Ненаписанная повесть

 НЕНАПИСАННАЯ ПОВЕСТЬ
 Повесть

 1982 год
 12 декабря

Сегодня хочется сказать,
Что мне на лысых наплевать.
Иду записываться в библиотеку. Записался. Взял Гоголя т.3, Бальзака т.20 в с/с в 20т. Из серии ЖЗЛ «Каталог» и «Достоевского».
В 14-00 разговаривал с домом. Всё нормально. У мамы отпуск
с 15-го
Вечером был у Антона. Договорились насчёт гитары.

Только что умер Брежнев. Свободы демократические ограничились появлением Андроповской водки и тотальной слежкой за всеми гражданами «самой демократичной страны в мире». И что оставалось делать, в жизни, как не читать книги, погружаясь в тот иллюзорный мир, в котором нет чиновников, нет несправедливости, где присутствует честность и благородство.

13 декабря. Учился. Ну и мразь же эта учёба.
Мне давно надоели
Туманы и бури
Что б пропали метели
Облака пыльной хмури

Чтобы чисто там было,
Чтобы море смеялось
Моё счастье уплыло,
Когда песня кончалась.

 * * *

Где ты? Я ждал тебя
Я думал о тебе
И видел всё во сне
Но ведь ошибся я.

Посв. Володе.
Гремели струны
Голос резал
А в зале нервов седина.
И кто души нам всем резал,
И всколыхнулась вся страна.

Но на аккорде надорвался
Твой голос и на век замолк.
И альпинист с горы сорвался,
Завыл в ущелье дикий волк.

Не наступил осенний вечер.
В разгаре лето разлилось.
Но нагло дул могучий ветер
Гитарных струн не пела кровь.

Посв. Володе.

Гитара выпала из рук.
Москва прощается с тобой,
Но твой непогасимый звук
Подхватит кто-нибудь другой.

Два года прошло после того, как умер Владимир Высоцкий. Информации о его жизни, как и о реальном его творчестве, как не было, так и не предвиделось в дальнейшем. Чиновничья богодельня боялась Высоцкого, так же, как и других откровенных и честных авторов того времени. Система умолчания закрывала авторам рты, а читателям глаза на тот мир, который уже существовал в умах, да только ещё не везде разошёлся и не все о нём знали. Искреннее стремление разобраться в происходящем толкало, порой, совсем не туда, куда хотелось. Но всё же жили люди, и что-то делали. А, значит не зря жили.

 14 декабря. Опять учился. Начались сессионные сборы: видно на всю неделю.
Учёба, учёба, пора молодая
Но не дорогая
А нудная очень.

Собираюсь к Антону.

19 декабря. Закончились сессионные сборы. Вроде всё хорошо. Гитара, наконец, в моих руках. Получил посылку. Кончил 1 главу «Экспедиции».
Настроение среднее.
Завтра опять идти в школу.
Надо написать письмо домой.
Всё думаю об «Одном годе».
Отрывок из второй части:
«Двери ПТУ открылись без скрипа. И ничто не предвещало ничего плохого. Только прошёл мимо дежурных и повернул к учебному корпусу.
- А, это ты, - Викторчик появился, как из-под земли, - так
будет рубль?
- Не знаю.
- Будет?
 В ухе зазвенело, и слащавый голос потонул в этом звоне.»
Ну, в общем, хочется написать так, чтоб всех продрало, от низа и до верха.

Повесть «Экспедиция» писалась в духе научной фантастики. А роман «Один год» повествовал о пэтэушниках первого курса. Там их воспитывают старшие курсы, донимает голод и тупое существование. Желание сесть на стакан возникает не к концу первого курса, а гораздо раньше. Система подчинения толпе реализуется через кулак и насилие над личностью, то есть полное игнорирование оной. Герои тенями ходят по карнизу и не видят конца своим страданиям. Ненаписанные раманы, скорее всего и являются самыми интересными, по сравнению с теми, что опубликованы и обсосаны критиками и шибко умными «ценителям» до полной своей неузнаваемости. Вообще ремарковская тема в литературе очень симпатична, и у неё, скорее всего, всегда найдутся читатели и почитатели. Тема человека и жизни, когда человек начинает жить в своей собственной жизни, не признавая жизни внешней прошла через «Окопы Сталинграда», «Прощай оружие», «Над пропастью во ржи», «Чонкина» и другие произведения открытых писателей демократического склада сознания. И людям приятнее читать о тех, кто справился со всеми своими проблемами, чем о тех, кто раскис, упал и сдался в сложившихся для него обстоятельствах.

31/XII 1982г. Последний день года.
Бабушка уехала на похороны дяди Кости.
Работы ни какой. Задумал повесть или рассказ о бесчувственности в современном мире.
Сюжет: падение человека в современном мире, бесчувственное отношение к окружающим: (пьяные, спящие на улице, один из пьяных становится больным, и из-за неучастия к нему прохожих, умирает) и т.д.

Социальная система сделала человека подобием человека. Нормальные отношения приобрели редкую форму. А вырождение в буржуазно-социалистическую мерзостную сущность произошло совершенно по всей стране. Пока человек не мог быть самостоятельным, он не мог и уважать никого из себе подобных. Нищета приравнивала человека к бродячей собаке. А какое у собаки может быть достоинство? Она только и может, что тявкать в своём бессилии и покорно подставлять задницу для пинка. Что же можно говорить о человеке с таким достоинством в душе?

 Два человека

Он был обычным человеком. И никто им особенно не интересовался. Когда он шёл по улице, то терялся в толпе, как песчинка в море. Его, как и всех толкали в автобусе или метро; ему наступали на ноги в длинных очередях.
На работе он был, как и все: «Сделай то; сотвори это».
Друзей у него было, как и у всех: двое или трое очень близких, и с десяток знакомых. Все они являлись, как и он, «серыми личностями», для всего остального мира.
Ему не назначалось ни каких льгот или поблажек в общественных местах. Если ему нужен был билет на поезд или самолёт, то он вставал в длинную очередь и выстаивал всё себе необходимое на общих правах. И семья у него была такая, как и у всех.
Он любил поговорить о том, о сём. Как и многие другие, за неимением других тем, он любил слушать и рассказывать бытовые сплетни и различные анекдоты.
Но вот однажды всё изменилось для него.
В местной газете было опубликовано его произведение.
Нет, это был не Пушкинский шедевр, и не Толстовский роман. Просто, небольшой рассказик из обыденной жизни, окружавшей как его самого, так и все остальных людей, что жили с ним по соседству. Даже, можно сказать, что это была бытовая сценка: для литературы труд, не столь знаменательный и значительный.
Но как всё вокруг изменилось: На работе ему больше не поручали тяжёлых заданий, в семье его отстранили от всех хозяйственных дел и хлопот, в доступном ему обществе он приобрёл большой вес.
Люди захотели с ним познакомиться и свести дружбу. Он завёл железные связи в торговле и на транспорте. Теперь если ему надо было достать дифицита или билет на самолёт до Сочи, то он уже не шёл стоять со всеми в длинную очередь, а просто поднимал трубку телефона и набирал нужный номер. Да и в общественном транспорте он перестал ездить. Что с незнающими о его «таланте» толкаться в сжатом пространстве? Завёл машину. Да и само слово Он перестало звучать в его доме. Ведь он превратился в крупное Имя. В местного идеала, идола, авторитета – в Литератора.
 Конец

 
Что ж – было и так. Советская система высасывала идолов из пальца и втаптывала в грязь настоящих людей. Советские писатели и были такими идолами. Они имели привилегии, по отношению ко всему другому населению бескрайней Родины. В Писатели стремились. В Союз Писателей стояла очередь. Даже, взятки давали за право обладать билетом СП. Зная о значимости членов СП туда спешили записаться все бездари в генеральских и полковничьих погонах, с партийными билетами номенклатурного ряда и другие и прочие. Так что, к середине 80-х годов из 10.000 членов СП настоящих писателей в этой организации оставалось не многим более ста человек. Да и тем затыкали рот и не давали говорить, то что они хотели сказать и не давали им писать то, в чём они могли бы реализоваться.

Этот рассказ можно адресовать многим из тех, кто делает что-то из ничего.
На такой сюжет можно написать целый роман о современных нравах, но у меня очень мало времени для его реализации. Пусть любой «способный» на такой шаг попробует себя в дерзании. Я не против.
Вот и прошёл ещё один год.
Скоро Новый год наступит.
Стоит и итоги некоторые подвести. Пора.
Итак. Краткая таблица: где и когда я побывал в этом году.
2 января 1982 года – уехал из Перми.
3-8 января – в Москве у Беловых.
9 января – приехал домой в Донецк.
25 января – пошёл в ПТУ № 59.
В районе 1 апреля – ушёл из ПТУ при помощи медицины.
1 апреля – 1 сентября – существование в Донецке.
1 сентября – отъезд из «идиотского города».
4 сентября – приезд в Пермь. Ехал через Свердловск.
29 октября – получил пропуск.
12 ноября – пошёл на работу.
6 декабря – записался в ШРМ № 8.
30 декабря – напечатано в «Дзержинце» стихотворение «Наш труд».
А сейчас итоги Литературной жизни.
В Донецке.
Март – кончил писать стихи штурмом. Окончил это занятие поэмой «Свобода» – о монголо-татарском нашествии.(поэма-дрянь).
 1 апреля – годовщина литжизни.
Лето – начал, но не закончил «Приключения капитана Гига» и «Хедаков».
Закончил три рассказа «Из рассказов о Диме Кирове». «Басни мелкого покроя».
В июне – в № 515 газеты «Экскаваторщик», - первая публикация. Стихотворение «Лето» (сильно изменено редакцией).
В обзоре: «О новых стихах» в городской газете «Донецкий рабочий», отведена целая колонка обо мне и помещено четверостишие.
Осень – начаты три повести и подготовка к роману «Один год». Написал предварительно к этому роману маленькую повесть: «Первокурсники».
Стихи. Рассказы.
30 декабря – первая публикация в Перми. В газете «Дзержинец» - стихотворение «Наш труд». (почти без правки).
По моему – неплохо поработал. Хоть, конечно, и лени сколько хочешь, отбавляй.
Новый год.
Он к нам идёт.
Я к нему, и без забот
Шлёпает вперёд народ!

И так, - С Новым годом! С 1983!

В юности многое кажется проще и понятнее. Это с годами появляются сомнения и начинаешь задумываться над простыми вещами, над которыми и думать-то, в общем то незачем. Ах, сколько молодых людей в те времена брались за перо и сочиняли свои миры во имя неизвестно чего! Сколько молодых людей стремились стать музыкантами, художниками, скульпторами, киношниками, космонавтами, военными лётчиками и моряками! Воспитание в едином закрытом государстве накладывали общие стремления и общие комплексы на совершенно всех людей проживавших в условиях закрытого забора, с часовыми по углам и злыми собаками у забора и стукачами, целующимися с тобой и восхваляющими тебя же за праздничным столом, после чего пишущими на тебя доносы, где ты уже не ты, а настолько грязная личность, что и отмыться тебе будет за всю твою последующую жизнь невозможно.
Так и жили. Так и стремились неизвестно к чему, и хотели иллюзию, заместо реального существования иметь. Да и в одной ли только Нашей стране?!

19 января. Приехала мама. Работа встала. Сегодня купил 17 томов Диккенса: 3, 4, 5, 6, 7, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 17, 18, 19, 20, 21, 25.
Вот, пока и всё. Думаю, со временем, купить и другие тома.
В последнее время, часто замечаю, что моя голова работает на пределе. Я или умру от шока или от кровоизлияния в мозг. Второе, гораздо более реально, так как приходится много думать.

И читать, особенно, нечего было. Книжный бум смёл с прилавков все книги. В магазинах стояли одни сочинения партийных бонз, в которых словесная жвачка была перемешана с лапшой, что вешали на уши. Магазины «Букиниста» и книжные жучки спасали от дефицита литературы. Но цены там были, однако, цены…


1/ II. 1983 г.
 О Есенине.
Кем он был? Он был простым человеком из простой мужицкой семьи. Но ему был дан дар услышать и увидеть, то что, обычные люди не видят и не слышат. И странный дар нам подарил великого поэта. Русского поэта. Певца русской земли. Его жизнь была не длинной и не сам он был в этом повинен. Его воспитание, его окружение было не тем, какое формирует поэта. И его мировозрение не смогло перенести того, к чему она не было приспособлено.
Он увидел в своей жизни, что она не так прекрасна и чиста, как о том любили твердить романтические романисты. Жизнь оказалась слишком жестока для него. И давно не видевшие таланта такого масштаба, русские просторы, лишились поэта, который так до конца и не успел раскрыть себя. Ему было всего тридцать. И если бы не роковая цепь обстоятельств, то он ещё больше бы создал своих изумительных, напевных стихотворений.
По звучанию, пластике и современности, Есенина можно было бы поставить над многими другими русскими поэтами, хотя и среди них каждый по своему интересен и народен. 1 II 1983 г.

Есенина особо не уважала власть. Но и списать его со счетов у власти не было никакой возможности. Полуподпольный поэт, переписываемый от руки студентами, становился неким образом символом Русской свободы, не запретного творчества. Пьяного поэта лечили в Кремлёвской больнице, в Кремлёвской «психушке». Милиционерам было запрещено арестовывать Есенина. Он открыто выражался против жидовской власти, что засела в центре Москвы, узурпировав у народа право на всё своё народное. И его никто не трогал. Его считали троцкистом и убили в Ленинграде за то, что считали троцкистом. А никаким …истом он не был. Есенин был просто русским, которому всевозможная мышиная возня была совершенно безразлична. Так и за что его судить с позиций сегодняшнего дня? Себя он не убивал. Под власть он не ложился. Оставался сам по себе таким, каким и родился – Русским. Только за то, что хотел быть самым лучшим поэтом страны? Так такой спортивный интерес проявляется у всех литераторов, более или менее умеющих складывать слова для публики. А значит, и осуждать Есенина не за что.

Мама скоро уезжает с Димой домой. А я завтра хочу ложиться в больницу.
Дни, мои дни,
Где вы, летящие птицы?
Машут крылами они
И в путь предлагают
пуститься.

Родимая страна требовала своего. И военкоматовская комиссия положила меня в больницу на обследование. Признанный за мной врождённый порок сердца был утверждён в кардиологическом центре на улице 25 Октября. В остальное обследование я прошёл в 5 медсанчасти, что работала от завода им. Дзержинского. Там, после сдачи крови из вены, я упал в коридоре и потерял сознание.

Последний день мой, будет твой,
Ты в образе всегда со мной.
Не уходи ты, ты постой,
Останься навсегда со мной.

11/II 1983 г.
Вот я и на дембеле. Всё комиссовали.

Медицинская комиссия признала меня не годным для Советской Армии. А сам я тогда и подумал: для чего же я тогда годен? Пока думал, писал правой рукой, а задней частью головы всё думал.

16/II 1983 г.
Встретился с мастером спорта, возможно, заслуженным, - по самбо. Занимается борьбой с 1948 года. Был на первой, после войны спартакиаде. Сейчас работает тренером на одном из крупных заводов в Свердловске.

18 февраля.
Я, Антон, Юлик, Юра, отметили наше знакомство.

Ей богу! Не помню ни самих встреч, ни разговоров, что состоялись тогда. Но если записал, - значит, о чём-то интересном говорили, и посидели, видимо, не зря.

22 февраля.
Настроение паршивое. Работаю во вторую.
Думаю написать, нечто типа на тему: «Человек, как тип животного», сравнивая человека со всем прочим зверьём.

