Глава 7. Сплошные обломы

То побит, то освистан,
Рвется с губ, из души нота «ля».
Будь хоть лучшая свита -
Не сыграть из тебя короля.
 Л.А.Дамаск

Вечер выдался какой-то голубой. По крайней мере, Питер постоянно попадались на глаза особи мужского пола, гуляющие парами. И чувствовалось между ними что-то такое... Тем забавнее было идти в гости к Северину. И думать о том, как он попробует ее обаять. Или сразу назначит цену? С него станется. Душевность не в его стиле - Север есть Север. Тем более, и деньги есть. Она уже не первый день гадала: откуда? Официальная версия о крутом гонораре за удачно пристроенный сценарий Ждану не устраивала. Не платят такие деньги за сценарии неизвестных авторов… Не реально. А вот Северин на эти нереальные купил себе «BMW», заказал для него крылышки и обозвал своим Пегасом. Выпендрежник хренов.
В общем, темнит что-то богатенький Буратинка. И взгляд у него стал... не просто свысока... Прежде, чем Питер успела сформулировать, как конкретно изменился взгляд Северина, она увидела его самого, ожидающего ее у подъезда. Он коротал время, изучая наклеенные на двери объявления, поэтому ей удалось стать для него неожиданностью.
- Питер... Какая же ты женщина.
- Я почти не опоздала.
- Скажу тебе по секрету... - он подхватил девушку на руки и почти бегом занес к себе на второй этаж. – Я считал, - выдохнул он на верху, одной рукой открывая дверь. – Ты опоздала на восемь минут. С чем-то, - он спустил ее, недовольную, на пол и махнул рукой:
- Прошу.
Хотя Питер еще не видела, как деньги преобразили его квартиру, она сразу поняла, что к ее приходу готовились. Взять хотя бы подушки, разбросанные на полу. Только за это она готова была полюбить его гостиную. Но ясно же, как Божий день, что это и устроено в расчете на нее. А вот цветовая гамма его собственная: вся мебель в красно-коричневых то- нах, плюс два серебристо-серых пятна: ковер и музыкальный центр.
Исчезнувший было Северин вернулся с медной туркой в одной руке и черно-оран- жевой керамической чашкой в другой:
- Кофе еще не остыл. Надеюсь, ты простишь мне отсутствие красного вина, свечей и тигровой шкуры на полу?
- Ты знаешь, я бы скорее не простила тебе их присутствие.
Оба, как сговорившись, смотрели на черно-коричневую жидкость, льющуюся из меди в керамику.
- Чем заправить? Молоко, мороженое, коньяк, сливки, специи?
- Я пью черный.
- Обычно я тоже.
- А сегодня?
- Сегодня не день кофе. Будешь миндальные пирожные? Будешь.
Он сходил на кухню и вернулся с блюдом пирожных.
 Питер лежала на ковре, утвердив локтем на подушке руку, держащую чашку, а вторую вытянув вперед.
«Много бы отдал, чтобы изменить этот ее дурацкий стервозный взгляд. Смотрит с интересом: что, мол, еще этот тип отколет? Удиви, мол, меня. А потом я тебя опущу по полной программе и пойду домой. Ждана, невеста Ария. Питер, невеста Жорика. Красиво смотрится: рука как будто прошита множеством светлых шелковых ниточек. Запомнить освещение, ракурс...», – Дмитрий, забывшись, сложил ладони «рамочкой», но тут же опус- тил – не тот момент. Он откинулся назад, дотянулся до дверцы маленького шкафчика и открыл ее. В шкафчике оказалась водка «Русский стиль» и пакет томатного сока.
- Тебе не предлагаю: скажешь, что я пытаюсь тебя напоить, чтобы воспользоваться потом твоим беспомощным состоянием. Так ведь и скажешь, душенька запросит.
- Не скажу, но подумаю.
- Один хрен.
Быстро сварганив себе «Кровавую Мэри», он отпил и своим глуховатым голосом мечтательно продекламировал:
- Ах, какое блаженство, ах, какое блаженство, знать, что ты – совершенство, знать, что ты – идеал, Mary, Bloody Mary. Потом запустил руку в волосы и взлохматил их. Этот домашний жест почти примирил Питер с ним, но он тут же все испортил:
- Мне идет?
- Ничего.
