Про риту или разговоры с покойницей

Я хочу сказать многое на том свете… моя любовь со мной, спасает меня и дает мне силы молчать каждую ночь замыкая этот прекрасный круговорот бессмыслицы. Как же замирает дыхание за то что я так ждала и любила каждую ночь… как смертельно хочется пить эту воду, для меня самое главное кричать и не думать о тебе, ты меня (…) и я не могу отделаться как от чумы.
Она была девушка, она была влюблена.
Приостановившись у голой забегаловки, я оглянулась на небо, оно уже было ярко розового цвета, от заката. Так садилось солнце за землю, и я уходила в свою пустую холодную квартиру, к своему одиночеству. Кривые зеркала и маленькая собачка, куча окурков на столе, постоянно открытые окна, запах дождя и мошки, кружившие у абажура.
Боже мой, сколько мне еще ждать. Шестой день проходит за другой, а я в ожидании.
Я бы пожалела тебя, но я знаю, твои желания исполнимы. Милый, милый человек, как ты можешь быть счастлив.
Вот я, в сырых ожиданиях. Жду. Что ты смотришь на меня такими глазами, не смотри на меня так, я все равно останусь здесь. Мое место намечено, мой адрес известен, я не могу уйти.
Он:«Ну вот, ты опять не спала всю ночь. Посмотри на свои глаза, совсем ненадежные. Ты скоро ослепнешь. Так ты заставляешь их работать без отдыха».
Она:«Смотри тихо на небо, и не требуй от него ничего. Твоя жизнь для него лишь маленькая прекрасность, которую оно может подарить тебе…, а для тебя? Это все что у тебя есть. Ночь – благодарное время, дарящее, глуп тот, кто не берет и услаждается дарами Морфея, хотя и его дары прекрасны, да…такое ночь благодатное время. Мои улицы совсем опустели с приходом осени. Люди, пережившие лето, удалились по своим квартирам, пить горячий кофе и заносить в память моменты, дарящие…. моя знакомая заключила себя в любви, не выходит оттуда второй год, так ей там хорошо…. вот я смотрю на тебя и сопротивляюсь, я – отдельный вид, не как другие, твои уловки действуют на меня, но они унижают,…пожалей меня… уйди.
Мои глаза уже долго не видели света, только разведенный в воде мир, невзрачный и тусклый, без тебя…Как долго я могу любить твои руки? Я люблю их уже долго. Самое главное иногда ненавидеть, и любовь повторится с новой силой».
Он:«Твои уловки. Не говори так. Нет никаких уловок. Я просто рядом с тобой, это не повод любить меня».
Она:«Так нас поместили изначально, значит не просто. Не думай так про меня, просто прими мои слова как совершенно адекватные».

Голые ветра населили город. Совсем пожелтевшие листья и уже тысячный день ожидания. Совсем тусклое сердце, прощальное настроение. Такое бродячее утро, раннее. Вот уже из далека завидела я знакомую вздутую фигуру
«Здравствуйте. Ну как вы живете?»
« Здравствуйте. Ну как вы?»
«Я все еще так, как было, по-прежнему. А вас я слышала, посетило счастье? Приятно, приятно, что оно еще работает. Я так долго жду уже его, я думала, оно вышло из строя».
«Нет, что вы. Такой день чудный был. Я вас люблю. Прощайте».
«Прощайте, прощайте».
Закрепилось в памяти прощальное слово.

Сладкий, сладкий. Какой сладкий коньяк… Коньяк не может быть сладким. Такое упущение… Четвертый день… Какое солнце. Так, частично только освещает зеленые стены. И кто придумал красить их в зеленый цвет? Совсем уже выживший свою жизнь диванчик, рядом крошечный столик, пепельница, конечно же, окурок, конечно же, тлеет. (как у одного человека, снявшего фильм: «Что ж ты тлеешь и тлеешь, дорогая»). Вот радио работает всю ночь и день. Наблюдаю за утром. Обожаю эти ночные пения оперных певцов. Радио так возвращает тебя в прошлое, я люблю радио, в радио есть что-то демоническое, колдующее, особенно ночью.