Как в дымке голубой
Проплыла предо мной
И скрылась в пелене
И страшно стало мне.
Где ты? Где ты? Где ты?

25 февраля.
Дни бегут как странники,
Странники, старанники.

 О Пушкине.

Александр Сергеевич. И мы видим вертлявого, черноватого с кудряшками человека. Очень похожего на обезьяну. Где найти великого поэта? Некрасов, Есенин, Блок, - они держали перо. Пушкин мастер слова. Но он мастер не простого слова, а поэтического. Вслушайтесь:
И Шереметьев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И счастья баловень безродный
Полудержавный властелин.
Какая точность! Какое умение использовать слова! Какой ритм, какая рифма. Пушкин был особым виртуозом в стиле стихотворения. А какого его значение в упрощении языка?!
Пётр I начал ломать русский язык, а Пушкин закончил переводить многозначительный русский язык на упрощённую французко-голландскую транскрипцию
Невозможно в нескольких словах охватить всего того, что создал великий поэт. Но что он оставил после себя большое литературное наследство, - сомнений не вызывает ни у кого.

Конечно, о Пушкине просто так говорить трудно. Только с годами понимаешь всю его официальность и выгодность властям. И если бы он не был удобен, - от него ничего бы не осталось, как от многих других. А русская поэзия дала много и много… и где они? Каких уж нет, а те далече… И только улицы Пушкина во всех городах и деревнях страны. Так что же в Пушкине «казалось» интересным властям всех времён, на протяжении 200 лет? И уж, конечно, не его превдорусскость…

2 марта.
Вроде бы на календаре весна. А у нас днём –25С. а ночью –30С. так что зима никуда не ушла, а решила отыграться за всё.
Я подумал, и решил, что пора установить периоды в том времени, что я пишу.
Первый период я хочу ограничить июнем 1982 года. Вот он какой первый период, начатый 1 апреля 1981 года с первых «профессиональных» стихотворений («Соловей», «Дрозд» и др. из цикла «Птицы», «Иду я лесною тропинкой», «Море», «Кавказ» и др.) .Закончен в начале июня стихотворением «Лето» – напечатанном в газете «Экскаваторщик». Самое плодотворное время – осень-зима в Перми, после Ленинграда.
Второй период опять совпадает с приездом в Пермь в сентябре 1982 года. И реально начат в декабре, в связи с появлением в печати стихотворения «Наш труд» (газета «Дзержинец»).
В межпериодный промежуток написал ряд небольших произведений («Басни мелкого покроя», неоконченные романы, повести, рассказы и стихи. Обратился к драмо-сценариям-картинам (первое обращение в Ленинграде «Альпинист») : «Виол», «Виктория».
Сейчас неплохо работаю. Повесть «Робинзоны по приговору» окончена. Писал её конец декабря – середина февраля. Два месяца. Со стихами туговато. Видно, влияет перерыв. Поэт меня не хвалит. (Бурылов). Он обитает в редакции «Дзержинца». Да и Владыкин (гл. редактор) не очень в большом восторге. В общем, всё нормально. Есть замыслы и большие. Когда их завершу, может и выйду из периода ученичества. А пока, за работу. Время не ждёт. Оно торопит.

3 марта.
Что такое жизнь? Что бы до конца решить этот вопрос, надо начинать идти от одной какой-то точки. Я выбираю эту точку. Я создаю систему. Вот она, вкратце. В схеме, если можно так сказать.
1. человек вид животного мира.
2. Растёт могучее дерево. Ветки расходятся в разные стороны. И каждая, или почти каждая из них считает себя вершиной. (Субьективная точка зрения) И с данной точки зрение сие вполне справедливо. Потому что выше головы не заглянешь. Из чего следует, что каждый судит со своей точки зрения, считая её единственно справедливой.
3. Исходя из теории о дереве, делаем вывод: дерево растёт из одной точки. Из корня. Значит и всё живое имеет свою изначальную точку. Назовём эту точку условно «предмет». Так вот, из данного предмета развиваются в разные стороны всевозможные направления.
Положим в один ряд шарики и с одинаковым усилием толкнём все их одновременно на гладкой плоскости. Когда шарики остановятся, то мы увидим, что они откатились кто дальше, а кто и ближе. Простой пример. Всё что находится на земле, имеет свои особенности и приспособлено именно к тому климату, в котором формируется.
Даже, если мы возьмём за изначальное «предмет», как образ точки отсчёта в развитии земли. Однако, замечу, что земля развивалась, сама по себе, не равномерно. Так вот, - если поместить данный предмет на северный полюс, на горы, в воду, в леса, на экватор, в джунгли, то через определённое время, например через несколько лет, тот, кто остался на полюсе, покроется плотной шерстью, научится экономить силы и греться, тот кто остался в горах научится прыгать, и будет иметь хорошую систему передвижения, тот кто оказался в воде, научится плавать. Тот, кто оказался на экваторе, тот приспособится к влаге. А лесной житель научится применять окружающую среду к своим потребностям. Я не говорю о простых естественных физиологических и других явлениях, оставляющий свой отпечаток на развитии.
Из всего перечисленного следует, что из того самого предмета образовались: рыбы, птицы, люди, лошади, собаки и т.д. если сравнивать все перечисленные виды жизни с человеком, то можно заметить очень много сходства. Пример: все имеют передние и задние конечности, или то, что у людей называется руками и ногами. Все животные симметричны. Родство всего живого на земле тождественно. Так что человек и собака имеют одну и ту же природу возникновения.
4. Из теории дерева можно усомниться в теории эволюции, по которой человек является высшим представителем по отношению к другим обитающим на планете. Так, что: а не растёт ли где-нибудь некая «ветка», которая вскорости перерастёт «верхушку». То есть – человека. Пока мы её не видим. Но это не значит, что её не существует.
5. Всё живое не вечно, но то, что развилось на земле, можно сохранить. Однако – пусть думают учёные.
Мы животные, мы люди – и этим гордимся. Наш разум силён.

В шестнадцать лет, что только не приходит в голову. Но, всё же, раз приходит, значит мысль в ту сторону и стремилась. Теперь, по прошествии многих лет, я больше знаю, что из чего произошло. И почему все органические и неорганические соединения на Земле и в космосе состоят всего из четырёх элементов и лишь участие в процессе пятого элемента, разного вида, преобразует то или иное соединение в ту или иную форму органической или неорганической жизни. Но – времена юношеского беспокойства уже прошли и толкование банальных философских истин представляются теперь пустой тратой времени. Надо просто жить. И жить по законам. А что там и из чего состоит – словоблудие тех людей, которые являются профанами, но на толковании «истины» зарабатывают себе имя и деньги. Так зачем становиться в ту же очередь?

4 марта.
Это кошмар. Повторилось во второй раз. Вчера ночью долго не мог уснуть. И наконец впал в забытьё, но какое страшное! В обычном сне я могу свободно, усилием воли, проснуться. Но в этот раз меня парализовало. Перед глазами летали какие-то тени. Глаза мои были открыты.
Я всё видел, но не мог шелохнуться. И, наконец, я почувствовал, что умираю, или схожу с ума. И я стал пробовать выходить из забытья: хотел крикнуть: язык не поворачивается и рот не открывается. Хотел пошевелить рукой – рука не двинулась. Тогда я стал шевелить единственным действующим пальцем на ноге, которым я ещё мог осмысленно управлять и дёргать веками. Только так я смог выйти из странного состояния. Не знаю – смогу ли я перенести ещё один такой заворот в природе.

16 III.
Начал писать рассказ. Название ещё не придумал, но он должен получиться очень сильным. В духе классиков. Тема, надо сказать, с запахом. Замысел родился у «Кристала». И я оттуда, просто бежал домой, что бы встретиться с бумагой. Написал более четверти листа. Примерно 1600 слов. Завтра хочу закончить.

Рассказ был написан. Я его читал разным людям. И всегда, к концу чтения мне говорили: «А кто же поверит в происходящие события?». И тогда я понял, что рассказ не получился.

18 III.
Полное душевное опустошение. Работать не хочется. Дело встало. Ни одной страницы за два дня.
Синие, белые, красные розы
Звенят на рассвете в тиши и тумане.
Гремят за лесами майские грозы
Вокруг всё, как в дивном романе.

31 III.
Работаю с натугой. Надо в короткий срок 5-6 дней закончить «Корсар». Но сил душевных мало, а настроение – дрянь. Ещё надо написать 12 страниц. Снится школа. Значит или меня там вспоминают или тоскую.
После «Корсар» начну несколько вещей и переключусь на «Один год». Рома-глыба. Во всяком случае, я так бы хотел. Да, тоска, непонятная тоска. Нет, не отчаянье. А всё равно сумрачно.
Сегодня я проснулся
И в окне
Тебя увидел
Словно в тишине
Мелькнула как мираж
И скрыл тебя этаж
И нет тебя
Совсем
Дай что-то, обманя
Дай что-то насовсем.

Просто возраст такой. Даже, если и нет персонификации, а всё равно внутри организма ходят разные идеи. А если есть предмет страстей, то тогда уж тут никуда не деться, - остаётся только стихи сочинять.

4 апреля.
Вчера закончил «Корсар». Осталось только переработать и подправить стиль.
Буду доделывать начальный цикл.
Рад. Пока это самое большое моё законченное произведение. Повесть – примерно 63 страницы.

10 апреля.
Кому нужна моя жизнь? Плюю я на неё. Раньше или позже всё закончится. Всему придёт конец. Всё равно.

В те далёкие времена я ещё не знал, что душевная депрессия появляется всякий раз, как закончишь очередное произведение. Что сам себя не будешь знать, куда деть. А неведение порождало и объяснения наивные и несерьёзные.

12 апреля.
Настроение дрянь. Какая то апатия. И ничего не надо. И ничего не хочется.
Странно! Такое состояние у меня впервые. Многое можно оправдать в жизни. Может быть, я могу оправдать и Серёжу Есенина. Если тяжело на душе, тогда и всякое может приходить на ум. Вот от чего: «До свиданья, друг мой, до свиданья…»
Но ведь живём всего один раз. И за этот раз надо цепляться, что есть мочи. Пока мы живём, хорошо ли, плохо ли, но живём. А за чертой ничего нет. Совсем. Только представить… И сразу поймёшь, куда лучше идти. А если ещё и вдуматься, то появится страх. Всего раз, а там… что там? А если ничего нет, то и неоткуда узнать, что будет. Даже в тот день, когда всё закончится, кто-то куда-то пойдёт, кто-то что-то сделает, но… уже ничего не увидишь, и не ощутишь. Кто-то будет вдыхать свежий, чистый воздух, а кто-то не будет. Ты не сможешь ни посмотреть, ни взять. А кто-то сможет. но стоит ли представлять себе нечто неясное?

16 IV.
Пора бы приступить к «Одному году». Перерыв затянулся. Уже ничего не пишу полмесяца!
О сходстве писателей (набросок).
Мы можем по характерным признакам узнать стиль того или иного писателя. Даже по одному лишь штриху, присущему данному писателю, можно определить точно того или иного автора.
Но иногда, и такое бывает часто, несведущий читатель путает тех или иных прозаиков. Созвучие фамилий, некоторые оттенки творчества, и время в которое они жили, часто заставляют Бунина становится Куприным, Сергеева-Ценского превращаться в Соколова-Микитова, а Пришвина прикидываться Паустовским.
Что это? Игра слов? Нет. Просто у всех данных писателей есть, что-то общее в творчестве.
Вот и поле для работы критики. Где вы? – специалисты по индивидуализации писателей? Ваше время пришло. Пора браться за дело.

21 IV.
Дело так и стоит. Но материал в голове всё время обрабатываю.
Мои часы, мои минуты,
Идут, не слушая меня.
И не случится в мире чуда
Коль не найти лиха коня.

Не полечу вперёд по полю,
Не вырвусь в небо, в облака,
Не вырвусь соколом на волю,
Не буду плыть века, в века.

30 IV.
Людям не нужна скучная, обыденная проза. Им нужна доля романтики в каждом произведении, которое они берут в руки. Значит и мне надо писать с долей романтики. Да и мне самому больше нравится романтическое начало в произведении, как дыхание юности, свежести, созидания.

Происходил литературный простой, и все рассуждения только оправдывали бездеятельность автора. А по сути они сводили к общим мыслям на общие темы.

8 V.
Жить я хочу также, как и прежде. Но что-то случилось в миравозрении. Какие-то изменения произошли внутри меня. Я стал ощущать по другому совершенно всё, что происходит со мной и то, что окружает меня.
…и ничем я не могу развлечься.
Человек растёт и сам не замечает, как он быстро осваивает окружающее его пространство. Так же и размышления о том или ином, ищут ответа на собственные проблемы в субъективном, тогда, как все они имеют исключительно медицинские показатели и связаны с психологическим ростом человека.

9 V.
Кто создаёт литературу? Писатель. Могу я услышать в ответ. Нет, - скажу я, - жизнь. Что без сомой жизни мог бы сделать писатель? Ничего.

12 V.
Толи годы, толи дни
Я стою один.
Где же радости мои,
Только вьюги клин.
Пока всё нормально. Но на заводе нелады. Наплевать.

13 V.
Сидят под «роки» и «биты»
Под «диско» и прочий мотив.
Бутылки початы, распиты,
И кто-то, почти что счастлив.

Застолье, и снова лакеи,
Мерещится пеной толпа.
И пылью покрылись ливреи
И, в общем, - не нужны слова.
Нет. Что бы мне не сказали, а Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Блок, Есенин, Высоцкий, - сказали своё слово в русской поэзии. Своими яркими гранями они осветили литературные горизонты надолго. И нам стоит только учиться у них, воспринимать самое лучшее и наваторское.

15 V.
Ничего из писанного я ещё не закончил окончательно. За исключением пары рассказов, всё остальное надо доделывать и шлифовать.

6 VI.
День рождения Пушкина. Большого поэта. Передают передачи о нём. Много добрых слов. Значит, хоть об одном поэте можно говорить, как о поэте.
Завтра я уезжаю. И, наверное, надолго. На месяц или больше. Со всеми уже простился.
Что ж – ждёт дом.
Пермь – до свидания.
Я расчитался с завода и поехал к родителям. Но мог бы и не расчитываться, а взять отпуск. И работал бы себе, и работал, там же…да чего вспоминать. Что случилось, то и случилось.

30 июля.
Ну вот я и в Перми. Приехал 23. Дома всё в порядке.
Привет, родимый город,
И Кама в берегах.
Не говорю, что дорог,
И красен ты в веках.

Века клонили горы
Уральские века.
И ёлки, как заборы,
Стояли на горах.

С Сибирь проход открытый
Проложен Ермаком.
В горах рудник забытый,
В горе большой разлом.

В Донецке был третий паралич мозга. Пока, симптомы не повторялись. Вот так то – писать книги.

31 июля.
Положение бездеятельности, пожалуй хуже и не придумаешь, когда нет дела, нет стремлений, мыслей, некуда выплеснуть всё то, что в тебе горит. Хуже стояния – и не придумаешь.
Сегодня день военно-морского флота. Да, грустный день. всё детство мечтал быть в море, стать моряком. И все надежды рухнули, как гнилое дерево. Виноваты обстоятельства, и я сам. Слишком поздно я столкнулся с настоящей жизнью. Слишком поздно. И за то был наказан, собственным существованием, что не захотел перебороть собственные недостатки и пристрастия. Ну и вот:
Мне снился белый парус,
Мне снились корабли,
Под белым солнцем жарюсь
И нет вокруг земли.

