Сценарий сюжета о поэте-футуристе Александре Введенском

АЛЕКСАНДР ВВЕДЕНСКИЙ

А.В: «…Признаю, что вместе с Хармсом, Заболоцким и другими антисоветчиками входил в литературную группу ОБЭРИУ – Объединение реального искусства. Ранее мы проводили сборища, называясь «чинарями».
Следователь: «Нам известно, что контрреволюционную пропаганду по распространению заумных стихов Вы ведете с 25-ого года….»

Александра Ивановича Введенского допрашивали, инкриминируя ему отвлечение народа от задач строительства коммунизма. Отвлекал он и его сообщники, надо заметить изощренно: то выгуливали козу по Невскому, то предлагали заказывать в кафе манную кашу и кофе с огурцами, которые полагалось резать ножницами. Но была и еще более вредоносная деятельность: обэриуты выдумывали архипрогрессивную поэзию и прозу. Согласно декларации объединения Введенскому доверялось «разбрасывать действие на куски, чтобы оно не теряло творческой закономерности […], но создавалась видимость бессмыслицы». При этом знатный чинарь активно маскировался под добропорядочного гражданина. Заношенный костюм, обсыпанный пеплом «Казбека», белые платки в карманах, как следствие постоянного насморка, по собственному определению -- «зубы как клавиши, на какой не нажмешь все больно» -- результат панической боязни стоматологов. Единственная пагубная пристрастие – вдыхание эфира в ванной, а элегантная часть образа – серебряный мундштук.

 В противовес своему экстравагантному приятелю Даниилу Хармсу Введенский всегда был подчеркнуто скромен, что, впрочем., не мешало ему успешно донжуанствовать. Порядочных барышень предупреждали: «Держись от Шуры подальше, он -- развратник, живет с ужами!» В действительности же Введенского интересовали не ползучие гады, а стройные худощавые девушки. Разные. И для разных целей. К примеру, Сергей Михалков вспоминает, как они с Сашей удачно познакомились с двумя дамами, явно проститутками, и отгуляли за счет «ночных бабочек» вечер в ресторане. Сам Введенский довольно часто прибегал к адюльтеру: уложит жену Нюрочку спать в каюте, а сам отправляется «танцевать» женщин на палубе теплохода. Однако по отношению к супруге поэт был стог как Отелло, часто хозяева приемов говорили его жене: «В следующий раз приходите только без своего ревнивого Саши!».

Деньги в потертом бумажнике Введенского не задерживались. Он был по-гусарски азартен: мог за несколько часов проиграть1000 рублей. Но перед тем как расстаться с дензнаками Шура обычно брал под руку благоверную, шел вместе с ней в магазин и выбирал для подруги новые платья, чулки и всяческие приятные безделицы. Своих стихов Введенский возлюбленным не читал. Наверное, считал этот процесс сверхинтимным, тем, которым не стоит заниматься вдвоем. Зато групповыми публичными чтениями не брезговал, часто в залах раздавался его рокочущий голос.
Ноу-комментс:
А еще есть претензия,
что я не клевер, не гортензия
Мне жалко, что я не крыша,
распадающаяся постепенно,
которую дождь размачивает,
у которой смерть не мгновенна.
Мне не нравиться, что я смертен…

Стенд-ап(сидя в пустом зале): Введенский писал запоем, будто под чью-то диктовку, запираясь в комнате. Исправлений в черновиках не много. Как говаривал сам автор: «Мысли, я – сказал, -- вы - рысь». К уже готовым произведениям Александр относился небрежно: раздаривал друзьям оригиналы, не оставляя себе копий.

Не смотря на кажущуюся бедность языка абсурдист по сути, он составлял тексты словно из колоды иероглифов, которые можно долго и упорно расшифровывать.

Среди Сашиных авторитетов был незабвенный тезка, с которым Введенский нашел с собой сходство. А.В.: «Пушкин тоже не имел чувства собственного достоинства и любил тереться среди людей выше его». (вторая половина экрана – меняются портреты Пушкина).

С великими пиитами Сашенька любил заигрывать с малых лет. Вместе с двумя другими гимназистами написал дружеский шарж на футуристов, озаглавив его «Бык Будды». А чуть позднее приятели вложили подборку своих поэтических опытов в конверт и послали их Блоку, который, к слову, талант Введенского не распознал – на письме мэтр оставил пометку: «Скверно». Не понравились ему строки про всякие «глухонемые поезда».

Преподаватели отзывались о юном представителе неодекаданса, как о верхогляде, подчеркивали его способности, как и пошалить, так и легко подтягиваться по предметам, а также отмечали в нем остатки следов кадетской выправки. Сын экономиста и известного в Петербурге врача-гениколога поступил на юридический факультет, но вскоре перевелся на китайское отделение – изучать востоковедение. Впрочем, университет так и не был закончен.

