Всюду деньги

Дожевав бутерброд с семгой, единственное, что привлекательно выглядело в гостиничном баре, Владимир решил заказать еще чашку кофе.
 
Четыре дня туристической выставки, проходившей в южном городе на базе местной гостиницы, считавшейся прежде фешенебельной, а ныне переживавшей не лучшие времена, не оправдали надежд. Жирные клиенты не появились. Ажиотажа среди мелких операторов тоже не было. Бестолковую суету организаторов, скуку и рутинную процедуру редких деловых переговоров, сопровождающих подобные мероприятия, разнообразили лишь любители бесплатных сувениров, шнырявшие от стенда к стенду и постоянно норовившие увести из-под носа что-нибудь более ценное, чем календари и буклеты. Казалось, добрая половина населения этого города вышла на сбор макулатуры, до отказа набивая яркой рекламой не менее красочные полиэтиленовые пакеты. Куда потом девалось все это богатство, оставалось загадкой.

Сегодня бесплодные усилия можно было оставить. У Владимира, наконец, появилась возможность выйти в город, где он, так получалось, раньше бывал только проездом и всегда, как говорится, «на кочерге».

В баре, напоминающем изнутри самодельный аквариум, в это раннее время людей почти не было. Полный и немолодой бармен с видом обиженного родственника старался обойти Владимира взглядом и неохотно выполнял заказ, возясь у кофеварки. Попутно он беседовал с интеллигентного вида мужчиной, явным завсегдатаем бара, уже успевшим пропустить рюмаху.
 
— Слыхал вчера в новостях? Картину Пикассо на аукционе пихнули за сто одиннадцать «лимонов».  Рекорд, — поделился информацией толстый бармен. — На наши-то бабки с хренову тучу. А тут — в баксах.

— До этого Ван Гог у них сильно котировался, — отозвался интеллигент. — Самый дорогой был.  Боюсь ошибиться, но одна его картина ушла «лимонов» за восемьдесят. Япошка какой-то купил. Те все метут.

— Да-а-а... Я представляю, если бы им при жизни сказали, сколько будут стоить, обалдели бы. Крышу бы точно снесло. Возьмите ваш кофе, — глянул через плечо на Владимира бармен и тут же отвернулся, чтобы продолжить разговор:

— Снесло бы точно. Слышь, что говорю?

— Все может быть. Хотя, Пикассо, наверно, рассмеялся бы, когда узнал, что на свете нашелся придурок похлеще его. Человек уж больно эксцентричный был. Налей еще полтинник.

Разговор у них шел спокойный, размеренный, как бы в полнакала, и если бы не тема, затронувшая самую чувствительную сторону человеческой жизни, финансовую, то паузы между репликами могли быть более продолжительными.
 
У интеллигента и решил навести справки Владимир относительно возможностей расширения собственного кругозора, предоставляемых курортным городком.

Выждав паузу, пока тот отпивал из рюмки свою дозу и морщился, как будто друг-бармен плеснул ему по запарке не заказанной «конины», а рыбьего жира, Владимир с нарочитой вежливостью задал свой вопрос и тут же получил исчерпывающий ответ:

— Ни хрена тут нет, — все еще кривясь от употребленного коньяка, констатировал интеллигент. — Первый раз к нам? Ну, ладно, слушайте сюда…

На выходе из гостиницы у него уже был готов план на весь оставшийся день. Интеллигент толково поведал об особенностях города, объяснил, как интересней построить возможный маршрут, и за свою консультацию попросил оплатить выпитый коньяк.

— Не бойтесь заблудиться. Здесь это при всем желании не получится. Все дороги ведут к набережной, — напутствовал местный интеллектуал, когда Владимир к своему счету присоединил и опрокинутую им рюмашку.

Идея подняться в гору на машине, а затем уже начать свой поход на город показалась привлекательной. Еще в день приезда он пожалел, что нельзя было остановиться у дороги, выйти из автобуса и взглянуть на впечатляющий пейзаж. Теперь такой шанс появлялся. Погода была сносная, проблем никаких, времени до отъезда оставалась уйма.
 
На остановке маршрутки стояла вереница разноцветных микроавтобусов. Владимир занял место в той, где два человека уже ждали отправки.