Стою я за штурвалом,
Держу по румбам курс,
А волны синим валом
Качают звёздный путь.

Мечты ушли. Реальность
Пришла на смену снам,
И мне закрыта дальность
К безвестным берегам.

6 августа.
На работу ещё не устроился. Писательский отпуск продолжается. Если сейчас не начну «Одного года», то может получиться поздно. Как-никак, - от времени событий прошло уже два года.
Читая Майн Рида
Я думал о индейцах.
Зачем нужна Флорида,
Для белого бандита?

19 августа.
Только что закончил первую главу «Одного года» в черновике. Как гора с плеч свалилась. Слишком долго я к ней подходил. Долго примерялся. Но удовлетворения нет. Стиль выбран неверно, мало чёрных красок. Со второй главы попытаюсь исправиться.

22 VIII.
Схожу с ума. Шутка. Но ничего более смешного не придумал. Вот так.

1 сентября.
Зачем существует литература? Зачем она придумана?
Что бы запечатлеть факт или для отдыха, развлечения, увеселения, - достаточно газеты. И где же место литературе?
Почему сейчас в Советском Союзе не читают современных авторов? Они скучны. Всё что они преподносят – слишком серо. Больше красок надо. Романтизм и анекдот должны присутствовать в реализме, иначе нет цены в сплошном потоке рифм и фраз.
Единственное, что ещё заставляет браться с охотой за книгу, это детектив. Он пока держит марку романтизма в реализме, но и он уже выдыхается, без новых идей и фабулы, выдвинув своих лучших представителей: Конан Дойля, Жоржа Сименона, Юлиана Семёнова, к нас.

Конечно, взрыва издательского предпочтения детективу ещё не наступило. А значит и цензура государственная выбирала только самое лучшее, что было в жанре. Это уже много позже вылилась вся чейзятина и похабщина, что условно называлось «детективом».
А пока люди читали доброго Сименона и бабушку Агату Кристи. Остаётся только вспомнить с сожалением о прошедшем времени, да повозмущаться на самого себя в прошлом – слишком сурово судил, а надо было помягче, попроще…

7 сентября.
Я болен творчеством. И очень давно. Творчество – это и есть болезнь. Простая и сложная. И Бальзак болел им и Александр Дюма. Можно не есть и не спать. А не творить – хуже смерти. Вот они и писали всю жизнь, до потери чувства. Но то великие…
Закончил рассказ «Случай», даже боязно куда-либо нести.
Так никуда и не понёс. Рассказ не получился.

9 сентября.
Думаю: Мир литературы – это сплошное сплетение гонораров, рвачества, изнеженности, отупения, шаблонности, интриг, зависти. Так что же: одни животные сего мира решили забраться на гору и смотреть вниз на своих собратьев, совершенно не обращая внимание на то, что их гора – это кочка в болоте, а болото лежит в долине, а долина называется жизнью.
И как бы мне хотелось проверить свои предположения, войти в тот Мир, а там… видно будет.

10 сентября.
Я всегда утверждал и теперь утверждаю, что человек – это животное.
Присмотритесь… и вы увидите, что идёт обезьяна или собака или крокодил на задних лапах, в одежде, и в тех размерах, в которых мы ходим и вам станет противно. Но эти животные, это зверьё – это мы и никуда не уйти. Так пора спуститься с небес, пора уйти от заблуждения, что мы – это высший класс. Мы такие же простые, как и все в этом мире. Нисколько не лучше попугая, кошки, кенгуру, медведя, рыбы и т. д.
Вот оно знакомство с теорией Дарвина и с натурализмом. И мысли другие и доказательства того, что и доказывать не надо появились. Горе от ума. Или – а что же вы учите?

12 сентября.
На даче в яму упала бабушка. Что будет – не знаю.
В тот раз всё обошлось. Но все мы испугались за бабушку.
Пока не пишется. Читаю Гонкуров «Дневник». Есть много интересных и привлекательных страниц. Положительное качество «Дневника» – это дыхание эпохи, записанное с правдой, увиденной высокоинтеллектуальными людьми своего времени. Хотя многие детали и не хотела бы заинтересованная публика видеть на бумаге.

С годами отношение к «Дневнику» почти не изменился. «Дневник» – любопытный документ эпохи. И его станицы заменяют многие романы. Да и сами романы Гонкуров слабее их «Дневника». Но где взять время, что бы полностью перечитать «Дневник». Как же бываешь счастлив в юности, когда на всё хватает времени!

28 сентября.
Никак не пойму, почему о человеке все вокруг, в один голос заявляют, как о чём-то сверхестественном. По-видимому, мы – люди, и живём и мыслим в довольно большом замкнутом пространстве. Вот и рассуждаем сами о себе, себя же хваля (или ругая). Но мы ведь животные, а значит и вся философия наша должна стоять на платформе естественности. И только тогда можно будет добиться громадного, великого. Животное, как это не трудно представить себе, на самом деле невеликое дело.

30 сентября.
Я даже часто не помню, забываю о своём родном Брате.
Конечно, о брате я никогда не забывал. Да вот только жить вдали от семья не так то просто. А братишка мой вспоминался мне часто. И он рост и я думал о его будущих успехах. Да и сам я далеко ли ушёл о детства, в то время?

2 октября.
Закончил 4 главу. Писал её почти месяц!

19 октября.
С «Одним годом» в завязке.
Да. Роман так и встал на начатой 5 главе. И больше не продвинулся. То ли я был не готов к большой форме, то ли такой роман вообще не нужен был в общем поле информационного взаимодействия.

ТВП
Ты жила одна,
А может, не одна
Быть может, кто то был
Теперь не нужно мне вина
Тебя я полюбил.

И чёрный диск иного солнца
Ушёл из сердца навсегда
И бледный свет твой из оконца
Мне до утра, но ерунда…

23 октября.
Есть ли вечный двигатель? Есть!
Нет, серьёзно. Пример тому – наша матушка планета. Да, она движется, и, к тому же, вечно. Хотя, конечно, теории вечности нет. Но земля вращается под влиянием неких сил и будет дальше вертеться.
Во вселенной всё движется, всё крутится. И планеты и солнца (звёзды) и системы и галактики и, даже, сами вселенные, которых теоретически может быть несколько.
Движется всё. По какому закону? Вот когда и животные и люди разгадают простую задачу, - тогда и получат вечный двигатель.

5 января 1984 года.
С новым годом!
С новым счастьем!
Снега больше, а ненастье
Пусть, само собой уйдёт.
Льдинки – белые сосульки,
Крыш ряды и суета.
Дуйте в зимние свистульки,
Не живите как всегда!
День обрадует вчерашний,
Нынче много он светлей,
И стоят большие башни
Из домов, снегов, елей!

1 II 84.
Опять какая то чертовщина с сердцем. Работаю помаленьку. Но сегодня не доволен собой: написал меньше страницы.

29 II 1984 года.
За январь план по рассказам выполнен на 2% ; за февраль на 4%. Если и дальше так пойдёт, то я вылечу в трубу со всеми своими талантами. Пока написано около 2 листов, а должно уже быть 50. Дурак же ты, Сашка, и больше ничего.
Надо писать сразу три серии и слать их в печать. До апреля.
Всё.

8 III 1984 года.
Жизнь. Я произношу это слово и мне становится грустно. Грустно от того, что она у меня одна и я не могу прожить две жизни, хоть и живу под многими масками. И мне печально сознавать очевидности. Неурядицы у меня сейчас огромные. Не один день я не могу прожить без них. И вот сейчас я пишу. Но зачем я пишу и для кого – я точно не знаю.
С Танькой, по видимому, ничего не получится и мне вскоре придётся скитаться и писать научную фантастику. Но я этого финала не хочу. Вскоре мне придётся покончить со многими собственными дутыми принципами. А как ломать себя – ужас один.
Возможно, я обыватель. Я эгоист, как и те люди, что окружают меня. И никуда не деться. Что поделать, - такая уж видно у меня судьба.
Приехал папа и уехал, была мама с Димой, и уехали. А я остался. Совсем один. Я потерял, даже, свою предыдущую семью.
И вот я один. Незнающий, что делать и как жить. Я потерял свой идеал. У меня нет перед глазами сильного и заворажуещего примера. А мне не так просто самому разобраться во многих вопросах бытия.

9 III
В данный момент или пью неизвестно с кем или пишу неизвестно для чего.

14 III 1984 года.
«Он стоял и пьяно смотрел на меня. И что от того было…Нет, я не знаю…Он смотрел и, казалось, что сотни людей смотрят на меня…»
Да, я стоял и смотрел на неё. Я её люблю. И это единственное и мире событие, которое меняет меня в какую-то сторону. Таня, я тебя люблю. Ты одна и единственная. А я тоже один. И где ты? Я спрашиваю тебя, но тебя нет. О, Таня, почему ты не моя. Моё сердце готово разбиться. Но где ты? Я ищу ответ и не нахожу ответа.
Вот до чего дошёл, парнишка, как говорят в пионерском отряде…

17 III
Что такое писатель? И что такое писательский труд?
«А я откуда знаю», - ответит любой, кого я встречу на улице на простой вопрос.
Но и я сам могу так же ответить.
Когда пишешь, когда, что-то творишь, тогда совершенно не ощущаешь себя. Ты растворяешься в воздухе и воздух плывёт через тебя, словно составная часть единого целого. Ты это или не ты? И нет ответа на простой вопрос. Когда творишь, то не замечаешь ничего и появляется вдохновение, которое тоже нельзя ничем объяснить.
У писателя нет выходных, нет праздников, кроме как окончания очередного произведения.
Сладкая каторга – это жизнь писателя. Хотя, сладости там столько же, сколько и труда.
Но если не можешь не писать, то деваться некуда, и надо изо дня в день писать и писать.

21 III
Вчера получил письмо из дома. Вести весьма не весёлые. А сегодня я опять видел её. Чёрт знает что! Я и сам не понимаю до конца, что со мной творится, а что с ней.
Немного о литературе.
Подхожу вплотную к теме – «Человек». Вначале думаю разыграть нервы редакций этой темой. А потом попробую пробиться где-нибудь и начну писать как надо.
В «Человеке» думаю написать шесть романов, начиная с «Одного года» и ряд повестей, сопровождающих эти романы, а так же цикл рассказов. Ну, всего где-то листов на 300-400.
Задуманная серия воплотилась, скорее, в мыслях, чем в реальности. Наброски и планы, так и остались набросками и планами.
 
26 III
Современная повесть, скрещенная с историческим романом, - это и есть социальный роман.

28 III
Тысячи, тысячи звёзд я готов отдать ей. Чёрт возьми! Но я один. Совсем один.
И не надоело тебе стонать? – меня спросят. Но мне стонать незачем. Я её люблю. А вот как дело обделать, - я не знаю.
29 III
Вчера я много наделал глупостей по пьяни.
Задумал четыре романа одной серии. Примерно 50 листов. Условное название «Семейная карьера». Первый роман «Вечера» будет на 12 листов и начнёт вводить нас в курс дела. Но он будет не только началом серии, но и серьёзным описанием провинциальной жизни в небольших южных городках. Последующие три романа будут прописаны в большом городе. Каждый роман – это история одного из трёх братьев. В эпилоге серии, я хочу свести их возле могилы одного из великих людей России (имею в виду Высоцкого). И вот он последних страницах будут показаны чёрные черты всех троих братьев и их всеобщее усмирение перед гением.
Троица. Всё делят на троих.
Печаль и радости и стих.
И жизнь на трое,
И смерть – героем.
Частично замысел воплотился. Роман «Вечера» был написан в 1984-85 годах.

1 апреля.
Сегодня годины. Три года прошло с того момента, как я взял в руки ручку, для того чтобы писать. Прошёл ещё один год. Но какой? Во-первых ничего не напечатано. Во-вторых написано очень мало: всего листов десять-двенадцать. Год рассказов идёт в никуда. Ни в какие рамки не лезет…В марте план выполнен на 8%. Это конечно больше, чем раньше, да и качество повысилось. Но всё равно даже объективный план не выполнен. В общих чертах всё не то и всё не так. Даже сегодня я ничего не написал. Писать, творить и ещё раз писать. Пустые лозунги. Может, сил не хватает? Так заставить себя надо. Стихов написал около сотни, но так и не решился вынести их на публику. В общем целый прошедший год не принёс ничего существенного.
Следующий год должен быть решающим. Штурм и только штурм…Иначе конец.
Вот так то и думалось…

4 апреля.
И опять она и она. Чёрт возьми. Бог помилуй. Но ты и бог мой и чёрт мой. Убей или возьмёмся с тобой за руки.
Минули тучи чёрные.
Настали дни весёлые.
Прошли вопросы спорные,
Теперь мы однополые.

7 IV.
Рассказ – сюжет и интересная фабула.
Роман без фабулы – это жевание соплей.
Повесть должна быть насыщенна определённым миром, и не вырываться из него слишком далеко.
Эпопея – современный жанр для настоящего писателя. Это, может быть, скопление романов или романов и повестей, а можно и как Бальзак, включить туда рассказы, повести, романы, драматургию, очерки, рецензии и критические статьи.
Роман-эпопея выдохся. Его слишком переиначили и задёргали за последнее время. Это отживший жанр, так же, как и роман в письмах.

18 IV.
От литературы мне никуда не деться. Она повязала меня по рукам и ногам. И, всё может быть, придётся сгореть в ней.
А Таню я всё ещё люблю безумно. Но всё кончается. И односторонние действия могут когда-то закончиться.

5 мая.
Вот и наступил май. Пора подвести баланс за апрель.
По рассказам я по прежнему не «тяну». Написал всего на 5%. Значит, отстаю даже от марта. Нет, писательство, - очень тяжёлое дело. Надо нагонять в мае и июне. А с Таней я скоро не смогу даже видеться: учёба к концу подходит.

18 V.
Завидев пьяного человека, многие говорят: «Вот счастливый идёт». Но почему счастливый? Ведь он несчастный и очень. Если он пьёт, значит ему горько, плохо, тяжело. Алкоголь способен на короткое время уничтожить печали и горе. Человек пьёт и знает: на час, на пол дня, до утра он потеряет щемящее чувство. Так ответь на вопрос: Какой же я счастливый?

31 V.
Ну, вот и наступило время расставания. Такое бывает. Что дальше? Ну, дали бы, в кредит, ещё пару годиков пописать. А тогда, если не справлюсь сам с собой, то тогда можно и кончать. Я не возражаю. А так могу не успеть, а значит и ничего не получится.

18 июня. Ленинград.
Бегство из Перми. Бегство от себя. Бегство от счастья. Я убежал от себя, хотя и обещал вернуться. Простите меня, но я чувствую, что жить без Тани и чего-то ещё не могу. Что я себе обещал, - то и выполню. Будет. Я верю – будет ещё наше счастье.
По окончании средней школы я выехал в город Ленинград к своему другу Александру Бычину, который жил там уже с полгода. Ехал я с одной целью – заниматься творчеством. Там, в Питере, я снял комнату на Садовой улице, и единственный раз в жизни несколько месяцев прожил «настоящим писателем», без денег, полуголодом о одном из самых прекрасных городов мира, где жили и Толстой, и Лермонтов, и Достоевский, и Пушкин, и Блок. Так что и у меня появился опыт того, что значит «писать в стол».
29 VII 1984 года.
Танюша, ты не знаешь, как мне тяжело. Да. Действительно тяжело. И я не знаю, почему. Такое состояние было у меня и раньше. Но то было давно. А теперь?
Нет, я не знаю, что творится со мной сейчас. Кажется, что волшебный замок, который я воздвиг в своей голове для нас с тобой, рухнул. Но ведь этот мир существует. Существуешь и ты. Пойду погадаю, - может быть тогда, что-нибудь и выяснится.
Вот и разложил. Как всегда – со второго раза. Не знаю, любишь ли ты меня. Да и за что, собственно, меня любить?
Хвастун, ревун. Внешность плебейская. Всегда пьяный и грязный.
Всё не в мою пользу. А я тебя люблю.
Но – так тебя любят, наверное, многие. Но почему простое стечение обстоятельств решает ВСЁ? Тяжело или легко. Танюша, моё счастье заключается в тебе. Моё. А твоё? Я могу создать ещё многое в этой жизни. Поверь мне – слишком многое ты знаешь для меня. Это безумие. Это хуже безумия. Это любовь.

