильевича не видывали! Ворвались в город, войников перебили, а блаженные укрылись во Божьем Храме, плакали, молились, просили помощи у Богородицы, у апостолов… не услышала Мать Божья плач их. Ворвались они в дом господний, да учинили святотатство. Нехристи эти иконы чудотворящие со престола посрывали, господарю своему, что назвал себя Князем Мира Сего, под ноги клали а он по ним до храма дошел, да приказал жечь, храм, да оставшихся православных…”. Но никто не поднялся, а дед Агапий сказал, будто и не было тех бесчинств и того богохульства, о коем поведал Воевода. Будто, все вовсе наоборот было, дескать, это сам, Богом укрытый от ножа боярского царевич Дмитрий, сын Иоанов. Кто-то повольнодумней крикнул, что, дескать, оба рассказа сходятся, а царевич весь в отца своего грозного. Агапия, конечно схватили и прилюдно высекли. Но на поддержку войники рассчитывать не могли.
 Царские войска простояли в деревне два дня, потом, не соло на хлебавши, двинулись дальше, для соединения с ополчением из Тулы. А еще через девять дней в село вошли поляки. Поляков встречали, с хлебом и солью. Бесчинств они не учиняли, лишь узнали, где находится поп. Нашли его, и увели, более его никто не видывал и не слыхивал, но кто-то слышал, как он напоследок тихо-тихо произнес: “Иуды…”, после священник не проронил ни слова. Затем поляки потребовали проводника, который смог бы их провести сквозь лес. И жители Медвежьей с песнями и иконами пошли к домику в лесу. Но там они никого не наши, лишь пустой, скупой на харчи и утварь дом. Колдун ушел, может быть, он сумел отбить священника, а может, и нет, мне это неизвестно.
 Вскоре поляков вытолкнули обратно в Речь Посполитую, а мужчин старше семи лет отправили в Сибирь, на вечное поселение. Священника, да Колдуна искали долго, да не нашли, даже могил. Ну а за селом, до сей поры, осталось название, “Иудино”.
 25.08.2005