семьдесят 2

Я чувствую, как сквозь мои руки прорастают ветви деревьев - жесткие, упругие, настырные - молодые. Мои ноги пронзают корни дерева, уверенные и тянущиеся, не к свету, к земле. Через моё тело, через моё сердце проходит ствол дерева, расширяющийся, раздающийся, он поедает меня, вбирает остатки моих клеток в свои соки...
Я был засыпан здесь небрежно, и побеги молодых дерев теперь окончательно скрывают место завершения моего пути. Я всё ещё чувствую...
Нет, не так, разве способен мертвый ощущать?
Дереву под силам прочувствовать, как части тела человека, из которого растет его деревянная жизнь, последними мертвыми конвульсиями восходят по его стволу к нервно и испуганно дрожащей листве...
Нет, снова не так, разве какое-то растение будет ощущать меня?..
Меня никто не видит, не слышит, не понимает.
Я никого не вижу, не слышу, не понимаю...
Меня просто нет.

Зачеркнул, перечеркнул всё, жирным, кривым крестом. Встал из-за стола - листок бумаги, скомканный, сжавшийся упал на пол. Вышел из дома, несколько минут, шагов, мыслей, он уже рядом с её могилой. Подошел к заросшему уверенной травой бугорку, зашептал слившиеся между собой фразы приветствия-молитвы. Среди прочих нераслышанных слов мелькнуло несколько раз одно, своим непривычным звучанием разражая слух несущестующего слушателя. Синдзю.
Два года назад, а, может, две недели назад, они стояли вдвоем на этом же самом месте. Обнявшись, шептали друг другу слова любви, верности, безысходности, самоубийства.
Она спокойно, как ему показалось, без тени сомнения, несколько мгновений подержала меж бледных губ таблетку, толкнула её бокалом вина.
Он же всё стоял, не двигаясь, не шевелясь, задержав дыхание, будто желая таким образом расстаться с жизнью. Его бокал с вином падал медленно, словно в скучном кино с разговорами и убийствами. Прозрачно-бордовые капли застыли на её лице...
Он приходит на её могилу почти каждый день, иногда просто не в состоянии проснуться, тогда утро сливается с вечером, и он не понимает, что пропустил целые сутки. Стоит у бугорка - ждёт, когда сквозь рыхлую землю прорвется росток дерева, и он в узорах молодой листвы разглядит очертания лица своей возлюбленной.
Какая нелепая затея.