Сказка о чердаке, Моцарте и концертном фраке

Мужичок этот был «чердачным». Нет, он вовсе не был бомжом, он был обыкновенным Домовым, всю жизнь прожившим на пыльном чердаке старого, как он сам, дома. И Бог знает для кого, для чего и когда именно был выстроен этот дом в тихом горбатом переулке, почти в самом центре города. Стоял он, окружённый маленьким садиком, окольцованным, в свою очередь, чугунной оградой с широкими воротами.
И вдруг что-то удивительное стало происходить с домом. На дверях появилась табличка «Музыкальная школа». Каждый день прибегали ребята, хватали дудки разные, барабаны и начинали дудеть и стучать. Это называлось «репетиция оркестра». Домовой поначалу вздрагивал, а со временем попривык и даже стал с нетерпением ожидать этих репетиций. Поздними вечерами, когда ребята расходились и в школе наступала тишина, Домовой спускался с чердака и пробирался в опустевший класс.
- Ай-яй-яй!, - качал он головой и принимался за уборку. Сначала он выметал обёртки от конфет, выносил пустые бутылочки из-под воды, потом аккуратно расставлял стулья и, наконец, собирал разбросанные повсюду ноты, раскладывал их на пюпитрах, чтобы к завтрашней репетиции всё было готово. А если уж за ночь снегу намело, Домовой спозаранку расчищал дорожку от ворот до школы. А как же! Вдруг кто поскользнётся да упадёт?
Вскоре Домовой так освоился, что на лестнице стал появляться. Встанет и стоит. Ученики забегают в школу, а он им:
- Стоп! Куда без обувки сменной? Ишь ты! Натопчете, а тут, между прочим, музыка! Тут чисто должно быть!
Изумились ребята, спрашивают:
- А вы кто?
- Кто-кто... - растерялся Домовой, но тут же спохватился и строго так ответил, - Мужичок я.
По старости лет да по нехватке зубов Домовой шепелявил сильно, вот и получилось у него не «мужичок», а «музычок».
Обрадовались ребятишки:
- Так вы из наших, из музыкантов?
- Вроде так, - подумав, согласился Домовой.
- Что же вы на репетиции к нам не приходите? – зашумели ребята.
Так вот и обрёл Домовой имя. На репетиции стал захаживать. Сядет где-нибудь в уголке, смотрит-слушает внимательно. И в дудках разбираться начал. Самая маленькая, с нежным звуком – это флейта, а здоровенная самая, которая басом гудит – туба. Ну и много других – гобои, кларнеты, тромбоны – всех не перечислить. И барабанов, как выяснилось, великое множество. И, конечно же, чёрный рояль...
Музычок сметливым оказался: быстро все нотки запомнил, все премудрости музыкальные усвоил. А один раз подслушал на лестнице ребячий разговор. Ребятёнок, который постарше, объяснял:
- Сыграешь так, значит, ты выругался, - и продудел «до-ре-ми-до-ре-до».
- Ох, безобразники, - прошелестел Музычок. Ребятишек с лестницы как ветром сдуло.
В летние каникулы, когда все разъехались, Музычок ремонт затеял. Стало в классах чисто и уютно, а сам Музычок просто млел от удовольствия, предвкушая, как обрадуются ребята, когда в школу вернутся. Он даже бороду подстриг и фрак приобрёл концертный к такому случаю. И фрак, и «бабочку» - всё как полагается. Ждал с нетерпением первого сентября, да не дождался. То есть первое сентября, конечно, наступило, куда ж ему деваться, а вот ребятишки так и не появились. Вместо них на пороге школы возникли разные дяденьки и тётеньки. Стали они ходить по классам, оглядывать всё и сердито объяснять Самому Главному среди них Дяденьке, что невозможно жить по соседству с этой школой. Ведь они, утомлённые отдыхом на далёких экзотических островах, так жаждали наконец-то расслабиться в родном городе и отдохнуть после утомительного отдыха, дабы потом иметь возможность отдыхать после тягостного расслабления, а тут школа со своим ужасным Моцартом, или как там его...
- Не волнуйтесь, - вяло улыбнулся Самый Главный Дяденька, - вопрос уже решён, здесь будет ночной клуб для отдыха утомлённых отдыхом на экзотических островах. Здание хорошее, крепкое. Выдержит.
- А как же дети?! – ужаснулся из своего угла Музычок.
Самый Главный Дяденька лениво поплыл взглядом по окружающим, пытаясь вычислить, кто задал глупый вопрос. Но так и не вычислил, только рукой махнул.
Осиротел Музычок. Затосковал, замутился, фрак свой с «бабочкой» на чердак забросил. А потом вдруг рассвирепел: где ж это видано, чтобы детишков-то на улицу выкидывать?! Домовые в ярости страшны бывают – это всем известно. И Музычок страшон сделался. По ночам в литавры бил и выдувал из дудок жуткие звуки. Такие жуткие, что обитатели соседних домов, те самые, которые были утомлены утомительным отдыхом на островах, расслабиться уже никак не могли и даже стали подумывать, что Моцарт, или как там его, всё же лучше. А уж когда Музычок им «до-ре-ми-до-ре-до» на всех инструментах исполнил, пришли к выводу, что ещё лучше – продолжать утомительный отдых на островах.
Дурной славой стал пользоваться старый дом, люди обходили его стороной. Стоял он, пустой, страшный. Дорожка от ворот к дому сорняком заросла. И Музычок зарос, за бородищей самого не видать стало.
Осень шуршала дождём по жухлым листьям, холодный ветер пытался сорвать с дверей старое объявление, а оно, испуганное, отчаянно сопротивлялось, удерживаясь уголком на засохшей жвачке, налепленной когда-то кем-то. Ветер злился на неподатливое объявление, хватал и трепал его, как цепной пёс. Мелькали выцветшие буквы: «Муз... шко... объяв... набор учен... на... год». А когда прискучило ветру воевать с пожелтевшей бумагой, наступила зима.
Поутру глянул Музычок в грязное, затянутое паутиной окошко, и увидал, что весь садик покрыт снегом. И по этому первому снегу, от покосившихся ворот до самых дверей школы, пролегли следы ребячьих ботинок.