24 IX 1984 года. Ленинград.
Пишется плохо. После грабежа в Перми в ночь с 1 на 2 августа были потеряны все подготовительные материалы и половина романа «Вечера».
Нынче пишу всё по новой. Заканчиваю вторую главу. Но слабо, слишком слабо. Видать силы сдали. Ведь я уже написал в два раза больше, чем за весь прошлый год. А надо ещё больше.
На октябрь запланирован роман «Филантроп». На ноябрь повесть «Мечтатели». На декабрь роман «Один год». Чёртов «Один год».
А ещё надо писать и заканчивать рассказы. Вобщем – не справлюсь. Это факт. И обидный факт.
В Питере я стал активно заниматься литературным производством. Но большая часть написанного там в июне и июле была потеряна в Перми, куда я приехал на встречу ! августа, которую назначила Танюша. Вместо встречи мы нажулькались вместе с Володей Украинцем, попали в историю и где-то в Мотовилихе, в районе Рабочего посёлка пропали все мои литературные труды за несколько предыдущих месяцев. Обидно, но против объективных событий не попрёшь. Что было, то было…ничего не изменить. А Танюшу я видел ещё только один раз – три года спустя, да и то разговора не получилось…

1984 год.
Г. Донецк.
6 августа.
Дела идут по среднему. А именно: после грабежа всё приходится начинать сначала. Всё с нуля. Ну, поехали тогда. За работу.
В Питере был большой и подробный дневник, а так же подготовительные материалы ко многим произведениям. После потери, я выехал из Перми в Донецк. Начиная всё с начала я возобновил и записи. К 15 августу я вернулся в Питер. А востанавливать потерянное я начал ещё в Донецке.

10 августа.
Писать не могу. Силы кончились. Да. Вот сильный для меня удар. Случился удар в спину. Ну, и конечно – по черепу. Теперь почти всё…

22 августа. Ленинград.
Для того чтобы много писать, надо попросту много писать, и не более того. Никто не приносит текстов или строк со стороны (за исключением литературных негров), их надо создавать и создавать ежедневно, ежечасно, ежеминутно.

6 сентября.
Люди которые окружают тебя, всегда имеют громадное значение для тебя же самого. Я тоже могу назвать тех людей, что оказали на меня влияние и которых я очень ценю. Это: Андрей Рубанников, Герман Мормышев и Роберт Калистратов. В детстве на меня гигантское влияние оказал Антон Ваганов.
Ну а людей, которых в жизни удалось встретить, так тех и нет числа. (Собственно, как и у многих других людей).

11 IX.
Вот и поступил я в ТУ № 14. Это третье моё ПТУ и второе в Ленинграде. Итак, я столяр. Столяр будущий, ну и писатель, по совместительству.
Как же так? Теперь 3 года я буду привязан к рубанку, пиле и лесопилке. Но и те же три года я буду привязан к ручке и бумаге. За это время мне надо будет написать примерно 10 томов. Это где-то 4000 обычных книжных страниц. Я написал менее тома. Значит у меня всё ещё впереди. Ну что ж – это испытание и тебе, Саня, надо его выдержать. Ты слышишь? Шуруй и не забывай, что в этом твоя жизнь, твоё будущее, твоя судьба. И за этим стоит твоя Таня. Таня – жизнь твоя. Помни об этом и давай…

13 IX.
Вот я и отпахал свою первую смену. Как лошадь ломовая. Больше никак и не назовёшь эту смену. Грузили какие-то мостки, таскали доски. Были не столярами, а грузчиками.
Мастак у нас интересный. Всё анекдоты, да истории рассказывает. Вот несколько из них.
«Бабка старая пришла в сберкассу проверять облигации (пятидесятые годы). И просит мужичка: «Проверь сынок мои облигации. Я очки забыла». Мужичок взял пачку и смотрит: одна облигация выигрывает десять тысяч рублей. Мужичок, долго не думая, взял, и свои облигации заменил бабкиными (а свои он только на половину проверил). Вот, говорит, выиграли вы, бабуля, двести рублей. Бабка к кассе топает, что бы получить. Кассирша ещё раз проверяет и говорит: «Поздравляю вас, бабушка, с крупным выигрышем». Бабка глазами хлопает. «Так там всего двести рублей», - говорит. «Двести, само собой, - говорит кассирша, - но вы ещё сто тысяч выиграли». Так мужик ни с чем и остался.»
«Женщина одна, познакомилась после войны с одним мужчиной. Ну, познакомились. Необходимо и на будущее познакомиться с целью замуж выйти.
- Ты кем работаешь? – спрашивает она его.
- Преподавателем.
 Преподаватель, так преподаватель.
А женщина в это же время познакомилась с майором. Майор лучше. В перспективе генералом может стать. Женщина и выбирает майора. Хоть ей преподаватель и больше нравился. Вот и пишет она: так мол и так. Прости, я встретила другого и полюбила его.
Собирается уже отправить. В это время открывается дверь и заходит «преподаватель» с двумя солдатами по бокам. Солдаты несут корзины с цветами. Майор встал по стойке «смирно». Преподаватель снимает плащ, и женщина видит: стоит перед ней генерал-лейтенант и дважды герой советского союза.
Женщина попыталась записку спрятать, а генерал это увидел и хвать записку. Прочитал. «Ну, что ж, - говорит, - хотел я свататься, а уж если так всё вышло, то извините. Солдаты, поставьте цветы. Это вам мой свадебный подарок». Откозырял и ушёл.
Преподаватель то, он был преподаватель, да только преподаватель академии генерального штаба.»

Ну, в общем, весёлый у нас мастак.

16 сентября.
Ничего не написал. А надо было постараться. План не выполняю. Правда, этот план для титана. Но иначе нельзя. Так надо и не стони, Саня.
А вот с денежными делами у меня, как с собачьими. Осталось сорок копеек. И это всего навсего до перевода! Но ничего, - выдержу.
Я не Бальзак, не Золя, не Сергеев-Ценский, а замахнулся слишком далеко.
Посудить если всем: за 14 лет я намереваюсь написать 80 романов, около ста повестей и тысячи рассказов. И если ещё не считать стихов, статей и самой жизни, как таковой. Такие планы. И я бы выполнил их, если бы были у меня условия. Но условий нет. И я на три года ещё привязан к собачьему заводу им. Орджоникидце.
Но надо. Надо и всё тут. и не стонать. Главное, - не стонать, а крепиться.
А не это ли безумство:
1. «Старая Карьера» 4 романа и 1 повесть.
2. «Человек» 10 томов.
3. «Спектакль жизни» 36 томов.
4. «История Андреевых» 20 томов.
 И если не считать 7 томов детективов, 10 томов рассказов, 7 романов о любви, 1500 стихотворений, 14 томов исторических произведений и прочего. Всего около 140 томов, примерно в 500 страниц каждый. Нет, Саня, ты, наверное с голодухи рехнулся. Но надо. Надо! Надо! Надо! Вот он мой девиз.
Моя идея – Вечность. Что возможно или нет, но должно быть.
Конечно, с годами большее видится лучше. И список лучших русских писателей, конечно изменился. В XIX веке избранные составили: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Тургенев, Толстой и Чехов. А вот в XX веке русская словесность дала Л. Андреева, А. Белого, Бунина, Шолохова, Вен. Ерофеева, В. Астафьева и В. Конецкого. А уж в мировом масштабе лучших писателей сотни. От Софокла и Эсхила, от юмора Аристофана до Питера Грасса и Махфуза в современности.

17 IX.
Ты спишь. А я не сплю. Ты ешь, а я не ем. Ну вот и хорошо. Я понял всё.
18 IX.
Приехала бабушка. Я её пока не видел, но она оставила записку. Молодец. И всё же приехала. Ай да бабушка!
За сегодняшний день не написал ни слова. Это достижение! Глупое достижение, ведущее вниз.
Несколько слов о «Человеке».
Философская эпопея с резко выраженной моралью. Подъёмы и спады. + и - . Всё соединено через человеческое понимание и созерцание.
Тяжело будет с «Одним годом», о и эту тяжесть необходимо преодолеть.
Да тут ещё с Саней пьесу надумали писать. Что ни говори, а я обленился.
23 IX.
Антон, бабушка и Ося уехали. Печальное настроение. Но – ерунда. Ещё печальнее то, что завтра надо топать в училище. И ещё печальнее то, что завтра надо топать в училище. И ещё печальнее то, что завтра надо топать в училище. И ещё печальнее то, что к концу месяца роман я не напишу. У меня есть небольшой резерв. Но смогу ли я им воспользоваться?
Всё время вспоминаю Танюшу.
Эх ты жизнь моя. Бог мой! Неужели надо быть гением, что бы жениться на любимой женщине? Я как дурак посылаю ей записки. Но кто я для неё? Никто. Один вечер. Один день. И всё. Наверна, как и многие другие, прошедшие мимо её. Но я её люблю. По особенному, навсегда.
У меня две любви. Любовь к вечному, которое связано с Литературой и любовь к Тане. Наверно смешно звучит, но это так.
Я. Некто Федотов и Танюша. Она старше меня на одиннадцать дней. Мы, возможно, близки. Я всегда говорю: «Зачем разгадывать великое и красивое? Ведь это само по себе прекрасно и должно остаться сказкой. Прекрасное, есть прекрасное, без всяких проблем».
А Таня и есть для меня та сказка, которую хочется ощущать, но не хочется разгадывать.
Эх, Таня, Таня. Как обидно, что во мне нет ничего человеческого. Как жаль, что я пишущий человек. Только ты одна способна отогреть меня. Но где ты? Ты, уже, наверное, на этом чёртовом севере. И у тебя много новых мужиков в акредетиве.
Ах, как всё глупо и мерзко. Я боюсь потерять тебяч. И боюсь сделать первый шаг к сближению, так как я только пустышка.
Я человек. Но нет. Я не человек. Я пишущая машина, создающая романы, повести, рассказы, эпопеи. Это моё отличительное качество. Больше я ни на что не способен.
Ты меня слышишь? Я знаю, что не слышишь.
Танюша, Танюша! Ведь жизнь так коротка! Ты можешь стать моим бальзамом. Но где же ты?
Эх, судьба – судьбинушка!

24 IX.
Вчера я много сказал о личном. А надо было больше сказать о литературе.
Но тяжело о ней говорить, когда есть Танюша и есть беспредельная любовь к ней.
Литература – это земля моя, и мать, и жена, и подруга. Да что говорить. Я без неё не могу. Я загинаюсь без писательства. Такое было, - я не пописал, как-то один день. Тяжкое дело. Нечего сказать. Но лень или надрыв. Точно не знаю. Я, короче говоря, обессилил. Ничего нового не могу создать. Туман и серость. Вдохновения уже нет несколько месяцев. Но надо работать, надо писать до упора, до отвала.
Сложно. Трудно. Всё сложно и всё трудно, но ты на то и писатель, а не босяк. Помни, простые вещи всегда, Саша.
25 IX.
Тяжело. Трудно. Тяжко. Тупо. Туго.
И ещё кучу слов можно напридумывать на данную тему. И все слова обо мне.
Теоретик я такой, как практик на реальной местности. А вот пока ничего не создал. Пока.
Тяжело творить и не получать никакого результата.
Грустно ещё осознавать, что я ничего не напечатал из всей своей громады замыслов. Мне нужны технические помощники. Но их нет. Мне нужно хотя бы какое-то моральное ощущение себя. Своеобразная обстановка вокруг меня. Некоторое, возможно, почитание. Но ничего нет. Да, собственно, мне нужно не так много. Мне необходимо спокойствие, квартира собственная, материальная поддержка (минимальная), бумага, ручка, стержни, Таня и небольшие удовольствия. Вот вся моя жизнь в кадре. Больше мне ничего не надо лишнего. А я, со своей стороны, уж постараюсь сделать всё прочее. Дать отдачу.
Вот например.
Сегодня хотел забрать документы из училища. Не дают. Говорят: в декабре отчислят. А что я буду делать до декабря? Не знаю. Наверное, писать, жить под мостом, и грызть чёрную корку, добытую пустыми бутылками.
Печальная перспектива.
Да. Я есть и буду вечно. Но в данный момент я нечто полутрупное представляю. И живой и не живу, как положено жить. Очень жаль. Но плевать на всё такое, и, пожалуй, так мне и надо. Надо писать, надо жить. Надо «гнать своё». Наперекор всем бедам и прочим препятствиям. Пусть они и знамениты и велики. Мне наплевать. Я, есть я. И тем знаменит буду. Может кто-то, когда-то, будет говорить о подобном времени, как о самом тяжёлом. Я не буду с ним спорить. Но время то было романтическое, - молодость. И старость скоро настанет. Да. Если, я проживу больше намеченного срока. (А такое возможно, и даже реально). Хотя…кто знает. Возможно, я обрету третью жизнь. Жизнь обыкновенного человека. Всё может быть. И я бы прыгал от радости. Тогда. А пока всё как в тумане и надо приниматься за работу.
26 IX.
Утро. Только что закончил 2 главу «Вечеров». Она писалась дольше всех. В общей сложности 12 дней! Страшно. При таких темпах я мог работать шесть месяцев назад, но не сейчас.
Вечер. Я посчитал, что если буду писать по 30 страниц в день, то, возможно, закончу половину романа к октябрю. Ну, а потом придётся работать на два фронта. Над «Вечерами» и «Филантропом» одновременно. Не плохо бы было пихнуть рассказы, но на это уже времени нет. Что ж. Досадно. Ну, ничего. Пихнуть бы книгу стихов и она бы меня спасла. Но на неё надежд мало. Уже начинаю не верить в свой поэтический талант…
А пока надо писать прозу. Много писать. Писать до упаду.
27 IX.
Литература наша (советская) ушла вниз, назад. Героев нет великих. С Шолоховым умер наш последний настоящий писатель. Ещё не знал я хорошо Астафьева, а о Викторе Конецком и Венидикте Ерофееве, даже не слышал, потому и суждения о литературе выглядят несколько бледными, в свете более современного восприятия. Ну что ж, - каждому фрукту своё время. Может и более великий писатель откроется Миру, в будущем. А мы о нём не знаем и рассуждаем с точки зрения сегодняшнего дня, как о нечто неприложном и единственно верном. Легко быть пророком только тогда, когда ни о чём не знаешь. Тогда всё понятно и всё разрешимо. А чем дальше в лес, тем больше дров.

