А вам не встретилась там белая коза?

У старых людей случаются иногда неожиданные очень своеобразные радости. Вроде бы и причин явных для этого никаких нет. И вдруг на душе становится светло и легко. Моя супруга, когда не в духе, объясняет мне подобное очень просто – мол, дело идет к маразму. Она, правда, говорит не так грубо, а мягче, даже чуть любя. Но я всегда, после ее слов, задумываюсь и тревожусь – а вдруг это так.

Но я думаю, дело в другом. В памяти старого человека хранится очень многое, да, собственно, вся жизнь. И плохое хранится, и хорошее. И часто какое-то внешнее воздействие, чьи-то слова, просто встретившийся человек, картинка природы, какая-то маленькая удача и другое подобное – это, как за веревочку, «вытаскивает» из памяти хорошее, прошлую радость. Бывает, «вытаскивает» и плохое. Но я уверен, в памяти человека, в его душе, против плохого есть защита. И, если и выскочит плохое, человек отмахнется от него. Чего о плохом вспоминать.

Расскажу вам о недавнем случае с моей нечаянной радостью.

От автобусной остановки до нашей дачи можно идти обычной сельской грунтовой дорогой. Но на ней и пыль от частых дачных машин. И довольно длинный крутой подъем.

Я нашел другой путь, может быть чуть длиннее. По деревенским улочкам, а затем по заброшенному бывшему колхозному саду. Эта дорога меня как-то всегда успокаивает. Может быть это от свойств деревенских домиков. Напоминающих мне мой родной по детству поселок. И еще какое-то дружелюбное любопытство сидящих на завалинках старичков и старушек. Кроме того, подъем по ней не такой крутой.

И вот однажды, совсем недавно, я услышал от встречной женщины обращенный ко мне вопрос:
-А вам не встретилась там белая коза?

Таких вопросов я не слышал, наверно, уже более полувека. С тех пор, как живу в городе. А там какие козы.

И поэтому веревочка к моей памяти, к ее глубинам, тут же дернулась. Вытащив в мое сознание целый пласт приятных воспоминаний. Да и женщина вдруг показалась мне похожей на мою маму. Такая же озабоченная поза и желание куда-то бежать, искать пропавшую козу, натруженные загорелые руки, добрые морщинки на лице и смущение перед незнакомым человеком.

Как проживший детство и часть юности в сельской местности, у меня, я думаю, сохранился наметанный на сельские предметы глаз.
-Нет, белой козы в той стороне нет. Вот два черных козленка щиплют там траву. Но они, по-моему, привязаны к столбикам. А белой козы я там не видел.

Во времена моего детства многие в поселке, и наша семья, держали животных. Без них, в военные и послевоенные годы, - людям трудно было выжить. Потому что был – голод, хлеб – по карточкам. Моя мама была уверена, что только козы – спасли нас, троих ее малолетних детей, от военного лихолетья . И меня в том числе.

Вначале мы держали коз. Потом, когда вернулся с войны отец, всех коз мы сменяли на одну корову. И еще каждый год стали выращивать одного поросенка, Моську.

Козы паслись без пастуха. И найти их вечером и пригнать домой – часто была проблема. Тем более, что натура у коз – воровская. Их так и тянет забраться в чужой огород. А от этого неприятности и с хозяевами огородов, и трудности обнаружить животных в этих огородах. Те же проблемы, может быть чуть полегче, с поросенком. Коровы паслись в стаде, с пастухом. Но пастбище было очень бедно травой, все лучшее принадлежало колхозам. Поэтому и коровы вечером не спешили домой, паслись самостоятельно. И их тоже нужно было искать.

Искать животных и пригонять домой – обычно была обязанность ребятишек. Поэтому фразы, вопросы, волнения типа:
-А вы не видели мою корову?
-Тетя Маруся, а там вам не встретился наш поросенок?
-Куда-то подевалась наша белая коза, никак не могу найти, вам она не встречалась? – все эти вопросы напрямую из моего детства.

После вопроса женщины о белой козе мне вспомнились несколько курьезных случаев из жизни наших животных. Я хочу об этом рассказать. Но сразу скажу, ничего интригующего в рассказе не будет. Просто это – из моей прошлой счастливой жизни. И когда еще жива была моя мама.

***
Однажды у нас пропал поросенок. Нет Моськи, и все тут. С поросенком - мы боялись всегда того, что он может убежать за железнодорожную линию. И, возвращаясь, попасть под поезд. Потому что Моська никогда не задумывался, стоит поезд или двигается, он без раздумий лез под вагон, и все тут.

