Страсть

-Мир не есть мысль, как полагают философы. Мир есть страсть. Ослабление страсти дает обыденность. Великолепно, а? Какая точная
характеристика нашего мира! К сожалению, это не я написал. Это очень хороший философ, Бердяев. Ещё сотню лет назад.
-Угу, - мягко промурлыкала она и отвернулась к стенке, подставив его рукам, груди и животу свою теплую спинку и попку. Начав
легонько гладить всё это, он и воспринял прилив страсти, стремление ввысь возрастало по силе и напряжению, было крепко и надежно. Он
гладил её всё нежнее, переходил к центру фигуры, собираясь уже войти в неё...
-Надо бульон сварить, - сказала она.
Сжавшись и подышав глубоко, он выдавил:
-Конечно, я всё сделаю! - и пошел на кухню. Ладно, чего там... Устала, всё время в работе, в заботе... Он подошел к окну и
задумался.
Она в зеленом халатике вошла в кухню.
-Ну вот, обещал поставить бульон вариться, а сам мечтает!
Он резко повернулся - но она его уже опередила, взяла кастрюлю и уже поставила её в раковину.
-Дай, дай мне, я же обещал! - он засуетился вокруг неё. Она отошла от мойки, предоставив ему действовать дальше. Он открыл кран
и с достоинством дожидался, пока вода нальется. Из-за его спины протянулась её рука - и бросила в кастрюлю кость.
-Ты опять мне помогаешь! - недовольно забурчал он.
-Ну ты же стоишь, ждешь, когда вода нальётся. А мог бы и сам догадаться, что бульон из одной воды не сваришь.
Он вздохнул, глядя на кастрюлю.
-Ну иди, ставь! - подтолкнула она его. Газ уже горел - и когда успела? Он грохнул кастрюлю на плиту.
-Тише ты! Разбудишь! - зашипела она.
-Да я...случайно...ну ты иди, поспи ещё, я тут посмотрю...
-Пенку сними, когда закипит! - дала она последнее наставление и ушла.
Через некоторое время из ванной послышался плеск воды. Он заглянул туда и увидел её, ловко стирающую что-то.
-Ты же спать ушла...
-А постирать его вещи мы забыли? Весь вечер вчера по песку лазил, и штаны, и футболка, и носочки... Между прочим, ещё и
описался... А кто стирать-то будет?
-Ну мне бы сказала...
-А ты и сам мог бы догадаться. Разве не помнишь, как мы вчера гуляли?
Раздражение начало вскипать. Он попытался увести её из ванной.
-Да я уже постирала всё. На, иди повесь.
Он вышел на балкон. Славное осеннее утро. Прохладно, но приятно. Повесив постиранные вещи сына, он увидел жену,
сидящую на кухне перед зеркальцем и наводящую макияж. Ведь она же у него красивая! Замечательная! Такая хозяйственная.
 Заботливая мать. И ему всегда что-нибудь вкусненькое приготовит... Он обнял её сзади.
-Ну подожди, я же крашусь! Ну вот, тушь мне размазал! - недовольно забурчала она.
-Да что ты всё то красишься, то бульон варишь! А супружеские обязанности?
-Ты только об этом и думаешь, а на мне всё хозяйство. Ты вот вечером дома был - а бульон сварил? Картошку почистил?
Постирал? Вот теперь лежал бы...
-Да ладно, ты ещё что-нибудь придумаешь.
Она перестала красить ресницы, заглянула в кастрюлю с бульоном.
-А хочешь, прямо здесь, на столе? - и села на стол.
Он просто накинулся на неё, воздержание было слишком долгим.
-Да подожди, не так сильно. Я же ещё не готова.
Он стал двигаться тише и аккуратнее... На миг ему показалось, что она начинает дышать глубже. И тут она одной рукой
вытащила из ящика дырчатую ложку - как она там ещё называется? - и, дотянувшись до плиты, стала снимать с бульона пенку.
-Ну подожди ты...
-А ты делай свое дело, делай. Не кончил ещё?
У него как-то сразу пропало желание. Зато раздражения было через край. Он вырвал у неё ложку и запустил в коридор,
разбрызгав жирную пену.
-Ты что, сдурел? Вон на паласе пятна, на обоях, а мне отмывать!
-Да будь ты неладна с твоим бытом, паласами, бульонами, пенками и прочей дрянью, да можешь ты расслабиться, наконец?
-А кто за меня это делать будет? А жрать любишь? А малыша кормить надо? Психопат...
Принесла ложку, сняла всю пенку с бульона и начала чистить картошку. Он же, скрипя зубами, ушел в комнату, завалился на
супружеское ложе и думал о том, что мысль Бердяева нуждается в уточнении. Не страсть и не ослабление...
После некоторых раздумий он встал и записал на обложке "Курочки Рябы":
МИР НЕ ЕСТЬ МЫСЛЬ, КАК ПОЛАГАЮТ ФИЛОСОФЫ. МИР ТАКЖЕ НЕ ЕСТЬ СТРАСТЬ, КАК ПОЛАГАЕТ БЕРДЯЕВ.
МИР ЕСТЬ ОБЫДЕННОСТЬ. ЧРЕЗМЕРНОЕ УСИЛЕНИЕ ОБЫДЕННОСТИ ДАЕТ СТРАСТЬ, И СОВЕРШЕННО НЕИЗВЕСТНО, В
КАКУЮ СТОРОНУ ЭТА СТРАСТЬ НАПРАВИТСЯ.