12 часов. Хочется спать по собачьи, или лучше сказать, по лошадиному. Ведь осень и многие берложные животные отходят к спячке. А у меня наоборот, - покоя ноль.
Надо писать.
28 IX.
Ночь. Обессилил. Писать не могу. Еле дышу. Комната – живой могильник. И я в нём еле, еле живу. Читал свои стихи. Изумительно! Не уж то это я такую пакость мог написать! Выходит, что мог.
29 IX.
Бал закончен. А я закончил только 3 главу «Вечеров». И всего-то за месяц? Непостижимо мало. Я сдал свои позиции. Видимо, после грабежа в себя ещё толком придти не могу. Но факт, есть факт. За месяц я написал романа и сильно опростоволосился. Теперь надо браться за «Филантропа», а «Вечера» пусть дальше на дальний вечер лежат. А вообще то упадок. Упадок сил и дум. Вот сейчас, например, сижу и ничего не могу придумать ни свеженького ни старенького.
Мне к 20 годам необходимо написать «Человека» и 3 тома рассказов. 5 романов и ряд повестей. И глупо и сложно. Но, в целом, возможно.
А всё-таки молодцы мужики – БАМ закончили строить. Десять лет с лихим строили и всё же построили. Мо-лод-цы! Умники.
А у меня безденежье страшное. Возможно. Что и к родителям, под крылышко придётся бежать. А жаль. Там я вообще качественного и крупного не напишу. А писать надо.
Как я живу! Питаюсь исключительно одним хлебом. Мясо жру изредка. Водку не пил полгода уже! О вине забыл. Вкус пива еле, еле помню. Пирожное и конфеты в мечтах только.
Эх, житуха, ты моя житуха писательская. Легче сказать: собачья.
Упадок. Страшный упадок. Ничего не радует. Ничего не хочется. Хлчется только отдыхать, спать и жрать. Хочется уехать куда-нибудь подальше. Хочется убежать из мира сего. Глупо, но хочется.
30 IX.
Вот и опять осень. Скоро наступит зима. Я вхожу в новый сезон своей работы. Вступаю. Но в каком виде вступаю! Я обессилен, обескровлен, лишён всего человеческого. Лишён жизни. Лишён радости.
Женщина, которую я люблю, далеко и никаких чувств ко мне не питает. Дома у меня нет. Приткнуться не знаю куда. Друзей нет. Денег нет. Не знаю, даже, что я завтра буду есть. Вот мои делишки каковы. Одна отрада – Антон меня простил. И я рад этому событию. Благодарность будет. Будет, но буду ли я к тому времени жив? Вот в чём вопрос.
А ведь хочется создать чего-нибудь такого великого и замечательного.
«Человек» – главное, что я должен людям . Но заплатят ли мне за него люди? Вот в чём вопрос. Я повторяюсь в своих записях. Да и не мудрено. Голова одним только и забита: литературой. Или какой-нибудь кашей. С голодухи всякое бывает.
В будущем, меня, может быть, будут с кем-нибудь сравнивать. Я горько посмеюсь. Будут искать корни моего творчества и не найдут их. Придётся выдумывать и придумывать их. А я буду улыбаться. Какие корни? Ха-ха-ха! Мне смешно. У меня, возможно, начинается горячка, - заболел болезнью не ведомой мне. Хотя подозреваю, что она называется переутомлением.
Я бы сам назвал свои корни. Бальзак, Золя, Дж. Лондон, Чехов, Куприн, Сергев-Ценский, Новиков-Прибой, Шишков, Драйзер. У них я учусь и стараюсь постигнуть сих писателей. Мне кажется, что система художественных образов данных писателей универсальна, и дальше прыгнуть некуда.
Я только продолжатель старых традиций. Того самого лучшего, а не создания чего-нибудь супермодного и сверхестественного. Вот моя позиция.
1 октября.
«Если сердцем молод», - только что услышал такие слова по радио. И хочется смеяться. Мне 18 лет, а я уже старик с возрастом в лет 50-70. Я перерос своё время, свой возраст, самого себя и всех людей моего поколения.
А моя хандра, наверное, от усталости. Ведь за сентябрь я написал столько, сколько написал за весь 1983 год! Возможно, это подъём. Мой подъём, творческий. И человеческий. Я чувствую в себе невесомый прилив силы, что бы написать за 2 года 500 печатных листов. Может и много, но напишу. Это всего-навсего 10 000 страниц обычного формата. А я уже написал 15 листов прозы и 4 листа поэзии. И всего-то за 10 месяцев! Теперь у меня наступил рабочий сезон и за него я напишу в десять раз больше.
Как бы хотелось мне получить сейчас хотя бы сотую долю того, что мне будет положено в будущем. Как хотелось! Но аванс безвестным литераторам не дают. Вот и прекрасно. Мне придётся или стать гением или вытянуть ноги от голода. Третьего выхода нет. Хотя, один есть, но он не для меня. Два года в Перми я только тем и занимался, что копил силы и образовывался, как писатель. Теперь пришла пора отдавать. Пришла необходимость. Нужно – значит нужно. Так что же я бурчу, - пора за работу!
2 X.
Таня. Танюша. Танечка. Танин. Где же ты?
Жизнь – это ерунда без жизни. Или чёрт знает что. Я в вопросе ни бельмеса. Мне просто тяжело. Я теряю голос…Но… Ирония судьбы. Я всё время мечтаю о ней, но к встрече не готов. Вот так всегда и получается. И ждёшь, да не можешь.
4 X.
Закончил третью главу первой части «Филантропа». И вновь окунулся в родную стихию Перми. Трудно придётся совмещать художественное повествование с реальным местом событий. Но, - ерунда. Совместится всё и уложится. Просто. А выдумывать я всё же не хочу. Напишу так, как было. Почти реально. Даже больше: совсем реально.
5 X.
Силёнок нет, силёнок. И мне обидно, досадно, но ладно. Проигрываешь не корову, а жизнь. А жизнь, как известно, ценится только своими плодами. А если нет плодов жизни, то наплевать на её саму. Горбатого гроб вылечит. А меня кто вылечит? Я же сам только и могу себя вылечить и никто другой. Печально, однако. Но с фактами надо мириться. Они и есть факты, значит неоспоримое зло.
6 X.
Скоро собираюсь в лес: бежать от себя и ото всех. Мне необходима, хотя бы небольшая поддержка, но её нет. Нет и всё. Вот и приходится самому от себя смываться.
Я где-то допустил ошибку. Но где? Ошибка на лицо, - вот моё состояние. А вот где она? Загадка. Ещё одна загадка. Придётся разгадывать.
А работы не в проворот! И поддержки никакой. Даже, нет слов каких то для меня.
Своё сегодняшнее состояние оцениваю, как сидение в какой-то тумбочке, из которой трудно выбраться. Я слышу звуки снаружи (и то сглаженный), но не вижу ничего своими собственными глазами. Что и навевает печаль.
Закончил 5 главу I части «Филантропа». Ух и осёл же я, чистый осёл! Мало пишу. Чёрт возьми! Надо больше.
7 X.
Жизнь – лафа жестоких сказок. Но не надо её возводить в геройство. Я не герой. Я раб самого себя. Я раб и сим горжусь (?). Мои идеи побеждают меня. Они душат меня. Они возносят меня.
А самого меня помалеху поедают клопы, комары, мухи, тараканы, блохи, крысы и др. представители ископаемых видов насекомых. Всякие червяки и пр. доедают моё тело и денег нет, что бы жить дальше. И силы нет, что бы творить, а я и живу и творю и всё мне по х… Я, есть я. А кто, собственно я? Александр Федотов. Ну и ладно, а даль что? Писатель. Факт не доказан. Ты не издал ещё ни одной книги, а возомнил о себе чёрт знает что. А всё вокруг, - дрянь. И в дряни я копаюсь, и среди дряни живу. Вокруг одна мразь, гады, параша, зараза и подлость.
У меня есть памятник – Таня.
У меня есть четыре человека на которых я могу положиться…На Урале осталось ещё много людей, которых я уважаю, и которые мне дороги. Есть такие же люди и в Донецке…
Есть ещё родственники. И всё. Больше никого. Жизнь сделала меня тем, кто смотрит на людей волком и готов впиться зубами всему людскому племени в горло.
Закончил 7 главу I чести «Филантропа». Продвигаюсь медленно. Боюсь не успеть до эвакуации закончить роман. А эвакуация, всё равно, рано или поздно, предстоит. Денег нет. Вскоре лишусь жилья и т. д. и т. п.
Но прогресс, всё же, намечается. Никогда ранее не писал с такой последовательностью и уверенностью. Если бы был у меня в запасе ещё хотя бы один месяц, то оба романа я бы закончил. Но обидно, что у меня осталось дней пятнадцать, двадцать и не более. Значит, надо идти на пролом. Вперёд. И так далее.
А из дома нифига не пишут. Может, уснули?
Теперь я готовенький. Ясно, как белый день. и готов на всё и все средства, кроме потери имени.
8 X.
Жизнь. Великая жизнь кружится вокруг. Она манит, она требует, она просит жить полностью. Но что такое жизнь? Это всего-навсего маленький отрезок во времени. В великом времени бытия. Жизнь берёт своё начало в вечности и кончается в вечности. Она всегда прогрессирует. Она ломится нагло в двери жития и требует не застоя, а хода вперёд. Жизнь. Жизнь. Её можно измерять в пяти, шести измерения.
1. Полезность.
2. Прошлое + будущее.
3. Животное.
4. Со стороны вечности других видов жизни.
5. Перпендикулярное осмысление жизни.
6. Прогрессирование к уничтожению.
 Но все шесть пунктов – это только основы новой науки, которой, собственно, ещё и нет. Нет. Но я эту науку дам людям. Я дам людям мысли. Во всяком случае, не вред.
А моя человеческая жизнь, - это что?
Да на кой чёрт она мне нужна, без Тани и друзей? Пора кончать со всеми измышлениями и предрассудками и излишками человеческого бытия. Это не нужно ни мне, ни людям. А то, что импульсирует мой мозг, им необходимо!
Написал 8 главу. Темпы всё снижаются. Да и сердце сдаёт. Эх, ма. Всё ерунда, надо признать.
9 X.
Не могу. Не могу. Я вою, что не в состоянии творить на голодный желудок и хреновую обстановку вокруг себя.
Больной мозг у меня. И нет силы в мышцах. Я ослабел и обессилел.
11 X.
Идеологи, гинекологи. Собачье племя на Земле поёт и пляшет. И хохочет. А я один, совсем один. Да ну их всех, к чертям собачьим. Ну, ладно. Рыпаться не буду, а всё по порядку вспоминаю. С «Филантропом» задержка. Наметилась ещё одна, не плановая, глава в первой части. Сейчас сижу и соображаю как бы мне её этак да растак разделать и дальше продолжать писать. Оказывается, что Макушева «похоронил» его друг Завадский, с тем что бы жениться на его невесте Елене Слесаревой. Макушев узнаёт, после чего страшно переживает. А я не могу описать эпизод, как положено. Пришлось Макушева напоить и тот Сашкову излагает свою душу. А вот что дальше будет, - не представляю.
12 X.
Если я сейчас отпаду, то обо мне можно будет сказать: «Не состоявшийся…» он готов был много создать, но не создал ничего. Рано ушёл.
Но и тем, над чем я сейчас работаю, - я горжусь. Наивно, наверное, говорить, что книга стихов и пара десятков рассказов способны сделать человека профессионалом. Я на то качество и не претендую. Мне другое, важно: ведь я бы мог! Мог! Я бы стал тем, кем мне написана было судьбой стать. Но не стал. А мой кризис, может подтвердить то, что я уже не в состоянии жить, как человек. Однако я живу, как художник, как писатель. И я пишу, и я остаюсь вечным, несмотря ни на что. Вот моя заслуга, как безумца. Я её оправдываю.
17 X.
«Человек» всё более и более меня занимает. Он мне представляется, как серия философская и высокохудожественная. «Человек» даёт рецепты, как жить, как умирать. Он – новая философия. Новое переосмысление мира и его устоев. «Человек», - высшая точка человеческого ума в данный момент истории. Боюсь только, что меня могут принять за графомана. Но это пустяки. Думающие люди такого не подумают, а к дуракам прислушиваться не стоит. И так. Начну я всю серию со вступления. Это «Мыслители», - повесть о учёных одиночках, ищущих человека, своего человека. К чему их искания приходят, когда попадают в неумелые злые руки.
Далее следуют:
«Один год», - роман о исканиях юношей в жизни.
«Утраченная вера», - роман о исканиях человека и устоев жизни молодого человека.
«Повеление», - трилогия. Романы вскрывают всего человека.
«Содом», - заключительный роман. Подводит итоги жизни и исканий. Вновь встреча с героями «Мыслителей».
Да. Страшно приниматься за то, что никому, возможно, неизвестно. И будет ли известно…
А пока надо писать «Вечера» и «Филантропа».
Макушев меня замучал. С ним многое не ясно. Но попытаюсь писать дальше.
20 X.
Во время войны умер цвет «старичков». Крупные тузы литературы и просто те, кто литературу представлял. Почти все они начинали ещё до революции и раскрылись при советской власти. Я их уважаю и стремлюсь учиться у них. Юрий Тынянов, Вяч. Шишков, Ал. Толстой, Новиков-Прибой.
21 X.
Леонов. Леонид Леонов. Оказывается он ещё жив. Вот это номер! Живой классик, а его не слышно, ни видно много лет, будто он помер давно. Нет. Таким писатель не должен быть. Леонов будто из гроба взирает на свою былую славу. А сам как покойник, ничего не может сделать. На что уж Шолохов был болен, а и то до конца дней, что то делал, колосился на лоне литературы. А ведь Леонов и Шолохов классики мирового масштаба. А вот какая у них разная судьба получается. И виновен ли в ситуации сам Леонов? Не знаю. Не могу судить. Ни от Леонова, ни о Леонове нет ни слуху, ни духу много лет. Только то единственная его литературная работа, как подпись под очередным некрологом в памяти о своих друзьях, - вот и всё что он выдаёт.
Да. Верно. Редеет наша литература. Все настоящие писатели уже превратились в старичков. Или отписались, как Леонов.
Восторгаюсь я Кавериным. Ему уже за 80, а он по прежнему пишет и трудится. И не плохо трудится. Вот в скорости книжка «Письменный стол» выйдет. Вот это я понимаю!
Их совсем немного осталось «старичков». Каверин, Леонов, Шкловский, Михалков. Вот уйдут они и не останется ни одного настоящего писателя в нашей литературе. А самой литературе придёт конец, так как её поглотит телевизор и газета лёгкого содержания (сплетни). Ни Георг. Марков, ни И. И. Иванов, ни Стаднюк, ни Рождественский, Вознесенский, Дементьев не заменят настоящих писателей. А Распутин, Астафьев, Троепольский, Белов занимают исключительно только свою комнатку в Большой литературе из которой как-то не очень хотят выходить.
Они, конечно, все хорошие писатели. Даже, местами, блистательные. Но им тяжело выйти на великий простор. У них нет той силы, которая способна была бы тянуть на мировой масштаб. На масштаб Чехова, Горького, Л. Толстого. Силёнок мало, мышления недостаточно. Мыслей не хватает.
Пусть буду я графоманом, выскочкой. Пусть. Но для меня пример – Великая литература. Буду стараться. И первый шаг на шершавом пути я уже сделал: отнёс книгу стихов в Союз Писателей. Будем надеяться, что к концу года я закончу оба романа, напишу повесть «Мыслители» и большую часть «Одного года». Будем надеяться на себя.
22 X.
Осень. Проказница осень. А я болен. Страшно болен. Болен и душою и телом. И сил нет подняться в небо или рухнуть вниз со всей силы. Надо смеяться. Надо хохотать. До упада. Но нет сил и на это простое действие. А всё ведь ерунда. Всё ведь мелочь, глупость. К хрену! К ****ей матери! Всё в ****у. Я не хочу и не желаю. Я хочу жить. Я хочу слушать своё сердце и говорить во весь голос. Но где? Где мне кто может дать простое? А сердце сдаёт. Сдаёт. И нет. К чертям собачьим. Я жив. Нет. Ты мёртв. Может быть. Но я жив.
Бред. Всё бред и дрянь. На всё наплевать. И на себя в первую очередь. Но надо работать. Надо писать. А я не пишу. Значит я враг сам себе. Себе враг.