«Лицо резковато, но когда она говорит - сразу смягчается. Внимание, почти ласка, все

при всем. Замолкает – и о взгляд прямо порезаться можно. Если снимать, нужно выделить... хотя бы в этой же сцене «покупки». Вот и попался, Димка-Дефлоратор: «в этой же» - значит, собираешься покупать… Да нет, если поговорим нормально…»
- Хочешь что-нибудь обо мне узнать? Я сейчас готов что угодно выложить.
- Знаешь, по этому поводу мне вспомнился случай... Мы с подружкой в детстве брали «интервью» у наших как бы врагов. Ну, знаешь, девочки с мальчиками часто воюют. Не помню, что конкретно мы не поделили, но война была грандиозная: с брызгалками, камнями и разгромами штабов. Я это все вот к чему: мне понравился вопрос, который тогда задала им подруга: «Скажите, а почему вы гады?»
- Это все, что ты обо мне хочешь узнать? – Дмитрий приподнял бровь.
- Так не скажешь ведь. Сам, наверное, не знаешь. Давай о чем-нибудь попро- ще…Например, почему красный и серый? Я о цветах комнаты.
- По-твоему, я задумывался об этом? При желании, конечно, абсолютно у всего можно найти глубокий философский смысл. А люди, кроме всего прочего, делятся еще и на тех, кто умеет находить такие смыслы, и тех, кому это все до фонаря. А красный и серый... Скажи сама, с чем они у тебя ассоциируются?
- Ну, скажем, для меня это цвета Питера: гранит и кровь.
- Или красный выстрел серой Авроры. Вот, можем же понять друг друга. А, Питер?
- Много у тебя было девушек?
- Девушек или любовниц?
- Ты разделяешь?
- Я уточняю, что тебя интересует. Я переспал почти со всеми симпатичными девчон- ками, которых встречал по жизни. Просто даю то, что могу дать тем, кому я нравлюсь. Я покурю, ладно? - Дмитрия бесило, что все его попытки наладить между ними элементарную душевность рубились «под самый корешок». В такой атмосфере собственное обаяние раздражало его, как слишком сильный запах одеколона.
 - Да пожалуйста.
 Питер сердилась, что не может побороть предубеждения против этого человека. Сегодня ей пока и придраться было не к чему. Она разглядывала трагические брови, нос с горбинкой, губы, готовые сложиться в эту его двоящуюся улыбку: обидчика и обиженного одновременно, и думала: «Ну давай, покажи свое лицо. Всего одна выходка, и я пойму, что не ошиблась в тебе! Ну же!»
 Как будто угадав ее мысли, Северин вдруг прищурился ехидно:
 - Питер, а ты ведь, поди-ка, хорошей себя считаешь. Доброй. И очень любишь бичевать порок. А когда порок не дается, тебя это, наверное, сильно расстраивает? Питер, не ходи за Ария замуж. Он тебя еще и не такому научит. Он – добро с кулаками, а тебе не пойдут кулаки. Пока у тебя только боксерские перчатки, но дай им только волю…
 - Откуда ты деньги взял, Север? Давай лучше на эту тему пофилософствуем.
«Нет ничего хуже вдохновенной стервы» – отчаялся Дмитрий. Он понимал, конечно, что она не из тех, кого покупают. Но он устал от этого вечера и хотел только одного: развязки. Метнув в нее заточенную улыбку, он начал издалека:
- Тебе никогда не хотелось изменить жизнь? Дорогие вещи. Теплые страны. Все только самое. Или самое-самое. Дольче вита, понимаешь?
- Думаешь, так можно жить? – Питер пожала плечами, - Север, тебя снобит.
- В каком магазине ты обычно одеваешься? – не отступался он.
- В секонд-хэнде, а что? – Питер лучилась лукавством.
- У меня есть для тебя подарок, - он стремительно поднялся с ковра и вышел из комнаты. Вернувшись, он кинул на пол пред ней яркую, переливающуюся, разноцветную груду.
Платья. То, что это не сэконд-хэнд, Питер поняла сразу. Это было что-то из той «другой жизни» – откутюрчатое, бутичное, подиумное. Самое-самое - то, про что толковал Север. Она встала, выбрала одно: тончайшую серебристую сеточку с цветочной вышивкой в стратегических местах, приложила. По росту. По фигуре. Идеально. Идеальное платье наложницы.