— Смотри, какая тачка проехала, — услышал Владимир за спиной. — Последняя «бэха». Вчера мужики подкатили к Саньке на такой же. Три человека. Туда-сюда, что-то там перетерли, погрузили сварку и свалили.

— Знаешь, чего он делал? — заговорщицки продолжал тот же голос. — В ихнем гараже машину резал. Понял? Точно — ворованная. Но это херня. Знаешь, сколько ему заплатили? Сто баксов! Сто-о-о ба-а-ков. Прикинь! Что он там проработал? Минут сорок, ну час.  Прикинь, какие бабки обломились. Сотка за каких-то сорок минут. Санька, конечно клевый сварной, но за сорок минут заработать сотку. Ты понял какие у людей деньги? Ни за хрен сотку выкидывают.

Заоблачная сумма, заработанная Санькой за короткий срок, видимо, давно не давала мужику покоя. Он принялся развивать наболевшую тему.

— Прикинь: в день резать по пять машин. И все… и делать больше ничего не надо. Пятихатку срубил и кури бамбук. Когда Сашок рассказал, у нас все обалдели.
 
— Да и хрен бы с ней, что она ворованная. Верно? — продолжил после паузы тот же голос. — За такое лове каждый бы согласился. А что, нет что ли? Мне плевать, я бы забил на все…

Он, по-видимому, уже не мог остановиться и в разных вариантах продолжал комментировать удачу, свалившуюся на Саньку, за короткое время умудрившегося заработать такие деньжищи, какие иной в этом городе не зарабатывает и за целый месяц.

Оба попутчика вышли на середине пути, и Владимир видел как тот, что пониже, дергал собеседника за рукав и продолжал говорить. По его губам легко читалось: «Сто баксов».

Через считанные минуты Владимир уже стоял на смотровой площадке. Море и близкие горы, с четко выделявшимися на фоне неба деревьями, заставляли чувствовать себя в совершенно сказочном мире и подтверждали категоричное заявление интеллигента о том, что здешняя ривьера самая живописная из всех существующих на белом свете.

За недолгое время, что он стоял, любуясь оптимистичным пейзажем, три человека поинтересовались, не хочет ли он недорого снять квартиру с видом на море. Он так и не понял, по каким признакам люди определили в нем приезжего, но сам феномен его позабавил.
 
— А то смотрите, молодой человек. Уйдет квартирка. Отдельный вход. Всего двадцать долларов прошу. …ну, как знаете.

Низкорослая и смуглая от неистребимого загара женщина, похожая на бандершу, вразвалку отходила от Владимира, а за минуту до этого он слышал как она же, обсуждая с коллегами по бизнесу рентабельность койко-места, громко отстаивала свой взгляд на эту проблему:

— Да от них грязи одной больше, чем на десять долларов. Я меньше пятнадцати и не называю. Себе дороже.
 
— Только охотников почему-то у тебя немного. Посмотрят и убегают, — язвительно возразила ей дама с начесом на голове.

— А ты знаешь! Да?

— Да!

— Манда.

— Три манды! — моментально парировала дама с начесом.

Когда Владимир уходил с площадки, эти две неугомонные бабы продолжали оставаться в центре внимания. Здесь была их среда обитания, и солировали здесь тоже они.

Вступив в зону сотового домовладения, Владимир оказался совсем в другом мире: тихом, спокойном и уютном. Его поразила фотогеничность каждого увиденного им уголка. На одном пятачке, на расстоянии каких-то полутора метров располагались окна одного дома и проржавевшая крыша другого, двор, испещренный веревками с сохнущим бельем, дюжина разномастных кошек, чувствующих и ведущих себя независимо и нагло, как «братки» в крышуемой ими пельменной.
 
Узкой и кривой улочкой, прорезавшей местный «шанхай», он спускался все ниже, рискуя на каждом шагу вляпаться в фекальные кучи, оставленные на каменных ступеньках не то братьями меньшими, не то застигнутыми врасплох гражданами. Так он добрался до низины и уперся в рукотворные берега текущей с гор речки. Она вывела его к набережной, где, по описаниям интеллигента, сразу за самой «казырной» гостиницей начинался приморский парк.

В его глубине Владимир услышал возгласы и характерные глухие звуки. За металлической сеткой на грунтовом покрытии довольно прилично играли в теннис два моложавого вида господина.  Хорошо экипированные, они с явным удовольствием махали ракетками, нанося со всей силы удары по мечущемуся меж ними оранжевому мячу.