Кожевников помер. Горе, ох, горе. Уходят от нас старички. Автор Щита и меча» ушёл от нас.
24 X.
Что делать? О чём думать. Я ни черта не работаю. В мыслях я уже давно дома. И не могу, как полагается, выйти из навязчивого состояния. Завтра топать в Союз писателей. Если ничего не выйдет, то действую по плану № 1. А если (что весьма сомнительно), что и получится, то тогда или план № 2 или план № 3. Если денег из дома не будет и с Союзом ничего не выйдет, то тогда план № 4.
Планы, проспекты, системы, серии, эпопеи, романы, повести, рассказы, стихи, деньги, квартиры, - всё к чертям надоело. Всё глупо. Эх, надоело.
30 X.
Вот напала на меня опять дикая тоска и захотелось писануть чего-нибудь душещипательного. А надо? Может быть и надо. Но не в том проблема. Проблема только в том, - кому и зачем надо.
А всё грязь. Всё ерунда. Пора скинуть с себя всякую дрянь и пакость. Пора. Но как? Да никак. Обыкновенно. У нас в стране 40 миллионов человек пишут стихи. Пишут. Это точно. А прозу писать труднее. Романы. Да. Сотня романов и все тяжелы. Каждая страница выжимает и из меня тоже, как из губки, силы и энергию ума. Тяжело. Но что поделать. Сегодня составил новый каталог того, что нужно написать. 135 томов. 75 000 страниц. Не хило для начала. А времени на творчество – 10 лет. Всего-навсего. Я должен как чёрт писать. Я должен сразу начинать работу над десятком произведений.. ну что ж. Буду работать. Такой мой удел.. Из Питера уеду, вскорости. Ещё недели полторы…А там уж на юг, в тепло…
Перспектив себе никаких не придумываю: бесполезное занятие. Но всё же кое-чего полезного придумал. Буду писать то, что более всего нравится. Тогда и напишу больше, и качество повысится.
А, в общем, мне надо учиться. Долго и упорно. Возможно, до конца самой жизни. Без труда не вытянешь рыбки из пруда. Без труда не напишешь ни одного тома. Труд и труд. А сила творчества захлёстывает мощно. Значит надо только преодолевать себя и писать. Лень, - не лучший друг в нашем деле.
А всё таки тяжело ощущать себя в роли глупого человека или незнайки. Значит, всегда надо быть умным и знающим.
Пушкин, - родоначальник современной русской литературы. Бальзак родоначальник мировой прозы. Какие ещё столпы есть, на которые можно опереться? А Толстой, - могучий стилист и язык совершенный. Сергеев-Ценский. Сила пера. Горький, - мысли уложенные в форму. Чехов, - мастер короткой формы. Тургенев. Экспериментальная проза. (натурализм). Гоголь, - могучий стилист (лучший на русском языке). Достовский. Густота и сила (без формы).
А лучше всего опираться на великого Золя. Он раскрывал возможности литературы. А среди русским можно добавить ещё А. Толстого. Он был мастером, раскидывающий свои краски во всю силу по палитре.
2 XI.
Вчера базарил с Рубашкиным. Он ни хрена не понимает меня. А именно моих стихов. Да тяжело оценивать чужое творчества, если сам не дорос до планки, до определённого потолка. Он дальше микрозаказа никогда не прыгал. А выше общих мыслей, только коньяк пил. Что ж с него взять…Его академический ум не способен понять простых истин. Он не знает, что писательства – это творчество. И не только творчество. Глупые мыслишки не становятся большими словами. Они всегда будут только глупыми. А если я говорю слово, то оно нужно, то есть органично необходимо.
8 XI.
Приехала мама. Значит скоро в путь дорожку. Ну ничего. В соей ситуации, - даже не плохо.
«Утерянная вера» – место человека в жизни и природе.
«Повеление» – человек, как орган природы.
«Содом» – цель жизни человека.
27 XI. г. Донецк.
Закончил 1 часть «Филантропа». Все пятнадцать глав (вместо четырнадцати). Осталось только шлифануть и отполировать. Беловой текст 1 части готов. Ну и лентяй я. Писал 1 месяца. Целых! А написал то всего 5 листов, даже меньше. Темпы, темпы…Я страдаю от потери скорости. Опаздываю!
3 XII.
Рваные тучи на старом погосте. Я пью стаканом из лужи воду.
А вот теперь ни тучь, ни дождей, ни колодцев. Только одно отупление и смрад.
17 XII.
Я одинок. Как я оказался на данной мели? Сам себе задаю вопрос и удивляюсь. Почему я уехал из Перми? Я нашёл свою ошибку: я не должен был уезжать. Ясно как белый день. вот моя главная ошибка. Я обрёл крышу над головой, но потерял себя. Я одинок теперь в этом мире. Совсем одинок.
Я потерял родину, не обрёл славы. Я потерял друзей и я потерял Танюшу. Может быть навсегда. Я и только я виноват во всём.
В начале года я поставил себе задачу. С этой задачей я не справился. Но и ничего не предпринял для осуществления своих планов. Год рассказов превратился в год разочарований и потерь.
Вот план на 1985 год.
1. Писать.
2. Начать публиковаться.
3. Написать половину «Человека».
4. Закончить план «а».
5. Жениться на Танюшке.
6. Подать заявление о приёме в Союз Писателей.
7. Продолжать выдавать рассказы.
8. Закончить матырства и скитание (искать дом).
9. Наладить старые знакомства.
10. Написать 3 книги стихов.
11. Выпустить две записи.
12. Завоевать право на самостоятельность.
13. Перестать работать на заводах.
14. Стать человеком (в настоящем смысле данного слова).
 Ну, в общем упрочиться и обосноваться на всех полных правах.
27 XII.
Конец года. Конец страшного года. Дай бог, что бы новый год стал лучше. Хотя надежд не много. Жизнь такова, что не всё получается так как захочется, я с фактами должен считаться. Я должен признать свою нынешнюю беспомощность.
31 XII.
Закончился год. До начала следующего осталось 15 минут. Год счастливый и год горький. Я испытал наслаждение первой половиной года, упоение трудом (в летний период) и осень отчаянья и декабрь бесплодия.
Всё, пожалуй, окончено, в этом году рассказов. Плана я не выполнил. Ничего особенного не создал. А потерял я дофига.
Прощу себе, и вновь за дело.
17 I.
Всех дедов в литературе, технике, медицине, поэзии, музыке и прочих отраслях жизни необходимо отправить на пенсию. Они никому не нужны, а тянут всё и вся обратно, вниз, к старому.
28 I. 1985 г.
Во всяком деле, в том числе и в жизни, не избегнуть противоречий. Что бы видеть мир в полном своём объёме всегда встречаешься с парадоксами. Это неизбежно. Это свойственно человеческому мозгу, его природным данным и всей структуре человеческих отношений.
Есть только факт. Факт показывает одно. А представить его можно с двух противоположных сторон. Плюс и минус – вот друзья факта. Человеческий мозг не может действовать иначе. Действие для него.
10 II.
В данный момент я должен признать себя побеждённым. Я загнал себя. Все мои физические и духовные силы надорваны. А мой мозг, - главный двигатель моих мыслей и всего меня, - больше не пульсирует новыми волнами. Мой мозг спит. Он бессилен. И я, значит, бессилен что либо сделать. Я сдаюсь. Сдаюсь, выжав из себя все соки.
15 II.
Да. Работа меня задавила. Я в бессилии, после такой работы ещё и творить новое. Надо или жать из себя все соки, или отступать. Но отступать некуда. Значит, надо идти вперёд, на прорыв, работать на износ, пока хватит сил.
2 III.
Для «Создателя», - необходимо вести линию такую как будто бы я пишу для себя. Для того, что бы читать написанное после самому.
14 III.
В какой-то момент жизни я продал себя. В какую-то секунду я сам опротивел себе. Я сам придумал себя и успел надоесть. Всё возможно. Я не спорю. Но я хочу петь, кричать, мыслить…а вот никак не могу. Что-то со мной случилось. И тяжело осознавать всё сознательно.
Заснула. Забилась песня,
Замёрзла, почувствовав холод,
Не встречаюсь я с нею вместе,
А в мозгу неврастический голод.
Вот пытаюсь писать, - и ничего не получается. Начиная терять веру в самого себя. А значит, - теряю опору. И, главное, некому меня поддержать. Просто бессмыслица. Я один в мёртвом пространстве. Всё глупо, всё пусто.
Я становлюсь дураком. В перспективе, - сумасшедший дом или срок за решёткой, которого я не выдержу.
В «Школьной реформе» облажались. Тупые лбы не поняли, что надо приобщать учеников к труду, а не эксплуатировать их труд.
5 IV.
Идут годы. Бежит время. Трудно жить, но жить надо. И это понимание не только моё, но и многих других людей. А что же со мной происходит? Не знаю. И никто не знает. Главное, - разобраться в себе. И я разбираюсь.
Я не знаю, что со мной происходило зимой. Может, я болел? Всё может быть. Но если я болел, то болезнь была душевная. И если болезнь, всё же происходила, то я ещё не до конца вылечился. Я болею. И болею серьёзно. Сейчас наступила стадия выздоровления, но и она тяжела.
Моя болезнь началась от другой: любви. И вот та, старая болезнь, породила новую: нервную депрессию. И из порождённой болезни я с громадным трудом выбираюсь.
А может я спал? Может и спал. Но тогда прошедший сон был самым длинным в моей жизни и самым гадким. Что поделать, видно я такой. А если я такой, то со мной всегда будут происходить странности, от которых мне самому противно. Я сам себе противен (временами, конечно). Но ничего не могу со своим отношением поделать. Желание романтики и приключений сводится к разочарованию. А смысл между реальностью и разочарованием находит выход в грязи. И в этой грязи я купаюсь. Я плаваю там. Но зачем?
И я хочу обратиться, в мыслях, к Тане: «Прости меня, свинью и негодяя. И прокляни на долгую память. Я того заслуживаю.»
26 IV.
Танюша. Дорогая Танюша. Я не сдержал своего обещания. Я дурак. Я болван и последний негодяй, после всего…Роман, посвящённый тебе ещё не написан. И я слаб духом, что бы его писать. Но верь: я его напишу. Что бы этого не стоило.
Чёртовы «Вечера». Они были задуманы год назад. Прошёл год. То что можно сделать за месяц, не сделано за год! Пока написано только 9 глав. Но пока я не закончу «Вечера», ни о чём ином думать не приходится. Если бы я завершил «Вечера» к октябрю прошлого года, то не менее шести крупных произведений были бы уже написаны. А пока я имею О . План «А» нужно выполнить к концу августа. А моральных сил у меня не хватает, даже на последние 3 главы «Вечеров». Болван я болванистый. И больше ничего. Дурак без звания и чина. И мне заказан рай. Только ад. Ад работы и ад мучений. В утешение, - только мечта. И я мечтаю, страстно мечтаю. Но что поделать: мечты не осуществимы.
Остаётся только надеяться. Я надеюсь. И я жду. Таня, и ты жди. Жди, я приду. А может и не стоит меня ждать, потому что я дурак.
11 V.
Усталость. Дикая усталость. Завершаю «Вечера». Но устал по страшному. Нет ни идей, ни радости, ни удовлетворения. Одна пустота.
20 V. 02 часа 23 минуты 1985 года.
Закончил «Вечера». Чёртова книга. Она высосала из меня все соки. После немыслимо просроченных сроков я закончил данное творение. Ну и чёрт с ним. Его судьбой я не буду интересоваться до тех пор, пока не выйдет она отдельным изданием. Слишком много крови оно мне попортило.
«Вечера» должны были завершены 12 июля 1984 года. Это был первый срок. И он просрочен. Второй срок – сентябрь 1984 года, тоже. Третий срок, - к новому году, тоже. Четвёртый срок, - к апреля, тоже самое. Пятый срок – к 15 апреля, в том же духе, шестой срок - к 1 мая, та же история. Седьмой срок, - к 15 мая (великому дню и большому моему празднику), - дело повторилось. И вот наконец то я доканал этого чёрта. Надо отдохнуть, но, - нельзя. На столе лежат: «Филантроп», «Надежда», «Жёлтый куст» и т.д. и т.п. А впереди ещё не начатый, грандиозный «Человек».
Страшно!
2 VI.
У меня всегда была мечта о настоящем свободном творчестве. Я рождён писать, но время и жизнь жестоко посмеялись надо мной. Я в данное время, грузчик. Смешно. Даже более…
9 VI.
Сейчас я понимаю, что мне не хватает для вполне сносного писания, - обстановки. Да! Всего-навсего обыкновенной обстановки. Нужна специфическая среда для того что бы писать книги. Но её у меня нет. И мне от того и смешно и печально. Но это я называю глухим бешенством.
«Филантроп» стоит на 4 главе 2 части.
«Надежда» встала на 3 главе 1 части.
А больше ничего не могу предложить почтенной публике.
13 VI.
О, бог ты мой! Как я устал. Как сильно я устал. Я не знал бы большего наслаждения, чем отдохнуть где-нибудь ни о чём не беспокоясь, и ни о чём не думая. Но невозможное невозможно. Меня держат за горло оба романа, две повести и полдюжины рассказов. И всё надо написать за два с половиной месяца! Но при этом я ещё, как собака, должен вкалывать в должности грузчика. Невероятно и тяжело. И я, даже, начинаю ощущать, что разучиваюсь писать. Что и есть самое страшное. То что может привести к бессмысленности самого существования. Но тьфу, тьфу и пинок под зад. Я не есть я; я есть машина для писания.
20 VI.
Смешно смеяться над другими. Но ещё смешнее смеяться над самим собой.
Кто я? В миллионный раз я задаю себе простой вопрос и не могу на него ответить.
5 VII.
Я труп – труп творения. Я ни на что не способен, кроме как вспоминать себя в прошлом. Я копирую самого себя годопрошедшего. Я – мёртв.
11 VII.
Танюша. Милая, красивая, родная. Что я за болван и осёл. Я никогда ничего не понимал и не хотел понять. Что же. Не очень хорошо всё складывается, но я всё же дрыщ, после всего того, что произошло в прошлом году. Я всё осознаю.
27 VII.
Неужели любовь, - это только половой акт? Неужели отношения между мужчиной и женщиной являются только плотским желанием? Неужели великое чувство является только заземлённой реальностью? Скучная история. Довольно грустно.
15 VIII.
Я оскотинился и озверел. Скоро (в перспективе) я уеду на родину. Дикое желание берёт над разумом. Я не узнаю сам себя. Я уже превратился в тип какого-то подонка от литературы. Смешно. Мне опять смешно, но неизвестно от чего. а литература наша падает вниз. Она уходит в небытиё. Она гибнет.
Мне лично сейчас трудно писать. Не могу попросту совместить глупую и дурную жизнь с великой матерью – литературой. Видимо, несовместимо. Что бы создавать литературу, надо жить ею. А в данное время я не могу так жить.
Вот и всё…
16 VIII.
Таня!!! Ты и только ты…больше никого. Но ты вечная. А я остаюсь около тебя. Ты моя…и не сопротивляйся.
Ты пойми, что я не смогу выжить без тебя.
Только ты…
Поверь. Веришь или не веришь?! А я верю.
31 VIII.
Вот, собственно, и всё. Я опять в своей стихии. Скоро Урал. Быстрее бы.
1 января 1986.
Горькое разочарование. Ничего не сбылось в моей жизни. План 1985 года не выполнен ни по одному пункту. Я такой же, как и раньше, - одинокий и бесприютный странник.
Горе и разочарование – вот удел мой. Вот моё глупое счастье. А надежда? «Надежда» ждёт меня. Уже третий роман и…последний из плана «а».
19 I.
Неужели я не смогу преодолеть техническую часть своего творчества? Уже готово более сорока листов написанного текста. А печатать некому. Некому перепечатывать всё написанное. Я не так страдаю от запоров творчества, как от того, что не могу (физически) преодолеть простого тупого техницизма. Что делать? Не знаю. Возможно, придётся бросать творчество во имя технической части. А как обидно!