- Это я покупал к твоим глазам.
Еще одно. Красивый оттенок: как трава в лунную ночь. Она некоторое время переливала блестящую ткань из руки в руку. «Север умеет выбирать платья. И не умеет выбирать рабынь. Видимо, нет еще навыка. Интересно, чего он ожидает? Что я должна по его сценарию сделать?» Она поднялась с пола, сделала знак рукой - мол, сейчас вернусь, жди - и вышла в коридор со всем ворохом подаренной одежды.
Вернулась в коротком, оливково-золотистом платье с открытой спиной.
- Нравится? – у Дмитрия нехорошо блестели глаза. «Неужели... Неужели я ее?..»
Не глядя, он протянул руку и включил музыкальный центр. Диск был поставлен зара- нее. На всякий пожарный.
- Потанцуем?
- Почему бы и нет?
На такой пожарный случай.
Пожар сконцентрировался в его ладони, лежащей на голой спине девушки. Ему хотелось бы, чтобы отпечаток его ладони остался на ее спине навсегда. Тавро. «Моя телка».
- Дольче вита, значит?
- Все, что захочешь.
- А сам-то ты чего хочешь?
Он потянулся к ее губам, но она откинулась назад:
- Меня? Только физически, или духовно тоже? Как ты хочешь меня иметь, Север?
Договорив, Питер поняла, что страх перед этим человеком, только что бывший лишь пикантной приправой, уже испортил все блюдо. «Тебе же не справиться с ним, если что!» – истерично орал ее внутренний голос.
Но Дмитрий не видел этой паники. Он видел только взгляд свысока. Взгляд с хорошо акцентированной брезгливостью. И ни следа «прости-господи», еще секунду назад бывшей здесь. Дмитрий оценил ситуацию: ситуация складывалась в известную фигуру из трех пальцев. Матерное слово подошло к самым губам, но он сдержался.
- Жаль. Это мог быть красивейший роман в твоей жизни.
Он снял ладони с ее талии, взял ее за плечо и вывел в коридор. Там он собрал с пола одежду, в которой Питер пришла, сунул ей в руки. Открыл входную дверь.
- Мне теперь ждать разборок с Арием?
- Я сама решаю свои проблемы.
- Аминь.
Дмитрий хотел было захлопнуть за ней дверь, но она его остановила:
- Подожди, Север. Слушай... ты меня только за этим пригласил?
- Не только и не столько. Я, вообще-то, хотел предложить тебе соавторство - чтобы мы вместе писали следующий сценарий. Деньги и слава, соответственно, пополам. Просто понимаешь, Питер… Как бы тебе объяснить…Есть мужские тексты и женские тексты. И те и другие могут быть хороши. Но и тем и другим чего-то не хватает. Женским – «нефритового стержня», мужским, соответственно, «яшмовых ворот». А вот если мужской и женский текст гармонично совмещаются в одном произведении, у него повышаются шансы стать шедев- ром… или хотя бы бестселлером. Это тот же секс, только на текстовом уровне. Страсть. Энергия. Гармония. «Гармония» здесь - ключевое слово. Я надеялся, что мы найдем общий язык. У нас была такая возможность. Когда мы сегодня о цветах моей комнаты говорили, что-то такое помстилось. Но увы.
Он закрыл за ней дверь, навзничь упал на кровать и закончил вечер невесть откуда выплывшей фразой:
- Герой едет в апофеозе славы, несмотря на поражение.
Утром Дмитрий и небо долго смотрели друг на друга мутными глазами. Небо - розовыми, он – голубыми. От этого интеллектуального занятия его оторвала требовательная трель.
«Я веду какую-то чересчур телефонную жизнь», – подумал Дмитрий, произнося в трубку ритуальное «Да?»
Звонила Серафима. Общение с ней всегда действовало на Дмитрия, как чашка горя- чего крепкого чая с лимоном. А сегодня она еще и принесла ему благую, в общем-то, весть. Судя по тому, что она сообщила, комедия близилась к своей законной фините. У Ария «прорезались» сверхспособности.
- Мистическое, говоришь? – ухмыльнулся Дмитрий, влезая в новые джинсы, - Дюк Нюкем должен умереть. И, похоже, проясняется, кто тут у нас Дюк Нюкем.