Кто то кричал поздней ночью за окном. Я не спала всю ночь и мысли то серые то черные. Трехцветный кот все маячил под кроватью и ждал пока придет утро. Небо, совсем розовое от восхода. Доносится тихий запах дождя и так пронзительно где то воет собака. Может сегодня придет мгновение с неба поползут облака спустятся на землю и покажут всем, где как надо. Я не думаю о небе, уже меньше стала бояться земли и ее правил, несказанных не написанных никем, а выдуманных кем то в бреду ночи. В квартире, где я поселилась так ничего, я люблю. Однажды я представила, что разменяю ее и поселятся в ней пьяницы. Ах, бедные стены, подумала я, как они на меня обидятся, как им будет плохо. И по вечерам в пьяном дыму будут вспоминать. Я не хочу, мне стало так жалко их. Не надо предавать стены. Столько лет ведь мы уже вместе.
Утро живет уже несколько часов. Так оживленно на улицах стало. Кому придет в голову брать отпуск осенью…- Мне придет. Вот рвану как на юг, прямо в бархатный сезон, отлично. Море, пляжи… И понеслась душа в рай.


Какие стены постаревшие. Все в синем кафеле. На против моего дома стояло старое кафе со стоячими местами и с окнами во всю стену. Там давали суп, он сильно не толстил, сносный коньяк, по этому я заходила туда покушать, когда деньги были. Вместе со мной там питались алкоголики, студенты из соседнего института и сумасшедшие, бродившие по дворам, ну и девушки, с легким характером и такой же ценой. Постоянно там были две официантки, такие похожие друг на друга. Очень сильно любили друг друга.
«Здравствуйте. А я давно на вас смотрю. Так вы меня не узнали?»
«Узнала. Просто я думала пока, что мне позавтракать».
«А я вас сразу узнала. Такая вы красивая в этом платке. Так он идет глазам вашим».
« Ну, как вы. Как ваши дела обстоят? Все у вас обошлось. Да, наверное, такие ваши губы, улыбающиеся. Значит, круг сужается».
Самое главное не забыть слов…я готовлюсь к встрече с ним…каждый день расчесываю волосы и обливаю себя ароматами…
Я думала… ночью, днем, между землей и водой, в темных переулках, освещенных фонарем-дистрофиком, в кровати под одеялом, в ванной под водой…так хотелось остаться и запечатлеть себя в мире такой любящей и ждущей.
Крутятся вокруг глаз зеленые мухи, перетаскивая всю грязь на места…я стою рядом с домом и вижу свет в окне. Мне бы не хотелось желать зла, но я не могу, много дней календаря уже в мусорном ведре, парят в поднебесье, как навсегда ушедшие, а я все еще заоблачная, я со всеми не в ладах. Ты мое утопие, я знаю, хочу забыть, но поздно, в мозг впиталась влага твоих губ, запах волос и шеи… Совсем скоро уже я увижу тебя. Так я это чувствую.
Так голос дрожит. Такое время, как раз для беды. Она не заставила себя ждать. Приходит ровно в назначенный час, помнит обо мне. Приятно, что хоть кто-то.
Боже мой, так надо же случиться именно с тобой. Ночью так сильно во дворе кто то пел, наверное, хорошо было кому то. А может мои ангелы будили меня, что бы предупредить беду. Может совершенно случайно ты этой ночью проходил рядом с домом, и я могла тебя остановить и не дать исчезнуть еще надолго.

Совсем серое здание, уже давно стояло недалеко от дома. Но мне как-то оно все без надобности было. По этому так часто я здесь не ходила, какой – то дух тревожный вокруг здания этого селился. А сейчас вот по делу.
«Здравствуйте».
«Здравствуйте, Рита».
«А у меня человек пропал. Нет уже шестой день».
«Пишите заявление. Найдем, найдем».
«А долго ждать? »
«Как только найдем, так сразу сообщим, вы идите, идите».
«Да, я пойду, только я жду его очень, вы уж найдите, для меня».
