Эх, тройка! птица тройка...

Н.Тертышный
Размышления 1995 - 1999гг.


“...Благослови тебя, моя родина, труд и разум человеческий!
 Будь счастлива! Будешь ты счастлива, и я буду счастлив.”
Василий Шукшин.



 Маленькие камешки
 в большую политику

3.
 .«…ЭХ, ТРОЙКА! ПТИЦА ТРОЙКА..."
 или куда летим?…
 
 Если исходить из посылки: «за правотою всегда сила» (а именно так ставится всегда это утверждение), то невольно признаёшь в любой силе правоту. Особенно утвердительно это звучит в условиях победившей ли революции, реформации ли и другое прочее. Правота победила!… а если это так, значит за ней настоящая действительная, вечная(!) сила. Не признать этого невозможно! И если твои действия в этих условиях признаются по тем или иным причинам неправыми, то ты должен подвергнуться «силовой обработке», ты должен ощутить на себе эту силу. Если так, то значит, ты действительно выступил против правой силы, а значит, будешь обязательно подавлен ею и побеждён. Абсурд? Но иначе, как объяснить самоубийственные признания «врагов народа», коммунистов фанатиков в собственной вине перед революцией? «Они по слабости своей усомнились в правоте и силе идеи, служить которой собирались самоотверженно и бескомпромиссно. За что и наказаны правою силой. Так должно быть, так будет». Так наказывали и они других, усомнившихся, когда считались правыми и сильными. Теперь, когда сами вольно или невольно оказались в положении отторгаемых этой правотой, конечно же, самой логичной вещью для них должно было стать постижение собственной ненужности правому делу. И они отдавались сознательно либо интуитивно, следуя логике своих жизненных прежних установок, на суд «всесильной правоты»…. Спасался лишь тот, кто находил способ выбраться из жёстких рамок сословной принадлежности. Такую возможность предоставляли лагерь и тюрьма, что перемешивали людей в бессловесную безликую массу. А велико значимое, достойное лишь громовержца: «Наше дело правое. Мы победили»?… Вот это во всём творимом и вытворявшемся и не только при большевизме. «Мы победили и побеждали, потому что всегда правы. И поэтому всегда будем побеждать, потому что правота всегда за нами, поэтому мы и сильны. А поскольку мы всегда сильны и всегда побеждаем, поэтому мы всегда правы!». Именно к такому абсурду время от времени приходит общественная мысль в России.
 Как это ни банально будет звучать, но вспомню о религии. Как человек атеистического склада более, чем истинно верующий, я, тем не менее, чуть прикоснусь к вопросу влияния религиозности на общественные движения. Нужно вспомнить, что Россия уже делала когда-то решающий шаг в геополитическом плане, опираясь, прежде всего на свою религиозную направленность. Россия по многим причинам не пошла с католической Европой в начале тысячелетия, потому что православие к тому времени сформировалось в особую ветвь Христианства, не приемлющую многих догм папской церкви. Православие склонилось к «союзу» с имперской веротерпимостью Золотой Орды. Одним из сплачивающих элементов тогдашней Руси было вероучение, как идеология. Но это же и разъединяло народы. То, что князь Невский оказался одним из лидеров в укреплении Московии, говорит в пользу его прозорливости, таланта и активности в политике. Государства в тех условиях изначально должны были опираться на религию, если не сказать, что церковь была составляющей силой государства, как это и предполагалось ещё при крещении Руси князем Владимиром. Хотя нельзя говорить об абсолютной адекватности религиозности общества вообще и церкви, тем не менее, и государство, и церковь в религиозности черпают свою состоятельность. Пост киевская Русь, как государство, становилась в беспределе княжеских усобиц. Объединяющим фактором было Православие. Но оно же противопоставленное католицизму разводило Русь с Европою. Из той вражды Россия вынесла ордынский опыт государственности, заодно унаследовав и территории ханской империи. Оттуда и веротерпимость, всегда подчёркиваемая в российской политике. Империя и веротерпимость - это две составляющие российского величия. Одно без другого они несостоятельны, по крайней мере, в России. (Сегодня рухнула империя и сразу под сомнением веротерпимость. Надо отдать должное времени, небезрезультатно пролетевшему над миром и отодвинувшему-таки религию несколько на вторые роли в формировании государственного механизма. Иначе сегодняшние пост имперские усобицы обязательно были бы окрашены только в религиозные цвета. Но и даже сегодня мало надежд на позитивный исход в межнациональных распрях, если разрешать их без учёта вероисповеданий.)
