Глава 6. Такие вот пироги с котятами

Глава 5. Такие вот пироги с котятами.

Он был бревном в ее глазу,
Она в его глазу – соринкой.
 Л.Я.Данго

Все, что Дмитрию сообщили, он мог бы рассказать и сам. Потому что сам все это приду- мал: психушка, общее истощение организма, проблемы с диагнозом. Капец Тиграну.
- У него был с собой органайзер. Карманный, в котором записаны все наши телефоны, - объяснил Арий. – Я там первый, поэтому мне первому и позвонили. Я к нему ездил, но меня не пустили.
- Хреновая история, - сказал Дмитрий. Эти органайзеры он сам купил своей «труппе» и заставил каждого записать питерские телефоны и сценарные имена коллег.
Кто-то что-то говорил, но дальше Дмитрий не слушал. Как и большинство его приятелей, он верил, что в принципе, где-то кто-то, наверное, есть, кого можно назвать Высшей Силой, Богом, но зацикливаться на этом не стоит. Даже модное увлечение разными «измами», чакрами, мантрами и прочими самсарами его не захватило. Едва ли его ирония хоть раз пощадила мистику или мистиков. Теперь же, почувствовав ветерок с темной стороны, Дмитрий покрывался мурашками и думал, есть ли у него в запасе хоть одна хорошая мина, которую можно будет взорвать при плохой игре.
Конечно, он обдумывал и вполне рациональную версию: кто-то пытается его достать. Один раз его поймали, накачали наркотической дрянью и усадили перед телевизором. Зачем? Вот это вопрос на чемодан у.е. Не убили, не пытали, не домогались, бабок не требовали. Превратить в тряпку превратили, но полы им мыть не пытались. Может, конечно, не успели. Спасибо Ждане. Возможно, кто-то хочет сорвать съемки. Съемочную группу либо купили, либо напугали. Братцев-актерычей тоже. Нет... не Ждану с Жориком. Хотя, если вспомнить верный старый анекдот: есть ли в Париже непродажные женщины, - да, но очень дорого стоят… Может быть. Но зачем? Уйма версий.
Дмитрий наскоро попрощался с гоп-компанией, заливавшей свое горе пивом, и отпра- вился домой, чтобы позвонить в Москву и дать наказ друзьям разыскать беглую съемочную группу. Хоть что-нибудь должно было проясниться.
Он думал о том, как будет говорить по телефону, поэтому забыл насторожиться, когда, переступив порог своей квартиры, услышал требовательную трель.
- Да?
- Не звони никуда, Северин. Это будут лишние траты на междугородние переговоры. Гора сама придет к Магомету, пусть Магомет не дергается, - сказал веселый голос в трубке. Веселый, как солнечный блик на грани ледяного куба.
- Надеюсь, это не будет гора неприятностей, - Дмитрия снова прохватило холодным потусторонним ветерком.
- А это как пойдет. Тут есть два варианта: либо полковник, либо…опять-таки,
полковник. Видишь ли, все предусмотрено.
- Давай-ка четче и по делу, - Дмитрий не любил бесед «вокруг да около».
- Я думаю, ты уже догадываешься. Ты пока сомневаешься, но это неплохо, - не бывает веры без сомнения.
Дмитрий ухмыльнулся в трубку:
- Неужели я говорю с бесом?
Трубка оглушила его безудержным смехом, потом с трудом всхлипнула сквозь хохот:
- А ты перспективный юноша, Северин! Я-то боялся, мне придется скакать перед тобой козлом…Рожки вот сижу мастерю. А ты так разом и поверил! – Трубка просто захлебывалась, - Ты даже не поверил, я еще ничего не сказал! Сам! Сам догадался! – Неожиданно голос посерьезнел. – Не бросай трубку, Северин, оно того не стоит. Я ведь по делу звоню. По двум даже. Во-первых, сценарий твой я оценил.
- Да говенный, в общем-то, сценарий.
- Главное, в нем есть зерно. А уж что мы из него вырастим, это другое дело. Как творца, тебя должно интересовать: выдержит твоя идея испытание живой жизнью или не выдержит.
- Ты сказал, у тебя два дела. Комплимент я к сведенью принял. Дальше.