Так тускло что-то. Потускнело все как-то внезапно. Налетели тучи, капли, капли, прямо по лицу. Бегу домой, обогреться
А вот мой подъезд. Примечательная очень часть. Я люблю свой подъезд. Такая побелка сыплющаяся, как снежок, и эта краска отшелушивающаяся. Все синее (с восхищением). На наших лестницах, на этажах, в основном жили все женщины одни. Не знаю почему, я только со временем заметила. На первом этаже я, еще одна женщина, ее мужа парализовало, так что она тоже была практически одна, да и не жила здесь вообще. На втором молодая девушка, по ее виду она была совершенно счастливой. Напротив жили мама с дочкой. Они были удивительно похожи, худощавые фигуры, сутулые, с невзрачными обликами и тусклыми волосами. Ходили всегда с грустными, печальными лицами, такие были поникшие и кажется навсегда кем-то обиженные. Обе одинокие были. На третьем тоже жили три женщины, в одной квартире, бабушка, дочь и внучка, все были на грани приличия, ни грамму пошлости и азарта к играм с мужчинами, они радовались присутствию друг друга. Радовались и осчастливливались маленькими вниманиями мужского пола, но кажется в тайне желавшие разврата. Рядом жила женщина с двумя сыновьями, о ней я ничего не знаю, но не вызывала она у меня интереса никогда, стандартная мать одиночка из советского фильма. На четвертом у двух женщин тоже не было мужей. На пятом этаже все жили счастливо. Подъезд пропитывался запахами, мужья умирали, умирали. Такой у меня был таинственный подъезд. И будь я мужчиной, не рискнула бы сюда заселиться. Ведь говорят, что мужчины начали вымирать по всему миру, как вид, так вот мне кажется, что начали именно с этого подъезда.


Открытая дверь, наверное, воры. Я так говорю безразлично, просто у меня нечего брать. Поэтому мне все равно. Только жалко, такое вторжение без проса, обидно.
Мой любимый объект сидел на диване и тихо покуривал сигару, пуская колесики
Она:«Как хорошо, это ты здесь, а я думала воры, я так искала тебя, ходила в милицию, а ты где был?»
Он:«Как хорошо тебе в этом пальто, такая красивая, тебе идет это пальто…Ты можешь оставить меня здесь на пару дней, я поживу здесь?»
Она:«Конечно, живи. А где ты был, я так искала тебя, ты где был?»
Он:«У меня нет сил говорить. Просто прими меня, не спрашивай».
Она:«А я люблю вас милый человек. Так хочется быть ближе, но держишь, что бы не нарушить закона. Я приду, когда ни будь к ответу на все вопросы. Мне станет легче, и легкая моя душа понесется в небо». Так я хотела сказать в слух, но что-то сжало мои губы как в судорогах, он услышит меня когда-нибудь, но будет поздно.
Он:«Ну что у тебя там в голове?»
Она:«Что сказать тебе? А ты ничего не хочешь слышать, ты забыл все. Зачем думать в смятении подбирать слова ночью, в одиночестве. Произносить их в темноте, но они не нужны никому кроме меня».
Он:« Я ждал, долго ждал. Мне труднее говорить об этом, меня смущает искренность собственная. Не делай только такого лица, я корю себя каждый день за несостоятельность своего сердца».
Она:«Что в голове, нет, по всему телу. Внутри так много всего, такого волнующего постоянно беспокоящего изнутри. Душа терзается и кидает ее из одного в другое. Но все это как то не на русском, не могу сказать. Так хочется выговорить, кажется, что поможет и станет легче, но не могу выговорить, перевести. Вот так в смятении думаешь, подбираешь слова, а в голову приходит только одно… Я люблю тебя. А ты, ты любишь меня?» Душа моя и все мое существование так требовало что-то от него каждый раз, но чего в точности не знало, не могло определиться, как та городская сумасшедшая протестующая, и желавшая во весь голос построить в городе голубятню для влюбленных. Сама не понимавшая всей бессмысленности, для практичности, и всей красоты для безумности, своего желания.
«……..»
«А ты, любишь меня?»
«Да»
«Ты любишь меня?»
«ДА»
«А я люблю тебя, а ты, ты любишь меня?»
