Карьера Левы Коппа

У Марии Лазаревны было трудное детство. В 1920 году, во время еврейского погрома на Украине бандиты атамана Зеленого убили ее отца, у нее на глазах. Мать, не имевшая профессии, не могла прокормить двоих детей: ее и брата. Скитание по детским домам, голодные годы после Гражданской войны, учеба урывками. Хорошего образования получить не удалось. Слава богу, научилась печатать на машинке. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы получить место скромной служащей в Советском учреждении. Добросовестность в работе, аккуратность и пунктуальность помогали ей постепенно продвигаться в канцелярской иерархии. Разумеется, вступила в Партию, но не была общественным активистом. Личная жизнь не сложилась: неудачное замужество, смерть единственного ребенка, развод. Она, в конце концов, стала сотрудницей От-дела кадров, и в таком качестве направлялась Органами в разные ответственные учреждения. Впрочем, борьба с различными "врагами народа" ее непосредственно не кос-нулась: она была слишком мелкой сошкой, чтобы распоряжаться судьбами людей, тем более, что к людям она относилась сочувственно. Этому способствовало собственное трудное детство.

 В военные годы Мария Лазаревна стала Начальником Отдела кадров и одновременно Начальником Первого отдела в проектном институте, который занимался различными водохозяйственными проблемами в городе Баку. Она по-прежнему доброжелательно относилась к людям, и со многими новыми сотрудниками у нее сложились добросердечные отношения.

Однажды, в 50-х годах, несколько изыскателей, сотрудников Института, будучи в командировке, переправлялись на лодке через бурную реку. Лодка перевернулась. Люди спаслись, но весь их багаж утонул, и с ним вместе – топографические карты. Карты считались секретными документами. По жестким законам того времени, утрата секрет-ных документов неизбежно влекла за собой уголовную ответственность. Марии Лазаревне была официально поручена подготовка документов для передачи дела в прокуратуру. Мария Лазаревна, будучи мягкосердечным человеком, хорошо относившаяся к этим людям, попавшим в беду, не могла себя заставить выполнить эту тяжелую обязанность. Она очень переживала по этому поводу. В конце концов, она пошла к руководству и попросила освободить ее от должности начальника Отдела кадров, с переводом на должность инспектора этого же отдела. Оклады служащих были небольшими. Оклад инспектора был не намного ниже оклада начальника Отдела. Начальство отнеслось с пониманием к просьбе Марии Лазаревны. Ей предложили найти замену для этой должности, и при этом условии ее согласны были перевести в инспекторы.
 
Пришлось обратиться за помощью к знакомым. Через некоторое время знакомые сообщили ей, что есть один молодой человек, из приличной еврейской семьи. У него лишь среднее образование, но он очень способный и подает большие на-дежды, но пока не нашел применения своим способностям. Марию Лазаревну познако-мили с этим человеком. Звали его Левой Коппом. Он оказался очень любезным и ком-муникабельным. Сразу же понял ситуацию и заверил ее, что в качестве начальника он будет хорошо с ней сотрудничать. Мария Лазаревна порекомендовала Леву на свое место. Начальство без особых колебаний оформило Леву на должность Начальника Отдела кадров.

Лева действительно оказался способным человеком. Он сразу же вошел курс дела. Он хорошо понимал, что требуется руководству, и проявлял постоянную готовность устраивать и должным образом оформлять все щекотливые дела. Начальство было очень довольно новым сотрудником. Стоило лишь заикнуться о каких-либо проблемах, как Лева тут же находил блестящий выход из положения, ко всеобщему удовлетворению.

Вскоре Лева скромно предложил небольшую реорганизацию Отдела кадров. Реорганизация включала сокращение одной штатной единицы, что импонировало руководству. Сокращаемой единицей оказалась именно Мария Лазаревна: у нее и возраст уже довольно большой, и образование невысокое... О своих заверениях Марии Лазаревне при поступлении на эту работу Лева не то, чтобы забыл. Но он, конечно, обосновал ее сокращение принципиальными причинами и якобы волей руководства. Мария Лазаревна, не имея другой профессии, не нашла себе новой работы и вынуждена была несколько лет до наступления пенсионного возраста существовать на положении домохозяйки.