Вжикнула молния. Перед зеркалом он повторил задумчиво:
 - Похоже, проясняется, кто тут у нас Дюк Нюкем.
Дверь в квартиру Ария была открыта. А внутри Дмитрия ожидал сюрприз.
Тяжелый удар по затылку.
Очнувшись, Дмитрий понял: он лежит, уткнувшись носом в обтянутые светлой тканью колени, и с его затылком происходит что-то благостное. В нем постепенно стихает боль. Но черт подери, как же медленно!
Он перевернулся и выяснил, что колени принадлежат Серафиме, а в руках у нее мокрое полотенце с завернутыми в него ледяными кубиками.
- Сефи, за что они меня? Я ж невинный человек!
- Точно, ты не винный - ты пиво-водочный, – сострил Герман.
- Извини, - вмешался Арий. – Это я тебя так приложил. Я силой мысли послал в прихожую ящик пива. А когда ты вошел, у меня внимание, естественно, на тебя переклюю- чилось, и он соответственно отреагировал. В общем, извини.
- Знаешь... - Дмитрий осторожно ощупывал кончиками пальцев затылок. – Знаешь, я тебя тоже как-нибудь шарахну чем-нибудь тяжелым по башке, а потом скажу: «Извини, Арий, дружище, так получилось». За одного битого, как говорится, двум небитым дают в морду.
- Возьми лучше бутылочку, и подумаем вместе, чем еще тебя утешить, - предложил Арий.
- Что с тебя взять, кроме пива? Давай, - успокоившись с бутылкой, как ребенок с погремушкой, Дмитрий размышлял:
 «Телекинезом балуешься? Значит, ты у нас и есть герой. Все, больше ничего и ни с кем не случится. Я и Арий - мы как-нибудь вдвоем разберемся. Покуражимся, устроим фееричную битву добра и зла. По крайней мере, не будет больше этих пустых взглядов. Ария я тоже не хочу убивать... или чтобы он меня. Но лучше так, чем все по очереди. Надеюсь, у меня линия жизни длиннее, чем у этого нимбоносного викинга».
- Ты что-нибудь еще, кроме передвижения предметов, пробовал? – подал голос Вар- лам.
- Нет пока, - признался Арий. - Но мне кажется, я теперь много чего могу. Вот сейчас... сейчас моя любимая девушка подумала, что если я буду направо и налево пользоваться своими способностями, она от меня уйдет.
Нимало не смущенная, Питер слегка куснула его за ухо:
- Если будешь читать мои мысли, точно уйду.
- Питер! У тебя совесть есть? – возмутился укушенный.
- Только нервы, - вспомнила она «Иглу». – Что вообще такое совесть?
- Я сейчас объясню, - встрял Герман. – Смотри: допустим, доверили мне разливать водку. Для тебя это не актуально, но ты все равно представь. И вот я, естественно, себе налил побольше, а этим гаврикам поменьше. А потом одумался, и все-таки долил им, чтобы одинаково получилось. Вот это она самая.
- Вполне в духе времени, - зевнул Варлам. Будем мерить совесть граммами водки. Передай мне чаю, соли, кетчупа. Еще стаканчик любви. Мне, пожалуйста, пятьдесят – шестьдесят слов сочувствия. Ну и так далее.
- Вот у кого точно нет совести, так это у нас, - помрачнел Арий. - Тигран и Фаина в психушке, а у нас все смешочки да развлекалочки. И никто, кажется, не задумывается, что это может быть только начало. Что завтра вы меня можете найти... таким. Оболочку от Ария. Или я – вас.
- Ты, Арий, ты – наша недремлющая совесть. Наше горячее сердце и холодная голова, - глумился Дмитрий. Его со страшной силой тянуло домой. Он нутром чувствовал, что там звонит телефон, и трубку обязательно надо снять. Надо, и все тут. Он распрощался с немного растерянной компанией и метнулся домой.
 Но телефон не звонил. Дмитрий, как всегда, смотрел телевизор при выключенном звуке под свою музыку. На сей раз это был Leonardo Cohen, одна из песен которого звучит в «Прирожденных убийцах». «Waiting for the miracle» - «В ожидании чуда».
 Дмитрий тоже пребывал в ожидании. И дождался-таки. Заветная телефонная трель мгновенно превратила его медузы кроватного моря в подтянутого пирата, готового идти на абордаж.