- Ничего особенного. Твое дело пока маленькое: общаешься с друзьями, наблюдаешь, ничего не делаешь, пока не узнаешь, кто из них герой. Вернее, пока я тебе не скажу, кто из них герой. Ты его убьешь.
- Или он меня.
- Как говорят американцы, it’s not my business.
- Почему ты не предлагаешь мне сразу убить Георгия?
- Во-первых, нет никакого Георгия. Есть Арий. А во-вторых, вовсе не обязательно, что
именно он окажется героем. Все-таки, у тебя появилось сразу два соавтора: я и жизнь. И еще неизвестно, что мы натворим - втроем-то - с твоей забавной историей.
- Мне по фигу, герой Жорик, или нет...
- Давай я избавлю нас обоих от твоих долгих и незанимательных объяснений, почему ты не будешь убивать своего друга. Кстати, ни Арий ни Георгий тебе не друзья. Но с этим, я надеюсь, ты сам разберешься. А вот о том, что будет, если обо мне своим как бы друзьям расскажешь, я тебя предупредить должен. Сначала они тебе не поверят. Ты же и сам еще не веришь, правда? Так с чего они должны быть доверчивей? А вот когда отряд потеряет еще пару бойцов, оставшиеся устроят тебе темную, насколько я понимаю. Потому что, как ни крути, все равно ты крайний. Я тебя выручу, и ты убьешь того, кого я скажу. Для тебя это неплохой вариант. Но есть и еще лучше: если герой меня победит – это как раз не исключено, так заканчивается твоя писулька, - если все будет так, то ты, а не кто иной, станешь моим преемником. Все по сценарию, согласен?
- Все по сценарию, - невесело согласился Дмитрий. – Только право выбора все равно за мной.
- Не обманывай себя, юноша.
- Ты не сможешь меня заставить.
- Ты давно выкурил последнюю сигарету?
- Еще не мучаюсь, а что?
- Сегодня ты не выкуришь больше ни одной.
Дмитрий хотел возразить, но трубка уже опустела.
Чувствуя себя муторно после этого разговора, он сходил облегчиться. Потом вернулся в комнату, лег на диван и закурил. Точнее, он попытался закурить. После первой же затяжки он почувствовал, как в животе сформировался плотный комок и начал стремительно двигаться к горлу. Проблевавшись, Дмитрий опять закурил, и все повторилось с начала. Он не хотел проигрывать и с упорством, достойным лучшего применения, вставлял в рот сигарету, щелкал зажигалкой и вдыхал дым, потом его рвало. Потом он снова зажигал сигарету. После нескольких таких заходов он уже не выходил из туалета. Блевать больше было нечем, тело просто выжимали и мочалили рвотные судороги. Кончилось тем, что Дмитрий, отдыхая после очередного мучительного приступа, заснул прямо на терракотовом кафеле, рядом с унитазом.
Утром первой его мыслью было «Вот б…» Второй: «Хотя...».
Чтобы выбить Дмитрия из седла, требовалось что-то посерьезней, чем звонок нечистой силы. Он смыл под душем все, что напоминало о неудачном вечере, под любимого Тома Вейтса схарчил остатки вчерашнего мяса по-венски, закурил одну из двух оставшихся сигаретин. На этот раз процесс загрязнения легких прошел без эксцессов. Постукивая пальцами в ритм музыке, Дмитрий рассуждал: «Какого черта, любовь моя, ты всегда изображал из себя гада, а теперь, когда тебе предложили им стать, ты начал мяться, как не знаю кто. Единственное, что в этой ситуации должно тебя смущать: то, что ты не крутой босс, а мелкий засланец... Ты прав: если поменять букву, суть не изменится. Мелкий засланец-засранец. Но ведь с возможностью карьерного роста! Я себя знаю - позади не задержусь, выбьюсь в первые адские иерархи и до Судного Дня буду благоденствовать. Ничего радостного, конечно, нет в том, что рано или поздно меня низвергнут куда-то на вечные мучения... Но если посмотреть с другой стороны… то и с другой стороны я на праведника не похож. А если верить рекламе, когда результат один, незачем платить больше. Впрочем, у меня, кажется, и выбора-то нет. Вот это мне как раз не нравится. Не люблю, когда меня ведут, как скотину, по неизвестной дороге, которая вполне может оказаться дорогой на бойню. Тут я влип, конечно. Влип в свой сценарий, как муха... хорошо бы в варенье». Дмитрий посмотрел на телефон, и его посетила еще одна мысль: «Ты пока губу-то не раскатывай на место у адского престола. Бес, звонящий по телефону, прямо скажем, недостоверен».