«Да»
Ночь взяла свои права. Покрыла улицы мраком, вызвала звезды и луну. Все затихло, только растревоженная душа буянила в груди, пыталась вырваться и освободиться от тяжести нанесенной. Рядом посапывало безразличное тело, такое ожидаемое и так долго бродившее в неизвестности.



Все покрыто золотом. Так солнце светило. Хороший день такой. Все как обычно, в хороших домах. Запах кофе разливающийся, омлет шкварчит на сковородке. Сегодня кончился мой отпуск, я пошла работать. Моя работа была при милицейском архиве. Я сидела и выдавала истории различные, оформляла их в папки. Много стилажей с коричневыми папками, вот моя работа. Здесь пахло пылью, мне нравиться этот запах, он у меня из разряда любимых. Короче сидела я и охраняла злодеяния совершенные когда-то, и принимала новые, находила места на полках и селила их здесь на их век, пока не спалят.
Сидела за своим столом, прикрытая от двери кучей папок, преступлений за мой срок свободы накопилось, лежали и ждали моего оформления. В комнату вошла старая женщина, рыжеволосая, с красными губами и глазами, по разному накрашенными, чуть вздутая фигура, всегда приходила ко мне и рассказывала истории, о женщинах, своих подругах, мужчин в ее жизни не присутствовало, она и молчала про них.
«Здравствуй, Риточка»
«Здрасте»
«А я так ждала тебя, ходила, каждый день, а тебя все не было»
Говорила она и топталась у двери, ждала приглашения, она никогда не входила пока я ей не предлагала. Такая у нее была манера, наверное не хотела быть не прошенной. Может по этому и осталась одна, так никто ни о чем ее и не попросил, а она не навязала.
«А мы вчера со знакомицей сидели в квартире, смотрела она на стены и как то внезапно полезли с потолка и со стен телескопы и бинокли, она перепугалась и спрыгнула с пятого этажа… Разбилась, а меня вызвали на свою работу как свидетеля, так я раздвоилась, была и рабочим и посетителем, придется тебе и ее подшивать».
«А, что, много преступников перебыло здесь пока я отдыхала?»
«Перебывало. А наш капитан спрашивал про тебя, я сказала, что ты здесь, он придет наверное»
Так мне не хотелось видеть этого капитана. Короче я ушла с работы, сбежала, пока никто не видел, как преступник какой-то. Спряталась у себя в квартире, за зелеными стенами. Под диваном была бутылка коньяка, я выпила ее…позже я уснула. Снилось мне …
Она лежала в самой серой и мокрой луже. Лицом к небу, ее глаза, так красиво накрашены, смотрели в небо и улыбались, никто не понял, а она любила в это время. Дождь разбивал капли о ее лицо, еще недавно теплое, с разрумянившимися щеками, а теперь так быстро обескровившееся…
Не бойся, я взлечу, летать- это прекрасность. Летишь как верба над землями и улыбаешься. Вот ты боишься, твоя доля…, если мое тело вдруг потеряется и упадет на мокрый асфальт, моя душа не закричит от испуга, ведь ты будешь смотреть на меня. Умереть под твоим взглядом это прекрасность. Разбилась…, разбиться под прицелом твоих глаз это не больно, не страшно совсем, как счастье, последний миг жизни с тобой. Твои зрачки наблюдали и бегали по белому глазу, смотрели за висящей в воздухе фигурой, к которой с каждой секундой приближалась земля. Вот я перед тобой, такая красивая и любящая, хоть и смотрю на небо, мои глаза так красиво накрашены, на губах застыла улыбка, волосы перепачканы в красном воске, и лицо так быстро побелело… пока я смотрю на тебя, расскажи, как он мир без меня? Я люблю…
Утром разбудил меня телефонный звонок. Так кто-то говорил, что не бери трубку телефона, если ты не ждешь никого - я взяла. Это был родной голос.
Родной голос:«Сегодня тебе придет оповещение с почты, забери бандероль, в ней фигура железной собаки, на ее дне выписан код, запомни его, а собаку спрячь подальше. Во вторник, ровно в полночь сообщи номер человеку, он будет ждать тебя у подъезда…Просто я знаю, что ты мне поможешь…ведь так, Рита?