Кто-то сказал, что поросенка гнал мой товарищ Генка Петров, по прозвищу Чиж. Чиж - потому что был он маленький ростиком, крепенький, кругленький, словом, настоящий чиж.

Среди наших соседей действовало правило: если животное идет или находится не там, где нужно, его поворачивали и отгоняли в нужную сторону. Соседская взаимопомощь. Так поступил и Генка с нашим поросенком. Но моя мама была расстроена отсутствием поросенка, и она довольно остро спросила:
-Чиж, ты куда нашего поросенка отогнал!
Генка все спокойно объяснил.

И тут моя мама, учительница, вдруг поняла. Она своего ученика назвала не по имени, а по прозвищу. Она про поросенка тут же забыла, подбежала к Генке, обняла его и покаялась:
-Гена, Гена! Прости ты меня. Расстроилась я, и не помню, как сказала, не по имени тебя назвала! Прости, Гена, дорогой мой!

Генка и не заметил, как его назвали, никто не заметил, все привыкли, Чиж и Чиж.
-Да ничего особенного. Мы сейчас Вашего поросенка живенько найдем! – ответил Генка.
Поросенка, конечно, нашли, животные в нашем поселке не пропадали. Но мама моя долго вспоминала и переживала из-за своего педагогического промаха.

А Генка Петров из-за своего маленького ростика, а может по другой причине, долго не мог найти себе невесту. А потом женился на женщине, у которой уже было трое детей. И своих они родили еще троих. И жили счастливо. Только меня, ставшего городским, Генка почему-то стал избегать, сторониться. А у меня не хватило ума как-то изменить эту ситуацию, жалею об этом.

***
Однажды у нас не пришла домой корова. Она была на сносях, не знаю, говорят ли так о животных. Мама считала, что рожать ей теленочка еще рано, и выпускала в стадо, на пастбище. Караулили в тот день по лесным полянам. Пастухи заметили, что Маруська наша как-то все старается отойти от стада, уединиться. И не разрешали ей этого. Но все-таки в конце концов прокараулили корову.

Вечером домой она не пришла. Не пришла и на следующий день. Мама, и другие люди, догадывались, что корова растелилась в лесу. Но как вот ее найти. Волков в нашем лесу не водилось, железная дорога рядом. Искали корову несколько дней. Наконец, мычанием она обозначила себя. Помню, с лесной полянки теленочка вывезли на лошади, на телеге. Родился он здоровым, только пройти сам такое большое расстояние еще не смог бы. И роженица, наша Маруська, обиходила и себя, и теленочка, все, как нужно, без помощи человека. Как тут не похвалить нашу любимую коровку!

***
Как не вспомнить, думая о животных, о покосах. Тяжелый это труд, заготовить корм корове на длинную зиму. Но когда дело сделано, и стоит готовенький стог душистого сена, инструменты уже все собраны и можно направляться домой – я так любил этот момент! Не потому, что работа закончена. Нам еще идти пятнадцать – двадцать километров. Мы, работавшие, вдруг становимся какими-то другими, блаженными, чистыми, добрыми, счастливыми.

Мы идем по просеке, такой у нас был покос лесной, и долго оглядываемся. Хотя стог очень быстро уже не виден, он сметан чуть в стороне, чтоб не увидел его плохой человек.

Но мы все равно оглядываемся, наверно, там что-то осталось и еще не улеглось, не успокоилось, от наших душ.

***
Помню, как мы с мамой и сестрой шли в первый раз на этот наш многолетний в последующем покос, возле деревни Шурское. Деревни уже давно не было, остались только тополя и груды печных кирпичей. И еще тишина. Которая особенно остро ощущается там, где когда-то была жизнь. Война сюда не дошла, далеко не дошла. Но она поубивала молодых, чья родина была здесь. Она поубивала корни этой деревни. Вдовы как-то устроили свою жизнь в других местах. А старики? Куда деваются старики…

Мама с отцом предварительно уже ходили на покос и скосили траву. А теперь мы шли сушить сено, копнить и метать. Прямой дороги к покосной лесной поляне не было. И мама заблудилась, не могла найти, где начинается просека.