Владимир задержался у кортов, чтобы понаблюдать за игрой. Седовласый пузан, подбросив высоко над головой мяч, грациозно размахнулся и, сопровождая удар громким гортанным звуком, отправил его на половину соперника. Подача оказалась результативной.
 
— Третий эйс, — гордо заявил пузан. — С такой подачей можно на Уимблдон. Мне бы их призовой фонд сейчас не помешал.

— Кстати, Катя сказала, что Мирзоев повышает ставку до сорока долларов со следующего месяца, — пропустив мимо ушей похвальбу соперника, информировал теннисист. — Ты слышал?

— Так ведь он шакал. Ему все мало. Думает, что все деньги заработает.

— Хорошо. Тогда мы тоже шакалы, — с раздражением констатировал теннисист, — только не вонючие. И сам же неожиданно громко рассмеялся, видимо, посчитав последнее уточнение удачной шуткой.

— Значит, говоришь, по сорок долларов? Круто. Вот, что значит монополист.  А я помню, когда он еще по двадцать пять брал.  Казалось, что это потолок, — пустился в воспоминания пузан. — Куда  катимся, твою мать?

— В капитализьм, — опять юморнул теннисист и опять чуть едва не помер от смеха прямо на корте.

Владимир провел на ногах без привычки не один час, а усталости не ощущал. Наполненный кислородом воздух, как чистейшее ракетное топливо космическому челноку, придавал мощи организму и подбадривал его. В какой-то момент он почувствовал, что способен повторить свой пеший рывок, а то и рвануть высоко в горы, чтобы уже с других высот взглянуть на город, к которому стал привыкать.

Более того, ему показалось, что в этом благодатном климате под воздействием волшебного воздуха он сам приобрел дар безошибочно различать людей, определяя среди праздной массы исключительно местный контингент.
 
Во всяком случае, троица, деловито склонившаяся над пустыми стаканами в уличном кафе, куда Владимир зашел перекусить, совпадала с приметами.

Пренебрегая опасностью разгласить коммерческую тайну, они открыто обсуждали потенциал сделок с лесом-кругляком и необработанными алмазами, как будто широкомасштабный бизнес был у них на мази и оставалось лишь дать отмашку другу-олигарху.
 
— А я тебе говорю: по сто пятьдесят тысяч на брата.

— Да нет. На круг!

— А смысл какой, если на круг?

— Ты пойми, урод, что все за тебя сделают. Ты только бабки в карман положишь.

— Я бы с этим не заморачивался, — подключился третий. — Тут человек обещал «красную ртуть» подтянуть. Выхлоп на порядок больше.
 
Владимир чуть не поперхнулся, услышав название продукта, добыть и перепродать который за бугор мечтали практически все кооператоры Советского Союза времен горбачевской перестройки. Он ясно вспомнил, что именно здесь почти двадцать лет назад по пьяному делу он впервые услышал о существовании мифического вещества, приносящего огромные барыши.
 
Осторожно взглянув на троицу, он попытался вспомнить лицо энергичного юноши, своего сверстника, со знанием дела втолковывавшего ему тогда простейшую схему превращения «красной ртути» в миллионы долларов.
 
«Было бы смешно, если бы среди этих дядек оказался тот парень», — подумал Владимир.
 
Через час он распрощался с гостиницей, где неприветливый бармен охотно обслуживал только своих знакомых. Спеша с небольшим «самсонайтом» к остановке такси, Владимир вдруг почувствовал расплющенную под ногой мягкую кучу, в которую он все же умудрился вляпаться.

— Да что ж это за город такой, — взвыл Владимир, пытаясь как можно быстрее устранить последствия собственной невнимательности.

— Богатым будете, — успокоила его поднимавшаяся по лестнице женщина, наблюдавшая всю эту сцену.
 
За руку она вела маленькую девочку, нагнувшись к которой с интонацией сюсюкающего оракула произнесла:

— Видишь, как дяде повезло.  Это к деньгам.

Девочка кивнула и с уважением посмотрела на дядю, с брезгливым видом вытиравшего о траву подошву туфель, купленных в прошлом году в Цюрихе.
 
Между прочим, за шестьсот долларов.


Ялта. Июнь 2004 г.