 * * *

Что такое жизнь? Ответить трудно, а, может, и невозможно. Есть, конечно, формула. Она точно определяет каноны жизни. Но формула, кроме формального определения, ничего не даёт. А хочется познать, хочется узнать и узреть всё, что называют жизнью. Хочется. И невозможное, - возможно. Возможно… Но только, если подходить к данному вопросу с научной точки зрения. Если к науке примешаются чувства, то из соединения ничего не получится. А жаль…
Ранее я легко отвечал на вопрос: что же такое любовь? Я говорил: «Любовь, - это тогда, когда два человека не могут жить друг без друга». И я был, в чём-то прав.
Мои современники (12-14 лет) имели свою шутливую формулу любви. Вернее говоря, это была не одна формула, а несколько: «Любовь – это шесть букв, которые приносят много мук». «Любовь – это когда два дурака, хотят сделать третьего». И тому подобное…
Как же я отношусь к любви сейчас? Серьёзно. Даже не то слово. Я не могу в данный момент трезво оценивать понятия любви, и потому что сам безнадёжно влюблён.
Любовь, - скорее всего, потребность. Потребность естественная для человека и всего живого на земле.
Любовь – это жизнь. Её нельзя ни вычеркнуть из общего порядка жизни, ни заменить чем-то иным.
Любовь – это такой же составной элемент в нашей жизни, как кислород в воздухе.
Без любви жить нельзя. А с любовью очень сложно жить.
Любовь – это прекрасно и глупо. Это красиво и требует действия. Платоническая любовь, любовь духовная, телесная любовь, физическая – всё вместе естественно в нашей жизни. И от всего нам не уйти. Убежать от любви просто невозможно.
25 IX 1985 года.
И нет у меня ни дома, ни родни и вообще никого нет. Зачем живу? Для кого живу? Во имя чего живу?
А живу я и сам не знаю для чего. живу ни для чего. а хочется, хочется настоящей жизни… жизни во имя жизни. А чего нет, того нет. Нет и всё тут. Я в мёртвом пространстве. Я в жизненной глухой атмосфере.
Жить ради искусства? Вот уже скоро шесть лет, как я живу ради простых слов. И ничего не получилось. Ничего не вышло. Может, когда-нибудь, и будет…Но зачем жить во имя светлого будущего, если нет вообще никакого настоящего. Зачем мне то, чего я не увижу и не почувствую? Я отказался ради искусства от всего: от жизни в обществе от друзей, от комфорта, от любимой девушки. И в результате – мёртвое молчание.
Что же я добился на своём поприще? Два романа, две полуюношеские повести. Тридцать рассказов. Книга стихов (ненапечатанная). Ещё около пятисот стихов и песен. Но кому всё это надо? Наверное, никому.
Жизнь в литературе теперь не ценится. (а когда она ценилась). Великая Литература исчезла. Исчезло всё, совершенно всё. Нет теперь места в современной литературе великим писателям.
Толстого (окажись он в наше время), попросту бы не стали печатать (ввиду небрежности стиля, непонятным нововведениям и т. д.) Гоголь бы попал в тюрьму (по политической части). Пушкина бы обвинили в бунтарстве; Фета в слюнтяйстве и камерности. Чехова в безнравственности. Горького в надуманности. Некрасова в Местничистве. А Александра Грина попросту бы не подпустили к редакциям ввиду его «сумасшествия».
Обидно, стыдно за современную литературу. Плакать хочется, что власти не дают развиваться великой Русской литературе. А они действительно стоят своеобразным замком перед дверьми в великий свет литературы.
Я более, чем уверен, что Достоевский (окажись он в наше время) вообще бы не увидел ни одной своей строчки в напечатанном виде.
И вот я, сижу и реву, как ребёнок, на обломках Российской литературы. А что же я могу сделать? Я бессилен. Кое кто сильнее меня. И меня могут ограбить, убить, заковать и отправить на каторгу. Т я никак не смогу изменить сложившийся процесс. Официальность всегда глупа. Оппозиция всегда велика. И я смеюсь над простым утверждением, понимая, что всё сказанное, на самом деле, действительно так.

Кто есть я в Мире людей? Мелкая мошка, молекула. Исчезну я, и никто не заметит простого события. Грустно понимать, что ты никому не нужен. Не нужен. Нет жизни – и это не жизнь. Может быть так и есть. Я не знаю. А спорить с самим собой бесполезное занятие. Всё равно ничего не выспоришь и не поймёшь.
29 IX.
Теперь я знаю, что мне делать и как мне делать. Но хватит ли сил?
Надо писать рассказы. Много рассказов, горы. Только в таком случае можно чего-то добиться. Необходимо писать по 50-100 рассказов в год. Только в таком случае я смогу выехать на литературную арену. Но и тут встают сотни вопросов. Сотни проблем. Где брать темы? Как оформлять рассказы. Вопрос сложный. Особенно трудно всё решить организационно.
И к тому же нельзя бросать и давно известного - основной работы: романов, повестей, эпопей, серий. Будет очень сложно. Но надо. И нельзя отступать. Только вперёд. Только жить.
Любовь к жизни у разных людей проявляется по-разному. Одни живут для какой-то цели. Другие для своего «Я». Третьи не знают для чего живут. Просто живут ради жизни, потому что они родились, и, значит, положено им жить.
А я живу, как герой Джека Лондона. Я люблю жизнь во всех её проявлениях. Я её принимаю со всех сторон: с хороших и плохих. Мне всё равно где я буду и что я буду делать. Мне просто нравится жить. Я за жизнь цепляюсь зубами и я живу. Я каждый раз выползаю из борьбы, теряя что-то и каждый раз я пока не побеждал жизнь. Когда же будет она – победа? Когда я смогу сказать себе: я выбрался, я победил своею силой жизнь. Я изменил её. И я во всём обязан только самому себе.
Вот, например, сюжет придуманный экспромтом:
Живут два соседа. Живут в большом, современном многоэтажном доме. Прожили 8 лет и так друг с другом не познакомились. Один из этих людей большой общественник, а другой журналист. Вот они и здоровались, говорили друг другу: «Как ваше здоровье». Но никогда не ходили в гости и ничего не знали о мире друг друга. Жили тихо, смирно…И вот в один прекрасный момент журналиста направляет редактор, что бы он взял интервью у знаменитого общественника. Журналист берёт адрес и очень удивлён: в адресе указана улица и его дом. Он едет. Происходит встреча. И на этой встрече выясняется, что не так уж и хорошо им обоим живётся. Что у каждого свои проблемы и всевозможные неурядицы.
Конец рассказа фантастичен: они оба ругают себя, проклинают свои головы. А потом добровольно идут в милицию и просят посадить их, как потенциальных преступников. Их выгоняют оттуда, но они не сдаются и пишут жалобу на прокурора…
Дома происходит целый ряд всевозможных приключений и заканчивается всё дело примирением со своим существованием. Оба возвращаются к своим прежним местам работы.
Вот такая импровизация. Возможно, что и глупа. Но…рассказы писать не так легко. Такое дело…
А ведь надо. Надо?
10 XI.
я мёртв. Мёртв. Но я видел её. Я видел её со спины. И это была она. Она такая же, как и раньше. Лирическая кошка. И я по-прежнему люблю эту кошку. Люблю до безумства. До умопомрачения.
Сейчас приступаю к своему обещанному ей роману.
«Надежда». Да – это надежда. Надежда на будущее, надежда на возможное и на невозможное. Будет. Верю. Верю, хотя сознание понимает, что сердце всегда спешит. Но спешит оно по тому, что хочет явного, желает, надеется.
Вот и моё сердце надеется. Всё может быть. Может быть, и повезёт. Буду верить.
11 XI.
Жизнь – дешёвка. Всё очень мелко. Не за что ухватиться. Да и надо ли? По-моему всё не так важно, как кажется сначала. Жизнь человека – это биологический процесс. И он не нужен, глуп и в высшей степени бесперспективен. Давно всем известная истина. Рождение, расцвет, увядание и наконец смерть. Так стоит ли жить для того, что бы потом умереть? Наверное, не стоит. Не стоит жить для того, что бы
12 XI.
Мужество меня покинуло. Покинуло меня и творческое вдохновение. Но, возможно ненадолго. Скоро всё пройдёт. Я верю в себя. Писать и только писать. Больше ничего мне не надо.
А хочется. Ведь хочется многого. Ну, да бог с ним. Может тогда и придёт оно всё. А пока думать об деле вредно. И, даже, глупо.
Я пишу потому, что мне нужно писать. А всё остальное не важно. И пусть редакции и все прочие сраные органы глупой задержки живут, как хотят. Меня они не волнуют.
 13 XI.
Конец всего: и дня и ночи. Я говорил когда-то так. И я был прав. Да. Какие я писал когда-то стихи! А теперь не пишу. Силы нет.
Миры. Миры бывают разные. Люди тоже бывают разными. Всё бывает разным. Всё бывает странным и разным. И трудно разобраться во всём. Но ничего невозможного нет! Всё можно узнать, преодолеть и познать. Всё возможно! Ничего невозможного нет.
17 XI.
Мертвенный свет. Я смеюсь. Я ничего не смог с собой сделать. Да и не надо мне чего-нибудь делать с собой. Я опять в ауте. Смешно. И что характерно – мне смешно самому. Ни на шаг не продвинуться за полмесяца! Это уже что-то новенькое.
19 XI.
Душегуб. Душу губить – вот замечательное занятие. Души у людей губят богослужители, агитаторы, проповедники, философы, писатели и все прочие типы, которые воздействуют на человеческие мозги. Они и есть самые настоящие душегубы. Они травят изощрённо, умело, не признавая никаких условностей и изголяясь в своём умении. Всем вождям дум безразлично, что будет с их подопытными. Их не интересуют последствия. Им важно только то, что бы их слушали, читали, воспринимали, аплодировали, почитали. И больше ничего им не надо. К своей цели они рвутся всеми способами и не признают никаких условностей или ещё чего-нибудь.
20 XI.
живя в обыкновенной мещанской семье, с признаками культуры, я мирился со всем. Но моё смирение было вызвано только тем, что мне больше негде было жить.
А теперь мещанская семья не желает терпеть мою жизнь. Мне приходится покидать унылый быт. И я не жалею. Я бы уже давно покончил со всем делом, но я боялся остаться без условий моей главной рабоботы. Что же. Теперь я могу и без условий.
Такова судьба любого выпадающего за общие рамки. Лишения – это высшая благодать для работы. И я готов к этому. Хлтя, честно говоря, не готов.
26 XI.
Только что прочитал свой рассказ «Под дождём». Что за сила! Что за мощь таланта! Я не ожидал, что когда-то (полтора года назад) умел так писать. Теперь во мне нет такого энтузиазма. А жаль.
29 XI.
Придумал сюжет для фантастической повести.
Из одного района вселенной идут сигналы. Обнаружилось, что это разумная цивилизация. Посылают космическую экспедицию. Она улетает, находит сигналы и не возвращается. Посылают вторую экспедицию – та же история. И вот в полёт летит знаменитый учёный по НЛО и внеземным цивилизациям.
Он прилетает на назначенное место и видит там изумительную жизнь. А две экспедиции, ранее отправленные в то же место, попросту не захотели возвращаться на Землю.
Земля грешна. На небе (в космосе) рай существует. Повесть-мечта. О мечте и о будущем.
Можно попробовать данный сюжет, но не знаю, что получится.
3 XII.
Мне нужен мой герой. Героем должен стать мужчина, привлекательный и популярный. Он должен быть тем, как, например Шерлок Холмс у К. Дойся или Мегрэ у Сименона.
Такого героя надо сконструировать. Он не должен входить в «Универсальную библиотеку». Его главная задача – давать деньги.
Мне нужен герой времени. Судия и совесть современной эпохи.
Должен от рождаться на машинке. Сначала 2-3 романа в год. Потом, если станет популярным, 5-6 романов в год. И лет через десять 1-2 романа в год. Каким он будет мой герой?
13 XII.
Я устал от писания. Каждый новый листик, исписанный мной, даётся через болезни.
15 XII.
Вся жизнь, как в гробу. А может быть так оно и есть. Я лично не знаю.
Но я не верю в жизнь. Вот это и есть главное!
1 I 1986 г. Донецк.
Гроза и тучи. Новый год. Уходит год в чужой полёт. И я ушёл на дальний взлёт. И стало мне немного лучше.
Но стало ли на самом деле? Сомневаюсь. Каждый новый год (за последние два года) несёт мне только горе, потери, мерзкий осадок и грязь.
2 I.
Но почему? Почему я не могу начать работать?
30 I.
Роман состоит из трёх частей: 1) описания, 2) драматургия (монологи, диалоги), 3) авторский комментарий.
Конечно не рецепт, а конструкция, в общих чертах.
31 I.
Труд писателя, конечно, представляют по-разному. Но я бы хотел сказать всего несколько слов о своём труде. Я загнал себя. Я пишу без отдыха и перерывов. Представим себе такую картину:
Новенький, хорошо заточенный штык или к примеру, могучий кулак, пробивает скалы. Он постоянно колотит и крошит могучие железобетонные конструкции, не взирая на тяжесть, прочность и разум. Но вот данный штык уже затупился, кулак приустал. Они не могут более так ретиво орудовать. Они начинают выбирать. Выбирать наиболее лёгкие места в конструкции, которую им надо разрушить. Они ищут дырки, места наиболее легко преодолимые. Но процесс преодоления стен бесконечен. Его нельзя остановить. И в конце концов, находя всё более и более лёгкие пути для преодоления стены, штык и кулак не смогут (физически) более преодолевать препятствия. Они встанут в тупике и умрут. Нет, нет. Не сразу. Они ещё постукают в очередную стену, но обессилев, упадут и скончаются.
Это и есть конец творчества. Нельзя постоянно издёргивать и выжимать самоё себя – действие опасно и преступно.
Берегите свои таланты!
17 II.
Писать книги очень трудно.
Харкните в лицо тому, кто заявит, что данное занятие очень весёлое время препровождения.
  Книга рождается в муке. И без самого процесса творчества не обойтись.
Всегда пишешь, а тебе не хочется писать. Но ты всё равно пишешь. Пишешь до кровавого поноса, до блевотины от недостатка воздуха. Когда пальцы не слушаются, когда не можешь встать со своего стула. До того, пока рубаха твоя не провоняется потом и смрадом. Но пишешь. Уже не соображает голова, а ты всё равно заставляешь себя – пиши.
Из труда появляется качество настоящего. Но труд писателя, кроме того, забирает ещё и здоровье.
Пижоны пусть не берутся за писательский труд. Всё равно, - кроме пижонства у них ничего не выйдет. Они и в литературе будут лишь красивой этикеткой с глупым девизом. А настоящей литературой от них пахнуть не будет.
22 II.
Истоки, действие и последствия. Вот главная цель искусства.
1) Истоки – аналитические этюды.
2) Действие – этюды о нравах.
3) Последствия – философские этюды.
 Всё имеет три понятия. На этом держится жизнь и поэтому жизнь принимает такое толкование.
26 III.
Беда не в том, что есть «среднее», а в том, что некое «среднее» не является «высоким».
10 V.
Евгений Онегин, Печорин, Рудин – совершенно не «герои нашего времени» (своего времени). Они – только художественное воплощение литературного образа в жизнь.
(пример: Л. Толстой создал живого человека – Н. Ростову).
15 V.
Годины. Уже два года прошло. А результатов нет никаких. Что же будет дальше? Не знаю.
16 V.
Масса имеет однородное мышление. Ток кто перешагивает мышление всей однородной массы, - тот делает открытие. Но масса не понимает сделанного открытия и, часто, к сожалению, не принимает его. На то она и масса.
19 V.
Успех или поражение? Пока поражение. Но если выдержат нервы, то будет и успех.
4 VI.
Как звучит по латыни: «Вольное построение», «Вольное повествование», «Свободный стиль»? я не знаю. Но примерно такой термин требует проза В. В. Конецкого.
1 VII.
В следствии, какой то катастрофы: ядерной войны, биологического отравления, прорыва атмосферы или ещё там чего, произошло великое оледенение 100-30 тысяч лет назад.
Люди земли гибли. Цивилизация умирала. Спасения не было.
Возможно, что произошла перемена полюсов. Один, или несколько материков погрузились под воду или покрылись льдом.
Надо искать в Арктике, Антарктиде, в Атлантическом и Индийском океанах.
Возможно, загадка гибели той цивилизации будет разгадана.
3 VII.
Допишу «Надежду», сопьюсь и сдохну. Больше так жить нельзя. Ничего у меня в жизни не получается, ничего не решается. Ничего не происходит. Ну и хрен с ним. Сдохну, - и всё кончится.
22 VII.
Художник всегда противоречив. (я говорю о писателях). Сколько бы раз он не говорил об одной и той же вещи, он всегда будет говорить разное. А как же иначе? Иначе он перестанет быть художником. Разное видение одной и той же вещи, - вот то главное, что является художественной ценностью. Обсудив определённую вещь с разных сторон, художник выносит своё заключение случившемуся. Вот его право.
Только в смещении всех вариантов в одну кучу – рождается истина. Чем больше фактов, тем больше истины. В накладке одного факта на другой получится то единственное, что можно назвать «исконно верным».
1 X.
Вот и осень пришла. Два года назад я стоял на той же ступеньке жизни, что и теперь. Но тогда я был счастлив. Я творил. Творчество спасало меня от всего на свете. А что теперь? А теперь ничего. Совершенно ничего. Я перестал быть тем, кем я являюсь. В сплошном протухшем воздухе невозможно жить. Но как всё изменить? Нужно имя, средства. А для этого нужны деньги. Необходимое может дать творчество. Но нужно ли кому-нибудь моё творчество? Система хозяйственных журналов не сможет удовлетворить меня. В подобных журналах сидят свои хозяйчики со своими компаниями. Они занимают все страницы и не желают пускать на свои страницы чужаков. Так где же печататься? Я пока не знаю. А что бы узнать, надо самому ехать в Ленинград или Москву. А я не могу себе позволить простого решения из-за отсутствия денег. Что бы получить деньги: нужно напечататься. А что бы печататься, нужно пробить стену «хозяйчиков». А что бы пробить данную стену, необходимо самому ехать туда. А что бы ехать, нужны деньги. А что бы… Круг замкнулся. И я остаюсь ни с чем. Мне ужасно грустно.
4 IX.
Трудно общаться с родителями, которые моё творчество называют: «дурью».
12 IX.
Мысли, мысли, мысли. Почему же мои писания никому не нужны? Да просто потому что я сам никому не нужен. А если я сам никому не нужен, так зачем же жить?
10 IX.
Закончил 1 часть «Надежды». Писал её 2 года! Это финал моего переезда в «прекрасные южные просторы».
Нет. Дальше так продолжаться не может. А Россию! На Урал. Только там я себя продолжаю чувствовать человеком. А тут я никто. Да. Пусть будет благославлён этот южный юг.
4 XI.
Грустно, очень грустно. Что я? Кто я? Я никто. Я мелочь, мокрица, плесень, гниль. Я больше ничего не могу создать. Я умер, как художник. Смешно. Вот строка из моего давнего стихотворения. Но тогда я умирал от любви. Да, даже не умирал. Я хитрил. Любовь порождает творчество. А теперь. Что теперь? А теперь я не могу творить из-за того, что я оторван от родной земли и ничего не могу поделать с собой.
Родина, милые лица. Всё где-то там, далеко и несбыточно. Отчаянье. Да, отчаянье. Вот то состояние в котором я сейчас нахожусь.
17 XI.
всё чаще посещает меня мысль о ненужности моей жизни в этом мире. Кому я нужен? Никому. Что я творю. До всего написанного никому нет дела.
А, может, хватит? Может, хватит тянуть канитель?
Я не сволочь. Я не В. Леонтьев и не Г. Марков…
5 XII.
Чего шуметь, чего кричать? А на самом деле…К хрену все ****ские хныканья.
Голова уже не работает. И нет внутреннего огня.
25 I 1987 г.
Разгадав Человека, я потерял всякий смысл жизни. Я решил самую главную задачу смысла жизни человеческой. Тайн больше нет. Зачем же жить без тайн? Человеку без тайн жить незачем.
Я потерял любовь и мне больше незачем жить.
Я всё знаю. Я всё понимаю.
Х
5 II.
Литература никому не нужна, а значит и писатели никому не нужны. Мне говорят: «тащи свой воз сам и сам сдыхай под тяжестью своего воза. Ты никому не нужен».
24 II.
Закончил 2 часть «Надежды».
Получил письмо от Сани.
Начался матч Карпов-Соколов.
Приехала бабушка.
23 III.
Начал 3 часть «Надежды». Идёт туго. Соколов проиграл. Ну и … с ним. Жаль кореша.
2 V.
Бабушка уехала. Вот и всё.
7 V.
Сижу на 18 главу 3 части «Надежды». Роман уже надоел. Но дописать надо. А там пусть трава не растёт.
16 V.
Закончил 22 главу. Ну и надоел же он мне!
18 V.
Закончил 24 главу III части.
26 V.
Закончил 28 главу.
27 V. 15-37.
Закончил III часть «Надежды».
31 V.
Закончил 1 главу 4 части.
2 VI.
Сижу на 2 главе.
6 VI.
Закончил 3 главу 4 части.
10 VI.
Вот мне и стукнуло 21. А вокруг пустота. И не видно ни друзей, ни приятелей и, даже, книг моих не печатают. Вот так-то. А зачем живу?
Закончил 6 главу.
20 VI.
Закончил 10 главу. Ещё осталось «6».
22 VI.
Закончил 11 главу.
23 VI.
Закончил 12 главу 4 части «Надежды»
24 VI.
Закончил 13 главу.
25 VI.
Закончил 14 главу. Прости Виталька. Но я не мог иначе. Прости. Такова жизнь. А я тебя буду любить всегда.
26 VI.
Закончил 15 главу.
27 VI.
1 час 56 минут. Закончил «Надежду».
Прощайте мои герои.
15 VIII.
Есть сюжет. Вот он.
Встречаются два приятеля. Один из них приглашает к себе в гости. А он студент. Живёт в общежитии. Приятели приходят в общежитие и там находят двух девушек. Одна из них живёт с приятелем-студентом. А вторая (северянка) уложена на ночь с пришедшим приятелем. И они делают всё что надо. Но тут в комнату заходят разные люди, один из которых кричит северянке – «Привет, дочка» и подходит к северянке. А она под одеялом и в виде соответствующем. Отец стоит рядом и провоцирует дочку подняться, поприветствовать его.
Вот такая история. Дальше она развивается со всем сюжетным построением. А чем всё закончится? А чёрт его знает!