 Заслуги князя Невского велико оценены церковью. Не за пролитую же кровь сородичей он причислен к лику святых. Эту кровь на благо централизации государства, на благо Православия народ не без помощи церкви, идеологических институтов забывает, творя вокруг имён, подобных Александру Ярославичу, мифы. Таков народ, такова его вера, которую он небезосновательно считает правой и чистой в сравнении с другими. Если рассматривать это несколько иначе, то разницу в отношениях церквей, выросших на той или иной вере, к государственным функциям нужно признать за начало подобных противоречий. Папство, например, по ряду причин раньше православия распрощалось со святостью своих иерархических структур, а может быть и с момента своего становления эта церковь не столь настойчиво уповала на душу и святость, а более полагалась на силу, материальные основы и корпоративность, что и использовала в своих влияниях на механизм государств, занимая в них одну из функций. Православие же до сего дня ведёт линию великой святости своих иерархов, несмотря ни на расколы, ни на противоречия. В народе благопристойно уживается почитание и тех религиозных деятелей, что звали когда-то к не стяжательству, и тех, кто в конце концов как-то примирил идею стяжательства с уравнительным общественным мировоззрением низов, кто так или иначе несколько приземлил функции церкви, приблизил их к государству. (Как и сегодня признаётся необходимость новых отношений, но и по-прежнему почитаются уравнительные мифологизированные устремления большевизма.) Это понимание и даже признание греховности общественных лидеров, но это и вера в непогрешимость и важность системы, стягивающей народ в единое целое. Такой выбор в вере Русь делала не с оглядкой на личность и его выгоды, а на целостность и жизнеспособность общности. Искусством вождей, заботящихся более за сообщество, приходила вера. В этом была их святость. И это было уже с самого начала всепрощением неблаговидным поступкам этих же вождей. Ради единения народ простит всё. Такова вера, принятая и познанная однажды. Это и подвигает вождей строить государство по имперскому признаку. Иначе народ погрязает в междоусобицах и переделах. На этом принципе состоялся когда-то Киев. Заслуга Рюрика в том, что он угадал и следовал духу славянского сообщества в тех непростых условиях зарождения имперской государственности. На этом же принципе состоялась и Москва, «проросшая» из «союза» Руси с Ордой и много перенявшая затем у неё. На этом же стояла до семнадцатого года Российская империя. Именно на такой почве величия идее всемирной революции просто суждено было пытаться стать практикой. На это и только на этом преуспел сталинизм. На неких подобных принципах имперского чувства в Европе взрос однажды фашизм. После его падения пришло раскаяние и покаяние. Нам даже и в голову не приходит каяться, в чём - либо. Чувство империи велико и желанно. И ради великого единения и братства народ прощает своим вождям неправедность. Это наш крест. Это то, что «аршином общим не измерить». Мы не знаем другой государственности. И на самом деле всегда во все времена, когда принципы единения каким-либо образом ослабевают, на Руси наступает смута. Это и поддерживает страх в народе: «коль уж по-другому не умеем, так пусть хоть так будет, зато без драк и дележа чуток поживём…». Страх…. И вера в своё особое предназначение. Не потому ли с одного боку святое, а с другого кровь. С одного боку на этой вере сильная церковь, а с другого нет в этой церкви основательного стремления материализовать эту силу в государственных структурах. Может быть, потому и государство всегда «безбожное», чужое? Необходимое, признаваемое, но всегда не своё…
 ***