Она:«Да, я помогу, конечно»
На следующий день, во вторник, я тоже не пошла на работу. Мне никто не звонил, потому что в нашем отделе преступления почти не раскрывались, я только просиживала дни в этом охранном месте. Конечно спасибо капитану, что хоть зарплату мне платили, а вообще у меня образование позволяло работать на более высоких должностях, просто рассеянность моя подводила, не давала работать следователем.
 Ждала полуночи. Собаку я получила на почте, с улыбающимся лицом, запомнила номер и быстро убрала ее в шкаф, где катались бутылки от алкоголя с наклейками красивыми. Скоро я уже надену плащ и замотаюсь в шарф, что бы соответствовать этим шпионским походам. Я услышала, что под окнами кто-то ходит, прямо около веранды, у меня была такая квартира, из гостиной и кухни можно было выйти на веранду, больших размеров, с комнату, белую, с осыпавшейся лепниной. Часы начали бить полночь, так внезапно, внутри живота что-то защекотало, на ладонях проступил пот, я выбежала на улицу и увидела лысенького мужичка, он был такой узкоглазый, от наеденного жира, но проступала искра. Заикаясь, он потребовал этот код, из цифр, я хотела быстро его проговорить,…но вот как бывает, я его забыла.
Она:«Боже мой, я так учила, извините, но я не помню»-,такое недоуменное лицо было у этого типа «Пойдемте, я найду эту улыбающуюся собаку»
Он, но не любимый:«Что же я мог еще подумать, у этого Эдика всегда все через зад, нашел бы еще кого похуже»
Она:«Да, а что такое?»
Тип быстро направился в подъезд, за своим кодом, я за ним. Достала ту злополучную собаку и вручила ему. Быстро бегающими глазами просмотрел код, проговорил несколько раз про себя, понесся бежать к двери, так огорчительно, там его поджидали, наверное, враги, так он засуетился, я помогла ему убежать. За шкафом с бутылками был черный ход, его обнаружил электрик, который еще давно пришел чинить проводку, он так пошел к шкафу и начал его двигать, я ему такая: «Вы, что?- а он,-«На черный ход провода проводить». Вот спас этот электрик чужую шкуру, электрик-спаситель. А я осталась дома. Под окнами еще походили, походили и скрылись в темноте. Спать так не хотелось, выпила коньяка, кстати на него я тратила все свои деньги, согрела тело, выселила испуг от прожитого дня и поместилась в кресло. Решила посмотреть черный ход, сколько он уже там стоит, а я даже не высовывалась.
 Винтовая лестница, белые стены, и неподалеку лежит труп, мужчины, наверное того, кто преследовал, такой весь окровавленный, с выпущенными наружу кишками и сердцем, оно еще даже немного жило, так трепыхалось на воздухе, видно еще не окончена миссия была его, так оно и боролось за жизнь, какой жестокий был каратышка, неужели Эдик связался с такими убийцами и вообще, во, что он ввязался. Милицию я вызывать не стала, так и легла спать с сознанием того, что за стенкой ночевал труп. Такое соседство не очень беспокоило меня, ко мне часто приходили умершие родственники. Так сидишь в темноте, вдруг оглянешься - стоит. Снился какой-то сон, сон-кошмар…
«Кругловатые батарейки одиннадцатый день катающиеся по полу от одного тела к другому. Кто то шевельнул рукой и это напугала вблизи стоящих. Такое бывает, так говорят патологоанатомы. Смотри тихо внимающим взглядом и слушай, заставь замолчать соседа, постоянно напевающего, много их уже на земле. Я приготовила много вопросов и завтра ты поймешь, как смолкла моя жизнь под натиском красного сердца, я ненадолго прекратила свои дыхания, а ты накрутил провод на шею и бился ногами об стену, настукивая мотив, много их уже на этой земле. А я вернулась с дыханием и заметила улыбку на твоем лице. Я не жалею тебя я знаю твою тайну хотя многое бы мы еще могли, я не заставлю тебя ждать. Так, я люблю тебя…»
На утро проснулась от разговоров во дворе, приехала милиция, и капитан влюбленный там тоже был. Сонная еще я вышла на веранду, так хотелось услышать продолжение и какие-то новые факты, все таки я следователь по образованию. Все же знала я больше чем все они, знала убийцу, не сказала никому, из-за Эдика.