 * * *

Что есть искусство и зачем оно нужно?
Искусство – это духовная жизнь человека, его второе я (первое я – физиологические функции). Человек не может только пить, есть, ссать, срать и удовлетворять половые потребности. Человеку нужна ещё аллюзия сверхпорядка. Вот эту то аллюзию и заменяет искусство.
Человек не может объяснить мир и космос (а я ему фиг скажу). И что бы заменить эти знания и подавить свой страх перед неведомым, человек и впитывает в себя усиленно искусство во всех своих проявлениях.
Ну, а как же алкоголики? Ведь им искусство неведомо? Как? Очень просто. Алкоголики получили свою замену страху. Кратко этот заменитель можно назвать: «деградол». Ну, а если подробнее, то будет происходить оскотинивание при помощи изменений физиологических процессов в теле самого человека.

 ЗАМЕТКА О ДВУХ ВОПРОСАХ

Недавно слышал, как один полуседой 60-ик с глуповатым лицом и восторженными глазами, вещал:
- В России всегда стояло два вопроса: «Кто виноват?» и
«Что делать?». И все писатели ищут ответ на эти вопросы и не могут его найти, да, пожалуй, и не смогут.
Хотелось бы мне ответить на «неразрешимые» вопросы.
Итак «Кто виноват?».
1. Кто виноват? Во всём виновата противоречивая
человеческая натура, которая сама себе создаёт препятствия (систему), которая сама им и мешает потом всю жизнь.
2. «Что делать?».
А надо попросту жить, наплевав на все системы и разные условности. Надо любить, кушать, радоваться чистому воздуху, состязаться в силе и завоёвывать право на годовой цикл счастья (по волчизму). Но при этом необходимо отрицать всю «цивилизацию». (промышленность, законы, государственные системы (аппарат) и прочие издержки многотысячелетнего развития человеческого общества.

 * * *

Уже пора.
Прощай родимый город,
Прощай родимый
 милый уголок,
Прошли года
 часы пробили сорок
И третий прозвенел
 уже звонок.
Конец у песни
 очень даже грустный,
Мы все любили в юности
 своей.
Прошла любовь
 и в жизни стало пусто.
Мы с завистью глядим
 на сыновей.

 * * *

Компьютер не может ошибаться. Робот даёт всегда правильный ответ.
Мисс Лайберн всё знает о своём муже. Он красив, умён, спортивен. Его рост 195 см. Он имеет два высших образования и одну учёную степень. Он не страдает пристрастиями и дурными привычками…
Компьютер не может…
Мистер Карел знает всё о своей будущей жене. Она элегантна, красива, женственна…
Компьютер не может ошибаться. Мисс Лайберн и мистер Карел точно родятся по его предсказанию в год льва под созвездием стрельца, то есть через … надцать лет и будут долго жить в любви и согласии и один день…
Электроника не может ошибаться!

 * * *

Умер человек. Жил, ходил, дышал, пил, ел; и больше нет его. Горе.

11 августа 1990 года.
Субъективная эпоха творчества подошла к концу. Что будет потом – неизвестно.
Какой же результат? К чему я пришёл после 10 лет творчества?
Вот и я думаю: «к чему?»
Или возраст прошёл «Метанья в облаках». Или я слишком много тратил. – и ничего не получил в ответ.
17 августа.
Вот и всё. Конец творчества. Мой последний дневник? Может быть. И эпоха проходит вместе со мной.
Неинтересно
 Писать
 В
 Пустоту.
Так может и не писать совсем?
18 августа.
Сегодня передали.
15 августа в автомобильной катастрофе погиб Витя Цой. Слушаю его песни и не могу писать. Витя – как нам без твоих песен жить? Витя – Питер без тебя? Россия без тебя? Или есть что-то ещё? Нет – всё там и осталось.
7 августа.
Как я устал! Всё надоело. К чертям собачьим такая радость. Лучше быть Сашей Чёрным, чем Сашей Грином. Шут имеет право на всё. А романтик готовит себе судьбу мученика или же опущенного. Ребята уходят их жизни толпами. Жить в такой стране невозможно. Русские топчут сами себя, заблёвывают свои лица, мочатся в свои штаны и блаженно улыбаются при этом. Иразь? Нет – национальное своеобразие.
8 октября.
Изменяется энергетика. Один цикл заканчивается. Теперь начинается другой человек. Или не будет?
20 декабря.
Мир, туман, жизнь. Что-то уходит, потом что-то возвращается. Рука берёт в руки авторучку, и…белая бумага отталкивает волю.
11 декабря 1991 года.
Сегодня закончил «Тень на Грибоедовом канале».
Вот и всё, - последняя повесть написана. И если она не будет опубликована, то и писатель такой-то перестанет существовать. А что дальше? А дальше…будет жизнь.
Я десять лет отсидел за письменным столом. Внушительный срок даже для уголовника. И я получил право выйти на свободу. Что ж – пусть так и будет.
31 мая 1992 года.
Многое не успел. А ещё хотелось и хотелось. Громадный мир спешил вырваться на волю, но встал на пороге. Встал и ждёт. Эх! Ещё бы лет 50 писать! Тогда бы и появилось…Но зачем? Ты мир хотел удивить? А ему этого не надо! Ты хотел написать универсальную библиотеку. А зачем?
Но чего не дано, - того не дано.
И остаётся сожалеть…
Смешно.
21 июня.
Записки писателя. Миру они не нужны. Людям тоже. Так для чего они пишутся? Вот и пойми процесс творчества, если вообще всё что делаешь – не имеет смысла.
«Разговор» – беседы с философами и мыслителями.
23 марта 1993 года.
Зачем процессы проистекают в мире? Зачем нужен писатель? И нужен ли он вообще? Скорее всего – нет. Тогда зачем писать? Для себя. Скорее всего так.
6 мая.
Сообщество открытого сознания возможно лишь в случае высочайшего уровня культуры и образования его индивидуумов. При наличии тупоумия, серости, догматизма, однобытности, - идеи открытого сознания становятся пустыми.

 * * *

Горбачёва пригласили на съезд проституток. Он вышел на трибуну. Сказать «товарищи», - неудобно. Сказать «господа», - непривычно. И он начал своё выступление: «Коллеги…»

 * * *

Зачем человек пишет дневники? Зачем писатель пишет дневник? Наверное, для того, что бы поговорить. А с кем? Ну, если ему не с кем ему поговорить языком, значит и разговаривает он при помощи бумаги и самим собой. И остаются на бумаге мысли и помыслы. И остаются на бумаге желания и надежды. А значит, - писатель оставляет в своём дневнике куски своей жизни, часть своей души, ненаписанные свои повести и романы.
А значит и дневник не всегда можно назвать испачканной буквами бумагой. Дневник можно назвать и проще: ненаписанной повестью.

 * * *
Мой город, милый стриж
Огнями не играет,
Мой город не Париж,
Никто его не знает.

И если кавалер
Заблудится в бутылке,
Проспект – его барьер,
А истина в горилке.

Мой город, - мои сны,
Конечно, не Париж,
Гитара без струны,
Дома стоят без крыш.

Эй, кто там не молчит?
Дудит кто на сопилке?
Пусть голова болит,
Пусть истина в бутылке.

Почему я бросил писать? Не знаю. Может, сказал уже всё, что хотел сказать, может, и нечего было сказать, по большому счёту. А, может, просто закончилась юность. И в связи с данным событием наступила другая жизнь. Но, всё равно, после меня осталось ещё одно произведение, - моя ненаписанная повесть.