Под взглядом Дмитрия телефон проснулся и запел.
- Север, ты куда вчера смылся? – спросил явно похмельный голос Ефима-Германа. - Не отрывайся от коллектива. Мы решили, что в Эрмитаж не пойдем – настроение не то. Зато мы придем к тебе, не возражаешь? Будем держаться вместе. Ты чем там занимаешься?
- Да ничем. Курю, думаю.
- Тогда жди гостей. И закуси какой-нибудь приготовь.

Гости, с нездоровым аппетитом уминавшие сваренных Дмитрием морских ракообразных, вызывали у него глухое раздражение. У «димонической личности» не было привычки «заедать» стресс, поэтому он не желал прощать эту привычку другим. Ставить себя на чужое место он во- обще считал бесполезной тратой энергии. Да еще Фаина, жавшаяся к Дмитрию, как к «надеже и опоре», испытывала его терпение.
- Знаешь, мне вчера судьбу предсказали! – она попыталась привлечь его внимание.
 Дмитрий сумрачно подумал: «Мне тоже», - вслух же, забыв притвориться заинтересо- ванным, вяло спросил:
- Правда?
- Цыганка, - Фаина перешла на мистический шепот, и это заставило всех обратить на нее внимание. - Она, правда, назвалась гречанкой, но я ведь не дура. Еще бы итальянкой назвалась! – возмутилась Фая уже громко, убедившись, что все ее слушают. – За руку меня взяла и как начала рассказывать... «Дочей» меня называла, представляете! Я сначала отвязаться пыталась… А потом все равно осталась без денег. И практически ничего интересного не узнала. Ум средний, характер средний, здоровье среднее. Все как у людей.
- Мало заплатила, - предположил Герман.
 - А еще она мне смерть предсказала. Из-за любви. Скорую. – Фая то ли откашлялась, то ли нервно хохотнула.
- Даже не надейся, - неожиданно оторвался от телевизора Варлам. – Даже губу не раскатывай, если ты уже собралась себе похороны заказывать или гроб выбирать. У нынешнего цыганья никакой реальной связи с темными силами не осталось. Все держится на имидже и паре фокусов. Если никаких суицидов тут нам выкидывать не будешь, то проживешь еще долго. А цыганкам твоим скоро одна милостыня останется. Ну, воровство еще.
- При такой конкуренции, еще бы, – понимающе кивнул Арий и зашарил по карманам. – У меня тут была забавная вещица… - Он достал из органайзера визитку. - Вот, послушайте, некий Сергей Владимирович Везденко утверждает, что он не просто «народный целитель милостью Божией» но и «ведущий энерготерапевт», а кроме того, «мастер причинно-следственных связей» и, в общем, «ясновидящий». Работает за целую поликлинику, а в качестве дополнительной нагрузки еще и занимается «энергетической очисткой торговых мест». Вот это наглость поистине мистическая. Цыганки тут просто отдыхают, - Арий собрался убрать визитку.
- Можно? – протянул руку Дмитрий.
- Держи.
- А я хотела бы разок поговорить с цыганкой, - уронила в пол Питер. – Мне иногда кажется, что я живу совсем не так, как у меня на руке написано. Что я живу по какой-то чужой ладони, понимаете? А тот человек живет по моей.
Арий спустился с дивана и сел рядом с ней на пол. Он узнал первый признак характерной меланхолии Питер. В такое время ее надо ласкать, баюкать и ни в коем случае не слушать, что она говорит.
Дмитрий только пожал плечами.
Арий прижал к себе Питер и сказал:
- Да, все живут по-разному: кто-то живет чужой жизнью, кто-то живет двойной жизнью, - тут Дмитрий внимательно на него посмотрел, но он закончил вполне миролюбиво, - а мы будем есть морепродукты.