Капитан влюбленный:«Риточка здравствуйте!»
Она:«Здрасте»
Капитан влюбленный:«Так не видел вас давно, ну куда же вы пропали, вы завтракали, пойдемте я вас накормлю, вы такого не ели»
Она:«Пойдемте, не далеко здесь есть стоячее кафе, туда пойдемте»
Если честно, так мне не хотелось идти, просто хотелось есть, а есть было неначто.
Мы стояли друг напротив друга, я не съела ни ложки супа, так мне, было, противно есть от него, выпила только его отравленный коньяк, что бы сгладить неприятное присутствие.
Пришла домой, собрала бычки на лестничной клетке, так хотелось курить. А помню в детстве у нас за кладбищем был пустырь, я туда в резиновых сапогах бегала курить кубинские сигары, толстые, без фильтра. Такая вся ветреная прямо в дождь. Сейчас, когда организм требует причитающейся ему доли никотина и дыма, особенно с сожалением вспоминаешь моменты.
В душе селился страх и переживание, они тоже не забывали, помнили меня. Где же человек, которого я люблю, может он в беде. Понесло меня бродить, искать, я же все таки следователь. Но так безуспешно. Где же он мне встретиться в осенний дождь. Пришла я домой, такая. Села у стола, прямо на пол, из под стола мне кто-то улыбался. Железная собака. Это единственная вещь близкая к нему, и знающая где можно его найти. Шесть, шесть, четыре, два и шесть. Но так ничего путного не придумала, уснула на полу, под столом. Снился сон…
«Посередине замощенной улицы железная собака улыбается прохожим и смеется во весь голос собачий. Многие уже спят в сумраке, считывая секунды своей жизни, она смеялась над ними как сумасшедший посланник кого-то неизвестного, но точно не доброго. Круглые лица, забирающие энергию души и сводящие день за днем с ума своими штучками. Самоубийство в данном это выход и спасение… я люблю тебя, я с тобой. Сердце смолкается под звон посуды. Стеклянные стаканы, осколки, лужа крови и маленькая собачка, улыбается, припугивает меня своими зубами . Противно думать о тебе, гордом и самонадеянном, я больше люблю тебя, я больше люблю тебя…»
Повторилось чудо гражданина Менделеева, подумала я, проснувшись, сорвалась с места, накинув на себя черный бархатный пиджак, шелковую юбку, и со встревоженными волосами, вздыбленными, так и побежала по улицам Воронежа. Я была блондинка, причем не крашенная, от природы. Так захотелось добавить, что б вы знали.
Прибежала я к нашей главной улице, там где пребывала эта собака, между прочим пребывала она там уже долго, несколько сот лет, наконец то была задействована в играх шпионов, а рядом был тот дом №66, не хватало только еще одной шестерки для полной зловещности. Не хочу дальше все описывать, короче вышла у меня промашка. Конечно же, товарищ Менделеев, это ваш конек, пооткрывала рот на чужое добро. Такое вот (у)опущение, во всех смыслах этого слова. Так парила я, где то на товарных до самой ночи, шла домой, на улицах не было ни духа, только молчаливые пришельцы наблюдали за походами сумасшедшей.
Утром я встала, маленькая нетрезвость уже присутствовала в голове и слабость от выпитого проходила по всему телу. Похмельная муть в голове, как мое извечное состояние, палящее солнце напоследок оставленное уходящим летом, как прощальная записка, жестокое чувство одиночества разъедающее изнутри итак не накормленное тело совсем, очень колкое в голове «Что делать?» Ах, товарищ Чернышевский, как я вас понимаю, не исключено, что вы чувствовали именно это. А самое страшное, что ничего не случится. И дальше что. Это конец.
