Израильские кошки

Уличные разбойники

Никогда прежде мне не доводилось прежде встречать такое огромное количество бездомных котов, нежели здесь. У большинства из них чрезвычайно наглый вид и совершенно невероятный окрас, включающий все возможные оттенки кошачьего колера, порой напоминающий боевую разрисовку индейцев из американских вестернов. Впечатление усугубляется шрамами на морде и теле, полученными в уличных боях за территориальный раздел.

Кто знает, где они живут? Вероятней всего, прямо на улице, ночуя в кустах или под кузовами автомобилей, паркующихся у обочины дороги. Питаются всем, попадающим на глаза. Благо в Израиле мусора предостаточно и уличные ящики практически не бывают пустыми.

Иногда, открыв дверку контейнера, ты, пугаясь, невольно отскакиваешь в сторону, потому что из его недр прямо на тебя выскакивают хвостатые искатели съестного, от разбойничьего вида которых даже днем становится явно не по себе. Они не боятся никого и ничего. Вполне могут
постоять за себя и даже нападают на маленьких собачек. Эти уличные разбойники - прекрасная иллюстрация философского постулата о том, что бытие определяет сознание.

Завтрак на траве

В то время я присматривала за соседским мальчишкой, которого должна была каждое утро отводить в детский сад. И вот однажды по дороге мы увидели следующее: около одного из домов сидела полосатая, словно одетая в тельняшку, кошка, очень похожая на мультфильмовского Матроскина. Она завтракала. Казалось бы, ну что в этом особенного? Кошек здесь - хоть отбавляй, и все они постоянно что-то жуют. Но нет. Это было нечто иное.

Перед кошкой стоял наполовину опустошенный пластиковый стакан, со стенок которого она слизывала сметану. Причем делала это так изящно, что наблюдать за сим процессом доставляло явное удовольствие.

Пока мы смотрели, уровень сметаны в баночке понизился настолько, что язык уже не доставал до лакомства, а лобастая голова внутрь не проходила. Кошка крутила ее, вертела, поворачивала так и эдак, но решить проблемы не могла. Наконец ее осенило запустить во внутрь лапу и, обмакнув в сметану, облизать.
 
Поняв, что так и только так можно достать содержимое, кошка повторила процедуру раз, другой, третий... Короче, до тех пор, пока дно и стенки стакана не оказались вычищенными до блеска, словно посудным ершиком, кошка не успокоилась.

Догонялки.

Это дерево, раскинувшее ветви над лестницей, соединяющей улицы Бацалель и Ашилуах, давно привлекало мое внимание. Напоминающее своими очертаниями изображения на японских миниатюрах, оно впившееся корявыми корнями в землю, изящно изогнулось и сгустило над ступеньками прохладную тень.

Обычно около него бывало пусто. Но однажды, подходя к этому месту, я услышала непривычный шум. Кричали обступившие дерево ребятишки в вязаных кипах. Возвращаясь из школы, они обнаружили в ветвях нечто интересное. Этим интересным оказалась настоящая живая картинка. Ее составляли сойка в неизменной черной ермолке и огромная пятнистая кошка, сидевшая несколькими ветвями ниже и караулившая птицу.

Несмотря на царившую вокруг суматоху, ее виновники были заняты исключительно друг другом и не обращали ни малейшего внимания на окружающее.

События же разворачивались так. Искоса глядя на птицу, кошка делала внезапный прыжок и оказывалась на одну ветку ближе к вожделенной добыче. Птица не обращала на это никакого внимания. Кошка повторяла маневр. Реакция оставалась прежней. И так до тех пор, пока положение не становилось критическим. Тогда сойка, чувствуя реальную опасность, перепархивала на более высокую ветку.

Завороженная этим зрелищем, я присоединилась к ребятам, ожидая конца спектакля. Дерево было высоким, ждать пришлось довольно долго. Но, в конце концов, когда эта парочка почти достигла вершины, птица, изящно взмахнув крыльями, перелетела на другое дерево, оставив своего врага не солоно хлебавши.

Трапеза

В одном из рассказов Сетон-Томпсона говорится о мяснике, разъезжающем с утра на тележке и сбрасывающем еду кошкам, бегущим со всех концов. В зависимости от того, сколько ему было заплачено хозяевами животных, каждая кошка, входящая в список, получала определенную порцию. Соответствующего качества и количества. Тем же кискам, чьи хозяева задолжали, приходилось лишь облизываться.

В Израиле такой службы нет. Зато есть высокий худой уже немолодой человек по имени Мирон, живущий на хайфской улице Шфарам. И кормит он не домашних, а наоборот, уличных кошек. Каждый вечер от семи до восьми выходит он из дома с объемистой кастрюлей, наполненной специально сваренной едой. И, зная время ужина, к этому месту стекается вся уличная
братия.

Сколько их здесь разношерстных, разномастных! Кто чинно идет, подняв хвост трубой, кто бежит, спеша и пронзительно мяукая, кто жмется в сторонке, боясь своих сородичей. Но пищи, разложенной в небольшие мисочки, достаточно всем, и даже самые робкие, не смеющие подойти во время трапезы лидеров (на кошачьей улице свои законы) в конце концов
насыщаются.

Точь-в-точь бомжи после перепавшего им бесплатного ужина, медленно растекаются в разные стороны. Кто тут же, неподалеку, укладывается отдохнуть, кто, едва передвигая лапы под набитым брюхом, с достоинством скрывается в близлежащих кустах. А утром, ровно в девять, появляется другой человек, старожил, с такой же кастрюлей. И живая картинка повторяется вновь.

1994-1999

Отдельные "портреты" можно посмотреть здесь.

http://picasaweb.google.com/tatyana.yarovinsky/GqZESF#