Выбирая

ВЫБИРАЯ
Выбирая, прийти на вечеринку одним из первых или явиться, поразив всех своей пунктуальностью, я предпочитаю первое. Следуя второму принципу, я рискую перейти в разряд штрафников.

Мало ли что в дороге может приключиться. Вдруг мне дорогу перейдёт чёрная кошка и, блуждая обходными тропами, встречу бабушку, которая плачущим, но не терпящим возражений голосом попросит перевести её через оживлённую эстакаду. А если уж перевёл, то будь прекрасен, стой и внимательно слушай её краткие пожелания. И совсем не думай о том, что кто-то пожирает последнюю курочку. Впрочем, когда бабуля узнает, что до дома ты её не проводишь, то деликатно сменит тему и, разбрызгивая вокруг слюну, резонно заметит, что ты последняя сволочь. Что с женщиной, доверившей себя мужчине, так поступать нельзя... Как человек вежливый, ты и это выслушаешь со смиренным почтением, и величественно опоздаешь вовремя к чаю, уверив обидчивых хозяев, что максимум на что ты сегодня согласен – чашечка кофе, и только. Это всё что ты сегодня хотел. И что я вовсе не задержался – просто предоставил им для общения ровно столько времени, сколько считаю нужным. Я человек занятой, но вежливый и могу немного послушать их скучный трёп... И ни одна душа даже не заподозрит, что мой мозг неотступно сверлит одна и та же мысль – какая сволочь заглотила порцию предназначавшуюся мне.

Очень красивый вариант, но всё же я сегодня безоговорочно последую первому принципу. Не так величественно, зато надёжно. Появлюсь внезапно, когда стол ещё совсем необитаем... Но постепенно, пядь за пядью он преобразится... И вот он уже напоминает роскошную витрину, хозяева сегодня особенно постарались в честь какого-то важного гостя. Так что пока, как на выставке – подходить к экспонатам на расстояние ближе вытянутой руки, категорически запрещено. Любуйся сколько влезет, но если хоть один фрагмент пропадёт – вылетишь вон.

В этом углу, кокетливо косит лиловым глазом, стыдливо прикрываясь лучком, селёдушка. В центре, к скучающей капусточке и покрывшимся от смущения мурашками огурцам, втёрся в доверие оливье. Салат мученик. Морковку, доказывающую, что она достойна лучшей участи, никто не слушает, и ей отводят место рядом с провинившимися шпротами.

А гость-то, вот гусь! Ведь, пока он не появится, торжество-то и не состоится... Опаздывает гад... В наглую опаздывает. И ни извиняющегося звонка, ни телеграммы. Ну ничего, пусть хоть на неделю опаздывает, я сегодня особенно терпелив...

...Однако же, пора бы и честь ему знать, в конце концов я сюда ЖРАТЬ пришёл, а не этого урода дожидаться... Вы под его началом работаете??? Вот и ждите себе сколько вам заблагорассудится, коли всместе служите. А я поднимаю голодный мятеж. И трепещите... нет ничего страшнее голодного русского мужика, а если у него ещё к тому же и еврейская кровь в наличии... Полный генный ассортимент для убийцы, только сунься к нему – разорвёт и скушает ещё тёпленького.

А потом уже можно и по Достоевскому - душевные муки и всё такое. Но вам от этого лучше не будет. Когда ваш начальничек увидит, что я сделаю сейчас с этой витриной, названной в его честь... Так что лучше по-хорошему за стол пустите, одумайтесь... тогда я, может, и сменю гнев на милость...

Но он всё же одумался и опоздал всего-то на полтора часа. Одолжение нам всем слелал... Да ещё и недоволен чем-то. Действительно, важный гусь. Его бы на стол, поменять местами с тем пернатым оригиналом, чтобы людей больше никогда не мучил.

А хозяева то... Заботясь о том, чтобы им на завтра побольше осталось с его барского стола (как будто не у себя дома, лакейские душонки) эти лизоблюды (моё лизоблюдство отражается только на чистоте посуды, и к этому франту никак не относится) расставляют яства как можно недоступнее. Потянешься за салатом – опрокинешь водку на колени понравившейся девушки, а я так не знакомлюсь. Над телом убиенного поросёнка предостерегающе колышется необъятная грудь хозяйки. Переживает, как буд-то бы сама его вскормила. Хотя поросёнок молочный, а эта, она такая, она может. У неё не убудет.
 
Но я что-то не узнаю себя сегодня... Когда дошло до раков, я уже представлял собой обожравшееся безвольное существо, готовое на всё, лишь бы тебе их не показывали. Да уж, приедается всё. Как и жена красавица. Десять лет ухаживал. Любил безумно. Вскоре после свадьбы – приелась.

С сотрапезниками прощаешься сугубо официально. Троекратными ура и поцелуями, обмениваясь попеременным жонглированием. Дружить не обещаешь, но любить будешь до гроба. Но Гусь и подобострастные хозяева исключены из этого списка и к моему рукопожатию не допущены.

А на следующий день ты ни в какую не веришь, что вчера отвернулся от раков, и снова и снова до отупения любишь жену, оставившую записку и гардероб только с твоими вещами.