А Лева полностью освоился со своей профессией. Его деятельность уже не ограничивалась только своим Институтом. У него появились связи и в республиканском Министерстве водного хозяйства. Малограмотному азербайджанцу-директору Института трудно было вникать во всевозможные бюрократические тонкости кадровой политики. Лева охотно избавлял его от этого. Все документы составлялись грамотно. Лева все сам согласовывал в Министерстве. Директору оставалось только поставить свою подпись в нужном месте. Все исходящие документы, приказы по Институту, выступления на со-вещаниях – все своевременно готовилось вездесущим начальником Отдела кадров. И министерские деятели также стали обращаться к Леве за помощью в различных бюро-кратических проблемах, и бывали очень довольны его услужливой готовностью сочинить нужную бумагу, подсказать своевременную идею о необходимых кадровых перемещениях, устройстве на подходящую работу родственников высокопоставленных людей, увольнении неугодных и тому подобное.

Лева организовал при Институте ускоренные курсы по подготовке инженеров. Работники, имеющие лишь среднетехническое образование, проучившись на этих курсах два года, получали диплом инженера. При этом совсем не обязательно было регулярно посещать занятия и выполнять трудные задания. Руководители разных уровней в Республике назначались на свои должности вовсе не по уровню образования, квалификации и практическому опыту, а по национальной принадлежности (непременное условие), родственным связям, землячеству, а иногда – и просто за взятки. При этом необходимость в инженерном дипломе появлялась уже после назначения на должность. Лева все это прекрасно понимал, и устраивал наилучшим образом. Постепенно Лева стал незаменимым человеком и в Институте, и в Министерстве. Леву почти единогласно приняли в Партию (незаменимое условие для карьерного роста любого чиновника).

В Советском Азербайджане кадровой политике придавалось особое значение. Ру-ководство Республики был официально взят курс на привлечение национальных кадров к руководству. В Азербайджане были популярные и непопулярные профессии. К наиболее популярным относилась профессия, связанная с торговлей. Особой популярно-стью пользовалась также профессия врача (в медицинский институт можно было по-ступить за очень большую взятку). Инженерные профессии были непопулярны. Как правило, на инженерных должностях, особенно требующих ответственности, работали представители некоренных национальностей: армяне, русские, евреи. Но начальники всех уровней были, как правило, азербайджанцами. Обычно директором в учреждении или на предприятии был обязательно азербайджанец. Главным инженером, в большин-стве случаев – тоже. Но вот заместителем директора или главного инженера, как правило, был армянин или еврей. Именно этот заместитель и был фактическим руководителем. А его начальники просто подписывали подготовленные для них документы или представительствовали на различного рода важных совещаниях. Иногда возникали проблемы такого рода: есть очень уважаемый человек (родственник или друг кого-то из власть имущих), но для него трудно найти должность, соответствующую масштабу личности. Тогда под такого человека специально создавался новый трест или даже главк, что позволяло ему получать доходы и общественное положение, соответствующие его рангу. При этом заранее готовилось штатное расписание, с указанием номенк-латуры должностей, причем против каждой вакантной должности указывалась нацио-нальность. Естественно, все крупные и мелкие начальники должны были быть азербайджанцами, секретарь – русским, референт – евреем. Во всех этих тонкостях и хитро-сплетениях хорошо разбирался Лева Копп. Он всегда мог удачно подсказать или по-добрать подходящую кандидатуру на должность.