С матерью у уже возмужавшего Шуры отношения были очень доверительные: он всегда первым делом шел к ней и пересказывал события, случившиеся с ним за день. Еще безумно любил домашнего кота: только преступив порог интересовался: «Где мой Пуся?». Мать укоряла сына: «Что же ты сразу Пусю зовешь, а не Нюрочку?»

Следователь: «Итак, вы издавались в Детгизе, пришли туда по приглашению Маршака. Он выступает за аполитичность в творчестве, культивирует враждебные идеи, нанося вред воспитанию подрастающего поколения!»
А.В.: «У меня самого этот подход вызывает отвращение. Маршак охаял мою книжку «Густав Мейер», в которой я пытался приспособиться к советской тематике, уйти от мистики».

Написание детских книжек – было единственным заработком Введенского, тексты он сочинял молниеносно, но приносил в редакцию выждав неделю – чтобы не подумали, что строки рождены наспех. После задержания ему приходилось подстраиваться под конъюнктуру и выпускать памфлеты про доблестных пионеров и ленинцев. Но имелось в его арсенале и множество незаангажированных рифм. Кстати знаменитый «Дядя Стёпа» был сочинен под впечатлением от творчества Александра. Книжку «Про девочку Катю» поэт посвятил дочке Натальи Кончаловской. Вообще, получая авторские экземпляры,-- которых обычно было множество,- - Александр Иванович раздаривал их карапузам.

Путешествуя по югу советской империи, Введенский заехал в Харьков, здесь он познакомился с секретарем Союза писателей Галей. «Хотите поехать со мной в круиз?» -- поинтересовался серцеед. Галина ответила согласием. Спустя неделю-другую Михалков получил от Шуры телеграмму: «Долетели как хотели». Выяснилось, что у Гали Викторовой будет ребенок, и Введенский в третий раз решился сплести себя узами Гименея.

Стэнд-ап(возле дома А. В. на Совнаркомовской 8, кв. 4): «Введенский был выслан из Ленинграда, поэтому спешно перебрался в Харьков. Теперь он вел аскетичный и даже затворнический образ жизни. Он лишен привычного богемного круга общения, его кружение – родственники жены и несколько преферансистов. О литературе говорил только с художником Шавыкиным. Будучи вдали от центральных «кормушек» Введенский оказывается в затруднительном материальном положении вместе с женой двумя сыновьями».

Он вынужден строчить красными и фиолетовыми чернилами жалостливые послания в Детгиз. А.В.: «Я не инвалид, не обращаюсь с просьбой о пособии. Но мои книжки перестали выходить, после браных статей в некоторых журналах. Я вынужден был продать все с себя, зимой мне не в чем будет выйти на улицу. Я и моя семья голодаем…. Прошу Вас опубликовать хотя бы «Щенка и котенка»…».

В эпоху загнивающего капитализма Введенский мог бы существовать вполне безбедно только благодаря тому, что сделал блестящие переводы сказок Братьев Гримм. Но советские законы не давали возможности «озолотиться» своим умом. Александр Иванович увлекается драматургией, он готовит два варианта пьесы «Концерт-варьете» для кукольного театра Образцова, не увидевшую свет рамп при жизни автора.

Стэнд-ап(наряжая ёлку): «В городе Х Введенский пишет свое самое большое из сохранившихся произведений – траги-фарс «Елка у Ивановых» Сюжет его строится вокруг убийства няней своей подопечной. Виновницу преступления судят также парадоксально как Алису Льюиса Кэрролла. Хеппи-энд черный: кончают жизнью все персонажи – дети от 8-и до 80-и лет».

В конце сентября 41-ого за Введенским явились ребята в штатском. Семья литератора, не успевшая эвакуироваться, встретила палачей спокойно и по-деловому. Не было слез. Исход казался заранее предсказуемым. Был обыск. Забрали несчетное число рукописей, примерно столько же, испугавшись первого ареста Шуры, когда-то сожгла в Ленинграде Анна Ивантер. Введенского пустили по этапу между Воронежем и Казанью.

А. В. следователю «про себя»: «Я понял, чем отличаюсь от прошлых писателей, да и вообще людей. Те говорили – жизнь мгновение в сравнении с вечностью. А я говорю она вообще мгновение».

Стенд-ап( прохаживаясь среди раскладок на балке): Пасынок Введенского инженер-строитель Борис Викторов, живущий в Харькове, от общения с нашей съемочной группой отказался. Причин внятно не пояснил: просто не доверяет всем масс-медиа вместе взятым. Не удалось услышать и комментарий, касающийся скандала, связанного с именем Викторова. Издатели именуют его Геростратом, сетуя, что единственный наследник, точнее его представитель в Москве, запрашивает баснословные суммы за право публикации произведений отчима. Поэтому последний раз значительным тиражом собрание сочинений Введенского выходило 15 лет назад в США.

Отрывок из песни на стихи «Элегии» под нарезку из «реконструкций»:

Исчезнувшее вдохновенье
теперь приходит на мгновенье,
на смерть, на смерть держи равненье
певец и всадник белый.