Банк

(Жёсткая история)

(Жизнь – цветок,
 любовь – его нектар.
 Гёте.)
Доводилось ли Вам коротать время у банка. Интересно наблюдать за снующими людьми. Что-то задержало. Оплатил счета и вышел из банка. Присел в сквере напротив.
Весна. Пригревало солнце, в наиболее прогретых местах из-под домов, полосками пробивалась зелень. Подъехал бортовой УАЗ, чаще их в народе называют «головастик». Аккуратно выкрашенная кабина в синий цвет, борта в зелёный. С красными звёздочками на колпаках колёс, ухоженный, уютный. Так раньше, наверное, держали деревенские мужики своих коней.
Из кабины привычным движением соскочил на землю мужчина лет сорока. Подошёл к борту и, сняв покрывало, опустил на землю пластиковый ящик. Следом к нему ходкой походкой подошла, очевидно, его супруга. Не весу расставила ручки сумки, которую несла. И мужчина неторопясь, хозяйскими движениями аккуратно сложил в её сумку шесть пластиковых полуторолитровых бутылок. Молоко.
Да, в них было парное молоко. Первых выражений, о чём они говорили, не расслышал. Услышал только последние её слова:
- Виктор. Не забудь, купи детям чупа-чупсы. Вечно забываем, а Рите возьми тонкие тетрадки.
И она такой же ходкой походкой обогнула сквер и скрылась в банке. Мужчина поставил на место ящик, протёр ветошью руки. Обошел, придирчиво осматривая машину. Протёр запылившиеся фонари, заглянул под низ машины. Закурил. Сел в машину и уехал.
Может нелепость, но память вывернула своё. Двое маленьких детей. Из головы не шла недавно нашумевшая история. Американка убила русского приёмного ребёнка. Брат и маленькая сестрёнка. В ней, как в зеркале нашей жизни соединилось всё.
Алчность и страх. Он был спокойным мальчиком. Но постепенно по мере пересадки органов, которыми она торговала для частных клиник, он превращался в болезненного капризного и крикливого. И держать его уже приходилось отдельно. В комнате без окон. Чтобы не слышали соседи. За свои неполные десять лет он перенёс около 30 серьёзных операций. Он давно уже жил на одной почке, а многое другое было не его. Мучил цирроз и его, надо было бы уже серьёзно подлечивать.
Врачи – скорее нет. К людям, добывающим себе средства и очевидно весьма немалые применять такое название нельзя. Скорее - эскулапы. Они уже не сильно заботились о нём. При последней пересадке вместе с больной печенью был внесён в организм и гепатит «С» с пятью маркёрами.
Она знала об этом заранее. В сумме, которую она получила, за эту операцию это учитывалось. Он стал чаще кричать. Его мучили боли. Лекарства не помогали. Организм перешёл в состояние стагнации. Боль, как цепенящий мороз, как вползающая стужа. Или как жар, рвущий всё изнутри, дыбящий тело вводящий его в судорожные конвульсии.
Она и раньше его била. Но последнее время она не работала и, находясь с ними дома била его методично. Уже не отдавая себе отчёта.
Сестрёнка. Ей было 5 лет и её органы пока нельзя было продать. Но года через два, наверное, и они бы пошли в оборот. Да и слабенькая она была.
Когда их отдавали из детского дома, нянечка украинка или белоруска сказала:
- Худэнький ребёнок.
Она скучала по братику. Её уже редко до него допускали. Она прокрадывалась к нему, когда никого не было дома. Гладила его своей маленькой ручкой, успокаивала и плакала. Часто он её уже не воспринимал. Его мозг в последнее время был погружён в сон – боль. Его маленькое хрупкое тело уже не воспринимало боль наружную. Скакалка, которой его часто били, была слабее болей внутренних, которые его разрезали на части. Боль жгла и исступляла. Он уже давно не воспринимал людей. Он жил внутри боли.
Раньше, да, он к ним по разному относился. Бывало, даже любил. Раньше до детдома, когда ему ещё не было 7, жили они бедно. Мать пила и её лишили родительских прав, но она их любила. И в детдоме их тоже любили. Они были славные. Он как мог по детски заботился о сестрёнке.
Потом началась боль. И он стал бояться людей.
Алчность и страх. Кто-то купил футбольный английский клуб. Один игрок стоит 2 миллиона долларов. И нужна, будет здоровая почка игроку вместо отбитой в игре. Найдут, купят, пересадят. И клуб выиграет. И вернуться деньги.
Мы все давно приступили черту. Представь сейчас умирать тебе. Представь на себе всёизнуряющую боль. А ты можешь купить. А если, не дай бог, умирает твой ребёнок. Купишь. Даже думать не будешь.
Ставить себя в положение другого. Так было хорошо. Вы взяли 2 чужих детей. Вы восторгались. Они такие славные. Ушёл муж. Неурядицы мелкие, большие. Потеряла работу. Кончились средства. Заложен дом. Где-то услышала. Продан первый орган, потом второй…
В этом штате за смерть ребёнка, наказание – смертная казнь. И суд присяжных редко выносит иное решение. Но смертная казнь не панацея. В каких штатах расположены клиники, в которых делают такие операции? Кто эти люди? Как их найти? И как это остановить?
Встал со скамейки, хотел уже уходить. Но задержался. Вернулась машина, а из банка вышла женщина. На этот раз мужчина подал две трёхлитровые стеклянные банки полные молока. Снова ушла, но в этот раз вернулась быстро. Он принял от неё две чистые банки и, определив их в кузов, прикрыл всё ватным одеялом. Она села в кабину первой. Сняла, берет, положила рядом на капот, поправила прядь волос. Достала деньги. Пересчитала. Они переговорили. Часть денег она отдала ему. Взялась за поручни, поудобнее уселась, и они отъехали.
Было в этом, что-то основательное. Крепкое. Земное. Невольно даже по хорошему позавидовалось. За всем этим виделось поле, покос. Запах травы, леса.
Давненько не был в лесу. Всё-таки здорово жить. Пусть трудно. Захотелось, чтобы у них было крепкое хозяйство. Не болели дети. Всегда был урожай. Не ломалась машина. Чтобы всегда они по пятницам приезжали в банк и люди пили парное молоко. И варили из него детям и своим, и чужим душистую манную кашу.
Люди потоком входили и выходили из банка. Несли и снимали деньги со счетов.
Деньги.
Их в жизни надо много.