Фаина, расстроенная, что ее рассказ никто, кажется, не принял всерьез, попыталась добить- ся сочувствия другим способом.
- Да ну вас. Какие-то Фомы неверующие собрались. А мне все детство одно чудовище испортило.
- Мама или папа? – с серьезным лицом спросил Герман.
Фаина обратилась за поддержкой к Дмитрию, но от его взгляда ей стало совсем неуютно. Дмитрий смотрел на нее, как энтомолог на потешную, но не очень ценную букашку.
- Нежить-на-пороге, - почти всхлипнула она. – Страшная, аж жуть.
- Расскажи-ка, - заинтересовалась вдруг молчавшая до сих пор Серафима.
- Выходила ночью на порог. А днем пряталась в воде…вообще в жидкости. То есть не в самой жидкости, а на границе… то есть, как бы, тоже на пороге. Не знаю, как объяснить лучше. Это в детстве все понятно было. И страшно до судорог. Воды боялась, как огня… То есть… вы меня поняли. Очень боялась. После дождя меня на улицу было не выманить, а уж мылась я каждый раз с такой истерикой… Родители просто волоком меня в ванную тащили. Я точно знала, что эта пакость не просто так на пороге сидит – она меня караулит. Не маму, не папу, не детей вообще, а именно меня. Только ждет какого-то определенного срока. А потом я стала встречаться с одним мальчиком, и все постепенно прошло. Я даже не заметила, как перестала бояться. Вот почему-то сейчас вспомнилось…
- Нежить-на-пороге, значит, – Серафима внимательно посмотрела на рассказчицу. – Если, как наши предки, рассматривать порог, как границу между мирами…
- А у меня тоже был монстр, - не дал ей договорить Герман. – Только он днем притворялся полосатой подушкой…
Пока мнимые друзья делились своими детскими страхами, Дмитрий наслаждался ощуще- нием, что в этой компании он - Человек, Который Больше Всех Знает. Он еще не решил, расскажет о звонке беса или не расскажет. «Димоническую личность» возбуждала сама возможность такого выбора: я плохой – я хороший, я на этой стороне – я на той. «Нежить-на-пороге» - внутренне усмехался он – это, ребятки, я! И пока я на пороге, вам есть чего бояться».
В тот вечер он так ничего и не сказал. Выпроводил гостей, когда они начали зевать, и от-
правился в ванную на вечернее омовение. Но звонок в дверь помешал ему завершить этот ритуал. Дмитрий обернул вокруг бедер полотенце и пошел открывать.
- Я подумала, может тебе посуду помыть?
- Проходи, - сказал он, и, пока Инга-Фаина протискивалась мимо него в прихожую, думал: «С этой «фам фаталь» я явно ошибся. Какая она к черту Фаина? Фаина – это шик, а у этой вон, тушь осыпалась. Правый глаз... нет, левый. И от помады один контур остался. А тоже, блин, зага- дочная женская душа... точнее, загадочная женская щель. Что ж... надоесть она мне уже не успеет».
Проникнув в квартиру, гостья сразу же двинулась на кухню и загремела тарелками. Когда Дмитрий, закончив-таки свои водные процедуры, появился на кухне все в том же набедренном полотенце, посуда была честно перемыта. И Фаина получила свою награду:
- Думаю, домой ты уже не пойдешь?
- Ну, если приютишь меня на ночь... – зажеманилась она.
- Да оставайся. Чего-нибудь хочешь? – по инерции гостеприимства спросил Дмитрий.
- Банан... и Саган...
- Да?

 И –
«Лысый фонарь
сладострастно снимает
с улицы
черный чулок».

Фаина расклеила было ресницы, но тут же зажмурилась, перекатилась со спины на живот и улыбнулась в ладошку. Дмитрий еще спал, и, как все спящие, выглядел до невозможности трогательно. Фаина не остановила уголки рта, вновь рванувшиеся к ушам. Почувствовав одновременно любовь ко всему сущему и зверский голод, она рассталась со своим краем одеяла и, не одеваясь, на цыпочках пробралась на кухню. Там ее внимание привлек холодильник, но в нем оказалась только качественно охлажденная пустота. Это почему-то растрогало Фаину еще больше. По-прежнему на цыпочках, она вернулась в комнату. Тихо оделась. Взяла сумочку с пола, ключи со стола и вышла.