Но иногда возникали и сложные вопросы в республиканском масштабе. Так, например, возникла проблема на строительстве Мингечаурской гидроэлектростанции. На этом крупном строительстве, как и по всей стране, на таких объектах, использовался труд заключенных. Вблизи стройки были созданы два лагеря за колючей проволокой: мужской и женский. У них была общая охрана. В колючей изгороди, разделяющей два лагеря, заключенные проделали лаз, и по вечерам ходили в гости, на другую половину. Руководство строительство до поры, до времени закрывало на это глаза: производи-тельность труда от этого не страдала, скорее даже – наоборот. Но вот об этом узнало высокое начальство, и возмутилось: к вопросам нравственности в Республике относи-лись так же ханжески, как и к коммунистической идеологии. Из Министерства последовал приказ: закрыть проход. Приказ был выполнен. Но тут неожиданно начались волнения среди заключенных. Именно женская половина отказалась выходить на работу, пока проход в соседний лагерь не будет разрешен. Вопрос был деликатный. Применение грубой силы могло замедлить сроки строительства. Разрешить ситуацию вызвался Лева. Он вошел в женский лагерь, и попытался с помощью красноречия и демагогии убедить представительниц прекрасного пола в том, что их требования неправомерны. Но здесь он несколько просчитался. Это был все-таки не тот контингент трудящихся, с которым Лева привык иметь дело в обычных условиях. Прекрасные, а также не очень прекрасные дамы не вняли его увещеваниям. Более того, они с визгом набросились на Леву и, прежде чем охрана успела вмешаться, повалили его на скамью, спустили ему брюки и отделали палками по спине и пониже спины. Лева попал в больницу. Ему повредили почки и что-то еще. В дальнейшем, до конца жизни он ходил прихрамывая. История эта вызвала много насмешек (за глаза), но все же лишний раз доказала руководству высокую преданность делу незаменимого работника Левы Коппа.

Несмотря на активную и полезную (для различных руководителей Института и Министерства) деятельность Левы, его карьера в Республике не могла дальше развиваться – именно из-за национальной политики, которой он так способствовал с большим усердием. Руководители разных рангов, чувствовавшие себя обязанными Леве за его многочисленные и якобы бескорыстные услуги, не могли практически его отблагодарить повышением по службе. Однако когда один из видных министерских деятелей получил перевод в Москву, на должность заместителя министра Союзного Министерства, он взял с собой Леву, нужного человека. Его власти хватило, чтобы устроить Леве московскую прописку и квартиру. Однако устроить Леву в Союзное Министерство не удалось: там, в Управлении кадров было достаточно хитроумных деятелей, ставленников партийных и других органов. Тем не менее, Леве нашли подходящее вакантное ме-сто. Он опять работал в проектном институте (но уже - московском). Новая должность Левы называлась "Заместитель директора по административно-хозяйственным вопросам".
 
Вот здесь появилась возможность развернуться. Лева (теперь уже не Лева, а Лев Еремеевич) занимался уже не только кадрами. Он ведал разнообразными хозяйственно-имущественными делами. Он распоряжался крупными денежными суммами. В его ведении были автотранспорт, различные машины и оборудование. Он делал выговоры пожилым начальникам отделов, кандидатам наук, которые перед ним трепетали. Ника-кие расходы в институте (включая командировочные) не могли осуществляться без подписи всемогущего Льва Еремеевича. Лев Еремеевич давал разнарядку: сколько че-ловек из каждого отдела направить на сельскохозяйственные и строительные работы или на овощные базы. В то время, по указаниям Партии, работники умственного труда рассматривались как не слишком полезные члены общества. Их постоянно отрывали временно от работы и направляли туда, где нехватало рабочих рук. Доводы о том, что при этом срывалось выполнение плана проектной или иной организации, во внимание не принимались: главное – это выполнение планов материального производства. А всякие там ученые, проектировщики и разные гуманитарники – это просто бездельники, протирающие штаны в государственных организациях. Их надо почаще заставлять уча-ствовать в уборке урожая, очистке улиц от снега, выполнении тяжелых ручных работ на стройках и т. д.

Особенно интересным для Льва Еремеевича было собственное хозяйственное строительство Института. Институт размещался в старинном, монументальном многоэтажном жилом доме. Часть квартир этого дома все еще была занята жильцами. Мос-ковский Исполнительный комитет, орган Советской власти, выделял каждый год Институту некоторое количество новых квартир – для отселения жильцов. Освободившиеся в доме квартиры переоборудовались под проектные помещения. В стране было много Великих строек, и Институт должен был обеспечивать их проектами. Распределение полученных для отселения квартир было целиком в руках Льва Еремеевича. При этом пожелания отселяемых жильцов не учитывались, а справедливость распределения квартир и его очередность никем не контролировались. Вот где было настоящее раздо-лье. В результате расселение многоквартирного дома растянулось на много лет. Жильцы ведь могли и подождать (и Институт – тоже). А новые квартиры с каждым годом все поступали ко Льву Еремеевичу. Лев Еремеевич по опыту знал, что его собственное благополучие должно опираться на доброе отношение к нему влиятельных людей. А устроить новую квартиру влиятельному лицу было совсем несложно. Если есть "живая" квартира, и Институт согласен предоставить ее такому человеку, то получить соответствующее согласие чиновников не составляло труда.

