5. неудавшийся пикник. - Продолжение

Из четырех моих своячениц, живших в Палестине, две – жены старших братьев Султана – были религиозными: одевали платки и молились. Две других выглядели обычно: современная одежда, прическа, макияж.

Правда, слово «обычная» не очень вязалось с Ханан. Она была какая-то странная: то шутит и что-то бурно рассказывает, а то вдруг насупится и замолкнет прямо посреди разговора, без всякой видимой причины.

Скоро у меня появилась возможность познакомиться с ней поближе. Нас пригласил на шашлыки ее муж Халед. И не просто на шашлыки, а на пикник в соседний город Иерихон, лежащий на берегу Мертвого моря.

Султан тут же просвятил:
- Иерихон – самый низкий город в мире. 450 метров ниже уровня моря – это тебе не шуточки! Поэтому обычно там градусов на восемь жарче, чем у нас в Рамаллахе.
Значит, там стояла настоящая жара, а в январе это что-то да значит! И я достала из шкафа купальник и кепки; за ними в сумку последовал крем от солнца.

Все было готово к пикнику: по дороге куплен ящик пива и целый мешок овощей и фруктов; куры были еще с вечера замочены в маринаде. Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Максимка тоже сиял, в свои неполные два года он просто обожал машины и прогулки на них. К тому же у Халеда, который женился на пару лет раньше нас, уже было двое сыновей-погодков, так что прогулка и для Максима обещала быть веселой.

Рамаллах давно уже остался позади. Наша машина выехала на длинную извилистую трассу, по обеим сторонам которой возвышались голые песчано-каменные хребты. Ветер дул в раскрытые окна машины, далеко разнося звуки легкой американской песенки, вылетающие из приемника. Временами у меня совершенно пропадало чувство реальности, и тогда я начисто забывала, что это – та самая Палестина, где женщины – направо, а мужчины – налево.

Халед остановил машину и мы все вышли полюбоваться песчаными горами, причудливо изрисованными ветром. Халед сделал несколько снимков «для русских родителей»: мы втроем на фоне горной природы и синего бескрайнего неба.
Тут я обратила внимание, что Халед с Султаном удивительно похожи друг на друга: оба высокие, широкоплечие, с интересной белозубой улыбкой. Те-же скулы, губы и нос. Полтора года разницы были практически незаметны. «Как близнецы, - подумала я, садясь в машину. – Со спины и не угадаешь, кто из них кто.»

В дороге пятилетний Анас, старший сын Халеда, несколько раз обращался к Султану:
- Дядя Султан, переведи Максиму, что ...
Халед слушал-слушал, и вдруг не выдержал:
- Ребята, вашего ребенка нужно срочно учить арабскому!
- Сам постепенно научится, - беспечно махнул рукой Султан.
- Что значит – постепенно?!
- Да не переживай ты так, - улыбнулся муж. - Поверь моему «интернациональному» опыту: дети очень быстро все схватывают.
- Ну так зачем же ждать, когда можно начать прямо сейчас? - не унимался мой деятельный деверь. – Maxim, repeat after me: «киф халяк»! Say «киф халяк», don’t be afraid* (Максим, повторяй за мной: «как дела». Скажи «как дела», не бойся. – англ., арабск.), - ласково попросил он по-английски, поглядывая на племянника в зеркало заднего обзора.
- Халед, он ведь не понимает английского, - напомнила я, улыбаясь.
- Ну да, хорошо... Тогда ты мне скажи, как на русском будет слово «скажи».
- Зачем?
- Как – зачем? Чтобы ребенок сообразил, чего от него хотят.
Султан прыснул со смеху.
- Вы вот смеетесь, а потом еще спасибо мне скажите, что я вам ребенка разговаривать научил! А если серьезно – Халед, наконец, улыбнулся, – могу поспорить, что он заговорит на арабском раньше, чем его мать. Спорим?

Потом мы веселились, слушая русское произношение Халеда, тут-же начавшего «обучение». Арабская фонетика нашему Максиму явно удавалась, и дядя от души его хвалил.
Через четверть часа урок был объявлен оконченым, и Халед, не отрывая рук от руля а глаз от дороги, принялся рассказывать по-английски анекдоты. Анекдотов он знал море и переводил их с арабского, часто перекручивая слова, отчего получалось еще смешнее.

Деверь вообще был человеком компанейским – с таким не соскучишься. А вот его жена лишь изредка вставляла слово в оживленный разговор. Постепенно Ханан перешла на родной арабский, а потом и вовсе умолкла. Обращаясь к ней, я с удивлением обнаружила, что еще недавно восторженное настроение ее угасло. Она как-то съежилась, насупилась.

