В селе Рождествено, под Вырой

 В селе Рождествено, под Вырой.




В конце 70-х годов в Москве ходили по рукам ксерокопии и даже, привезенные оттуда, с Запада, произведения В. Набокова. Первое, что я прочитал, была «Лолита». Я не поклонник этого романа. Потом мне удалось достать «Дар» и «Другие берега». Особенно я был очарован «Другими берегами». Мне их дал почитать, а потом и подарил мой приятель Яша, внук известнейшего советского поэта и переводчика.

Через год я гостил с женой в Ленинграде у наших друзей. Было это в конце августа. Как-то гостеприимные хозяева предложили нам посмотреть их дачу.
- А где это? – спросил я.
-Да, недалеко, под Вырой, ответил мне Иван, глава семейства – село Рождествено.
-Ну, Рождествено, так Рождествено, - подумал я. – Типичное название. Мало ли их по России разбросано – Успенских, Вознесенских, Покровских сел, так же, как и таких же похожих на слух, фамилий.

 Выехали на следующий день утром. У Ивана был новенький «Москвич», по тем временам неслыханная роскошь. Ехали мы быстро, километров под сто. Мелькали села, перелески, луга. Вот проскочили какое-то село, на короткое время я увидел старинный дом, перед ним стояла старинная карета. А дом был ухоженный, как новенький, да еще около него полосатый шлагбаум, черный с белым. Такие, когда-то стояли по всей Руси. Не хватало только будочника с алебардой возле него.
-Узнал? – спросила Ирина, жена Ивана – это же Выра, ну, «Станционный смотритель».
-А! – тут только до меня дошло, что это же Пушкин так назвал Самсона Вырина, станционного смотрителя, по имени этой станции. – Вот в чем дело!

 Мы проехали еще несколько километров и впереди показалось Рождествено. Маленькая такая деревня, с небольшими домиками, скрывающимися в разросшихся палисадниках.
-Ты что думаешь? – сказала Ирина – это простая деревня? Здесь в полукилометре было имение Набокова, ну, того самого, писателя. Сейчас пойдем туда. -
Через полчаса мы были на месте. Какой-то пустырь, заросший высокой травой и мелким кустарником.
- А где же имение? – недоуменно спросил я.
- Его разбомбили немцы, один только фундамент остался.- ответил мне Иван.
Я наклонился и подковырнул слегка остатки разбитого фундамента. Он легко крошился. Я сунул в карман маленький камешек с вкраплениями кварца.

Вечером на дачу к нашим друзьям зашли на огонек две пожилые женщины, возрастом лет под семьдесят. Седовласые, с простыми, милыми и умными лицами. Мы разговорились.
- Мы в усадьбе дяди Набокова, Василия Ивановича Рукавишникова, пытаемся создать небольшой музей о нашем земляке. О том, что он знаменит, знаем только из рассказов приезжающих сюда интеллигентов. Конечно, старожилы помнили о господах, усадьбу набоковскую не трогали, в ней до войны была школа. С некоторыми из поклонников Набокова, мы подолгу разговаривали. Одна из них, видная поэтесса, даже встречалась с Владимиром Владимировичем. Рассказывала об этой встрече, о тех чувствах, которые возникают при чтении его произведениях, говорила писателю о его великолепном русском языке. Это было незадолго до смерти Набокова. Он ответил ей тогда – Да, что мой язык… Так, замороженная клубника со сливками…- И заплакал.
 Приезжала к нам еще одна журналистка, пообещала нам целую статью написать о Набокове, но вот прошло два года, мы так ничего и не дождались от нее.-
-У Вас есть его произведения? - спросили они у меня под конец.
Я ответил утвердительно.
- Мы Вас очень просим, если можно, пришлите нам в музей описание наших мест. Нам это очень важно.
 Я пообещал.

После чая мы все вместе, благо это было рядом, минут десять хода, пошли к усадьбе дяди Набокова, Василия Рукавишникова.
 Вот он – двухэтажный деревянный, когда-то белого, а теперь серого цвета, дом симметричнокрылый, с колоннами по фасаду и по антифронтону. Мы обошли дом несколько раз, изредка обмениваясь впечатлениями. Он был завещан дядей юному Набокову. Но тому так и не удалось вступить во владение усадьбой.

 Потом мы возвращались в село по слегка красноватой дороге, проходящей по старому парку, а дальше за поворотом, выходящей на реку Оредежь. Постояли на старой плотине, сохранившейся еще с тех времен и смотрели на красные глинистые берега, из которых беспрестанно, сменяя друг друга, вылетали из своих гнезд ласточки и кружили над рекой.

 Через два месяца я, тщательно выписав все описания окрестностей усадьбы Набокова, приготовился отослать их в Рождествено, но передумал. После некоторых раздумий я написал небольшой рассказ, как бы от лица писателя, с описаниями тех мест и некоторыми биографическими подробностями. Отослал по почте Ивану.

 Связь в то время работала плохо, а в Рождествено и подавно не было телефона. Иван написал мне, что старушки мне кланяются и благодарят. Они приобщили мои страницы к тем немногочисленным реликвиям, что у них имелись.

 А этот камешек из фундамента дома Набокова лежит у меня до сих пор на полке перед собранием сочинений писателя.
 В новые времена, когда набоковский бум заметно уменьшился, заговорили о реставрации старинной усадьбы дяди писателя Василия Рукавишникова и создания там музея Набокова. Вроде бы даже и деньги нашлись для этого.

 Несколько лет назад эту усадьбу сожгли дотла. Восстанавливать уже нечего.