Сегодня ночью я поделила свое счастье на дозы и принимаю их утром и вечером, что бы не усохнуть. Я окончательно вернулась обратно, теперь я полностью с вами, хоть мне и несчастливо от этого. Я по прежнему буду обращаться к ним с просьбой что бы они вернули меня. Самое страшное, когда они оставляют меня без стрел и мне нечем защищаться. У меня есть две опоры, я их люблю…
Короче такое настроение, когда знаешь, что ты на земле, секунды твои отсчитываются, а ты тратишь время зря. Ну к примеру когда ты на какой-то специальной игре, тебе дают задание для головы или для тела, или вообще все вместе, включают секундомер, вперед, но ты теряешься от знания того что время идет, не можешь сконцентрироваться на нужном и бездействуешь, а в голове куча мыслей, но такая бессмысленная, что превращается в полную пустоту, только часики тик-тик, и понимание этого приводит тебя в ужас, хочется что-то сделать но не знаешь что и как. Вот так же я, только моя игра включена в замедленном действии. Тебя никто не ждет, ты никого не ждешь, ничто не может поменять твою жизнь, только ты, но ты не знаешь чего ты хочешь, наверное ничего не хочешь, да именно так, ничего, а может даже хочешь, но не позволяешь себе даже надеяться на это и так вообще трепетно к этому относишься, что не позволяешь себе тревожить это и торопить это. Вообще, думать это ужасно…!
«привет, как твои дела. «Сегодня солнечная погода, а я все равно думаю, о тебе и копаюсь в твоей голове, твоем разуме. Пытаюсь понять, кто ты, но не могу, неопределенное существо, какое то, каждую ночь записывающее признания и бредовые мысли, заставляющее поверить себя в то, что никогда не сбудется и не должно. (Из письма к себе)»
Громко кричала несколько лет подряд. Впервые хочу отделаться и боюсь, как бы желание мое не пропало. Так ты мне сделал больно.
Ко мне пришла женщина-соседка. За солью, боже мой, какая соль, конечно, наверное, есть она где-то на просторах моей кухни, давно я не варила, и кажется вообще не умела этого делать.
Практичность:«Рита, у тебя нет соли, ну посмотри на себя, на квартиру. Ты же совсем, ну что это такое, когда ты прибиралась в своем жилище. Живешь еле как, на своей работе за гроши сидишь днями вся в пыли, ты ведь даже не на что не копишь. Бессмысленное существо с рысьими глазами. Ты же даже не на что не копишь.
Бессмысленность:«Да» (Скройся с моих глаз, если ты не принимаешь меня в облике… я не хочу навязывать никому мысли и чувства. Мое желание исполниться как только… перестаньте ставить меня в рамки, я - огонь, я сожгу их…)
Так она каждый раз приходила за чем-нибудь, и каждый раз говорила обо мне, учила меня, как правильно быть практичной. Вообще бытовое сознание - одно из злых начал. Ужасно жить ради накопительства, такая погоня за деньгами, иногда думаю, зачем люди придумали все это. Не то что бы мне не нужны деньги, мне приходилось нуждаться в них но только для того что бы было что поесть, я не придавала им особого значения, сегодня их нет, но потом обязательно будут. Вот жила не практичная я, может и на самом деле бессмысленная. Но я то знала, что только при одном исходе я смогу все. Далеки мне были все эти практичные тетки, гораздо ближе сумасшедшие и пьяницы с их полетами в поднебесье, но только не пропухшие пьяницы, а спившиеся от горя и не посещения музы художники, философы. Вообще я признавала пьяниц, но только если по уважительной причине. Их мир гораздо интереснее, для меня. Такая негативная картина обо мне получается, девица, которую вечно преследует неудача, которая опустила руки, а отговорки ищет, треплеться о бессмысленности денег.
А вот одна моя знакомая каждый день, без двадцати двенадцать справляла новый год, каждый день, так она раскрыла секрет и знала, что так можно прожить вечно. Такая ее теория понятная только ей, я даже не спрашивала. У меня тоже была своя теория по исполнению желаний. Но я ей не пользовалась, не могла удержаться от соблазна.
«Я открыла секрет,…но я не пользуюсь им, хотя наверняка мне бы хотелось».