«Ревнует она, что-ли?», - гадала я, поглядывая на притихшую свояченицу.

У дороги показалась каменная глыба, наподобие тех, что в сказках: «Прямо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – женатым будешь». Халед притормозил, и мы прочли на английском, что дорога спускается тут ниже уровня моря. Мы поехали дальше. На несколько секунд заложило уши, как в самолете при взлете и посадке. А в остальном переход от «выше моря» до «ниже» ничего не изменил: дорога, солнце, горы – все было точно таким же.

Пока я восторженно делилась с Султаном и Максимом новыми впечатлениями, у Халеда с женой произошел разговор на арабском. О результатах нам сообщили позже. На семейном совете было решено, что ехать на море или еще куда на природу не стоило, а стоило завернуть к родной сестре Ханан, жившей в Иерихоне, где у них с мужем был небольшой частный домик с садом. Приглашение на шашлыки принимало несколько иной оборот.

«Ну что ж, значит, море отпадает. Но все равно остается пикник, солнце и прекрасное настроение», - думала я, вдыхая нежный цветочный аромат: после, казалось, бескрайней пустыни мы въезжали в Иерихон, и по обеим сторонам дороги потянулись цветущие перед домами кусты и деревья.

Ну, а дальше события развивались совсем уж неожиданным образом. Мы приехали к сестре Ханан – полной беременной даме, муж которой, как оказалось, только недавно уехал в Рамалла по делам. Наши дети, побегав немного по саду, ушли в дом смотреть мультфильмы. Султан с Халедом зажгли в мангале уголь и, открыв себе по банке пива, начали жарить курей. Ханан-же с беременной сестрой пошли на кухню делать салаты. Я тоже поплелась было следом, но вскоре предпочла вернуться: оживленный сестринский разговор не был расчитан на посторонних и велся на бойком арабском.

В итоге – я остаюсь одна в саду, без всякого дела и совершенно сбитая с толку таким гостеприимством. Вот это приехали!

Чем может заняться человек, забытый в апельсиновом саду? Естественно, есть эти самые апельсины. То же самое мне посоветовал и Султан. Тут уж я «оторвалась»! Апельсины, мандарины, грейпфруты... Я срывала их прямо с дерева, выбирая самые спелые, самые красивые плоды. Я ела и радовалась, что у меня никогда не было аллергии на цитрусовые. А еще вспоминала папу, который раньше часто ездил в командировки в Москву и привозил оттуда дефицитные в то время бананы и апельсины. Как мы с братом всегда ждали его возвращения! Я гуляла по огромному саду, заново переживала детство и пополняла свои «кладовые» свежими витаминами. Погода стояла отличная: тепло, солнечно. На ярко-синем небе до самого горизонта не было видно ни одного облачка. Под ногами стлался мягкий зеленый ковер. Я наслаждалась этим январским летом и скоро совершенно забыла о странностях свояченицы.
И когда Халед вызвал вдруг жену и почти насильно попытался меня ей «всучить», я запротестовала:
- Все нормально. Мне бы хотелось погулять по саду.
Глядя мимо меня, Ханан что-то промямлила по-арабски и ушла в дом. А я вернулась в свои воспоминания.

Потом мы все вместе ели. Большой пластмассовый стол накрыли тут-же в саду, под цветущим деревом миндаля. От нежных бледно-розовых цветков исходил легкий аромат и доносилось пчелиное жужжание.
- У вас прекрасный сад, - по-английски обратилась я к сестре Ханан.
- Спасибо. У нас еще и пасека есть – не видела? Там, за домом.
Она свободно говорила по-английски, и я подумала, что в отличие от Украины здесь многие знают иностранный язык.

А Халед уже рассказал очередной анекдот, и все за столом враз принялись весело болтать. Все, кроме Ханан.
«Ревнует», - поставила я диагноз, поймав на себе ее косой неуверенный взгляд. Странно: красивая женщина чуть старше меня, с очень интересной улыбкой и высшим образованием в придачу. Я улыбнулась, вспомнив, что специальностью Ханан была психология. Ханан – психолог?!

В машине по дороге домой Халед спросил меня сочувственно, не было ли мне сегодня скучно.
- Да нет, - ответила я, подумав.
Деверь бросил на жену выразительный взгляд в зеркало заднего обзора.

И тут Ханан прорвало. Ни с того ни с сего она начала мне жаловаться на ломанном английском: как же она устает со своими двумя детьми, как ночей недосыпает! «Я така затуркана». И она неожиданно всплакнула на моем плече.

А я кивала, рассеянно улыбаясь. Для одного дня это было уже слишком!