-Вот что, - сказала она. – Вы ждите меня на этой меже, никуда на уходите! А я дойду до лесной речушки – жилки, ее вон видно, пойду по течению вниз, и дойду обязательно до нашей поляны. Вы не бойтесь, со мной ничего не случится. Если по речке, то я не заблужусь. Плохих людей в лесу нет, зверей – тоже.

И мама ушла, вся встревоженная и расстроенная. Про зверей – мама сказала неправду. Люди называли это место – медвежий угол. Некому здесь было пугать зверей, на много километров вокруг не было человеческого жилья. И часто видели мы, простите, медвежьи какашки.

Солнце поднялось уже высоко. Стрекотали кузнечики. В траве было много костяники и земляники. Но мы с сестрой, ей лет одиннадцать, а мне - десять, смотрели только в сторону леса, озираясь по его опушкам. Когда же покажется мамин платок?

Все тогда кончилось хорошо. Мы бежали маме навстречу, когда она вышла из леса. Бежали с граблями в руках, с вилами, с сумкой с едой, бежали, падали, вставали и опять бежали. Наверно, с нами случился шок, пока мы ждали. И в беге он постепенно проходил.

Я очень жалею, что не сходил, не наведал тот самый покос позднее, уже во взрослой жизни. Косили мы там не меньше десяти лет. Хотелось посмотреть, может быть сохранились там какие-то наши вещи: носилки для копен, черенки для вил, старые грабли, какая-то утварь, не все же мы носили домой. Но вот не пришлось мне сходить туда.

И мама, пока жива была, часто говорила:
-Свозите меня на мотоцикле на нашу поляну. Хочу посидеть возле лесной речушки. Хочу потрогать траву, которая все та же. И молока холодного хочу попить из бидончика, который прежде опустить в воду.

Не свозили мы мамочку. И сами не съездили. И многого не сделали, чего бы она хотела. Все думали – потом, потом. Еще успеем. Но вот не успели.

А сейчас, наверно, заросла лесом та поляна. И не сено на ней можно косить, а грибы собирать. И мамы давно уже нет.

***
Часто вспоминаются мне последние животные, две козы, которые держала еще моя мама. Совсем без животных жить она не могла. Ей нужно было кого-то любить, о ком-то заботиться. А сил у родителей уже было мало. А мы, их дети, все разъехались. Отец к этому времени часто болел, и уже несколько раз отлежал в больнице. Утром и после обеда мама выпускала коз из хлева. И они вместе шли за околицу поселка, на лужок, это было недалеко.
Мама садилась на пригорочек, и, как-то пригорюнившись, о чем-то думала. Да о нас, детях своих, думала, о внуках, о чем еще. О том, что «перестройка», что времена тяжелые настали. А она нам ничем уже не поможет. Только вот думать и желать добра нам может. И еще о том, что муж болеет и надежд на здоровье остается все меньше и меньше.
А козы прилежно ходили вокруг хозяйки и щипали траву. Подходя иногда поближе и требуя себе какой-нибудь ласки. И мама ласково покрикивала на них:
-Давайте трудитесь, трудитесь, не ленитесь. Нечего вам ко мне подходить!

Изменился сильно и мой отец. Обычно в жизни он не вмешивался в «женские» дела. Да и мама не любила его вмешательства. Но сейчас он часто приходил на мамин, с козами, пригорок. И тоже садился рядом.
Они сидели молча. Только козы иногда блеяли. О чем говорить, наверно, все в жизни было уже переговорено. А о том, что дальше, там, будет, об этом никто не знает.

Приезжал в это время и я в отпуск. И тоже приходил к ним на тот пригорок. Особенно жалко мне было отца, мучило какое-то чувство вины перед родителями. Хотелось в чем-то покаяться, в чем-то оправдаться. Но тяжело было начинать разговор об этом. Да, наверно, родители меня бы и не поняли. Они давно нас во всем простили.

А через год на том же пригорке сидели мы уже только с мамой вдвоем. Ну и козы, конечно. Мы тоже в основном молчали. Мама сильно переживала о муже, о нашем отце. Все-таки прожили они вместе больше полувека.

А под горкой все также текла речка Чумовица. Где когда-то мы ботали под берегом в кустах и ловили корзиной синцов и пескариков. А дальше - железная дорога. С зелеными вагончиками несколько раз в день. Которые однажды увезли меня из родного поселка. Может быть и напрасно. А еще дальше – лес. Которого мне не хватало всю жизнь.

И еще хочу, чтобы мне почаще задавали вопрос:
-А вам не встретилась там белая коза?