Однажды Льва Еремеевича пригласили в Райком партии и популярно объяснили, что работники Райкома – тоже люди, и им нужны новые квартиры. Не могут же они ждать их получения в обычном порядке, в многолетних очередях. Лев Еремеевич правильно понял пожелания власть имущих. Многие работники Райкома стали справлять новоселья. Теперь Лев Еремеевич мог быть вполне уверен в своем светлом будущем.

Лев Еремеевич был доволен собой. Он нашел свое место в жизни. Он был умен и хитер. Он знал все возможные уловки, к которым прибегали различные хозяйственники и разные прохиндеи. Обмануть его было невозможно. Он сам мог обмануть кого угодно. Его карьера хозяйственного и кадрового деятеля складывалась весьма перспективно.

Однажды в кабинет Льва Еремеевича вошли два темноволосых, смуглых человека и представились как руководители некой Межрегиональной цыганской организации, выполняющей различные хозяйственные работы по заказам разных учреждений. Они предъявили соответствующие справки. Льву Еремеевичу они предложили обеспечить сотрудников Института бесплатной газированной водой. Установки для получения га-зированной воды тогда были на многих предприятиях, особенно связанных с производством в условиях повышенных температур. Основным компонентом такой установки был сатуратор: большой стальной сосуд, в котором вода перемешивалась с подаваемым углекислым газом при помощи внутренних лопастей. Достаточно было немного покрутить внешнюю ручку, чтобы обеспечить всех желающих газированной водой не менее, чем на час. Лев Еремеевич ничего не имел против того, чтобы проявить видимую заботу о сотрудниках Института. Вообще-то, он сейчас был занят другими, несравненно более серьезными делами. Но тут было дело несложное, и не очень дорогое. Цыгане заверили его, что они сами составят Договор по установленной форме, напишут необходимые письма, оформят все в институтской бухгалтерии. И действительно, они скоро принесли на подпись Договор, содержание которого у Льва Еремеевича не вызывало возражений. Он подписал Договор и занялся своими важными делами. Потом цыгане зашли к нему снова и, извинившись сказали, что в бухгалтерии допустили опечатку, нужно еще раз подписать исправленный документ. Лев Еремеевич не стал снова его читать, а поскорее поставил подпись, чтобы избавиться от докучных посетителей. Они скромно сказали, что им потребуется немного листового железа. Лев Еремеевич напра-вил их на Базу Института и сказал, что позвонит туда, чтобы им выдали все необходи-мое. Прибыв на Базу, цыгане получили там листовое железо. Затем они там же наняли сварщика, который за небольшую плату сварил им четыре большие железные бочки. К этим бочкам цыгане приварили снаружи ручки. Выполнив эту "сложную" работу, они опять явились ко Льву Еремеевичу и сообщили, что дело сделано. Они просят с ними рассчитаться. Лев Еремеевич позвонил на Базу. Там подтвердили, что цыгане сделали какие-то четыре бочки. И тут цыгане предъявили ему счет на умопомрачительную по тем временам сумму. Лев Еремеевич был страшно возмущен и предложил им убраться поскорее из кабинета. Но они предъявили договор, собственноручно подписанный Львом Еремеевичем, в котором указанная сумма фигурировала. Оказывается, когда они приносили на подпись исправленный Договор, который Лев Еремеевич поленился перечитать, там стояла уже другая сумма, сильно отличающаяся от написанной в первой редакции документа. Это был сильнейший шок. Его, Льва Еремеевича, хитрого, многоопытного, изворотливого, просчитывающего каждый шаг на много ходов вперед, знающего все ходы и выходы у сильных мира сего, способного разыгрывать сложные комбинации, примитивно обманули. Он кричал и бесновался и категорически заявлял, что он ничего платить не будет.