Я желаю тебе…самое главное для меня твое желание…чего ты хочешь? Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя. Как слова проскользают совсем рядом с лицом, лаская уголки губ, щеки, шею, мочки ушей. Самым страшным становится то, я упустила тебя, мое счастье… только в смутном времени нынешней жизни приходит истина…как безумно было выгонять тебя из своего мира, то, что твое сердце не любило ничего не значит… я лишила самосознательно себя твоих рук, которые мне были так дороги, твоих губ, которые так нравились мне, твоего присутствия рядом…вот день, такой грустный без тебя, перед лицом кружат обезумившие от свободы и тепла стрижи, как же безумно мое существование в этом мире…я здесь только ради тебя, что бы любить и ждать… моя кожа совсем пропала, теперь она сухая без тебя…она навсегда запомнит тебя, твои руки как гладкий, вкусно пахнущий крем, а моя кожа сохнет без тебя…я здесь только гость, пришла для тебя, что бы любить, это единственная моя миссия здесь, а там у меня много дел…я с тобой до самой смерти… и после…
Так хорошо ночью, такой запах духов пропитавшийся в простыни, сухое тело скользящее по шелку, так приятно поглаживаемое теплым ветром. Все серое и темно зеленое мое любимое. Так я скрывалась в комнате. Когда-нибудь меня спросят что такое счастье, я непременно приму это за счастье, когда я лежала в кровати, никому не нужная, всеми забытая. Это непременно счастье для меня. Будет…
Сорвалась такая с кровати и понеслась, прямо ночью бог весть куда, такая гламурная вся, в своем любимом пиджаке, с брошью большой, бабушкиной, вся в атласных лентах лиловых, вообще я люблю старые вещи, обожаю. Такой вид как из прошлого. Каблуки, бархатная юбка, ниже колен, из под нее кружева розовой кмбинашки, тоже как у бабушки, пиджак бархатный на голое тело, сзади лента лиловая на спине, и брошь на воротнике, волосы собраны так, как в сталинские времена, и маленькая лохматость от сна, люблю когда небрежные волосы, конечно же губы, красные. И аромат, самое главное, запах духов, кисловато - сладкий, вперемежку с запахом алкоголя - запах загульной жизни. Неслась по улицам, такая озаренная вся, лучезарная, улыбающаяся пришельцам.
«Но Жизнь не обманешь, пока ты не искренна, ни чиста, ни свободна, не испытала острую боль одиночества до самого конца, Он не придет. Он будет ходить где то рядом, в тумане, кругами, ты будешь видеть его тень то тут, то образ его - там, но пока твое сердце не освободиться, ты не встретишь его никогда. Такой ожидаемый в моем радиусе, совсем уж прошеный человек, намного больше, чем другие из моей жизни».
Это мысли не мои, одной моей знакомой, но такие подходящие для меня в этот момент моих переживаний. Хочется бежать, только от того, что бы показать ему и себе, да я живу, такая моя жизнь. Наглотаться любимого коньяка и в бреду, присоединившимся к итак уже от рождения бредовой голове, смотреть за прохожими, танцевать, смеяться и забыться до конца. И почти уже не помнить и каждый раз наивно ошибаясь думать, что теперь то твое существование единолично и сквозь сон приступать, как к недоконченной работе, еще даже целиком не проснувшись к мыслям о нем…
Заключение.
Через шесть месяцев я сошла с ума от пьянства. Меня поместили в психиатрическою больницу. Там я прожила год, потом умерла, меня убила соседка по палате, она считала меня грубым непослушателем земных цивилизаций, короче - пришельцем. Скорее всего даже, наверное я умерла от натиска красного сердца, не выдержало оно, хотя было обязано. В моем архивном деле остались мои тетради о жизни, тоже о моей. Все самое главное, что было во мне всю жизнь лежит теперь в больнице, моем последнем пристанище и в милицейском участке, в том архивном кабинете, который был при мне, когда я дышала, и при котором теперь я – покойница, останусь еще на один свой век, пока не спалят…..я буду любить тебя до самой смерти….и после…
«Я- камикадзе …я сейчас выполняю свою миссию. Только здесь, только здесь, там я другая. Если он меня полюбит, я останусь с вами навсегда и миссия моя прервется».