Дмитрий проводил ее рассеянным взглядом. Он давно выбрался из объятий Морфея, просто ему не хотелось выслушивать всякую ласковую чушь и что-то на нее отвечать.
- Как меня угораздило свалить ее под себя? – вопрос поколебал воздух, но не равнодушие эмиссара беса.
Утро было изжелта-серым. Дмитрий нашарил под подушкой лентяйку и включил телевизор. Новостей не было, и он стал смотреть рекламу. Одна за другой разверзались улыбки. Женские, мужские, детские. Улыбки по поводу кофе. По поводу пива. По поводу сотового телефона. По поводу кефира «Актимель». Улыбки утром. Улыбки в темноте. Дмитрий услышал щелчок замка, выключил телевизор и обнял подушку в притворном сне.
Фаина заглянула, убедилась, что поцеловать ее пока некому, и тихонько прокралась на кухню. Там она разгрузила принесенные пакеты, заполнила пустоту холодильника и, полюбовавшись на дело рук своих, оседлала табуретку у окна. Несколько раз сменив позу, устав прислушиваться к тишине в комнате, девушка решилась - достала из холодильника свежекуп- ленный кетчуп и пальцем вывела на клеенчатой скатерти: «Буду в час». Сказать хотелось гораздо больше, но все «люблю-целую» Фаина отложила до личной встречи.
 Дмитрий услышал долгожданное клацанье закрывающейся двери и снова включил телевизор. Новостей по-прежнему не было, зато шел сериал про озабоченных американских школьников. «Вот оно место для Фаи, - решил Дмитрий. - И для Инги, соответственно. Среди таких же инфузорий-туфелек. Скучная. Трогательная. Тошнит даже. Нашелся, тоже мне, хозяй- ственный мужик: зачем, мол, девчонке зря пропадать... Вечно одно и то же – одно всеобъемлющее словечко «иметь», которое лучше всего характеризует мои отношения с этим полом.
Дмитрий отключил звук, вылез из постели, поставил диск Pink Floyd “Middle” и снова лег. Все, чего ему хотелось – выпасть из этого времени и этого пространства, где совсем скоро зазво- нит телефон и деловой голос произнесет: «Северин, вычеркивай Фаину».
Когда диск закончился, Дмитрий сходил на кухню, сварил себе кофе, прочитал мимоходом кетчупное послание, и ему еще хватило цинизма пошутить: «Нет, Фай, в час тебя уже не будет».

Шаг – бедра качнулись из стороны в сторону - еще шаг... Фаина шла, как по сцене, и вся улица была ее подтанцовкой. Облака семью покрывалами струились над головой. «Если мотылек не летит на пламя, пламя приходит к мотыльку, вот как это называется!» – пелось в ее голове. Каблуки цокали по асфальту, задавая ритм не хуже кастаньет. Деревья трясли ветвями, как маракасами, только звук получался значительно глуше. «Голубоглазый кипяток! Я даже не ожидала, что это может быть так...» - Фаина наполнила легкие воздухом и сладостно выдохнула. Машины пролетали мимо, создавая шумовые помехи, но они не заглушали мелодию ее радости. Вкупе с красно-бело-рыже-черно-голубой рекламой получалась цветомузыка. Яркий клип счастливой жизни прекрасной девушки Фаины. «И чего я ждала так долго?! Дурында, сразу надо было прийти к нему и не мучаться…Как же хорошо!» Аплодисменты дверей и окон.
Возле самого своего дома Фаина с трудом вписалась в поворот, и тут же услышала пронзительно-жалобное мяуканье. В этот день она не могла пройти мимо. Не могла, опустив глаза, скользя взглядом по асфальту, ускорить шаг, забежать в подъезд и продолжать смаковать свое счастье. Она дождалась еще одной отчаянной рулады и повернулась на звук.