- Да?
- Здравствуй, Северин. Как жизнь молодая?
Голос в трубке звучал отеческой заботой.
- У Ария...
- Подожди, что ж ты сразу о делах? Успеется. В целом-то как? Деньги впрок?
Дмитрий в который раз полюбовался заново обставленной комнатой:
- Ну, не мешают. Я тут, кстати, на досуге зарубежную классику перечитывал. «Фауста». И у меня, знаешь, вопросик возник: что там с моей душой? Тебе, мил друг, не она, часом, нужна?
Трубка фыркнула ему в ухо:
- Какая душа, мальчик мой? Я просто занимаюсь твоим трудоустройством.
- Так значит?..
- А ты думал?
- Давай о делах, а? У Ария появились сверхъестественные способности, как в моем сценарии: телекинез, телепатия и прочая лабуда. То есть, все-таки он герой. Следовательно, переходим к финальной драке. Я прав?
- Не все так просто. Дело в том, что способности Ария – лишь дань моей педан- тичности. Я пока не хочу сильно отклоняться от первоисточника, и только поэтому твой друг теперь кое-что умеет. Я ему ссудил немного своей силы. Понимаешь?
Дмитрий не нашел, что сказать, и повесил трубку.
Через некоторое время телефон зазвонил снова.
Он настойчиво взывал к Дмитрию, но Дмитрий смотрел на него с отчаянной улыбкой и докуривал последнюю сигарету из пачки.
«А вот хрен тебе!», - бросил он, прежде чем выйти на улицу за новой пачкой.
Телефон звонил.
Сигареты требовались не ему одному. Пристроившись позади парня, портретом и сложением напоминавшего творцов наскальных росписей, Дмитрий терпеливо ждал.
«В следующий раз снимай трубку», - услышал он, уже лежа на полу, после того, как стоявший впереди молодой шкаф неожиданно направил свой кулак ему в лицо.
- Вот так, значит? – обреченно сказал Дмитрий, поднимаясь на ноги. Стоило бы догнать подонка, но в глазах темнело, и мир то появлялся, то исчезал, как картинка в неисправном телевизоре.
Сигарет Дмитрий все-таки купил. Открыв дверь в свою квартиру, он услышал, что телефон звонит. Он сел рядом. Представил блестящий черный аппарат, летящий прямо в стену. Разбивающийся. И прекрасные молчаливые обломки. Вздохнул. Взял трубку.
- Да иди ты.
- Брось, это смешно. А ты не любишь быть смешным.
- Ты подослал этого вышибалу?
- Ты не брал трубку. А я могу быть жестоким, если есть повод. Я, кстати, просто хотел сказать тебе, что не только Арий получил возможность развлекать друзей разными забавными фокусами. У тебя тоже есть пара кроликов в шляпе. Потренируйся на досуге, но... не гонись за популярностью, Северин. Не нарывайся, понимаешь?
- Понимаю.
- Вот это другой разговор. И, поверь мне, Северин, я тебя уважаю. Насколько я вообще могу кого-нибудь уважать. Если ты не будешь ребячиться, что тебе, кстати, не идет, все для тебя закончится наилучшим образом.
- По моему сценарию Северина убивают.
-Только потому, что зрители не приняли бы другую концовку. Но теперь мы работаем не для них, понимаешь?
- Понимаю.
- И славненько.
- Почему ты называешь меня Северином?
- Ну... сформулирую таким образом: меняя судьбу, меняй имя. Понимаешь?
- Понимаю.
- Всегда бы так. Ну, до скорого.
Сидящий в кресле Дмитрий был очень похож на себя самого в тот момент, когда его впервые увидела Ждана. Марионетка, сменив кукловода, осталась куклой, которую дергают за веревочки.
Но в таком состоянии он пребывал недолго. Дмитрий очень любил себя, любил жить и получать от жизни удовольствие. Если в этом ему так хочет помочь нечистая сила... Что ж, да будет так. Тем более что, если верить бесу, его душа уже давно…Но бесам нельзя верить.
Он посмотрел на индийскую серебряную пепельницу, протянул руку и мысленно приказал: «Ко мне!».
Блестящая вещица больно ударила его по пальцам.
«Да что же меня все бьют!»
Глас вопиющего в пустыне.