Размышляю над временем своим...

Н.Тертышный
Размышления 1995 - 1999гг.


“...Благослови тебя, моя родина, труд и разум человеческий!
 Будь счастлива! Будешь ты счастлива, и я буду счастлив.”
Василий Шукшин.



 Маленькие камешки
 в большую политику

7.
 РАЗМЫШЛЯЮ НАД ВРЕМЕНЕМ СВОИМ...
 «…По-видимому, преимущества беспорядка всё ещё преобладают над преимуществами порядка.
Значительная часть людей при всеобщем беспорядке приобретает больше,
чем теряет, а у тех, кто только теряет, остаётся надежда, что он тоже выиграет».
 (Иоган Фихте
 из «Рецензии на И.Канта».)
 
 Уж какой год перестраиваемся? Говорят, это первые сто лет тяжело, а потом привыкаешь…. Должно быть это наша привычка строить вширь абы как и перестраивать следом с размахом, куда кривая вывезет…. Сегодня вот в кризис вывезла. В какой уж по счёту за десятилетку перестроек и реформ?… Может быть, кризис для нас самое нормальное состояние, так сказать естественный образ нашей жизни? Ведь если чуть-чуть заглянуть в историю России, то нельзя не увидеть, что всё её развитие от княжеских усобиц до сегодняшнего вселенского постсоциалистического дележа «народной собственности» есть бесконечный глубокий и непролазный кризис. По крайней мере, так это показывают нам многие историки, сами того не желая вероятно. И значит если на историю смотреть не глазами этих историков, а несколько иначе, то и кризис, вероятно, не таким затяжным покажется…. Например, для историков монгольское нашествие предстаёт игом, беспросветщиной татарского насилия и резни. Но не правильнее ли было бы рассматривать Россию того периода как составляющую Золотой Орды, могучего, пусть и отсталого государственного образования, всё зло которого, в конце концов, складывалось из его абсолютно имперских поползновений и засилья кочевого способа существования (чуть не сказал: способа производства, что в принципе почти одно и то же в данном случае). Зло в том, что этот способ, в сущности, и сбивает массы в безликое могучее сборище (а чем скажите лучше начальные формы капиталистического способа, когда те же массы, то же сборище и те же иллюзии мировой империи?). Россия того времени со всеми традициями и формами своего устройства склонилась к союзу с империей Орды. Что-то ещё помимо прямого насилия и угроз, сроднило её с Азией. Ей ближе оказалась золотоордынская военно-демократическая уравниловка и веротерпимость, чем военно-аристократический индивидуализм крестоносной Европы. Это её выбор. Этот выбор Русь делает всегда. И сегодня она выбирает между капиталистическим индивидуализмом и так называемым государственным капитализмом. В первом случае это когда собственность расходится в частные руки, во втором преобладает забота о её государственности. Но и в том и другом случае это общественный труд, отчуждённый в пользу частника, либо государства.
 Первый воткрытую потащил в свой карман то, что плохо лежало при социализме. А лежало довольно много, если не сказать - всё. Сложившиеся ещё советские монополии вокруг нефти, газа, леса, электроэнергии мгновенно породили олигархические структуры. Единая банковская монополия породила финансовую олигархию. Другого чего-то после советской системы ожидать было напрасно. Распад унитарного образования не мог, конечно же, предложить каких либо совершенных форм организации общественной системы и производства. Сегодня собственник, оттяпавший таки от «общенародного пирога», пользуется несовершенством распада, полагаясь на обстоятельства, на бродящие хаосом общественные отношения и на свою совесть. (У кого уж что есть…)
 А вот те, кто ратует за государство, в собственный карман вроде бы ничего не тащит. Но в чрезмерных заботах о государственном, поминутно запускает в этот карманище руку, не забывая при этом и о себе…. И надо признать, в выборе своём Россия опять склоняется к государственникам, к уравнителям. Это её выбор. Для всех, да ничья…. Но, вне всякого сомнения остаётся то, что явная и скрытая борьба за собственность между теми и другими потребует от России-матушки вновь сил и средств немалых….
 Государство - есть функция в общественном производстве. И общество, так или иначе, отдаёт должное этой функции. Но в причину каких-то обстоятельств (история ли, география ли, какие-то этнические особенности и т.п.) эта функция обретает непотребную силу и перетягивает на себя весь процесс производства, подчиняя всё своей самоцели. И тогда всё, что общество нарабатывает, улетает во чрево великоважности государства. В таком обществе для низов в принципе нет разницы между тем, кто печётся о государственном и тем, кто тащит в свой карман. Поскольку и тот и другой отчуждает общественный продукт и использует его далеко не в пользу низов. Ещё надо посмотреть кто накладнее для общества. Тот, кто вывозит оттяпанное у народа в иностранные банки или тот, кто на общественном состоянии задумывает ради «светлого будущего мировую революцию», или тот, кто запутался в чиновничьей чехарде, в кабинетной возне с пенсиями, с долгами, с инвалидами и т.д. Обществу в целом тяжко вытягивать к прогрессу такую государственность.