Возле водосточной трубы прижимался к асфальту черный нахохленный комок с серо-голубыми глазенками. Осторожно взяв его на руки, Фаина понесла дрожащую находку домой. Там она первым делом окатила котенка теплым душем и завернула в свой коричневый свитер. Звереныш выдержал это мужественно и все время мурлыкал.
Некоторое время Фаина ходила по комнате, прижимая к груди коричневый сверток с торчащей из него ушастой головой и думая о Северине. Потом положила котенка на кровать, села к телефону и набрала номер.
- Да?
Она не сразу узнала голос Северина, звучащий до странности напряженно.
- В холдильник заглядывал? – ей хотелось услышать его «спасибо».
- Фай? - он был, вроде как, обрадован, - Нет, я пока не вставал. А что?
- Я там купила тебе кой чего. Из еды.
- А. Тогда спасибо.
Ее сердце болезненно дернулось и послало по всему телу волну колюще-режущей грусти.
Не так. Все было не так.
- Вообще-то, я хотела сказать, что не смогу прийти к часу... я там написала тебе на столе... не важно. Я не приду, у меня тут котенок появился.
- С тобой ничего не случилось?
Удивленная таким вопросом – не в стиле Северина – Фаина медленно произнесла.
- Как раз случилось: я же говорю, я котенка нашла.
- Ты принесла его домой?
- Да. Я знаю, конечно, что он может быть...
- Проехали. Знаешь, я сейчас приду. Жди, скучай, договорились?
- Ждать буду, а вот скучать мне, извини, некогда: кошачье дитё внимания требует.
- Аминь.
Фаина повесила трубку, пожала плечами и быстро прошлась хозяйским взглядом по ком-
нате: достаточно ли чисто для приема дорогого гостя. Положила пару книг на стол, унесла на кухню чашку с вчерашним чаем и на этом посчитала уборку законченной.
Котенок между тем опять начал мяукать. Фаина догадалась, что его стоило бы покормить. А в холодильнике, как на грех, только овощи, зелень и одинокая банка соленых грибов.
- Что ж, такая видно у меня сегодня судьба – покупать еду мужикам, - рассудила она.
Звереныш, которому она еще не успела дать имени, действительно был мальчиком.
Небольшой круглосуточный магазинчик находился буквально в двух шагах от ее дома, и Фаина решила, что вполне успеет закупиться всем необходимым до того, как придет Северин. Впопыхах она забыла взять пакет, а в магазине ей просто не хватило денег, чтобы приобрести какую-нибудь тару, поэтому все купленное пришлось нести прижатыми к груди, и, что вполне закономерно, настал момент, когда лежавший на самом верху пакетик сметаны соскользнул и приземлился в непосредственной близости от лужи.
- Ну йоп-перный театр! – Фаина наклонилась, чтобы подобрать беглую сметану, и ненароком заглянула в лужу. Лужа была похожа на окно. Или дверной проем.
В котором кто-то...
Фаина вспомнила свой вчерашний рассказ о Нежити-на-пороге. Она схватила проклятый бело-голубой пакетик и обреченно двинулась в свое двухкомнатное убежище. Она возвращалась. Возвращалась не только домой, но и в детство. К забытому было ужасу. Открывая дверь в квартиру, она чувствовала, как сердце забивает гвоздь страха все глубже и глубже…
Сгрузив продукты на кухонный стол и налив в блюдце молока, она пошла за котенком. На кровати лежал пустой свитер, а в коридоре она наткнулась на лужицу, оставленную хвостатым беглецом.
Пропажа нашлась под ванной, где предавалась младенческому сну, уткнувшись мордочкой в передние лапки. Фаина поставила молоко рядом со спящим зверенышем и пошла ликвидировать следы его прогулки по коридору. Она думала только о том, чтобы успеть до прихода Северина, но, наклонившись над лужицей, снова увидела дверной проем.
Колыхающийся в нем черный столбик.
Что-то треснуло внутри, пошло по швам… вот-вот развалится…
Развалилось.

Пришедший через несколько минут Дмитрий нашел входную дверь открытой.
В коридоре на полу сидела Фаина и комкала в руке серую тряпку. Дмитрий присел на корточки и заглянул ей в лицо. Даже его панцирное сердце дрогнуло.
У Фаи не было взгляда.