- Ничего, заплатите – спокойно сказали цыгане. Они тут же направились к директору Института с жалобой, что его заместитель не хочет оплачивать выполненный Договор. Директор, услышав требуемую сумму, вызвал Льва Еремеевича. Тот сказал, что он этот договор не подписывал. Позвонили в милицию. Оттуда пришли двое в штатском и увели с собой цыган. Однако через полчаса их выпустили. Милиционеры сказа-ли, что они позвонили в Райком, и там им сказали, чтобы они не вмешивались в эти дела. Вопрос был политическим: поддерживая видимость национального равноправия в Советском государстве, Партия вынужденно на многое закрывала глаза. Преследование цыган могло повредить ее имиджу.

Цыгане снова пришли к директору и сказали, что если им не заплатят, то они вызо-вут с площади Трех вокзалов целый цыганский табор, и тогда Институту не поздоровится. И действительно, на другой день в институт ворвался цыганский табор. Мужчины и женщины с криком бегали по коридорам и кабинетам. Большинство женщин было с грудными детьми. Кормящие матери бегали с обнаженной грудью и швыряли орущих детишек на столы сотрудников. Ничего доказать им было невозможно. Так продолжалось до вечера, а на другой день все повторилось. Цыгане добрались до самого начальника Объединения, которому подчинялся Институт, и заявили ему, что они дойдут до самого министра и даже до Центрального Комитета Партии. Они сказали, что знают номер автомобиля министра, что они бросят ему под колеса ребенка ("У нас детей много, нам одного не жалко"). Бледный начальник Объединения поднял телефонную трубку и сказал угрожающим тоном директору Института: прошу любыми способами огра-дить министра и аппарат ЦК от безответственных элементов. Директору ничего не оставалось делать, он выписал чек в банк на требуемую сумму, на свое имя. За эту сумму ему еще предстояло отчитываться. В те времена, времена строгой финансовой отчетности, отчитаться было не так-то легко. Цыганам были выплачены все деньги, до последней копейки.

Сотрудники Института три дня не работали. Они покатывались от хохота и пере-сказывали друг-другу все новые пикантные подробности цыганской истории. Не обошлось и без злорадства в адрес Льва Еремеевича, поскольку большинство сотрудников его не любили из-за высокомерия, фальши, демагогии и вздорных придирок.

Лев Еремеевич ничего не смог объяснить. Экспертиза его подписи показала, что она была подлинной. Он пытался объяснить, что подвергся какому-то цыганскому гипнозу. Выяснилось, что никакой Межрегиональной цыганской организации в природе не существовало. Цыгане из этой мифической организации подобными способами облапошили много московских учреждений.

Льва Еремеевича уволили с работы и предложили сдать дела, в том числе отчитаться за материальные ценности, находившиеся под его ответственностью. При этом выяснилось, что он не может отчитаться за полученные Институтом квартиры общей жи-лой площадью около 500 квадратных метров. Тем не менее, уголовного дела возбуждать не стали, ибо в этом случае в деле неизбежно должны были фигурировать работники Райкома. А в Советском государстве Партия, как и жена Цезаря, была вне подозрений.

Впрочем, суд все-таки состоялся, но не по уголовному, а по гражданскому делу: Объединение предъявило директору Института гражданский иск на указанную сумму. После формального разбирательства было принято решение эту сумму списать в убытки, и предъявить иск Межрегиональной цыганской организации (несуществующей).

Конечно, благодарный Райком не оставил Льва Еремеевича на произвол судьбы. Из Партии его не исключили, ограничились выговором. Его пристроили в какой-то отдел снабжения. Но на этом закончилась блестящая карьера Левы Коппа, так успешно начи-навшаяся, и неизвестно, до каких вершин она могла бы развиваться, учитывая его блестящие способности и понимание механизмов функционирования советской бюрократической машины, если бы не досадная встреча с еще более хитроумными прохиндеями.