 Поэтому современный государственник должен чётко знать место своей функции в производстве, в системе общественных отношений. Как можно меньше тянуть с общества на свою функцию, и больше полагаться на то, что само общество даст. Не даёт? Значит, само не понимает в нужной мере значения государства. Значит, долго его обманывала эта функция, значит долго и упорно вытягивала из общества на непотребство своё. Нужно современное понимание государства. Если в прошлом государство возвышалось над обществом, составленным, как бы этнически обособленно, традиционно близким по многим критериям, народом, то сегодня государство это то, что в большей мере определено системой производства, не оставляя, конечно же, в стороне и каких-то особенностей общественного развития. В одних случаях это видимо что-то сдерживающее понимание и принятие современности. В других, наоборот, уводящее людей чрезмерно вперёд, что тоже вносит неурядицу в общественную жизнь. Те государства сегодня, что, функционально завершая общественную систему, не отчуждая большую долю общественного продукта в свою важность, а доверяясь более естественным жертвам общества в свою пользу, наиболее удачно переживают свои трансформации в более совершенные формы общественного управления. В противном случае государство, как машина управления, скоро становится в тягость обществу и, в конце концов, общество находит возможность сменить свою вершину. Это можно наблюдать на примере форм советского государства. Опираясь идеально на возможность рационального общественного устройства, такое государство, по сути, просто абсолютно отчуждает в пользу идеи общественный продукт. Но коль скоро видится явная неосуществимость этой идеи, общество ищет возможности распрощаться и с государством, и с его идеей. Но возможность использовать такую форму государства у общества остаются. Факт. Немаловажен и тот факт, что такое государство как бы навязывает обществу определённую форму производства. Не способ, а именно форму. Сегодняшний развал производства есть лишь издержки смены его формы. Трудиться мы обязаны и будем прежним капиталистическим способом (каким, к стати, трудились и при социализме). Но с утратой абсолютного хозяина произведённого, то есть с утратой форм собственности, происходит смена форм производства. При новых формах современное государство обязано будет научиться не забирать продукт, а обходиться тем, что общество, надо добавить - сознательное общество, само отдаст на прогресс своей системы. Государство же, цепляющееся за сохранение форм отчуждения общественного труда, ретроградно по сути своей. Оно состоит, по всей видимости, из малообразованных недалёких политиков и чиновников, неспособных организоваться в прогрессивный механизм общественного управления.
 Политиков условно можно объединить в три основные группы. Первые это те, которые знают что делать, видят куда идти, и ведут народ за собой. Это политики от Бога. Они, как правило, талантливы. Среди них обязательно есть гении. Но, идущий следом народ, не столь прилежен и добродетелен, а потому часто устаёт в пути и останавливается, хотя ещё очень долго помнит и чтит своих вождей. Тогда политики, упорствующие в своей правоте, просто остаются не у дел. Остановившийся народ не их промысел. Потому-то политики из первой когорты до конца не понимают своего народа.
 Вторые это те, которые идут с народом, не мудрствуя лукаво над великими целями. Они делят со своим обществом судьбу и, как правило, нелёгкую судьбу. За это народ наделяет таких политиков незаслуженным величием и славой, поскольку славен и велик сам. Такие политики обычно не знают своего народа, как и не знают куда ему стоит идти. Это незнание и подводит. В конце концов, и народ быстро забывает таких политиков.
 Третьи - это те, кто пытается вести общество назад или держать его остановившимся. Откровенно стоящих на таких позициях политиков довольно мало, народ обычно их плохо знает и совсем, за редким исключением, не помнит. Но они есть, и тайно им сочувствующих среди политиков предостаточно. Они не понимают, не знают своего народа и, ко всему этому, не любят и даже откровенно презирают его.