Зазвонил телефон. Дмитрий не столько догадался, сколько почувствовал, кто звонит.
- Да?
- Северин, вычеркивай Фаину, - с отеческой насмешкой уведомила трубка.
- Вот так, значит... - господин режиссер все еще не мог оправиться после созерцания последнего кадра. – А я подумал...
- Ты думал, что если она не умерла в срок, с ней уже ничего не случится. Скажи мне, Северин, ведь ты ехал предупредить ее? Мол, на улицу не ходи, от котенка избавься…так?
- Да. Наверное.
- Зачем же ты предаешь меня, Северин?
- Пока что я предаю своих друзей.
- Друзей ли? Они просто актеры в нашем фильме. Ты, похоже, сам начинаешь путать истории, да, Дмитрий?
- Дмитрий или Северин? И Жорик в любом случае мой друг.
- Я тебе уже говорил, что об этом думаю. Если ты ничего не усвоил, мне жаль.
- Да хоть ужалейся, а я не буду мальчиком на побегушках у нечистой силы. Уволь.
- Уволить я тебя всегда успею. А пока… хочешь, я повышу тебе зарплату?
На том конце подождали, давая Дмитрию высказаться, но он промолчал.
- В следующий раз я продиктую тебе номер твоего нового банковского счета. Что бы ты ни думал, Дмитрий, я собираюсь тебя баловать. Не возражаешь?
Из ванной вышло черное хвостатое существо с заспанными глазенками и уткнулось Дмитрию в ногу. Эмиссар беса сидел на холодном линолеуме в крупную черно-белую клетку и наблюдал за равномерным движением своей руки, гладящей узкую блестящую спину котенка. Неожиданный звук заставил его очнуться. Дмитрий обернулся.
 Это упала капля слюны из угла рта того, что еще утром... что еще ночью... что было Фаиной.
Его передернуло. Котенок был посажен на плечо, а входная дверь поспешно захлопнута за спиной. По дороге домой Дмитрий обратился к своему попутчику:
- Ну что, парень, угрохали мы ее. Ты, да я, да мы с тобой. Два убивца: малолетний и вполне уголовно наказуемый.
Только продравшись сквозь желтовато-серое желе пасмурного дня к своей квартире, Дмитрий понял, что он даже не вызвал скорую для Фаины. Как будто она действительно умерла.
Дома он первым делом стер засохший кетчуп с кухонного стола. Потом позвонил Арию и предупредил, что Фаина ждет сегодня их всех к себе в гости. Выкурив пол пачки сигарет под ненавязчивый джазец, Дмитрий встряхнулся, положил в карман кошелек и взял курс на дверь.
- Сейчас билетиком обзаведусь, а вечером двинем с тобой в столицу. Сдам тебя матери, – сообщил он котенку, пригревшемуся в его кресле, - она любит всякое зверье.
Когда Дмитрий вернулся на место преступления, Фаину уже увезли. Полицемерив пол часа в печальной и перепуганной компании, отчитавшись, так сказать, перед общественностью в своей скорби, он не дождался траурной попойки и ушел, сославшись на то, что нужно собираться перед поездкой в Москву, куда его призывает одно неожиданное дельце. Да, дельце на сто миллионов. Да, скоро вернется. Точнее? Пока неясно. Но скоро, скоро. Он их не бросит. Куда ж они без него. Так точно. Ну и адьес амигос, не поминайте лихом. Ай’л, как говорится, би бэк.
Моментами Дмитрию казалось, что над его плечами пляшет адское пламя, и его удивляло, что этого никто не замечает. Ни эти... как бы друзья. Ни прохожие. Потом он трезвел, издевался над своей впечатлительностью, но через некоторое время опять ловил себя на том, что следит за взглядами встречных: не видят ли чего…этакого?
В Москве Дмитрий чмокнул маму в щечку, вручил ей черный хвостатый презент и тут же исчез, потому что знал ее умение читать по лицу, а еще знал, что не настроен пока на волну чистосердечных признаний. Обзвонив приятелей и найдя бездельника, готового подбросить его в Питер, он снова распрощался со столицей. Дома на автоответчике его ждало сообщение. Корот- кое.
Название банка и номер счета.