 Несомненно, стоит помянуть добрым словом политиков, что по веским причинам так и не смогли утвердить в жизни идей нового понимания государства накануне развала советской системы. Так вероятно устроен наш мир, что мы не понимаем, да и не принимаем тех, кто оказывается выше обстоятельств, кто чуть впереди, кто добрее и человечнее. Я говорю о политиках горбачёвского толка. Они, казалось, должны были возглавить новые общественные отношения даже после распада унитарного государства. Казалось, они видели возможность более сложных политических отношений при сохранении прежних экономических и территориальных основ государства. Что же помешало им? Почему победил сепаратизм? Победил в принципе старый взгляд на государственное устройство. Все разбежавшиеся кинулись городить границы и таможни по образу и подобию империи. А они интеллигентно сложили свои полномочия, поднявшиеся, однако, к вершинам понимания безысходности своей позиции и не скатившиеся до безрассудства гражданской драки. Они были выше и дальше, потому оказались непонятыми и оставленными. Общество оказалось ниже их взглядов, проще, безграмотнее. От этого факта не уйти. Сегодня нет достаточных аргументов называть образованными политиков неспособных предотвратить неприкрытый грабёж общества, войну, чинодральство, или увидеть и защитить новые общественные отношения, новые формы государственности. Чтобы вернуться к допотопным формам государства не требуется большой образованности, достаточно знать устройство автомата Калашникова…. Горбачёв и еже с ним были, несомненно, выше. Но они не смогли отыскать даже возможности примирить своё понимание сути грядущих перемен с той наукой, что вскормила их, с ленинизмом…. Сменившие их политики просто выбросили этот ленинизм из своего соображения. И всё! Так в своё время ленинцы отбрасывали соображения меньшевиков, стоявших непопулярно выше во взглядах на государство. Большевизм опустился просто ниже, чтобы реализоваться и выжить. Ленин, вероятно, как теоретик понимал это. Не мог не понимать. Может быть, только не видел насколько ещё ниже опустится планка интеллигентности его идей уже после него. Его последние «ученики» это уже видели. И потому наверно синдром этого греха помешал им опуститься чуть и выжить, и разваливать империю, и делить заводы, фабрики…. Они оказались интеллигентнее. Жалко, но мы не умеем видеть в этом заслугу. Нам бы что попроще…. Нам бы интеллигенцию в кирзовых сапогах, попонятнее. Общее всё, значит общее. Делить всё, значит делить. Просто и ясно. Это наше…. А то развели демократию: берите власти, сколько осилите…. Смешной вы, однако, гоподин-товарищ генсек. На кой ляд нам эта ваша власть? Не учёные мы с ней распотякивать. Это на Москве умеют, это их…. А наше дело - шапку долой, да клянчить… у Москвы: не оставь, матушка, сирот своих, что робят на тебя деношно. Глядишь и не оставит….
 Я, вопреки вновь усиливающемуся влиянию уравнителей, склоняюсь к так называемым мелкобуржуазным отношениям и нахожу в них больше естественности и жизнеспособности, чем в надуманных конструкциях «справедливого» общества. Природа людей сама усреднит и сгладит процессы распределения в обществе. В них нужно менее всего вникать с переделыванием, так сказать, разумом. Хотя и не без этого…. В большой и дружной семье не без разума выделившихся и преуспевших происходит распределение. Но всё же более в семье полагаются на естественное состояние сложившихся отношений, на время, на обстоятельства вообще, на традиции, на необходимость и т.п. И производство требует к себе рациональности ровно столько, насколько природа доступна здесь разуму, не более того. Всякое насилие, всякое излишнее разумное проникновение сюда с теориями, с революциями всегда чревато несогласием природы, с её противостоянием и катастрофами…
 Хорошо помнится перестроечное вознесение во власть демократов «первой волны», а затем их трескучий развал, их правозащитническая шумиха, либеральное интеллигентничание, всем и всё обещающая фраза, пафос индивидуализма.…. И вдруг резкий облом всей этой шумихи.… И последующий приход испытанных «товарищей» из старых, так сказать, рядов. Их настырность и упёртость в «позициях», их ратование за святое общее, боль за Отечество, их привычное - тащим всё в общий котёл и будем справедливо… делить. Кто не согласен, научим…. Кто не может, поможем…. И вокруг сразу затихает шумиха. Вот это наше! Кровное! При демократах шум-гам, пыль коромыслом от ковров советской идеологии. И тепла в домах нет, и чиновников уймища. И растратчики, и ворюги одолели, и всем всё дозволено. Одним словом распустился народ, сладу с ним никакого нет. А приходят товарищи, и затихаем все…. Как будто в домах теплее стало и чиновников поубавилось? Или безработица меньше? Вот прокуроров прибавилось, правда. И многим сразу расхотелось многого! Что это? Пришёл так нужный и желанный порядок? Нет! Просто сам себя народ испугался.… Ишь на свободу чужую засмотрелся, на богатство общее позарился…. Да растащили уж всё богатство-то? Ну и что! Опять наработаем, авось это уж не утащат.… Ну а то, как же? А хрен с ним! Не шибко - то и обеднеем.… Подумаешь, два поколения угрохали в то богатство… Народу на Руси ещё много, поработаем уж для общего блага… Раз уж доля такая! Ну, дубинушка, взялись…. Эх, родимая, сама пойдёт!…
 
***